Ёкка. Начало

Галина Аббас

У тебя есть любимая и хорошая работа, уже устоявшаяся жизнь, возможность путешествовать и – лучшая подруга, которая вносит очень много красок в будни. И вот очередной долгожданный отпуск! Который, однако, проходит совсем иначе, чем планировалось… Теперь ты знаешь, что есть другие миры, космические технологии, корабли, даже живые… И что ты – носитель древнего и редкого гена Пилота Префионата. Можно в такое поверить? Скорее, нет. Но череда событий не оставляет сомнений и весь привычный мир остается в прошлом… Впереди – новые миры, поиски Священного Быка, испытания от Старейшин, необходимость избежать продолжения Древней Войны, а еще… может быть, любовь? Та самая. Настоящая.

Меня тошнит.

Тошнит от людей. От машин. От домов. От этого города, чудовищным спрутом распластавшегося среди лесов, полей и рек.

Мне 28 лет. Моя жизнь, как и жизнь многих людей, идет строго по расписанию: дом-работа-дом-работа-дом-работа. В перерывах — визиты вежливости к родителям, друзьям, походы в кино и в кафе. Это только кажется, что жизнь в большом городе — это вечный карнавал, состоящий из клубов, кафешек, боулингов, салонов красоты и шоппинга. На самом деле — вы будете пахать, как проклятые, чтобы заработать на квартплату, проезд в жуткой утробе метрополитена, скудные обеды на работе и спокойные выходные дома, сидя перед телевизором в обнимку с тарелкой с бутербродами. В редкие дни вы будете выбираться в парк, или в кино, или в торговые центры, будете улыбаться, делать счастливое лицо, видеть точно таких же людей, как и вы, которые создают атмосферу беспечности и радости. А сами думают: что приготовить на ужин, где занять денег, как заставить детей учиться лучше или же как сказать родителям, что завалил сессию. У каждого в голове ряд жизненно важных вопросов, которым грош цена. Хотя, вероятно, есть небольшая прослойка молодых и не очень людей, у которых жизнь и впрямь состоит из вечных клубов, ресторанов и вечеринок. Что же, я им не завидую. В таком вихре событий жить еще скучнее. Зависеть от мнения большинства, подчиняться этому мнению, соответствовать каким-то липовым канонам и идеалам… И при этом не иметь своего Я, не иметь возможности самой что-то хотеть, что-то делать и к чему-то стремится, кроме как засветиться в очередной супер-бупер-мега-модной майке от хрен-знает-какого-дизайнера на вечеринки очаровательной как-ее-там…

Нет уж. Пусть лучше моя жизнь летит по рельсам с остановками «Дом» и «Работа». Я предпочитаю тарелку с бутербродами.

Я иду по улице. По одной из центральных улиц нашего большого и всеми не любимого города, который задыхается в объятиях кольцевой автодороги, пытаясь выпрыгнуть из бетонно-асфальтных оков. Неоновая реклама, яркие витрины, огромные очереди из машин с нервными водителями, пестрые маршрутки и рогатые троллейбусы. А еще люди, люди, люди.

Меня тошнит.

Наверное, надо было вернуться домой сразу же после института. Послать все стереотипы на фиг, собрать вещи и уехать домой. «Есть ли жизнь за МКАДом?» — Не знаю, но в пределах его — точно нет. Я скучаю. Очень скучаю по той жизни, которая у меня была когда-то, по жизни под названием «Детство». Когда небо было выше, трава зеленее, ветер нежнее. Когда лето приносило радость отдыха, когда самым большим проступком было — наворовать яблок в соседнем саду или сбежать из дома, чтобы поболтать с подружками или искупаться ночью в речке. Я скучаю по бабушке, по ее добрым рукам, тяжелым вздохам, по морщинкам в уголках глаз и по ее вечному: «В жизни все бывает…»

Я скучаю по той беззаботной поре, когда единственным желанием было поскорее вырасти и войти с гордо поднятой головой во взрослую жизнь, в большой мир. Как будто нас тут, в большом и взрослом мире, кто-то ждал и как будто нам тут кто-то рад. Яркой вывески «Добро пожаловать!» не было.

Я скучаю по школьным годам, по первой влюбленности, по залитой слезами подушке. Скучаю по ненависти к урокам, скучаю по тому, что историчка — дура, а Машка из «Б» класса жуткая зануда в заграничных шмотках. Скучаю по всем этим мелочам, которые когда-то наполняли мою жизнь смыслом. Еще скучаю по друзьям-на-всю-жизнь. По тем друзьям, которые писали на страничках школьных анкет разноцветные пожелания, рисовали забавные розочки и сердечки: «Ася + Андрей = Любовь». Андрей… какой Андрей? Ах, да, забавный курносый мальчишка, который сидел со мной за одной партой с первого класса. Точнее, забавным и курносым он был только первые 8 классов. В одно из 1 сентября, когда мы гордо стали именоваться девятиклассниками, все обнаружили, что Андрей стал совершенно не забавным и совершенно не курносым. Претерпев за одно лето какие — то немыслимые метаморфозы, он вдруг стал первым красавцем во всей школе. А числа 3-го или 4-го того же сентября того же года он стал моим парнем. Кажется, так. Или нет.

Тьфу. Какая разница.

Где теперь этот Андрей, где теперь эти друзья, с которыми мы строили планы, смотрели смело в будущее и обещали никогда-никогда-никогда не расставаться.

Меня тошнит.

На улице тепло, тепло по-весеннему. Солнце пытается разогнать колючие тучи своими робкими лучами. Умытые первым весенним ливнем дома улыбаются своим отражениям в лужах на тротуарах, рассыпаются в брызгах от проезжающих мимо машин. Люди зябко кутаются в плащи и кофты, стряхивая капельки воды с зонтов. Кто-то восхищенно озирается, фотографирует, разглядывает витрины. Кто-то быстро идет по своим делам и ему глубоко все равно до этих витрин. Вот оно — в этом городе всем все равно. Каждый сам за себя. Каждый сам по себе. И если у тебя есть проблема, то это только твоя проблема.

Да, надо было уезжать.

Что теперь говорить. Я делаю вид, что всем довольна. Я живу жизнью многих. Я могу гордиться работой. Я могу гордиться собой. Я здесь и сейчас, и я иду на встречу к своему самому дорогому и любимому человечку, без которого моя жизнь окончательно полиняла бы в отвратительно — серый цвет и повесила бы свой смысл на гвоздик у двери.

Ната

ша, точнее, Натали, как она сама себя любит называть на французский манер после нескольких лет учебы и жизни во Франции. Вздорная, веселая, болтливая, смотрящая на мир широко раскрытыми глазами, в которых застыло вечное восхищение, глупо-детское, спонтанная и впадающая в депрессию на дню раз по десять. Ее единственная проблема в этой жизни — мужчины. Все. Поголовно. Они делятся на два лагеря, безусловно, оба по отношению к ней настроены самым воинственным образом — первые ее уже бросили, вторые обязательно сделают это в ближайшем будущем. Единственный представитель племени самцов человека, который выбивается из общей картины мира — ее муж.

В успехе их брака есть две ключевые составляющие. Первая — живут они на разных континентах, в разных часовых поясах и вместе проводят несколько дней в году. Ее супруг благополучно живет и работает в Соединенных Штатах той самой Америки, успешно продолжает бизнес своего горячо любимого дяди, и его участие в жизни супруги ограничивается ежемесячным пополнением банковского счета на определенную сумму денег, дорогими и изящными безделушками, которые доставляют важные посыльные и периодическими выслушиваниями страданий, несомненно, любимой жены. Да, он в курсе всего, что происходит в жизни Наты. Он в курсе обо всех ее бывших, настоящих и потенциально будущих. Он в курсе чем закончился бурный курортный роман, помнит, какой именно Антон совершенный козел и почему несмотря ни на что, Костя — «такааааяяя прееелесть!!» Тут полагается завизжать, закатить глаза и рухнуться в оргазмический обморок. Если честно, я в этом круговороте имен уже запуталась. И очередной лот номер N для меня ничем не отличим от предыдущего. Вторая успешная составляющая ее счастливого замужества — сексуальная ориентация ее мужа. Он, простите, гомосексуалист.

