Сборник стихов Гавриила Яковлевича Кротова (1910—1984) – педагога, художника, фронтовика, в связи с участием в составлении педагогического раздела Программы КПСС отправленного в лагеря на восемнадцать с половиной лет уже в послесталинское время. Г. Я. Кротов – автор книги «Три поколения» – художественная автобиография первой половины XX века.Стихи полны размышлений о неволе и свободе, об основах человеческой жизни и о будущем, обращены к ищущему и думающему читателю.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Лефортовские записи. Стихи перед освобождением предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Раздел первый
Всем вместе
и каждому в отдельности
Нет, нет, не в назидание потомкам!
Не для взаимных болей и обид,
О сокровенном самом,
О негромком
Сейчас мой стих
С тобой заговорит.
Без недомолвок, без кривых улыбок,
Без той игры, что к совести глуха.
Кто прожил жизнь, не делая ошибок?
Не сотворил хоть малого греха?
Кто?
Одуванчик?
Бабочка степная?
Иль человек, который вышел в путь?..
Его словам подвластна даль земная.
Он даже Бога может обмануть.
Взойдёт ли день, придёт ли вечер зыбкий,
Ты в жизни должен многое решить.
А я уже прошёл сквозь те ошибки,
Которые ты можешь совершить.
И если мне пришлось тебя обидеть, —
Не вспоминай, не вороши обид.
Ведь мне уже давно случалось видеть
То, что тебе увидеть предстоит.
Гаси, гаси сомнения свечу!
О жизни говорить с тобой хочу.
Она ещё тебе нисколько не знакома,
Земным твоим дорогам нет конца…
Не покидай родительского дома,
Обидев мать
или забыв отца!
Не оскверняй своей любви к родному.
Не покрывайся оспинками лжи.
Всегда храня святую верность дому,
Родительской любовью дорожи.
…Я сам нехорошо ушёл из дома,
Обидел мать,
Нарушил долг отца.
И тишина была страшнее грома
У нашего пустынного крыльца.
И до сих пор мне сердце жжёт слезами.
А впереди ещё так много лет…
А мать стоит опять перед глазами
И словно машет мне рукой вослед.
Нет-нет, я это не случайно сделал:
Её оставил и оставил вас,
Я должен был…
Однако не сумел я
Всё рассмотреть и взвесить в нужный час.
Да и не мог…
К чему теперь признанья,
Иль оправданья, трусости под стать.
Я в это утро сохранил сознанье —
Тогда ещё не мог другим я стать.
Я утонул в грязи…
Но грязь была снаружи.
Внутри я был таким, каким и должен быть,
И оправданья вовсе мне не нужны,
Хоть ваше мнение хотел бы изменить.
Хотел бы…
Только личные желанья
Я подчинил другому до конца.
И в исступленье своего незнанья
Не бросьте камень в грешного отца.
Пускай их бросит дедушка и люди,
И даже мать обиду сохранит,
Но вашего суда я признавать не буду,
Да и не вам меня судить.
Знал только я, какой я шёл дорогой.
И гнал я жизнь — строптивого коня.
Но ты мои пути, пожалуйста, не пробуй
И не бери за образец меня.
Мой милый друг, когда зовёт дорога, —
Желанья своего не торопи.
Остановись!
Подумай у порога!
Потом уже его переступи.
Но вот ты вышел утренней порою
В открытый мир…
Куда тебе идти?
Где, за какой диковинной горою
Таится то, что должен ты найти?
И под какой неведомой горою
Зарыт твой клад, лежит твоя судьба?
Гора грозиться будет:
— Не открою!
А ты — открой!
Да здравствует борьба!
Да выпадет тебе большая драка
Ещё в начале твоего пути.
Долины света, коридоры мрака —
Всё должен ты увидеть и пройти.
Иди всегда с товарищами вместе,
Один ты не пройдёшь в такую даль.
И пуще смерти бойся всякой лести:
Льстецу весь мир отдать тебе не жаль!
А попроси его, когда придётся,
Помочь тебе — он льда зимой не даст,
И тут же снова в чувствах поклянётся,
А через пять минут тебя продаст.
Нет, нужен друг заветный, настоящий,
Такой, что за горою видит цель,
Как тот на корабле, вперёдсмотрящий,
Чтоб кораблю не угрожала мель…
Любовь моя!
Когда смотрю в те годы…
Ты научила зоркости меня.
