Волшебный сок. Повесть об архитектурных подходах к педагогике

Гавриил Яковлевич Кротов

События происходят в 1930-1940-е годы двадцатого века. Талантливый архитектор, увлечённый идеями социалистов-утопистов и сотрудничающей с ним женщины-педагога, встречает множество препон на пути к осуществлению своих планов. Его не раз обманывают ловкие чиновники и лицемерные женщины. Но чудесным образом он обретает особую способность понимать подоплёку возникающих ситуаций. Два других героя повести – архитектура и педагогика, социальные идеи которых раскрывает автор с помощью своих персонажей.

Капля волшебного сока

Екатерина Васильевна любила рассматривать планировку города. Она вникала во все детали. Ее восхищал размах строительства и целесообразность каждого помещения. Но это и не было просто восхищение, а внимательный анализ.

Однажды она сказала Виле:

— Я профан в архитектуре, способна только любоваться формами, но есть отрасль, которая является моей жизнью, и здесь хочется кое-что сказать. Я в восторге от планирования пионерского лагеря. Аллеи, статуи, беседки, веранды — всё это прекрасно. Даже солярий и бассейн для купания сделаны с учетом требований медицины, педагогики и эстетики. Однако я лично не согласилась бы работать в таком лагере.

— Почему, Катя, скажите. Наверное, упустил что-то важное. Я ведь не педагог.

— Меня в этой планировке восхищают не столько формы, сколько то, что во всех мелочах вы проектируете нового человека, а ваш пионерский лагерь спроектирован для барчуков.

— Но лагерь — место отдыха.

— Место отдыха после школьных занятий, после города. Но что называть отдыхом детей? Как говорила Крупская: «лежать и плевать в потолок»? Нет, ребятишки очень деятельный народ. Их без физической нагрузки нельзя оставлять.

— А спортплощадки, аттракционы, туризм, самодеятельность?

— Это есть. Но дети должны не только глазеть на красоты природы, но и работать.

— Извините. Работать и отдыхать. Какое-то противоречие.

— Нет. Даже для взрослых Крупская предполагает отдых в смене труда. Человек строит самолёты, а отдыхает на сельскохозяйственных работах. Это не новость. Возьмите жизнь Толстого, Павлова, Мичурина, которые чередовали виды труда. Они отдыхали, работая в саду или ещё где-то, и достигли долголетия. В вашем пионерском лагере нет мастерских для работы с деревом, бумагой, металлом, нет и сельского хозяйства, а здесь должны быть цыплята, утята, ягодники, сады, кролики, ягнята.

— Простите, не понимаю. В лагере дети находятся три месяца, а животные требуют ухода в течение всего года. Само присутствие хлевов и птичников пойдет в разрез с требованиями санитарии и гигиены. Да и оправдают ли такие средства цель. Ведь в выращивании животных и птиц должен быть план.

— Хорошо, скажу о цели. Если ребёнка только любить, мы вырастим избалованного человека, который будет потреблять любовь, как нечто само собой полагающееся. Но он должен и потреблять любовь, и отдавать её. Пока ребёнок мал, он отдаёт свою любовь игрушкам. Он ухаживает за куклой, «кормит» её, укладывает спать, одевает, стирает ей одёжку — ну, повторяет заботу родителей. Но в 10—12 лет ребёнок отходит от игрушек и хочет, мучительно хочет быть взрослым. Он охотно включается в работу взрослых, но его всюду гонят так как он обязательно что-нибудь испортит или повредит себе. Кому же отдать заботу и любовь? Должен существовать мир детского труда. Прекрасный мир, праздничный. Молодые животныё — самый лучший объект для детской любви. Сколько красоты в пушистых, нежных комочках цыплят, утят, гусят, в играх и повадках кроликов, а ягнята!.. Разве они не стали художественным символом чистой красоты. Конечно, помещения для них должны отвечать всем требованиям гигиены. Ведь грязный хлев это не свойство животного, а убожество крестьянского хозяйства. Знаете ли вы, что поросята очень чистоплотны и не любят грязи, а мы «свинство» считаем символом всяческой неряшливости.

Дети бывают в лагере три месяца. Но разве нельзя иметь в лагере своё подсобное хозяйство и сделать его рентабельным. Даже в парке помещали оленей, ланей, косуль. Это красиво и полезно.

— Спасибо, Катя. Я вижу, что мне надо было советоваться не только с Ферсманом, но и с Крупской.

— Не только с Крупской, но и с Дзержинским, Калинином, да и с Робертом Оуэном, Песталоцци, Руссо.

— Да, проектировать новые города, а значит и нового человека, без знания педагогики невозможно. Обязательно займусь изучением педагогики, а вы поможете мне. Ведь она применима не только к детям. Да и в городе дети должны получить все условия. Какие у вас будут замечания по моим школьным зданиям.

— Они прекрасны. Здесь свет, воздух, залы, кабинеты, мастерские. Но вы в них учли только 1/4 часть детского быта.

— А дворец пионеров?

— Хорошо, еще 3—4 часа. А остальная жизнь? Не лучше ли подумать о всей жизни детей?

— Катя, я внимательно слушаю вас.