Как такое вышло? Для нее очень просто. У нее в жизни все просто. Познакомилась с молодым человеком, не на шутку влюбилась с него с первых минут… но, он разбил девичье сердце (само собой, иначе быть не могло) своими жизненными предпочтениями. Однако, зацепив сердце моей взбалмошной подруги своей внешностью современного Аполлона-ее-мира, способностью разбираться в одежде, магазинах, кафешках, курортах, сериалах и вопреки всем ее привычкам, они остались друзьями. Хорошими друзьями. Не раз выплакивались друг у друга на плече о несправедливости жизни. Короче, были похожи. Во многом.

Через несколько лет выяснилось, что у этого молодого человека, которого теперь зовут Джонатан, (в Нью-Йорке сложно жить с именем Женя), так вот, у этого молодого человека, оказывается, есть довольно — таки богатый дядя, который живет в США, имеет свой бизнес, но, увы, находится при смерти. Поскольку своих детей нет и быть не уже может, он решил завещать все свое дело и состояние племяннику, который живет в далекой и холодной России, которого, он правда никогда не видел, но много о нем слышал и заочно любил. Правда, завещал с условием. Чтобы тот не повторял ошибок своего дяди и не пренебрегал семьей ради карьеры… Он должен сначала жениться. И только после заключения законного брака племянник становился полноценным владельцем всего того, что непосильным трудом заработал дядя. Озадаченный Джо… Евгений, в планы которого женитьба не входила совершенно никак, пришел с невеселыми новостями к своей подруге. Ната, для которой спасение всех утопающих является просто целью в жизни, выслушав всю эту историю, не задумываясь, сказала:

— И в чем проблема? Пойдем и поженимся.

На следующий же день в паспорте Натали появилась очаровательная печать. Ее новоиспеченный муж вне себя от радости принялся собирать вещи и оформлять все документы для выезда, попутно переписав на «спасительницу» свою московскую квартиру, не где-нибудь, а в элитном жилом комплексе, и пообещав ей ежемесячную благодарность за настоящий подвиг. К слову, с этой своей обязанностью он успешно справляется.

Если бы это произошло с кем-то другим, я бы не поверила, но… Вот он, пример того, что «дуракам всегда везет», сидит за столиком у окна, изучает меню, держа его вверх тормашками, и одновременно строит глазки официанту. Надо посоветовать ей перекрасится в блондинку.

Я бросила сумку на свободное кресло:

— Привет бездельникам!

Ната захлопнула меню:

— Привет! Как прошел день?

— Чудовищно. — Вспоминать о неурядицах на работе совершенно не хотелось.

— Ты слишком мрачная. Тебе надо больше бывать на свежем воздухе. Больше общаться с живыми людьми, а не с компьютерными программами.

— Они меня кормят, поят, дают крышу над головой и ежегодный отпуск у моря.

— Ты слишком мрачная! — Ната жестом подозвала официанта.

— Ты бы тоже была мрачной, если бы тебе пришлось работать в мужском коллективе и ежедневно творить маленькие чудеса. Хотя упростим, если бы тебе в принципе пришлось работать. — Черт, и где в этой бездонной сумке мои сигареты? Нет, я помню, я должна бросить курить. Но я не помню, чтобы с сегодняшнего дня.

Официант вытянулся струной перед нами, приготовил маленький блокнотик и ручку и отрепетированной фразой выразил нам свое почтение:

— Добрый день, меня зовут Эдуард, что будете заказывать?

При этом он искренне старался не смотреть в вырез декольте Наты, а она так же искренне старалась, чтобы в вырезе декольте было видно все до самых коленок.

— Бог мой, куда я попала… — Я шумно выдохнула и тем самым переключила внимание официанта на себя, — мне, пожалуйста, кофе по-ирландски и что-нибудь фруктовое на десерт.

— Не желаете ли наш фирменный десерт? Свежие ягоды малины, ежевики, черной и красной смородины в восхитительном…

Я устало махнула рукой:

— Валяй, неси.

— А Вы?

Выражение лица Наты говорило о том, что она нашла своего Очередного Мистера Большая Любовь.

— Я? Ой, Вы знаете, у Вас такое интересное меню, только совершенно непонятное…

— Угу, ты держишь его вверх ногами, моя дорогая.

— Упс… Эээ… Я хочу кофе с мороженным, и, пожалуй, тирамису.

Официант удалился, оглядываясь через плечо на мою собеседницу.

— Перестань, это не прилично, так пялиться на парня. Ему еще работать надо…

— Ты видела!!?? Нет, ты видела какой он?!

— Угу, ничего так.

— Ничего?! Да он… великолепен!! Я больше чем уверена, это Он!

— Угу… — я смотрела в окно. В ближайшие минут десять можно не возвращаться в эту реальность. Ната будет фонтанировать мечтами, планами на ближайшие лет 500 жизни. Наверное, надо было взять с собой ноутбук и доделать ролик.

–…А потом мы поедем с ним в путешествие, будем отдыхать на лучших пляжах Доминиканы и Гаити, будем пить коктейли и есть свежие…

— Наталь, я, конечно, не хочу прерывать твои жизненные планы, но, по-моему, не стоит с ним ехать на Доминикану. Ты слишком… эээ… как бы, ты и латиноамериканцы… — это довольно опасное сочетание…

— О, да, точно. — Кудрявый источник самых бредовых идей по части мужчин на секунду впал в задумчивость, но потом на прежней веселой ноте продолжил: — Тогда мы поедем в Эмираты! Арабы не в моем вкусе!.. И мы будем…

Дальше опять можно пропустить. Ибо из того, что «они будут» можно снять десятка два отличных порнофильмов с элементами фантастики, мистики и психоделики. Впрочем, идея с Эмиратами мне нравится больше. На арабов она и вправду не особо падкая. С тех пор, как ее при помощи сотрудников посольства нашли и буквально вытащили из-под венца.

— А еще у нас будет трое детей! Нет, четверо! Два мальчика, и два… то есть две, да, две девочки…

— И дом на берегу моря. И вы будете жить долго и счастливо. И умрете в один день. — Подытожила я, официант поставил на стол кофе и десерты, улыбнулся моей подруге:

— Что-нибудь еще?

Прежде чем она успела раскрыть свой очаровательно напомаженный ротик, я перехватила инициативу в свои руки:

— Да, мне, пожалуйста, пачку вот… — я ткнула в меню, — этих сигарет, пепельницу, и… пригласительный на свадьбу.

— Что, простите? — официант в недоумении посмотрел на меня.

— Ничего, это я сама с собой. Сигареты, пожалуйста.

Прохожие за окном раскрыли свои зонтики. Несмотря на то, что солнышко все еще пробивалось из-за туч, дождик накрапывал все сильнее. Ната что-то там щебетала о несправедливости, о важной роли отношений в ее жизни, о тяжелом выборе между марками лака для ногтей и еще какой-то ерунде. И даже поверить сложно, что вот эта самая девушка с отличием окончила Нантский университет… Мало того, получила несколько интересных предложений по работе в Париже и в Лондоне, но решила вернуться в Москву. На вопрос — зачем? — она неуклюже пожимает плечами. Однако с тех пор ее IQ сильно…не то, чтобы сильно упал. Нет. Вернее будет сказать: исхудал, отощало и умер в жутких конвульсиях. Прах его хранится в ее черепной коробке под семью печатями. То ли она отдает дань моде на не обремененных разумом, то ли она и на самом деле решила, что жить такой вот доступной всем приключениям ей больше по душе. В любом случае, это ее состояние сильно прогрессирует.

Остается только понять, за что я ее так люблю.

— Ааауу!! Ты меня совсем не слушаешь. — Ната обиженно шмыгнула носом.

