Волшебный сок. Повесть об архитектурных подходах к педагогике

Гавриил Яковлевич Кротов

События происходят в 1930-1940-е годы двадцатого века. Талантливый архитектор, увлечённый идеями социалистов-утопистов и сотрудничающей с ним женщины-педагога, встречает множество препон на пути к осуществлению своих планов. Его не раз обманывают ловкие чиновники и лицемерные женщины. Но чудесным образом он обретает особую способность понимать подоплёку возникающих ситуаций. Два других героя повести – архитектура и педагогика, социальные идеи которых раскрывает автор с помощью своих персонажей.

Местный колорит

Милый родной дом.

Он остался таким же. Здесь знают каждый уголок. Даже фикус, филодендрон, половики, сотканные из тряпок, даже специфический запах остался тот же. Тот же простой уют.

Виля вновь почувствовал себя маленьким. Вот сейчас мама скажет: «Виля иди мыть руки!». Но мама больше не отдавала приказаний.

— Мамочка, как хорошо дома! Только всё стало меньше.

— Конечно, даже я.

Председатель исполкома встретил Вилю восторженно.

— Ой, как вы нужны здесь! Наша задача создать новый город. Ваш проект дворца культуры великолепен. Оставьте проект, я изучу его более внимательно. Вам надо отдохнуть после учения и перед началом работ. Даём вам месяц отпуска. На досуге ознакомьтесь с местностью. Подъёмные и проездные получите в бухгалтерии. Отдыхайте, запасайтесь силами.

Виля начал бродяжить.

Он брал ружьё, альбомы, фотоаппарат и уходил на несколько дней.

Местность ему была хорошо знакома с детства, но теперь он смотрел на неё другими глазами. Его захватывала могучая красота сибирской природы. Клодт, Клевер, Левитан, Шишкин не отразили и сотой доли её красоты. Он не согласен был ни с великими пейзажистами, ни с самой природой. Природа без человека — это мёртвый кусок. Природу должен оживить человек. Эти леса должны превратиться в парки, и человек должен жить вместе с природой. Ровные аллеи должны вести к уголкам-заповедникам.

Виля видел перед собой не только прекрасный пейзаж, виды и ландшафты, видел их будущее: парки, санатории, дома отдыха, пионерские коммуны, туристические базы, совхозы и коммуны. Он рисовал пейзажи на развороте альбома: слева то, что он видел, справа то, что он чувствовал.

Но не только художественная сторона приковывала его внимание, он находил богатые залежи разнообразного строительного материала. Записи его были поистине неисчерпаемы и разнообразны. Здесь были известняки для обжига извести, алебастра, гипса, цемента, граниты разных оттенков…

Ночевать он останавливался в сёлах, на заимках, в охотничьих домах и изучал людей так же, как залежи строительного материала, выясняя их потенциальные возможности.

Однажды под вечер он шёл через пригородное село. Он надеялся ещё добраться до дома, но в одном дворе заметил груды камня. Часть их носила следы обработки, двор был обильно покрыт щебнем и крошкой, характерной для каменотёса. В углу навеса он заметил большую гранитную плиту, внимательно пригляделся к ней — и уже не мог оторваться. Это был, очевидно, надгробный памятник, но совершенно необычный. На чёрной поверхности гладко отшлифованного гранита виднелись выпуклые причудливо изогнутые серые ветви куста роз. Их прекрасно передавала нешлифованная поверхность гранита. Среди ветвей были видны две пышные красные розы и третья — белая. У белой розы осыпаются лепестки, несколько лепестков лежат на земле, один падает, ярко выделяясь на чёрном фоне. На лепестках красных роз сверкают капельки росы.

Виля решительно вошёл во двор и постучал в дверь. Открыл пожилой мужчина с седоватой всклокоченной бородкой, запылённой каменной пылью.

— Милости прошу к нашему шалашу. Доброму человеку всегда рады. Проходите — гостем будете, вина купите — хозяином будете.

— Если из этого зайца сумеете закуску сделать, за вином дело не станет. Может, разрешите отдохнуть и переночевать у вас.

