Сумасшедшая парадигма делает СССР газовой супердержавой

Гайрат Нуритдинович Махмудходжаев, 2019

В контексте становления страны энергетической супердержавой напрямую через мироощущение и восприятие – молодого геофизика, выпускника московского вуза, приводится стенограмма ключевых моментов освоения Зап. Сибири. События излагаются жестко без ретуши и глянца. Из хронологии записанных событий следует, что произведение является последним свидетельством очевидца знаковых событий в Зап. Сибири, шестьдесят лет назад. Содержит нецензурную брань.

7.Таинства Конды.

Апрель 1958г. и вот уже под полозьями наших Аннушек появляется влажная лыжня, а это значит, что им надо возвращаться к себе домой в Тюмень, ждать летней воды и переобуваться в летнюю обувку. — гидро-понтоны. И мы все снова возвращаемся в Ханты. Я сижу в камералке над сейсмограммами, и тут за окном начинает звучать:” Ледоход! Ледоход!” Я бросаю сейсмограммы, выскакиваю наружу и бегом к Иртышу.

Ледоход на Иртыше.

отпечаток этой божественной красоты — красоты таёжной сибирской природы.

Река Конда ХМНАО.

Начальником партии у нас был некто Щербицкий, интеллигентный товарищ, только что приехавший на летние заработки в экспедицию с юга. Он, конечно, не знал, это мировое Шмелёвское know how — речную сейморазведку, но, похоже, хорошо знал, что не надо мешать людям работать. Постепенно наша работа налаживалась, мы набирали темп работ, повышалась наша производительность. И я, дитя юга, которому по гороскопу было строго предписано жить около фонтанов, не мог оторваться от воды. Я прыгал в воду при каждой возможности. В свободное от работы время с нашей плавучей баржи-общежития, а при работе во время технических пауз прямо с катера, который буксировал боны и где стояла наша станция. Я прыгал за борт катера, хватался за болтавший фал, чтобы меня не унесло течением и предназначенный специально для таких моих забав, забирал в легкие воздух и, как Жак Кусто, погружался в глубины Конды насколько мне позволял фал. Израсходовав запас воздуха, я выныривал из воды, пулей взбирался по фалу на борт я был готов к работе. Нет, не по 24 часа в сутки, а по 36 или 48 часов. Мы работали в две смены и мой сменщик — старше меня Витя Вахрушев из Свердловского Горного с трудом переносил сырую прохладу Конды, и в таких случаях я был вынужден заменять его. Но мне это было не в тягость. Я был молод. Я был здоров. Кругом была моя любимая вода, вокруг стояла девственная тайга, у меня была любимая работа, вот только, рядом не было любимой — но это уже был бы перебор. Мы работали по простой схеме. Свинцово-серого цвета катер из серии Ярославец буксирует 500 метровую колбасу бонов с приемной линией на очередную стоянку и бросает якорь так, чтобы с максимальной точностью установить первый канал приемной линии напротив вешки пикета взрыва, установленной на берегу. Помощник взрывника завозит и бросает заряд с прикрепленным буйком. И как только буёк достигает створа топографической вешки я даю команду “Огонь” и регистрирую сейсмограмму, контролируя качество записи в окошке осциллографа, То же самое повторяется с удаленным ПВ, и мы переезжаем на следующую стоянку. При работе по такой схеме мы отрабатывали порядка 20 стоянок за смену. Но, когда мы ловим кураж, капитан Ярославца для первого взрыва не бросает якоря, а только глушит двигатель, а для второго взрыва только слегка подтягивает боны. Но такая работа требовала от взрывников дополнительного напряжения, и я не злоупотреблял этим. Ну и, кроме того, наш речной профиль был ограничен районным центром Нахрачи и мне вовсе не хотелось раньше времени прерывать свой речной кайф. Раза два, к нам наведывались ребята из Рыбнадзора, но убедившись, что наши работы не грозят полному уничтожению рыбных богатств Конды, тихо восвояси уезжали, не забыв при этом на посошок распить с партийным начальством, которое в таких случаях всегда присутствовало в отряде, бутылку армянского коньяка и закусить её только что свежее-подорванной поджаренной стерлядью в томатном соусе и с маринованными огурчиками из ближайшего сельпо. Кончается июль. Белые ночи начинают чернеть, и партия переходит на односменную работу, а мой Витушка уезжает готовить новую партию к зимнему сезону, по слухам, уже в качестве начальника. Я один достреливаю наш проектный профиль, и вот мы уже всем отрядом в качестве культурной программы плывем в Нахрачи. Едва наш Ярославец касается причала мы все бросаемся на берег и как оголтелые бежим по деревянным мосткам тротуаров в промтоварный магазин. С выпученными глазами врываемся в магазин, а там — мать честная, весь магазин завален китайскими свитерами: красные — белые — синие — оранжевые, мужские — женские — детские, каких только фасонов нет. Я выбираю три женских свитера и отправляю в Ташкент своей матери. Это был мой первый подарок моей матери на заработанные мной деньги. Через год я отправил её путешествовать по Индии, а ещё через год в круиз вокруг Европы. Я платил по счетам моей матушке за её бессонные ночные дежурства в клинике и за дополнительные ставки, которые она брала, чтобы обеспечить мою комфортную студенческую жизнь в Москве. А за её бездонную материнскую любовь?