— Прости, я задумалась… задумалась о проекте…

— Вот — вот, опять работа! Нельзя же постоянно думать только о ней! Должно же быть в жизни… что-то более важное, нужное, захватывающее!

— Например?

— Ну вот например — любовь, страсть, приключения!

— О да… Наташ, ты не обижайся, но ты в этом плане выполняешь норму нас обеих!

— Если бы…

Я выпустила горьковатый сигаретный дым.

— Вот — вот, и курить тебе тоже надо бросать.

— Знаю… Знаю. Ладно. Одно приключение нам все — таки светит. Мне наконец-то подписали отпуск.

— Ух! Вау! Это здорово! Куда поедем?! Слушай, я видела в магазине новую коллекцию купальников!! Там таааакие вещи!! Я предлагаю в Тунис! А вообще нас звал Жу-Жу в гости, можно поехать к нему. Он купил себе новую квартиру и спешит похвастаться своими успехами! Правда, он милый?

— Очень… Жу — кто?

— Джонатан…

— Ааа… То есть твой муж. — Я сказала эту фразу нарочито громко и как раз в тот момент, когда официант подошел поменять пепельницу. Ната испепелила меня взглядом. — Но с каких пор он стал Жу-Жу?

— Ой, я не говорила? Представляешь, его новый… Его новая пассия называет его Жу-Жу! Мне это показалось чрезвычайно забавным и очень понравилось. Теперь я его тоже так зову! Так что?

Не могу сказать, что я в очень хороших отношениях с ее так называемым мужем. Жу-Жу… Что ж, пусть так, так вот, он слишком похож на Нату. Слишком. У него те же проблемы, те же разговоры, те же мысли в голове. Я удивляюсь, как он справляется с таким серьезным делом, тем более в такой серьезной стране. Но пока что он покоряет Олимпы бизнеса вполне успешно. Мы с ним не плохо ладили, пока он жил в Москве, но… Находясь в обществе этих двоих я схожу с ума на десятой минуте. На одиннадцатой — моя жизнь теряет всякий смысл, а на двенадцатой я раздумываю о том, какой вид суицида будет более удобным в данный момент. Перспектива провести две недели в таком очаровательном обществе меня никак не радовала.

— Давай лучше в Тунис. Эту поездку мой бюджет осилит. — Я сдалась. Я клятвенно обещала проводить отпуск и праздники с подругой и, наверное, только благодаря этому я еще в здравом уме и твердой памяти.

— Ась… Послушай, улыбнись! Ну, нельзя же так! Жизнь прекрасна! Она удивительна, насыщенна ароматами, событиями, ощущениями! Я понимаю, что у тебя сейчас не самый простой период в жизни… Но, послушай, надо как-то жить… стараться, стремиться!..

Жить, стремиться… Я и живу.

Ната в чем-то права, наверное. Наверное, мне и вправду не хватает в жизни таких событий и моментов, которые бы запомнились надолго, отпечатались в памяти, легли в подборку «Лучшее» в моем фотоальбоме. Наверное, мне и вправду не хватает смеха друзей, не хватает головной боли по утрам из-за похмелья, не хватает разбитой посуды после ссоры с любимым человеком. Но — глупо жалеть о том, чего у тебя нет и не было. Видимо, в награду за мои лишения высшие силы послали мне Натали. Которая иногда, вопреки своему имиджу, говорит вполне серьезные вещи.

Как там в песне поется? «Натали, утоли мои печали, Натали»? Истина.

Ладно, что у нас по плану? Отпуск? Пусть будет отпуск. Главное, продержаться еще две недели. Совершить не мало поездок в метро, пережить два совещания, сдать проект и быстренько сбежать, не попав под раздачу «домашнего задания» на отпуск.

Нет, я люблю свою работу. Честно. У меня отличный начальник, мировой мужик. У меня хороший коллектив. И даже собственный большой и очень светлый кабинет. Но я подозреваю, что именно Натали и ее фееричным появлениям в офисе я и обязана получению отдельной рабочей «жилплощади».

Короче говоря, с Натой в моей жизни связано очень многое. И самое страшное, я подозреваю, что еще многое нас ждет впереди.

Итак, отпуск.

К моему удивлению, мне повезло, последняя планерка прошла быстро и без приключений, без раздачи заслуженных и не залуженных звиздюлей, без выдачи сверхсрочного задания, которое нужно было сделать еще три дня назад, без промывания мозга и всего того, что мы так любим и предвосхищаем, собираясь на ежедневные совещания. Меня отпустили с миром и даже на несколько часов раньше.

Погода радовала своей отвратительностью. Серое низкое небо, рваные тучи, ветер, поднимающий и бросающий в лицо горы пыли и мелкий, колкий, противный дождик. Господи, какое счастье, что уже завтра днем я буду в нескольких тысячах километров от этого чудовищного города, от этих людей, похожих на муравьев и от серого дома с большими затемненными окнами, где расположен наш офис.

— Привеееттт!! — утро, начинающееся с радостного Натиного вопля, никогда еще не заканчивалось хорошо. — Ну, соня, открывай! Нам ехать надо уже!!

Я нажала на кнопку, открывающую подъездную дверь, потом открыла входную и побрела в ванну. На улице — пасмурно, на часах — неприлично рано, на душе — радость от предстоящей поездки вместе с ощущением неизбежного… Все как всегда.

— Ауу!! Подруга!! Я пришлааа! — Ната хлопнула дверью так, что соседи наверняка попадали с кроватей и в очередной раз осыпали меня проклятиями.

— Я слышу, раздевайся, кофе готов.

— Оке! Ты долго еще?

— Не-а, сейчас… — я выключила воду и промокнула лицо полотенцем. — Ты на машине?

Ната сидела на кухне, поджав обе ноги, мешала ложечкой сахар. Картина смирения и невинности, дубль первый.

— Ну да, только не на своей… В смысле, нас довезут, не переживай. И встретят, если надо.

Ага, значит, сегодня мне выпадет честь познакомиться с ее очередной пробой жизни. Ладно, переживу.

— Спасибо, — Ната протянула мне чашечку, — пожалуй, кофе и сигареты — это то немногое, что примеряет меня с этим миром.

— Как будто есть другой. — Ната пожала плечами, — А, впрочем, если есть другой мир, то у меня еще есть шанс найти порядочного, отзывчивого и…

— Не мечтай. Давай, допивай и помоги мне с сумками. Надо собираться, а то и впрямь опоздаем. Самолеты, пожалуй, единственный транспорт в этом мире, который ходит строго по расписанию.

У подъезда нас ждала новенькая Тойота пепельного цвета, с очаровательным молодым человеком за рулем. Далеко не сразу я узнала в этом человеке скромного официанта, с которым нас свел случай однажды. Ната уже отработанным взглядом внушила мне, что все вопросы излишни и я, слушаясь и повинуясь, молча плюхнулась на заднее сиденье. В конце концов, это не мое дело.

Мы плавно тронулись с места, пропетляли по улицам города с подмигивающими светофорами, редкими, сонными пешеходами и еще более редкими и сонными гаишниками.

В аэропорту, если не считать попытку Наты закадрить таможенника, все прошло хорошо. Самолет подали без задержек, мы прошли на посадку, удобно устроились почти в самом начале салона. Проводницы помогали пассажирам, объясняли технику безопасности и правила поведения на борту воздушного судна. Где — то позади нас громко спорили дети, причитали их мамаши, похрапывали утомленные отцы шумных семейств. Ната ерзала в своем кресле, пытаясь устроится поудобнее и ворчала на то, что нужно было лететь бизнес — классом. Лично мне было абсолютно все равно: меня ждал отдых на солнечном берегу Средиземного моря и думать о какой-то ерунде совершенно не хотелось. Самолет вздрогнул, загудел двигателями, гомон притих, и пассажиры приникли к иллюминаторам. Мы медленно поползли к взлетно-посадочной полосе. Аэропорт жил своей жизнью. Самолеты важно и чинно проталкивались к своим местам, повсюду сновали маленькие машинки с мигалками на крышах. Через несколько минут мы уже набирали высоту, нервно покачиваясь из стороны в сторону. Дождь яростно хлестал по крыльям и фюзеляжу, царапал каплями стекла. Еще через несколько минут земля скрылась за плотным слоем облаков.