— С полным удовольствием. Любой камушек под голову дадим, соломенная кучка давно в скирде лежит, ежели ладошкой накрыться сумеете, то переспите за милую душу. Груня, душу из зайца вынули, а ты потроха вынь, да самоварчик сгоноши. А вы, молодой человек, каким способом изо всего села нашу хату облюбовали, аль богаче всех показалась?

— Пожалуй. Заметил в вашем дворе богатство, решил и с хозяином познакомиться.

— Злато-серебро в закромах не прячем. Всё на виду храним. Куски большие, тяжёлые никто не унесёт, а мелочью не дорожим — греби лопатой, богатей на доброе здоровье.

Виля умылся, достал из рюкзака бутылку водки, колбасу, консервы, но хозяин, сменив балагурство на серьёзный тон, сказал:

— Ты, мил человек, дорожные припасы, спрячь. Найдём чем угостить. Сейчас хозяюшка нам подаст. За вино благодарствуем, хотя в запасе всегда настоечка найдется. Ежели дело есть, говори сразу. После рюмки разговор за деловой не считаю.

Виля объяснил кто он такой, что его интересует, и почему обратил внимание на изумительное надгробие.

— Спасибо, молодой человек, что мысль мою поняли. Давно ещё одна старушка заказала мне надгробие на могилу двухлетней девочки, но убогой показалась ей мысль моя и отказалась взять. Ей, вишь, ангела обязательно нужно было. Ну и разошлись. Делал я эту штуку ото всей души. Уж больно мне скорбь ихняя на сердце запала. Живут — дай бог всякому. Радость в семье появилась, а вот прихватило нежное создание морозом, и нет в семье самого дорогого. Это я и хотел выразить. Замысел мне по душе пришёлся, и камня самого что ни на есть подходящего достал. Яшма да кварц не чета мрамору, а для капелек горного хрусталя дал. Дни и ночи сидел, каждую веточку обдумывал. Так нет, ангел им понадобился.

Виля рассказал о своей работе, о проекте и о мечте. Старик слушал внимательно, как-то по-детски, разинув рот, не спуская глаз.

— Дорогой ты мой! Вот утешил старика! Да ведь в сказке такого не услышишь, а дело вполне жизненное. Ради этого стоило революцию делать.

Спать в эту ночь не пришлось.

Захар Прокофьевич, как звали каменотёса, вникал во все подробности. Договорились, что он начнёт объединять всех каменотёсов, готовить учеников и включаться в стройку. И что в ближайшее время Захар Прокофьевич побывает на квартире и Вили и познакомится со всей планировкой работы.

Виля вышел рано утром. Дружно дышали трубы домов, на улицах встречались женщины с вёдрами. По середине дороги шла женщина, окруженная стайкой ребятишек, которые наперебой что-то рассказывали учительнице.

Виля узнал свою попутчицу.

— Катя! Екатерина Васильевна!

— Виля! Вот встреча. Вы куда? Заходите ко мне. Я через четыре часа освобожусь.

— Хорошо, я кстати посплю.

— Идите к моей хозяйке. Вон в тот дом.

Виля ещё не спал, когда Екатерина Васильевна вернулась домой. После обеда (я никогда не оставляю своих героев голодными) они перешли в её комнатку.

— Так вот где вы очутились, Катя! Ведь у вас в назначении было написано, что вы направляетесь на руководящую работу.

— Но я не буду видеть детей, как и те чиновники, которые сидят в облоно.

— Значит, вы великодушно предоставили возможность руководить просвещением чиновникам?

— Да, мой друг, но не принципу «отойди от зла и сотвори благо», а потому что наша педагогика молода, и нужен прежде всего опыт. Нужно изучить «местный колорит».

— Так как же «местный колорит»? Оправдывает он грозное пророчество Евтихия?

— И да, и нет. Евтихий Аристархович, надо отдать ему должное, хорошо знает жизнь. Но он хорошо знает часть населения — крепкую, почти кулацкую часть, которая, нужно сказать, обладает огромной силой. Бедняцкая часть населения горячо отзывается на всё новое, но боится мироедов. Очевидно, Евтихий и ему подобные просто не принимают в расчет бедняцкую часть. Есть случаи прямого террора. Селькоров и избачей, как вредный элемент, стреляют из-за угла. Комсомольцев избивают в тёмном переулке, детей не пускают в школу, а отдают начётчикам. Всячески саботируют обеспечение школы. Дров нет, пишем на обёрточной или газетной бумаге. Задачи в уме решаем, даже диктанты в уме пишем.