— В анкете мы в самом начале видим вопрос о родителях и их занятиях или о социальном происхождении. Это в большинстве случаев ключ к идеологии человека. Почему у нас в комсомоле такие недоверие к лицам из интеллигентной семьи, что мы увеличиваем им кандидатский стаж, а к людям пролетарского происхождения у нас полное доверие, хотя их образование, культура, развитие заставляют желать лучшего. Эти юноши могут и выпить, и подраться, и загнуть крепкое словечко. Вам-то, надеюсь, понятно почему. Они воспринимают коммунистическую идеологию не умом, а чувством, сознанием, потому что эта идеология росла и развивалась в пролетарской среде, её прививала им сама жизнь. Хорошо подчёркнуто у Маяковского:

Мы

диалектику

учили не по Гегелю.

Бряцанием боев

она врывалась в стих…

Народная пословица метко говорит о моральном облике человека: «Яблоко от яблони не далеко падает». Ребёнок впитывает окружающую жизнь. Наша школа ведёт новое воспитание, и мы очень часто вносим конфликт в семью. Конфликт старого и нового, иногда трагический, как история Павлика Морозова. Но рабочая, трудовая семья иногда калечит детей. Она далека от идеала. Дети наблюдают картины пьянства, религии и… мало ли грязи в быте трудовой семьи, в семье обывателя, крестьянина. А разве дети виноваты, что родимые пятна капитализма прилипают к детям, как оспа? Когда-нибудь мы не будем спрашивать, в какой семье воспитывался человек, а будем знать, что он воспитанник советского государства. Вот здесь-то вы, Виля, должны сыграть огромную, пожалуй, решающую роль.

— Говорите, Катя, я слушаю.

— Вы что же это, дамочка, думаете ссорить детей с родителями, а потом отобрать у матери ребёнка? — пробасил Тупинцин.

— Да, думаю! Маркс более пятидесяти лет назад это высказал в «Коммунистическом манифесте», а я всю свою жизнь отдам этому, чтобы ваш сын, Евтихий Аристархович, не считал себя «особым человеком», которому дано право угнетать людей, давить их своей наглостью и нахальством, служить человечеству, а не своей утробе. Ваш сын будет уважать коллектив и каждый свой поступок будет анализировать и оценивать: нравится или нет он коллективу.

— Это как же? По домам будете с красноармейцами ходить и детей отбирать? Да вас матери растерзают. Каждой своё дитя дорого.

— Нет. Вы мыслите примитивно. Такие, как вы способны испошлить идею марксизма. Но это не новость. Слышали мы разговоры об общем одеяле, об общности жен.

— Катя, не обращайте внимания, — призвал Виля.

— Наши лицеи могут дать своим воспитанникам знания, музыкальную грамоту, графику и искусство, языки, трудовое воспитание, я не говорю о физическом и моральном развитии. Дать возможность ребёнку познакомиться со всеми богатствами культуры от ритмики до управления самолётом. Тогда не будет ошибки в выборе профессий. Я говорю во множественном числе, потому что человек должен иметь не одну профессию, к которой он прикован, а знать весь комплекс избранной им работы, а также ряд прикладных навыков. Большинство воспитанников должны знать музыку, графику, поэзию, не избирая эти отрасли своей специальностью, но это повысит требование к искусству, и наши эстрада, галереи и выставки не будут засоряться халтурой. Высокие требования квалифицированного зрителя или слушателя поднимут искусство на небывалую высоту, а у нас зачастую подвизаются кривые среди слепых.

Почему я отдаю вам, Виляя, решающую роль в этом деле? Потому что от планировки зависит многое. Лицеи должны быть расположены не в городе, а за городом, на просторе. Дать детям воздух, солнце, простор, природу во всем её разнообразии. Но природа не только для того, чтобы дети любовались красотами. Если бы вы объединили пионерский лагерь со школой, тогда вопрос хозяйства был бы решён полностью. Дети могли бы выращивать скот, сады, ягодники, огороды, участвовать в обработке полей, знакомиться с сельскохозяйственными машинами.

Если труд из зверя создал человека в период первобытного развития, то радостный, весёлый, красивый труд создаст человека коммунистического типа. В этом труде сформируется хозяин коммунистической экономики. Будут воспитываться не столько потребности, сколько способности. Если сейчас говорить обывателю о девизе «От каждого по его способности, каждому по его потребности», его представляют как расхватывание всяческих благ. Вот у Зощенко карикатура обывателя, мечтающего о коммунистическом обществе: «Иду это я мимо магазина, а мне приказчик кричит: „Зайдите, гражданин хороший, шубы прекрасные получены“. А я иду мимо. На кой ляд мне ваши шубы, когда дома у меня их пять штук в сундуке лежит».

Потребности тоже воспитывать надо. Потребности должны быть ниже способностей. Иначе не получится баланс. Нынешнему человеку это трудно понять.

Виля и Катя часто говорили об организации лицеев. Катя рассказывала о них так, как будто она не только видела их, а знакомилась со всеми подробностями организации хозяйства и быта. Виля тщательно обдумывал планирование лицея, а колёса на стыках чётко поддакивали его мыслям:

— Так-так-так! Так-так-так!..