Ната все еще бормотала о чем-то очень и очень важном. Она нашла в лице соседки слева благодарную слушательницу и, по-моему, на данный момент рассказывала, что — то о новой диете. Прекрасно, если на ближайшие несколько часов у нее есть новая жертва, я могу вздремнуть.

* * *

— Я хочу приключений! Хочу изменить свою жизнь до неузнаваемости!

— Устройся на работу. — Пробормотала я.

— Очень смешно!

Нет ничего прекраснее морского заката, который встречаешь сидя на балконе в плетеных креслах, держа в руке бокал с ароматным красным вином. Наверное, слишком приторная картина получается, но тем не менее. Именно сейчас я довольна жизнью. Довольна собой и этой очаровательной балаболкой, сидящей рядом.

— Я не смеюсь, ты даже не представляешь, сколько всего удивительного тебя будет ждать после подписания трудового договора! Уууу! Целая куча обязанностей, ответственностей, кипы бумаг, бессонные ночи, отчеты, сверхурочная работа, совещания… Короче, настоящие приключения. А скрашивать твое рабочее время будут твои законные права! Право на час обеденного времени и право провести его за рабочим столом, чтобы в конце недели уйти на пятнадцать минут раньше.

— Плачевные перспективы. Я не о том, слушай, я хочу… Я хочу чего — то такого, настоящего!

— Послушай, mon ami, девяносто девять процентов всех женщин, девушек и всевозможных дамочек-самочек были бы рады оказаться на твоем месте. Так что сиди и любуйся закатом.

— Возможно…

Ну да, конечно ей хочется приключений! Я бы с ума сошла от такой жизни: примерно в обед ты просыпаешься, утомленная шопингом предыдущего дня и отправляешь свое бренное тело в какой-нибудь SPA-салон, после чего вспоминаешь, что вчера не докупила очередную супермодную вещь и что сегодня она нужна просто позарез. И так каждый день, с различными отклонениями от общего сценария. Может быть, по приезду домой на добровольных условиях взять ее в помощницы? Нет. Ната и компьютер — это даже не обезьяна с гранатой. Это нечто более страшное для мирового интернет — пространства. Как-то раз ей показались скучными и однообразными выключенные мониторы компьютеров… И она решила внести в наши будни яркие нотки — всевозможные цветочки, сердечки и рюши украсили более десяти мониторов. Пока мы все были на совещании, Ната при помощи лака для ногтей… Я не знаю, каким чудом меня тогда не уволили… Однако я больше чем уверена, что ей будет по силам заниматься организацией обедов, распечаткой документации, распределением почты и прочими милыми, и безобидными делами.

— Ух ты! Посмотри, какой!!.. Ась, Ася!! Ася, блин!

Я задремала в шезлонге у бассейна. Послеобеденный сон — большая редкость и мне очень не хотелось упускать такую возможность. Правда, для этого пришлось пойти на компромисс с Мисс Неугомонность. После обеда мы отдыхаем у бассейна, никуда не бежим, не рвемся, не допекаем аборигенов и других отдыхающих воплями: «У нее же купальник из позапрошлой коллекции!» Зато вечером я обещала пойти с ней на местную дискотеку. Обещание было довольно рискованным, но несколько часов покоя днем того стоило. Вечером хотя бы темно и значит, никто не увидит, как я краснею.

Ната трясла меня изо всех сил. Можно было подумать, что она увидела снежного человека в бикини. Из позапрошлогодней коллекции.

— Ась, Аська, блин!! Соня!! Смотри!

Ната бесцеремонно указала пальцем на противоположную сторону бассейна, и я едва ли не подпрыгнула на месте от ее прямолинейности, отвесив затрещину по наманикюренному персту указующему.

— В тот день, когда ты перестанешь меня позорить, я брошу курить. И пить. И ругаться матом.

— Да ну тебя, смотри. Вон, рядом с несвежей…

— Немолодой. — Машинально поправила я.

— Ой, да, рядом с немолодой парой. Посмотри, какой мужчинаааа!!

Я прищурилась. Солнце слепило глаза. Наконец мне удалось кое-как сфокусировать взгляд и я разглядела предмет истерической паники своей подруги.

— Ась, и представь, он там сидит уже целый час и все это время не сводит с тебя глаз!!!

— О да, это феноменально!

Я откинулась на спинку шезлонга и закрыла глаза. На против нас сидел молодой человек, о степени его симпатичности судить не хотелось совершенно. Я сюда приехала отдыхать. Душой и телом. А не искать приключения на тазобедренный сустав. И в мои планы и привычки не входит ни под каким углом и градусом ведение курортных романов и интрижек. Да, у Наты иной взгляд на вещи и вероятнее всего, она теперь перероет весь отель, но найдет этого несчастного и…

— Ась, ну что ты за бездушное существо! А вдруг это твоя судьба! Ты что, так и будешь тут валяться бревном?

— А что ты мне предлагаешь? С диким воплем амазонок броситься на него? Наталь, если ты не перестанешь постоянно говорить, единственное, что у тебя загорит — это язык. Наслаждайся отдыхом. У тебя же в Москве есть уже… этот, который… как его там?

Ната на несколько секунд задумалась, словно решала сложную задачу с борьбой по загару языка.

— Да ну. То в Москве. И потом, он мне совершенно надоел. Такой не внимательный. Ужас.

— Хмм…

— Представляешь, сегодня он мне ни разу не позвонил и прислал всего лишь два сообщения. Первое: «С Добрым утром, зайчик» и второе «Я сейчас не могу с тобой общаться, я на работе». На работе он! Ха! Я, между прочим, умудрялась ему писать, когда была на маникюре.

— Да… Это весомый аргумент. И сколько раз ты ему написала?

— Не знаю… Не помню. — Ната растерялась. Спрашивать ее о каких-либо цифрах значило попросту перегрузить ее некогда очень умный мозг информацией. А если задать какое-нибудь математическое задание — ее вышибало из строя дня на два. — Ну, немного. Сегодня, наверное, раз двадцать…

— Ну да, с учетом, что всего два часа дня, совсем немного. И правда, невнимательный какой!

Короче, мои соболезнования очередному… Надо сказать, мужчины очень падки на губительное сочетание Натиной внешности и беспомощности, ее постоянной нужды в сильном плече рядом и очаровательной, порой, бестолковости. Однако буквально к вечеру того же дня они уже не знают, куда себя деть от всего этого, но уже в стократных размерах и очень часто сами исчезают из ее жизни, не дожидаясь позорного изгнания за то, что он… А вот вариантов, «Что он…» крайне много.

Вечер прошел без приключений. И это меня несколько насторожило. Мы танцевали, пили какие-то сладковатые коктейли, дурачились и смеялись. Музыка была непредсказуемо разнообразной, одновременно с современной музыкой могли прозвучать старые шлягеры, музыка из индийских фильмов, жгучие арабские мотивы и русские, разве что не народные, песни. Это всех очень веселило. Кампания наших соотечественников под одну из русскоязычных композиций ударилась танцевать цыганочку с выходом, что привело к всеобщему ликованию. Несколько раз Ната указывала мне на нашего незнакомца, который то и дело мелькал в толпе. Иногда мы встречались взглядом, он как-то даже учтиво кивал и отворачивался. Мне показалось, что этого человека я уже видела в аэропорту и в самолете. Но — мало ли, сколько людей одновременно летит на отдых, встречаются в аэропортах и вокзалах, и потом попадают в один отель.

Мы вернулись в номер далеко за полночь. Я упала на кровать совершенно без сил.

— И все-таки, он на тебя запал… — Последнее, что я услышала перед тем, как погрузиться в сладкий сон.

В следующие несколько дней мы несколько раз сталкивались с этим субъектом. Каждый раз Ната неистово теребила меня за одежду, тыкая пальцем на мужчину, и каждый раз мне удавалось утихомирить подругу дружескими подзатыльниками.