— Вы не раскаиваетесь, что сменили Москву на эту… это захолустье.

— Что вы! Не представляете, какая жажда знаний у моих детей. Как стремятся к знаниям женщины, какие это благодарные слушатели. Как много им можно дать, как я им нужна. А что может быть приятней чувствовать себя нужным человеком.

— Но до меня далеко?

— Нет, не особенно. Пожалуй, остановка за вами. За мной дело не станет. У нас почти закрытое учебное заведение. Мы почти весь день провидим вместе, контролируем домашнюю жизнь. В таком селе это нетрудно.

Заняты мы не только уроками. Уже сейчас ведем работу по всестороннему развитию. Знакомимся с искусством, ритмикой, языком, литературой (ого, ещё как, вместе во взрослыми). Сколько здесь поэтических натуре — сказителей. А Захар Прокофьевич заразил всех рисованием и скульптурой.

— Это мой знакомый. Я у него и ночевал, хотя и не спал.

— Вот как, вы познакомились? Правда, талантливый мастер?

— Да, его надгробие — шедевр мысли и мастерства. Мы с ним договор заключили. Он создаст артель каменотёсов.

— Вы не ошиблись. Это мечтатель, но его считают капризным. Если ему работа не по душе, он не будет её выполнять, хоть его золотом осыпь. Но может неделю просидеть за резьбой статуэтки — и подарит кому-нибудь. Мне он кажется человеком каменной воли. Не согнёшь.

— Вот такие-то люди нам и нужны. Значит «местный колорит» близок к нам.

Только под вечер Виля отправился домой. Пришел он радостный и возбуждённый. Мать посмотрела на его сияющее лицо и сказала:

— Ты как будто клад нашёл, Виля.

— Ты отгадала, мамуля.

— Смотри, не обманись. Ведь в детстве ты был слишком доверчивым.

Накануне заседания председатель облисполкома встретил Вилю более сдержано. Разговор о проекте как-то откладывался. Говорили об условиях, о ресурсах строительного материала, о перспективах экономического развития района.

Виля развернул карту, составленную под руководством Ферсмана, показал свои отметки, сделанные за месяц его «бродяжничества». Наконец в кабинет вошел старичок в потёртом форменном сюртуке инженера. Виле он напомнил чеховского человека в футляре. Он основательно впритирку сел в кресло, не спеша достал пенсне, протёр его, вынул из футляра свёртки ватмана и отделил проект Вили. Во всех его движениях чувствовалась уверенность в том, что всё, что он делает, — значительно и требует общего внимания. Говорил он мягким мурлыкающим голосом с уверенностью в весомости своих слов.

— Я внимательно изучил проект коллеги. Смею вас заверить, что это занятие мне было не только не в тягость, но, наоборот, я пережил самые радостные минуты. Этот проект пробудил во мне ощущение молодости. Только молодая мечта со свежими крыльями может парить так легко и свободно. Это чудный проект, изумительный проект и он вполне заслуживает тех лестных отзывов, которые высказали руководители института, к которым присоединяюсь и я. Но в проекте есть и недостатки. Недостатки его — в его достоинствах. Это не парадокс. И я постараюсь изложить вам свой, смею заверить, беспристрастный анализ.

Проект дипломный, то есть составлен с мобилизацией всего лучшего, что усвоено за период учения в институте. В этом отношении коллега достиг совершенства. Эту работу я сравнил бы с первой любовью, когда влюблённый всячески старается украсить предмет своей страсти. Но девушка становится женой, матерью и её наряды носят уже более практический характер. Этот проект украшен щедро, но без учёта его практического осуществления. Здесь нужны мрамор, базальт, голубой гранит. А насколько увеличена трудоёмкость. Где вы найдете материал, если с Италией у нас не налажены торговые отношения?

Конец ознакомительного фрагмента.