Лучше быть тварью, чем рабом

Вячеслав Прах, 2022

В комнате собрались четверо. Старик, расследующий убийство молодой женщины, и трое подозреваемых: муж убитой, ее любовник и лучшая подруга жертвы. Старик делает неожиданное заявление: «Я знаю, кто убийца…» Новый психологический триллер от лауреата премии «Русский детектив» погружает нас в глубины неосознаваемого и проводит по жестким, ломаным линиям человеческого разума и сердца. Есть ли путь к свободе от оков собственной души, раз за разом заставляющей нас переживать боль? И если есть, то почему иногда он бывает настолько страшен?

Я пригласил тебя читать мне Хенли у Финского залива, а сам читал тебе свою рукопись, которую привез с собой. Не самая романтичная моя книга. Я пишу порой неромантичные книги. Благодарю за пережитое рядом с тобой.

© Прах В., 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2022

* * *

Вакула сидел в кафе и смотрел в окно. Кафе было небольшое, всего на восемь столиков, но почти всегда в обеденное время были свободные столики. Он зашел сюда, чтобы пообедать. Не сказать, что он был голодным, но заставлял себя есть. Он заставлял себя делать многое через силу и пинками гнал самого себя вперед, когда было страшно идти навстречу чему-то, — так он бросал вызов себе, так он боролся и порой побеждал.

Если бы его спросили, как ему здесь, как еда, как обслуживание, как атмосфера, он бы машинально ответил: «Хорошо, все очень хорошо, благодарю», — по-прежнему погруженный в свои мысли.

Вакула анализировал. Он многое анализировал после похорон жены. Смерть заставляет заботиться о мрачных мелочах, горестные обязанности не спрашивают у человека, может ли он подняться с кровати.

В странном состоянии пребывал этот молодой мужчина, сидевший у окна, потому что в окно смотреть было интереснее и приятнее, чем на других посетителей кафе. Его одновременно интересовало многое, случившееся или не случившееся с ним, и в то же время не интересовало ничего, ему нужно было думать, анализировать, так он мог отвлекаться и находить ответы на свои вопросы. Например, он вспоминал, как познакомился со своей женой: как поцеловал ее в губы, будто случайно, а хотел лишь обнять — он боялся целовать ее в губы и после того, как она ответила ему взаимностью. Он чувствовал себя самым счастливым человеком: останавливал ее на улице и целовал, стоял в очереди, покупая билеты в театр, а потом внезапно поворачивался к ней и снова целовал, чтобы все видели, чтобы все знали, что она — его женщина. Он гордился собой, тем, что смог заполучить такую красивую, шикарную даму. Держа ее за руку, он порой чувствовал себя самым сильным, самым особенным и невероятно очаровательным мужчиной.

Он задумался, в какой именно момент все это исчезло и самый особенный мужчина почувствовал себя ничтожеством.

Вакула понял, что давно перестал мечтать. Раньше он работал, много работал, ставя перед собой цели, ему нравилось мечтать и воплощать свои мечты в реальность. Мечты без действия не приводили ни к чему, кроме предательства желаемого и потери на какое-то время веры в себя и свои силы, он в этом убедился еще в подростковом возрасте. Мечтать и действовать — это путь победителей. После того, как он осуществил свою маленькую детскую мечту — работать на себя и создать свое дело, которое будет кормить, после того, как купил квартиру и отдал человеку, у которого занимал деньги (все, что был должен), он начал мечтать о доме у моря. С большим участком земли, чтобы вились виноградные плети, чтобы можно было сидеть в тени под деревом и смотреть на море, дышать морским воздухом, поднимать с земли спелые побитые яблоки и наслаждаться моментом. Но потом перестал думать об этом и с тех пор не достиг никаких значительных успехов в работе, словно мечты уже не подталкивали его вперед. «В какой момент я перестал мечтать о доме? Я давно по-настоящему ни о чем не мечтал».