Все-таки каждый становится рабом общества и тех или иных обстоятельств. И я не исключение. Каждый день начинался с традиционной проверки рабочей почты. Наверное, хотелось быть нужной и незаменимой, но в мое отсутствие все шло благополучно. На планерках шеф все так же вещал о нововведениях, новых проектах, планах развития. Сетовал на нерадивость коллектива, на безразличность властей (к чему бы это?) и на то, что в наши дни уже никто не хочет работать за идею. Только за зарплату. Короче, даже обидно. Я не претендую на всеобщее признание в области компьютерной графики и мультипликации, но мне казалось, что именно мои работы всегда полностью соответствуют требованиям клиентов от и до, и еще ни разу не вызвали нареканий и недовольств. Ну и ладно. Таких людей миллионы. Серых, незаметных, работающих на всеобщее благо и абсолютно заменимых. Огромный, всепожирающий механизм. Если один элемент выходит из строя, его тут же заменяют другим. И все. В этом мире нет места памяти. Даже доски почета теперь не в моде. То, что ты работаешь лучше других, то, что ты работаешь за троих, то, что ты работаешь без выходных, обедов и без личной жизни — это сугубо твои проблемы. Тебя об этом просили? Нет. Значит, сугубо твои проблемы в рамках заработной платы и личного, и безграничного спасибо от начальства. Ну и ладно. Если весь смысл жизни в том, чтобы поддерживать работу этого механизма под названием «Город» я согласна. Другого выбора у меня нет все равно. Нет, ну можно, наверное, уехать жить в деревню, завести кур, гусей, корову и огород в сорок соток, но… О тебе все равно никто не узнает и не оценит. Зато ты получишь уважение кур и гусей. И честную привязанность за еду.

— Аська!!!! — Ната пискнула на повышенных частотах. — Он идет!! Сам!!

Я обернулась. Да, действительно он шел. Сам. Своими ногами. Удивительно, правда? За время нашего отдыха этот мужчина, пожалуй, чаще всего попадал в область нашего внимания. Он был рядом за завтраком, обедом и ужином, хотя мы кушали в разных местах, он постоянно держался в нервирующей близости у бассейнов и на пляже, несколько раз я замечала его на дорожке, идущей мимо окон нашего номера. Меня это начинало напрягать, а Ната рисовала себе начало самой романтической истории.

— Добрый день. — Голос незнакомца был… резким. Не ожидайте, что я скажу, что он был чарующим, волнующим и будоражащим все фибры души. Голос был резким. Таким отдают приказы солдатам, а не знакомятся с девушками. — Отличный отель, не правда ли?

Я кивнула в знак согласия. Никакие знакомства в мои планы не входили и не входят. Тем более знакомства с таким даже слащавым молодым человеком. Не мой типаж. Не то, чтобы я не любила классических журнальных красавчиков, но где-то мой мозг понимает, что таких в природе нашей, повседневной, нет. От таких балдеет Ната, вот и флаг ей в руки. И кстати, Ната не собиралась упускать своего случая, видя мое полное равнодушие, и уже встала в боевую позу мартовской кошки, после десяти лет воздержания.

— О! Это один из лучших отелей на побережье! Мы очень довольны! Чудесный пляж! Чуде…

— Да, не сомневаюсь. — Он оборвал мою подругу на полуслове, смерил ее взглядом, начисто лишенным какого бы то ни было интереса. — Послушайте, мне нужно с Вами поговорить. Я думаю, мое предложение Вас заинтересует. И я бы хотел…

— Ну хотите поговорить, давайте поговорим. — Я потянулась и взяла со столика стаканчик с соком. Ната сидела в каком-то оцепенении, хлопая ресничками. Было такое чувство, что первый раз в жизни мужчина среагировал на нее не по общепринятому на заседании ЦК КПСС плану, и его ждал расстрел.

— Вы же Анастасия, правильно?

— Допустим.

— А это? — он кивнул в сторону моей подруги.

— Это, — я нарочито сделала ударение на слове «это», — чудесное создание по имени Натали.

Ната вышла из транса и попыталась улыбнуться.

— Я это… пойду к бару…

— Смотри не заблудись! — я ободряюще похлопала подругу по плечу. — Захвати мне еще сока, пожалуйста.

— А мне — минералки со льдом. Очень жарко.

Натали окончательно растерялась и удалилась в сторону бара, попутно налетев на нескольких отдыхающих. Я покачала головой. Неисправима.

Мой собеседник внимательно меня разглядывал несколько минут, очень придирчиво, потом довольно хмыкнул:

— Что ж. У меня к Вам деловое предложение. Чтобы Вы чего не подумали. Я женат. У меня трое детей и я не собираюсь Вас соблазнять.

— Я и не собиралась о таком думать, к слову.

— Это радует. — Он помолчал несколько секунд, словно подбирая слова. — Тема разговора очень, как бы это сказать, серьезная. И я бы хотел поговорить с Вами в более подходящей обстановке…

* * *

— И что, он прям так и сказал?! — Ната уже в пятый раз переспрашивала о нашем разговоре. Она свято верила, что про жену и детей он наврал, что у него на уме только одно и что она обязательно пойдет вместе со мной.

— Куда? — искренне удивилась я.

— Как?!! На встречу, само собой. Обязательно надо идти. Обязательно, слышишь?!

— С чего бы это?

— Ну… — она неопределенно махнула рукой, — может быть, это… Может быть, это изменит твою жизнь! Это ведь так захватывающе! Это может быть началом чего-то нового, необычного!! Или приятного романчика, а пусть хоть он женат трижды!

— Ната!

— Давай, звони. Звони сейчас же и договаривайся о встрече. Как ты говоришь, его зовут?

Я растерялась. Наш общий таинственный друг не представился. На столе лежала визитка из белой бумаги, на которой еле заметным серебристым цветом были написаны какие-то инициалы и номер телефона.

— И все равно, тебе нужно позвонить. — Не унималась Ната.

Я вышла из душа в самом блаженном настроении. Горячая ванна творит чудеса!

— Послушай, Нат, я не хочу никуда звонить. Я не хочу ни с кем разговаривать. Я не ищу приключений на свой зад. Мне не нужны случайные знакомства и связи. Я приехала отдыхать. Отдыхать в рамках моего понимания!

— Ну ладно, ладно, извини. — Моя подруга обиженно надулась, — Но все равно, ради интереса, могла бы. Вот. Мало ли…

— Нууу… Ладно. Давай так, если этот Господин-со-странностями еще раз появится на горизонте, я его выслушаю. Но если это была какая-то проходящая блажь — я не хочу ничего знать и слышать.

Ната согласно кивнула и принялась изучать содержимое мини-бара. В дверь осторожно постучали…

— Я совсем не помню своей мамы… Это было так давно! Меня воспитывала бабушка и тетя… О маме говорили редко. Я помню ее только по черно-белым фотографиям в альбоме и по описанию бабушки. Она была сильной женщиной, очень красивой и очень умной. У нее была масса поклонников, но никто из мужчин ее не интересовал…

— Мне это что-то напоминает… — Ната поставила передо мной бокал с вином.

— Она… Она работала над каким-то правительственным объектом, как она говорила всем, часто пропадала на несколько месяцев… У нее совсем не было друзей. Школу и институт она закончила с отличием, но сложно поверить, что педагог начальных классов может работать над секретным проектом. В Советском Союзе. Как — то раз она пропала почти на два года. Бабушка, привыкшая к ее постоянным исчезновениям, даже не думала никуда подавать в розыск. Считала, что мама попала не в самую лучшую кампанию… Не спрашивала. Она вообще редко о чем-то спрашивала. Однажды мама появилась на пороге дома беременная мной… За пару недель до родов. Она ни слова не сказала ни о моем отце, ни о том, где она была все это время… Бабушка только понадеялась, что теперь они заживут вместе… Как мама пропала. Накануне она долго плакала у моей кроватки, на вопросы бабушки отвечала — что бывает, что это послеродовое, типа депрессии. А наутро уже ничего не напоминало о том, что она вообще была здесь. Мама оставила только письмо… Писала, что ей очень жаль, но так нужно, что со временем я все обязательно пойму и чтобы мы ее не искали. Бабушка тогда очень разозлилась и очень много лет все разговоры о моей маме были под запретом. Уже перед смертью бабушка сказала, что получила несколько писем от мамы. Она просила прощение о своем исчезновении и жалела, что не может быть рядом, однако тот путь, который она выбрала — дал ей столько свободы и возможностей, что многие люди даже представить не могут. Я думаю, что мама написала что-то еще, но бабушка не стала мне говорить. И писем я не нашла. Прошло столько лет… И вот.

