Волшебный сок. Повесть об архитектурных подходах к педагогике

Гавриил Яковлевич Кротов

События происходят в 1930-1940-е годы двадцатого века. Талантливый архитектор, увлечённый идеями социалистов-утопистов и сотрудничающей с ним женщины-педагога, встречает множество препон на пути к осуществлению своих планов. Его не раз обманывают ловкие чиновники и лицемерные женщины. Но чудесным образом он обретает особую способность понимать подоплёку возникающих ситуаций. Два других героя повести – архитектура и педагогика, социальные идеи которых раскрывает автор с помощью своих персонажей.

Там зайчик

Виля был хороший мальчик.

Не просто хороший мальчик, а хороший во всех отношениях. Он был послушный, вежливый, умный, ласковый, доверчивый. Его хорошие качества можно было бы перечислять долго, и боюсь, что рассказа тогда не получится, так как все тетради, которые лежат у меня в ящике письменного стола, пришлось бы заполнить перечислением его хороших качеств.

Что стоит одно то, что он с аппетитом ел всё, что давала ему мама.

— Яички очень полезны. Белок — это главное для организма.

И Виля ел яички всмятку. Конечно, крутые казались вкуснее, но он знал, что яички всмятку усваиваются организмом лучше и не нарушают обмена веществ.

В овсяной каше было много углеводов, и он ест овсяную кашу. В винегрете было много витаминов и от ел винегрет, даже противный рыбий жир он пил (правда, с отвращением) за его исключительные полезные качества.

Вот какой хороший мальчик был Виля.

Хотели бы вы быть таким? Ручаюсь, что не смогли бы. Но Виля был особенный мальчик. В этом всех уверяла мама, уверяю и я. Да и какой интерес был бы рассказывать об обыкновенном мальчике. Однако на вид он ничем не отличался от других детей.

Я забыл сказать, что он был красивый мальчик. У него были большие серые глаза, длинные ресницы, пухлые розовые щёчки. Особенно красивые были глаза — ясные, чистые, как нарисованные на нежном чистом фарфоре. С восхищением и восторгом смотрел он своими глазами на большой и прекрасный мир.

С каждым годом мир для Вили расширялся и вызывал у него всё больший и больший восторг Он доверчиво и восторженно смотрел на мир, любовался его красотой и наслаждался всем, что видел.

Он любил греться лучами весеннего солнца, любил первые ручейки. Топориком и лопаточкой он пробивал им путь в парке, полном чёрного рыхлого льда, строил плотины, пускал кораблики.

Радовался появлению первых ростков травы, любил наблюдать, как лопались почки и появлялись яркие, словно покрытые лаком, первые листочки.

Весна сменялась теплом, которое приносило новые прелести и радости жизни. Хорошо было бегать под палящими лучами солнца, купаться в прохладной речке или бродить в прохладном лесу.

Наступала осень, но и она несла множество радостей и свою красоту. Лес становился золотым. Виля любил собирать листья, в которых было столько красок и форм: ярко-жёлтые с багряным оттенком листья клёна, пурпурные листья боярышника, бронзовые листья дуба, красные листья рябины. Он набирал целые вороха самых разнообразных листьев, перекладывал их и любовался формой и окраской.

Поля пустели, становились чёрными, но в доме появлялось множество самых разнообразных плодов земли.

Виля любил помогать укладывать в бочки яркие помидоры, зелёные огурцы, перекладывать их листьями дуба и смородины, луком, чесноком, кусочками хрена. В сарае размещались громадные тыквы: розовые, жёлтые, оранжевые.

А сколько радости приносили заготовки капусты, когда дом наполнялся тонким сладковатым запахом, весело постукивали ножи, аппетитно поскрипывали под руками длинные полоски белой капусты, потом их закладывали в бочку, пересыпали яркими кружками моркови, а Виле доставались сладкие кочерыжки. Пожалуй, они и не были очень сладкими, но Виле нравилось аппетитное похрустывание кочерыжек на зубах.

И ничего плохого в мире Виля не замечал даже тогда, когда поля покрывались снегом, наступали морозы.

