Сумасшедшая парадигма делает СССР газовой супердержавой

Гайрат Нуритдинович Махмудходжаев, 2019

В контексте становления страны энергетической супердержавой напрямую через мироощущение и восприятие – молодого геофизика, выпускника московского вуза, приводится стенограмма ключевых моментов освоения Зап. Сибири. События излагаются жестко без ретуши и глянца. Из хронологии записанных событий следует, что произведение является последним свидетельством очевидца знаковых событий в Зап. Сибири, шестьдесят лет назад. Содержит нецензурную брань.

3.Обучение щенка.

Я иду по тенистым улицам старого города Тюмени в направлении своего места назначения — Тюменского Геологоразведочного треста. Машин — нет. Изредка про цокают по булыжной мостовой местные рысаки, запряженные в повозки. По обеим сторонам улиц под кронами раскидистых клёнов и лип стоят сохранившиеся ещё с дореволюционных времен бревенчатые срубы, вросшие в землю почти до самых оконных наличников с резными ставнями работы старых русских умельцев. Я не тороплюсь. Я весь наполнен чем-то светлым и радостным. И я не тороплюсь с ним расстаться. Наконец, стоящие у ворот две “карротажки” подсказывают мне, что я у цели. Останавливаюсь. Смотрю на ворота. В мою новую жизнь. Там за ними начинается моя новая жизнь. И главное, теперь я могу купить своей крошке балерине целый букет роз. Да, что там букет! Весь прилавок! А еще! А еще, я могу жениться! Впрочем, нет! С этим пока подождём! Пусть сначала покорит Большой. А я тем временем открою пару месторождений УВ! Это были смутные времена в геологической службе Тюмени. Идёт борьба кланов геофизиков и геологов. Уезжает в Москву идеолог Тюменских геофизиков умница и интеллигент Юрий Грачев. Происходит слияние Геофизического и Геологического трестов и во главе объединенного Тюменского Геологоразведочного треста встаёт Ю.Г. Эрвье, будущая культовая фигура Западной Сибири и, по словам, страшный матершинник. Я иду в производственный отдел нового треста получать назначение. Новый Тюменский Геологоразведочный трест тогда располагался на улице Республика 22 или что-то вроде этого. Вообще, эта улица была настолько популярна в Западной Сибири, что я, в конце концов, понял, что это просто потаённая голубая мечта западных сибиряков о своей Западносибирской Социалистической Республике. В производственном отделе треста мне сразу предлагают место интерпретатора в Ханты-Мансийской сейсмической партию или c/п, но мне в с/п нужно было только место полевого оператора. Беседовавшие со мной за длинным полированным столом бывалые геофизики громко расхохотались прямо мне в лицо. Затем снова посмотрели на меня с любопытством и начали внимательно изучать меня. Да знаю ли я, безусый московский хлыщ, что такое зимние полевые сейсмические партии в Сибири и место оператора в таких партиях! * Это — когда пьяные трактористы таранят жилые балки. * Это — когда подрываются и взлетают на воздух взрывники.

* Это — когда горят балки с сейсмостанциями и с людьми.

*Это — когда зимой на переправах тонут трактора вместе с трактористами.

И за всё это, и за качество сейсмического материала отвечает оператор сейсмонастии. Нет, всего этого я, конечно, не мог знать. Но я уже познал то трепетное и сладостное чувство, когда вслед за твоими словами:” Приготовиться — Внимание — Огонь” следует взрыв и через несколько мгновений в узкой щели осциллографа сейсмостанции начинают колебаться зайчики гальванометров, рассказывая тебе о таинственных глубинах земли. Я это познал на преддипломной практике в сейсмопартии ВНИИ Геофизики, которая проводила испытание первой отечественной переносной сейсмостанции ПСС-24 на острове, недалеко от сибирского поселка Березово. В партии вместо рабочих были студенты-практиканты горных вузов Москвы, Ленинграда и Свердловска, но я за свою старательность был любимцем умудренного опытом Василия Ивановича Васика, оператора ВНИИ Геофизики и чаще других сидел за пультом первой ПСС-ки. Нет, немногие выпускники вступали на эту коварную операторскую стезю, а если и вступали, то недолго шли по ней. На этих местах обычно сидели практики, у которых просто не было других вариантов. Но я твёрдо решил встать на эту тропу, и провидение в этот день было на моей стороне, и я получаю место оператора в Ханты-Мансийской сейсмопартии или просто в Ханты-Мансийской с/п. В эти годы рабочими полевых сейсмических партии Сибири, как правило, были бывшие ЗК и всё это вместе означало, что мне предстояло проводить экстремальные работы в экстремальных условиях с экстремальным контингентом. Я сажусь на переживший свой век колесный пароход и шлепаю до Ханты-Мансийска. Нет, шлепаю по воде, естественно, не я, а пароход своими огромными колесами с лопастями — чоп-чоп-чоп и опять чоп-чоп-чоп и так сначала по Туре, а потом по Иртышу до самых Хантов., а вернее, до Самарово. Самарово — это речной порт — речные ворота, или спутник Хантов. Здесь, кроме порта находится большой рыбоконсервный комбинат, ну и вообще все присущее любому такому поселку — баня, школа и клуб с танцами по выходным дням, Сами Ханты раскинулись выше на крутом берегу на холмах на высотах с альтитудой порядка 100м. над уровнем Иртыша. С Хантами посёлок соединяли 5 км. шоссейной дороги, по которой в осенне-зимнюю распутицу курсировал только гусеничный транспорт. В партии меня встретили со сдержанным оптимизмом. Сюда ехали мало. Ни Ханты, ни сейсморазведка не были в моде. В моде была Москва с её разными НИИ, в моде была электроразведка и радиоактивные методы поисков урановых месторождений. Начальником партии был ироничный умница — Марк Ефимович. Бинтик, а старшим интерпретатором была его изящная и элегантная жена — Лина Павловна Шпрот. Меня поселили в небольшом закутке с занавесками вместо дверей в том же доме, где была аморалка, и на следующий день сразу же отправили в первый полевой отряд КМПВ к Василию Терентьевичу Высоцкому. Это был оператор-практик и это был профессионал высокого класса, который прекрасно разбирался во всем, что касалось полевой сейсморазведки. Первый день я сижу рядышком с В.Т, и мы принимаем сейсмограммы КМПВ или сейсмограммы корреляционного метода преломленных волн — когда пункты взрыва находятся на десятках км. от линии приема и чем дальше они находятся, тем с больших глубин приходят преломленные волны, которые несут информацию о глубинных структурах земли. Но вот наступает второй день и В.Т. неожиданно предлагает мне сесть на его место за станцией, а сам садится в стороне. И я понимаю — это подстава. На кону моя операторская карьера и труд десятка рабочих буровиков, взрывников в осеннюю промозглую погоду, и полсотни килограммов тротила. И сейчас хотят показать всем, чего стоят эти бумажные инженеры. А может, это была такая школа обучения — когда щенка бросают в воду. Но щенок выплыл… Так началась моя карьера оператора СС или оператора сейсмостанции в Западной Сибири.