Я положила перед собой цветную фотографию, на которой была изображена стройная женщина, с темными длинными волосами, в темно-синем, скорее всего джинсовом комбинезоне. Сомнений не было. Это была моя мама.

— Мистика… — Ната накрутила локон на кончик пальцев, а я дрожащими руками достала из пачки сигарету и закурила. — Слушай, так… если прошло…сколько же лет сейчас твоей маме должно быть?! А на фото она… ей… ну не больше тридцати!!

Горький сигаретный дым неприятно обжигал легкие. Я пожала плечами. Это казалось уже мелочью.

— Что сказал мальчик, который принес конверт?

— Он… — Ната искала на задворках своей памяти события пятнадцати минут давности. — Он… Он сказал, что это просил передать один господин, на случай, если мисс будет сомневаться.

— И все?

Подруга кивнула. Прекрасно. Отдых грозил вот-вот полететь коту под хвост. Я никогда не винила маму в ее исчезновении, она откуда-то издалека помогала нам финансами, однако ни разу не удалось отследить ее переводы. Казалось, что они брались из ниоткуда. Один раз удалось найти кассира, который принимал деньги. По его словам, автором перевода был пожилой мужчина. Бред. И вот сейчас передо мной фото мамы. Человека, который почти тридцать лет жил своей жизнью. И фото, надо сказать, весьма современное. А способ узнать, откуда оно есть только один.

* * *

— Добрый вечер, очень рад, что Вы приняли правильное решение.

Молодой человек, отец трех детей и примерный семьянин одновременно, открыл нам дверь и жестом пригласил войти. Ната гордо прошествовала первой.

— Она всегда и во всем со мной. — Предупредив вопрос, ответила я, и прошла за своей подругой.

— Как желаете. Это Ваше дело.

Он предложил нам вина. Я отказалась, а вот Ната согласилась, разумеется, и, вовсю кокетничая, приняла бокал. Видимо, она еще лелеяла надежду…

— Я, вероятно, должен представиться.

— Да уж, было бы не плохо. — Я села в углу дивана, а Ната, как самый преданный спаниель уселась на полу рядом, распустив уши-волосы по моим коленям, и разве что не завиляла хвостом от нетерпения. Молодой человек тяжело вздохнул, глядя на мою подругу. Я его понимаю. К ней нужно привыкнуть.

— Меня зовут Ильнес… Это… Скандинавское имя.

— Повезло. Послушайте, многоуважаемый, давайте сразу договоримся. Ваши родители, жена, дети, работа и прочее меня не интересует. Изо всей этой, я не сомневаюсь, занимательной истории, мне бы хотелось знать только одно. Откуда у Вас это фото. Все.

Ната ущипнула меня в знак протеста. Кому-кому, а уж ей было интересно все. Особенно, что касается жены. И детей. Похоже, наконец — то в ее жизни начало происходить что-то стоящее внимания.

— Увы. Я не смогу рассказать о Вашей матери пока Вы не согласитесь на сотрудничество с… Нашей скромной организацией.

— Очень интересно. И чем же занимается Ваша скромная организация?

— А это Вы узнаете только тогда, когда согласитесь посетить нашу… наш офис.

— Забавно. Сначала Вы говорите о каком-то важном разговоре (простите за тавтологию), потом присылаете фото моей мамы, которую много лет никто не видел, а сейчас не можете и двух слов сказать о том, что и как.

— Поверьте, если бы я мог, я бы рассказал. Но есть правила, которые нельзя нарушать. Если Вы согласны на небольшую поездку, я сообщу… Начальству, — было такое ощущение, что он сверяется с заранее написанным текстом, — и завтра же мы сможем…

— Ого! Как скоро, однако. Не кажется ли Вам, что это слишком? Так вот и завтра?

— Дело не терпит отлагательств. Я могу лишь сказать, что Вы будете вправе отказаться от предложения. Проблем с выездом из страны не будет. У нашего начальства очень обширные связи. Частный самолет будет готов в течение часа после звонка.

— Вот как. — Я задумалась. Все это слишком наигранно, нереально и глупо. Частный самолет, какой-то тип в кресле напротив, который читает по бумажке и морщится при слове «начальство», полное непонимание, что и где, и главное — зачем.

— Ой… — Ната жалобно пискнула и вздрогнула.

— Ну, что такое? — Я уже и забыла о том, что она тут. Все это время мое личное бедствие сидело тише воды, ниже травы.

— Я завтра не могу. У меня завтра с утра маникюр, потом массаж и обертывание. Знаешь, тут такой хороший спа-салон и тааакой массажист…

Ильнес (вот дал же Бог имя!) едва не подавился кофе, когда услышал Натино «почему нет».

— Послушайте, мисс, я Вас уверяю, что там, куда мы поедем, маникюр не представляет никакой ценности.

Пришла очередь Нате откашливаться, поскольку такого ей не смел сказать никто. Ната и маникюр — созданы друг для друга.

— И я даже готов буду сам и лично оплатить любого мастера по издевательству над ногтями в случае Вашего отказа. Ведь я так понимаю, — он обратился ко мне, — если поедите Вы, то поедет и Ваша подруга?

— Угу… — буркнула я. Ната ерзала у моих ног, подбирая слова для отпора врагу. Посягнуть на святое — означало подписать себе же смертный приговор. А святым было все, что относилось к процедурам — будь то отбеливание зубов или посещение солярия.

— Скажите, Ильнес, — теперь поморщилась я. — А я могу хотя бы узнать, где находится этот ваш офис? Или это тоже секрет? И какие у меня есть гарантии, что Вы меня не похитите, не продадите куда-нибудь в рабство?

— А я бы не против попасть в рабство к арабскому шейху! Представь, богатый красивый муж-шейх, сидит на нефтяной вышке в окружении своих прекрасных жен…

— Нат, сажают только на кол, это раз, а во-вторых, паранджа тебе не пойдет и рабыня из тебя не очень.

Ильнес улыбнулся. Впервые. Как-то холодно и колюче.

— Скажем так, в Европе. Долетим за пару часов. И если захотите, вечером уже будете дома. Готов буду возместить все Ваши неудобства и обещаю, что Вы меня никогда не увидите больше.

Опять загадка. Он подошел к двери, подразумевая, что наш разговор закончен.

— Если примите мое предложение, буду рад видеть Вас утром на ресепшене. Увы, мое пребывание тут закончено. И завтра в любом случае, я покидаю это приятное место.

Ната всю дорогу до нашего номера молчала. Видимо, она просчитывала личный ущерб от отмены маникюра и, как оказалось потом, одного свидания. Когда она успела?

Как-то само — собой решилось, что ехать надо. Я не авантюрист по натуре, но…, наверное, впервые в жизни мне захотелось рискнуть. Хотя, собственно, чем? Одним днем отдыха? Смешно. Своей жизнью? Еще более смешно. Этот риск у нас ежедневный. В метро взрывы, самолеты падают, автомобили попадают в аварии, в домах взрывается бытовой газ и происходят пожары. Я думаю, достаточно.

Ната принялась паковать чемодан. Из тех пяти, что она взяла на две недели отпуска она решила сформировать один. Или два. Но не больше трех. И что, что на один день? Мало ли, мы можем пойти на прием к президенту, поехать кататься на лыжах, на яхте, на воздушном шаре, мы можем попасть на мега-крутую вечеринку, мы можем… Короче она уложила обратно все вещи, оставив в номере только пляжный халат и туфли, которые ей сильно были малы. На вопрос — на фига она их покупала, Ната не нашла ответа. Понравились и все тут.