Хорош был сухой морозный снег, пушистый иней на ветках деревьев, который горел яркими радужными огоньками. Даже при холодном свете луны снег вспыхивал синими огоньками.

Хорош был мягкий снег в оттепель. Можно было катать огромные комья, строить снежные крепости, устраивать горку, лепить снеговиков.

Играя, Виля не замечал мороза и возвращался домой с разгоревшимися щеками: мама брала пальцами щечки и говорила:

— Яблочки поспели. Дай-ка я их скушаю и целовала у Вили щёчки. Но чем дальше, тем больше обманывала мальчика жизнь.

Среди хороших качеств мальчика вы, очевидно, заметили доверчивость. Вот эта доверчивость и была причиной многих огорчений, да что огорчений, будем говорить прямо, несчастий.

Играя во дворе под тёплыми лучами весеннего солнца, мальчику стало жарко, он снял пальтишко, и так удобнее было строить плотину. Потом снял и курточку и… Что вы думаете? — мальчик простудился. Ангина чуть было не загубила его. Он пролежал всю весну в комнате, глотая очень полезные, но невкусные, даже горькие, лекарства.

На улицу он вышел только летом.

— Весеннее солнце обманчиво! — говорила мама.

Теперь было лето и мальчику нечего было опасаться солнечных лучей. Мальчик весь день пробегал в одних трусиках. К вечеру тело начало саднить, на теле появились волдыри. Спину, а особенно плечи невозможно было задеть, было очень больно, лежать можно было только на животе. Через несколько дней кожа мало-помалу зажила и слезла клочками.

Обманула его и речка. Её прохладная струя манила всё дальше и дальше от берега. Мальчик уходил от него, уходил — и чуть не утонул. Хорошо, что поблизости был пастух и он вытащил перепуганного Вили на берег.

— То-то, дружок, недаром пословица говорит: «С огнём не шути, а воде не верь».

Обманул его и лес.

Шёл он, шёл по тропинке, а когда нужно было возвращаться, появилось множество тропинок. По какой нужно идти, Виля не знал… Только под вечер встретил его охотник и вывел из леса.

Зимой он играл, как обычно. Сперва мороз щипал его за щёки, но потом мальчик перестал чувствовать боль — и щёки оказались обмороженными. Папа долго растирал ему щёки снегом, а мама смазывала их на ночь гусиным салом.

Но обиднее всего было когда обманывали люди.

Мальчик играл и дружил со всеми, и его часто обманывали. Это считалось даже не обманом, а шуткой. Бывало товарищ доставал конфетку и говорил Виле:

— Закрой глаза, открой рот.

Мальчик выполнял эти просьбу и доверчиво открывал рот, а ему клали в рост кусочек земли. Мальчик раскусывал ее, а потом отплевывался.

Иногда взрослый парень спрашивал:

— Знаешь как татары ездят?

— Нет.

— Хочешь, покажу?

— Покажи.

И паренёк проводил большим пальцем по голове против волос. От боли выступали слёзы.

Иногда свои ближние товарищи складывали клеткой пальцы и предлагали Виле:

— Сунь пальчик, там зайчик.

А потом больно заламывали ему сустав.

В школе многие обижали его. В первый день подошел к нему рослый пятиклассник и спросил:

— Ты новичок?

— Новичок.

— Получи щелчок.

Сколько их было таких злых и обидных шуток. Подойдёт мальчик, зажмёт пуговицу между пальцев и спросит:

— Тебе нужна эта пуговица?

— Нужна.

Мальчик дёрнет пуговицу, оторвёт её и подаёт Виле.

— Нужна, так возьми её. А эта нужна?

Перепуганный Виля поспешно говорит:

— Нет, нет, не нужна!

Мальчик отрывал пуговицу и бросал её на землю.

Пришивая пуговицы, мама говорила:

— Доверчив ты больно, святая простота. Разве можно каждому верить. Ещё древние люди говорили: «Человек человеку — волк». Волки они и есть с самого детства.

Тяжелы детские обиды, но они, как и боль, легче забываются.