Оборотни. Очерки притворства и приспособленчества

Гавриил Яковлевич Кротов

Автор этой книги, педагог по призванию, рисует в ней людей, приверженных принципам капитализма и старающихся всеми способами выжить в условиях становящего социалистического государства. Те «оборотни», как называет их автор, которым удалось внедриться в государственный аппарат, стараются видоизменить поставленные революцией цели. Одной из главных линий борьбы становится педагогика: определение путей воспитания нового человека. Планы оборотней не столь безуспешны, как это может казаться.

Пробивший лазейку

Против Ганиного дома, чуть наикосок, на другой стороне улицы жили муж и жена Боярские. Был у них единственный сын, работавший учеником экспедитора на железной дороге. Краса и гордость родителей, не сумевших пробиться в люди, но сына им удалось поставить на «благородный путь».

Сын Боярский был призван в армию. Вернулся он с «Георгием», но без руки. Построил себе дом и работал мирским пастухом. Работа не пыльная, хотя и не денежная, но у Боярского были какие-то деньжонки на обзаведение и содержание сына в господском доме. Родители добровольно и даже с гордостью стали лакеями своего сына, готовя ему отдельное питание, не смея сесть в его присутствии.

Однополчане поговаривали, что Боярский служил денщиком у начальника штаба полка, спас его от расправы революционных солдат, помог ему скрыться от ревтрибунала, провёл его через советскую Россию к Колчаку и продолжал служить ему. Во время карательной экспедиции вторично спас своего начальника, но был ранен и лишился левой руки. Был награждён «Георгием», деньгами и покровительством его высокопревосходительства. Боярский не опровергал эти разговоры и отвечал:

— Служил верой-правдой, как положено. И не кому-нибудь, а его высокопревосходительству, к которому не всяк офицер подойти смел.

После возвращения Боярский-отец спешно отправил сына в Омск. Вскоре тот вернулся из Омска в чине прапорщика, в новой с иголочки форме, во всём блеске великолепия и был назначен командиром взвода местной команды.

Служба в местной команде не пользовалась уважением даже у строевых офицеров белой гвардии, а народ называл их «мясной командой». В их обязанность входила охрана арестованных большевиков, «содействие при допросе», расстрел приговорённых. Но чего не сделаешь ради принадлежности к благородному сословию.

Родители, особенно мать, не могли нахвастаться сыном. Но никто не пророк в своём отечестве. Мальчишки (под влиянием родителей) из-за угла дразнили его: «Ваше благородие, свиньи в огороде! Не надо ли их выгнать, а вас загнать?».

Но вот колчаковская власть пала, и Боярский исчез. Особенно его не разыскивали. Невелика птица — прапорщик, хоть пакостник не из последних. Да уж нарвётся — не сорвётся. Отольются волку овечьи слёзы. Даже сохранилась песенка:

Раньше был приказчик,

Отправлял вагоны,

Стал потом я прапорщик,

Золоты погоны.

Но пришли большевики,

Слетели погоны,

Благо ноженьки легки —

Кто меня догонит.

Боярский как в воду канул.

Во время поездки с продотрядом, в захолустном, отдалённом городке Большенарымске, Ганя увидел Боярского в должности секретаря волостного исполкома. Юрьев выслушал сообщение Гани и вызвал председателя волисполкома, который дал самую лучшую характеристику:

— Боярский — голова! Самородок! Во всех вопросах разбирается. На нём всё дело держится. А ведь простой человек, уроженец Секисовки. Отец до сих пор пастухом работает. Не сумлевайтесь, свой человек.

Но «свой человек» ночью бесследно исчез.

След его обнаружился в Семипалатинске, откуда на запрос ГПУ сообщили, что Боярский служил в должности заведующего паспортного стола Губадмотдела. Прошёл проверку госаппарата, признан социально близким Советской власти. Уволился по личному желанию. Адрес нового местожительства неизвестен.

Проверкой ГПУ установлено, что много паспортов было выдано по подложным справкам и присвоенным документам, в числе них были установлены личности офицеров местной команды, матёрые семёновцы и анненковцы.

Задержанные оборотни не отрицали своей связи с Боярским и его связи с работниками профсоюза, которые снабжали его профсоюзными билетами и карт-бланшами. Но эти оборотни были мелочью. Они наивно старались скрыться на заимках, где встреча с охотниками-промысловиками (а на базаре и с земляками) была неизбежна. Сам Боярского найти не удалось.