Я решила поступить более благоразумно и взять только сумку с паспортом и деньги.

* * *

Я не знаю, как люди некоторых профессий и слоев изображают радость, но наш новый друг, увидев наше «семейство», готовое к пикнику, едва ли не откусил от удивления сам себе язык. То, что вчера вечером называлось «Я буду рад Вас видеть», сегодня утром превратилось в немую сцену с оцепенением всего организма. Впереди процессии гордо шествовала Ната на тринадцатисантиметровых шпильках. За ней шли три румбоя и тащили за собой четыре чемодана, злобно посматривая друг на друга. До этого они минут пятнадцать ссорились на тему — кому достанется наиболее тяжелый чемодан. И за ними скромно плелась я, перекинув через плечо любимую сумку и радуясь любимым кроссовкам. В конце — концов, никто не говорил о том, что нас ждет званый ужин у президента, а значит, я вольна одевать то, что считаю нужным. Логично?

Вполне.

— Доброе утро! Мы готовы! — Ната вытянулась струной перед Ильнесом.

Я помахала приветственно рукой. Театральная пауза явно затянулась. Ильнес переводил совершенно квадратные глаза с чемоданов на Нату, потом на меня и опять на чемоданы.

— Ну, мы едем? — хозяйка багажа явно изнывала от нетерпения.

— Эээ… Да. Доброе… Эээ… я несколько… То есть — это Вам зачем? — Он указал на сумки кивком головы, и прежде чем Ната успела пуститься в долгие объяснения, которые вполне могли бы сорвать любую поездку, я сказала:

— Это — стратегический запас на случай войны, катаклизмов, Армагеддона и рабства. Пожизненного. Короче это неприкосновенный запас.

— На один день? — Уточнил молодой человек.

— Угу. — Ответила я тоном, словно это само собой разуметься.

Ната преданно смотрела в глаза всем — от румбоев до меня. Честное слово — щенок спаниеля. Наивный. Доверчивый. Непроходимо глупый.

— Это… Это придется оставить. Я не то, чтобы против… Но… эээ… это явно лишнее.

Следующий час у нас ушел на приведение в чувство Наты, которая почти что грохнулась в обморок от такой наглости. Если маникюр и свидание она пережить еще могла, то вот расставание со своей одеждой, обувью и косметикой — уже перебор. В итоге мы нашли компромисс. Ей разрешили взять косметичку, а я ей пообещала двухдневный шопинг. По возвращению. Ко входу подъехала черная машина, разумется, с тонированными окнами, разуметься. Водитель каким-то шестым чувством понял, что мы погрузились и усадили одну особую Мадам на место, пристегнули, на всякий случай, и только тогда тронулся с места. До аэропорта ехали молча.

Нас провели мимо регистрационных стоек и зоны досмотра. Впереди бежала смуглая девушка с рацией, болтающейся на цепочке и с черной папкой в руках. Она нас встретила у дверей, бледная, не смотря на свою смуглость, как смерть, словно увидела призрака и тут же пустилась рысцой, расталкивая пассажиров и охрану. По мановению ее руки перед нами распахнули двери, у которых нас ждала уже служебная машина аэропорта, которая и отвезла нас к самолету. Никакого тебе паспортного контроля, никакого тебе досмотра. Ната восхищенно озиралась вокруг, гордая своим особым положением и искренне пыталась угнаться за нами на шпильках.

Самолет стоял со включенными двигателями, пилоты проверяли закрылки на крыльях и хвосте, и это создавало впечатление, что самолет нервно подергивается. По сравнению с большим лайнером, на котором мы летели сюда, он казался совершенно крошечным, но по сравнению с другими частными самолетами, которые я часто вижу в аэропортах — он был огромен. Наверное, с наш Ту-134. Может, чуть больше. Однако выглядел он по сравнению с нашим Ту-134 — фантастически.

Во-первых, самолет был… черным. Абсолютно черным. И матовым. С затемненными стеклами иллюминаторов. У него была какая-то особая конструкция фюзеляжа, которая придавала самолету вид хищной птицы. Обтекаемые крылья венчали два двигателя и ярко-мигающие фонарики довершали облик. А ближе к кабине серебристыми буквами были выведены уже виденные мною инициалы. Видимо, это название фирмы. Правда, не подозреваю, когда это НАШИ конструкторы и техники могли изобрести такую красоту и самое главное, как они могли утаить ее ото всего мира. Я не фанат самолетов и ничего в них не понимаю, но довольно часто бываю в аэропортах, да и несколько раз была на международных авиасалонах. Из интереса или по долгу службы. Но ничего даже отдаленно похожего там не наблюдалось.

В салоне нас встретила стюардесса, поклонилась и мне, и Нате и само-собой, Ильнесу, что-то пролепетала ему, по-моему, на немецком и сразу же закрыла дверь. Мы даже не успели рассесться по местам, как самолет дернулся и быстренько побежал к взлетно-посадочной полосе, не думая и пропускать никого перед собой. Хотя одновременно с нами к той же самой полосе ползли еще два пузатых лайнера. Пилот второго из них, которого мы почти «подрезали», выражаясь языком автомобилистов, удивленно уставился в окно, изрядно матеря всех наших родственников, потому как такое хамство он видел впервые. Я, к слову, тоже. В принципе то да, вполне вероятно, что это правительственный самолет и пилот волен поступать так, как ему удобно. У него наверняка свой диспетчер и свои указания. Еще через несколько минут и мы взлетели, очень быстро и почти бесшумно набрав высоту. Гула двигателей не было слышно, но скорость и плавность, с которой они подняли самолет в воздух, говорила об их невероятной мощности.

Короче — еще одна загадка. Надо будет попробовать найти в поисковике что-нибудь о новых самолетах. Ната все еще пребывала в некотором шоковом состоянии, смотрела вниз, на мелькающую землю и попросила принести ей коньяка. Лучше — много. И можно без закуски. Стюардесса вежливо объяснила, что спиртного на борту нет, но поймав на себе строгий взгляд нашего спутника, извинилась и через несколько секунд принесла пузатый бокал с коньяком и тарелочку с шоколадом, лимоном и какими-то еще фруктами, очень ароматными и вкусными с виду. Мне ни есть, ни пить не хотелось. Впервые меня укачивало в самолете. Наверное, потому, что я впервые летела с такой скоростью. Привычное неторопливое мелькание земли за окном, когда летишь обычным самолетом ничто, по сравнению с изменением пейзажей на этот раз. Города мелькали один за другим. Поля, леса — все проносилось с невероятной скоростью, и даже Средиземное море мы пересекли удивительно быстро. Самолет летел строго по прямой, лишь изредка корректируя свой курс небрежным креном то на правое, то на левое крыло. Меня укачивало. И сильно. Ильнес, по-моему, спал. Меня это бесило все сильнее. Мы летим по его милости неизвестно куда и неизвестно зачем, никаких деталей, подробностей, объяснений. Ни-че-го.

Стюардесса виновато улыбалась, словно и рада бы что-то сказать, но какая — то инструкция, не позволяла ей этого сделать. Самолет резко накренился, весь и сразу. Ната испуганно пискнула и вцепилась в подлокотники.

— Прибыли. — Ильнес потянулся в кресле. Действительно, спал. Вот гад.

Я посмотрела вниз. Горы. Сплошные горы. Могучие каменные тела, покрытые зелеными шубами из многочисленных деревьев, кустарников, травы… Редкие речушки, петляющие в ущельях, бурные, бурлящие. Небольшие пуговицы-озера, идеально круглые, обрамленные зелеными ресницами тростника и камышей. И больше ничего. Самолет летел довольно низко над землей, иногда чуть-чуть приподнимая то одно, то другое крыло. Интересно, а где они прячут аэропорт? Или это чудо техники умеет парковаться прямо между деревьев? Обогнув еще одну гору, самолет снизился уже до опасной высоты. Мы летели прямо над верхушками деревьев. Были видно все веточки, листочки, землю, покрытую густой растительности. И тут буквально из ниоткуда вынырнула взлетно-посадочная полоса. Пепельно-серая, неприлично короткая.