Я все свои закаты и восходы
У твоего заимствовал огня.
Как много раз любовь меня спасала,
Чтоб я в себе души не запятнал,
От слабодушья, от свиного сала,
Которым я порою зарастал.
Она меня великому учила.
Прошла со мной почти весь белый свет,
По морю шла — и ног не замочила,
Шла по огню — не почернела, нет!
Она была то радостью, то болью,
То маленькой бывала, то большой,
То раны мне солила ржавой солью,
То всё прощала с лёгкою душой.
Любовь! Любовь!
А что это такое —
Любовь?
Но только правду мне ответь,
Чего в ней больше: слёз или покоя?
И что с ней делать: плакать или петь?
Я иногда любовью шёл, как лесом.
То в эту гнулся сторону, то в ту.
А сколько раз бывал я Ахиллесом,
Безжалостно ужаленным в пяту.
А мне тогда казалось, что вот это
И есть любовь.
Единственная.
Та.
Но осыпались листья пустоцвета,
И оставалась в сердце пустота.
А где-то за морями, за горами,
В какой-то неизвестной стороне
Звала меня, ждала меня годами
Та женщина, что счастьем стала мне.
Она пришла, чтобы нам не расставаться,
Моею стала, чтоб родились вы.
Но даже здесь не стал я разжижаться,
Хотелось прыгнуть выше головы.
Я гнал себя,
Любовь свою
И ласку
Давил своею собственной рукой.
Я торопился строить в мире сказку,
И из неё я исключил покой.
И мне хотелось солнцем стать и песней,
Рекой весенней, деревом в саду.
Чтоб только жить бы ярче и чудесней,
Обид не знать и не встречать беду.
А мне бы надо быть с ней всюду рядом.
Всё ей отдать, всё с ней перенести.
Её защитой стать, её оградой,
Любую боль от сердца отвести…
И если бы сейчас меня спросили:
— На свете много умерших огней,
Твою любовь года не погасили?
— Нет, — я б сказал, — она ещё сильней!
Друг друга в поиск вечный увлекая,
Идут по жизни рядышком сердца.
Какое это счастье — жизнь такая,
Любовь такая греет до конца.
Нас не подкупишь лишним граммом блага,
Мы за похлёбку честь не продадим.
Любовь и труд — не мрамор и бумага,
И мы за них стояли и стоим.
Не терпит лжи, не признаёт обмана,
В благонамеренном мы узнаём врага.
И эта сила — волны океана,
Которые шатают берега.
Один поэт, стихи слагавший броско,
Пропахший зеленью и козьим молоком,
Писал, что Родина — пригорок да берёзка,
Да поле, где он бегал босиком…
Нет, нет, неправда!
Я люблю другую:
Простор бескрайний, тёмные леса,
Зимой — в сугробах, осенью — нагую.
Немерянную,
Сердцу дорогую.
Всех русских рощ и речек голоса.
Люблю толпу берёз над перевозом.
Закат, что в ноги кланяется им.
Я сам готов им кланяться — берёзам,
Рязанским, тульским, пензенским, псковским.
Мне эта ширь, мне эта даль без края
Родней родного, светлого светлей.
Не надо мне малюсенького рая.
Цветы цветут, бегут ко мне с полей.
Я звал их сам. Цветы моей России!
Не здесь ли их Алёнушка рвала?
Самой России в косы золотые
Она ромашки белые вплела.
И до любой кровинки, до слезинки
Вошли в меня навеки, как судьба,
Вот эти остробровые травинки
И эти необъятные хлеба.
Всё здесь моё — могучее, большое.
И я готов слезинку уронить,
И раскрасивую тебя своей душою
Я к лучшему хотел бы изменить.
Убрать тебя, как…
Где найти сравненье?..
Но вот не смог я нарядить, любя.
Считаю, этого стихотворенья,
Конечно, слишком мало для тебя.
Люби Россию!
Ты люби её, как друга!
Омывши кровью, я тебе её дарю.
И вот тогда, за гранью жизни круга,
Ты знай, что я тебя благодарю.
Любовь свою ты не дели с другими,
Коль видишь жадность, подлость, чванство, лесть…
И пусть навеки будут дорогими
Любовь и труд,
уверенность и честь.
Пусть честь порой облита кем-то грязью,
Конец ознакомительного фрагмента.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Лефортовские записи. Стихи перед освобождением предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других