Едва ощутимо шасси коснулись земли.

— Знать бы еще, куда мы прибыли. — Настроение стремительно приближалось к нулю. Кому-то это может показаться настоящим приключением, чем-то занятным, интересным или же увлекательным. Что ж, его право. Лично я думаю на данный момент о том, нафига я вообще согласилась. Самолет затормозил и остановился, напоследок фыркнув двигателями. Не большой аэропорт был окружен массивными горами, утопающими в зелени. У самого подножия одной из гор виднелось маленькое серое здание аэровокзала, а также несколько больших ангаров, у каждого из которых стоял точно такой же черный самолет. И все. То есть никакой привычной суеты аэропортов. Никаких снующих машинок с мигалками, автобусов, заправочных, погрузчиков. Ни-че-го.

У трапа нас ждала черная машина. Без каких-либо опознавательных номерных знаков, и водитель с совершенно неодушевленным лицом. Он сухо кивнул нашему спутнику, внимательно посмотрел на нас с Натой и открыл двери машины.

— Прикольно! Так бы всю жизнь и летала! Никаких досмотров, таможни — раз, и ты в другой стране! — Ната, почувствовав под ногами твердую землю, заметно оживилась. — Надоело, опять села — и куда глаза глядят!

Я не разделяла ее оптимизма. А что касается Ильнеса, то мне кажется, он уже начал жалеть, что согласился взять с собой мою знакомую.

— Я догадываюсь, что у Вас есть много вопросов. Но прошу потерпеть еще чуть-чуть. Скоро вы получите все ответы.

— Хмм… — Ну, что тут скажешь? Наверное, именно так людей и воруют. Пара красивых сказок и все — ты уже в каком-нибудь рабстве. — Но хотя бы сказать — в какой части планеты мы находимся, Вы в состоянии?

— Конечно. Мы в Швейцарии.

— Уау!! Супер, всегда хотела тут побывать. Говорят, тут отличные ювелирные магазины. Ась, надо непременно будет прогуляться вечерком. Знаешь, я так давно хочу себе что-нибудь действительно уникальное купить!

О мой Бог! Кто о чем, а у Наты на уме шоппинг. Как удивительно, ага. Что можно купить уникального, если ты — сама уникальность до мозга костей?

— Я думаю, что вряд ли у Вас получится совершить прогулку по магазинам. Ваше пребывание в стране немного незаконно и много — ограниченно.

— Ерунда! Если Вы умудрились доставить нас сюда безо всяких проблем, то уж отвезти до ближайшего ювелирного по дороге домой — это раз плюнуть!

Как бы мне хотелось провалиться сквозь землю. Просто так. Куда-нибудь подальше, поглубже, поближе к центру нашей планеты. И желательно там же сгореть. От стыда, но чтобы никто не видел. Наконец случилось чудо, и мы остановились у ворот охранно-пропускного пункта. При виде Ильнеса охранники вытянулись стрункой.

— Придется немного пройтись. По территории нашего… Эээ… комплекса не разрешено ездить машинам. Надеюсь, Вы не против? — Ильнес с недоверием посмотрел на обувь Наты.

— Пошли. — Я безразлично пожала плечами. А уже все равно. Пешком значит пешком. Все больше мне это напоминает какой-то шпионский фильм. Самолеты, машины, люди в черном, охранники, которые боятся своего руководства, какая-то база в горах Швейцарии.

«Пройтись» оказалось подняться по крутой лестнице с сотней, наверное, ступеней, потом пройти по навесному мостику над каким-то чудовищным ущельем, после чего спуститься по все тем же сотням ступеней. Ну да, конечно. При наличие каких-то новых супер-самолетов, при возможности перелета в страны без каких-либо документов и ограничений, без каких-либо (судя по всему) финансовых проблем — приходится топать по подвесному деревянному мосту, по старым раздолбанным ступеням, с которых можно запросто свалиться и убиться. Раз и навсегда. При всем притом пролеты между ступенями и площадки около моста были покрыты идеально ровным асфальтом, огорожены красивыми столбиками и коваными решетками, и стояли даже лавочки и столики на некоторых площадках. Ну могли бы до кучи придумать какие-нибудь мини — вертолетики, что ли. Или какие-нибудь машинки а-ля для гольфа. Потому что это «немного пройтись» превратилось в настоящий кросс по пересеченной местности. Ильнес шел уверенно и быстро, не обращая внимания на осыпающиеся под ногами камни, качающийся мост и прочие неудобства.

Первую половину пути Ната героически вытерпела. Ее много сантиметровые шпильки забавно цокали по камням. Наверное, в этот момент она была искренне рада, что, хотя бы не взяла с собой все свои вещи, так как носильщика тут не наблюдалось ну никак. И вряд ли бы кто-то его, то есть носильщика, выдал по прибытию. А значит, либо вещи пришлось бы оставить у самолета, что значит истерика вселенского масштаба, либо тащить самим. Однако всю вторую половину пути она отчаянно скулила. Ильнес прибавил шаг, видимо, чтобы не слышать стоны моей подруги. Что касается меня — мне все это совершенно надоело. Господи, ну как меня — меня!! — угораздило вляпаться в какую-то непонятную историю. Ну вот где я сейчас, какого черта я тут делаю! Вокруг горы, покрытые лесами, красиво, но пусто. Короче — глушь, пусть и альпийская. Впереди меня, уже срываясь на бег от стонов Наты, идет совершенно мне не знакомый человек, который меня и приволок в эту страну, а сзади — несравненный источник всех моих бед, стонущий и клянущий все на свете. Все. Дойдем до места назначения, поздороваемся, и потребуем, чтобы нас везли домой. Сейчас же. И да, я — нытик.

Внезапно — иначе и не скажешь — мы оказались перед огромным зданием, наполовину утопленном в горном склоне. Здание поражало не только своими размерами, но и внешним великолепием, сложностью исполнения. Полностью все из темного стекла, с куполообразной разноуровневой крышей, с красивыми балконами и террасами, увитое плющом и виноградом. Так строили замки в горах в средние века, надежно укрепляя тылы горным массивом. Необыкновенное зрелище.

— Ого… Красиво живете… — Только и смогла сказать я.

Нате было все равно. Будь перед ней хоть динозавр с крыльями и в оранжевых трусах с начесом. Она яростно очищала грязь со шпилек, попутно хныча о том, что это были ее лучшие, любимые туфли и что ей теперь просто необходимо купить новые. Кому чего, а у Наты показатель счастья — это туфли. И сумки. И украшения. И кофточки. Короче все, что можно купить.

— Стараемся.

— Ни фига себе!!! А я думала, что только замки раньше строили в горе!! Ого!! А можно сфотографировать? На память? — Ната, оторвавшись от процедур по очищению обуви, вдруг-таки заметила перед собой конечную цель нашего путешествия.

— Это лишнее. Прошу следовать за мной.

* * *

Нам принесли кофе. Сколько счастья может принести одна маленькая чашечка ароматного напитка! И мне разрешили покурить. Впервые за день мрачные краски сменились более светлыми и радужными тонами. Даже если и рабство, то во вполне симпатичном месте. Обеспеченном, скажем так.

— Мне кажется, это какая-то правительственная контора. Наверняка занимается важными разработками… — Ната поставила чашку на блюдце. — И наверняка тебе предложат работу. А что? Ты довольно хорошо разбираешься в компьютерах, в смысле в программах, умная…

— Нат, я не сомневаюсь, что такие конторы есть, и может быть, они есть даже за границей. Но… понимаешь, чтобы там работать, нужны супер-мозги. А я до «супер» не добираю примерно столько же, сколько ты до нобелевского лауреата по математике.

Конец ознакомительного фрагмента.