«Может, позвонить матери Доры и поговорить с ней? Она не пришла на похороны и много плакала, когда мы впервые встретились после случившегося. Нет, не нужно ее беспокоить. Что я скажу? Я предал ее. Чем я помогу? Разве я в силах вернуть ее дочь или вернуть себя? Лгать ей, что все будет хорошо и время залечит все ее раны? Сколько раз я это слышал за последнее время, неужели это и вправду кому-то помогает? Помоги оплатить землю, в которой она будет лежать, священнику — его труд, копателям и гробовщикам — их труд, забери меня из меня и запихни себя в меня всего на семь с половиной часов, мне этого будет достаточно. И я одну ночь нормально посплю, лягу в одиннадцать часов, проснусь по будильнику в шесть тридцать, а «соболезную» — это просто слова и не более того. «Я тебе соболезную» равно «я тебе ничем не могу помочь, но я хочу, чтобы ты знал, что ты не одинок в своем горе».

— Неправда, я одинок в своем горе.

Вакула увидел за окном беременную женщину. В тот день у него поднялась температура, с утра было тридцать восемь и пять. Он посмотрел на эту женщину и вспомнил, что раньше, когда глядел на беременных, то представлял себе, как они занимаются сексом со своими мужчинами. А если видел идущего рядом мужчину, то даже мог представить все в самых мелких деталях. О том же он размышлял, когда видел женщину, гуляющую с ребенком или везущую коляску, с одним малышом или с несколькими. Он всегда воображал, как эти женщины занимаются любовью, а их мужчины кончают в них. Многие говорили: «Вот идет мамочка, какое это волшебство — быть мамой, будто Бог прикоснулся к женщине». Вакула никогда не думал так, он всегда представлял себе, как мужчина прикасался к женщине, а не Бог. Как мужчина упивался женщиной, как наслаждался процессом — запахом, телом — и оставлял в ней свое семя. Вот такую картину видел перед собой Вакула раньше изо дня в день. В какой-то момент он перестал видеть и это — просто беременная женщина, много беременных женщин, и на этом все. Мужчина задумался, почему сам никогда не говорил своей жене: «Я хочу от тебя ребенка. Роди мне!» Сначала, когда об этом заходила речь, он твердил, что нужно заработать прилично денег, обеспечить себя настолько, чтобы ребенок ни в чем не нуждался, а для этого нужно много работать. Потом они вообще перестали поднимать эту тему, и, казалось, всех все устраивает, но Вакула знал лишь про себя.

«Что мне делать сейчас? Куда идти и как жить дальше?» — эти вопросы не давали покоя мужчине, но больше всего он размышлял о том, как ему вернуть самого себя, если это возможно. Чуть позже он начал задаваться другим вопросом: «Как мне жить с самим собой настоящим и почему призраков не существует, ведь они могли бы все рассказать?»

Поднимаясь по ступенькам на свой этаж, мужчина помог пожилой соседке донести пакет с продуктами до ее квартиры. Он делал это машинально, не особо задумываясь, почему так поступает. Наверное, так его воспитали, хотя он даже не помнил, чтобы ему об этом кто-то говорил. Многие моменты из детства он не помнил, а некоторые пытался забыть.

Старушка поблагодарила и принесла запоздалые соболезнования молодому человеку — весь дом уже знал о том, что случилось, хотя Дора жила в другом районе. «Спасибо, я пойду», — тихо сказал Вакула и ушел.

Интересно, что в какой-то момент он перестал помогать старушкам с сумками — когда одна чуть было не набросилась на него с палкой в руках. В тот раз он подошел к пожилой женщине, сказал негромко: «Я помогу», — взял сумку и как ни в чем не бывало пошел вперед быстрым шагом. Тогда старушка, которая была немного глуховата, чуть не отлупила его своей палкой, крича на всю улицу: «Это вор, держите его». Хотела вызвать полицию. Вакула объяснил, что пытался помочь, просто помочь и отправиться дальше, а вовсе не обворовать ее.

* * *

Рувим целовал новую женщину. Он купил шампанского, коробку сладостей и наслаждался молодой темноволосой особой, сидящей на подоконнике его спальни. Она ему игриво улыбалась, пила шампанское и кушала конфетку. Подоконник был достаточно широким, чтобы на нем поместилась попка очаровательной малышки.

Они познакомились в клубе, девушка была не против, чтобы общительный весельчак Рувим, казавшийся с виду грубияном-великаном, украл ее из этого шумного места и отвез к себе домой. Мужчина положил любовницу на кровать, целуя ее губы. Он не забыл Дору, ему просто нужно было жить и наслаждаться жизнью дальше. В первые дни после трагедии он много разговаривал сам с собой, много думал о том, что было. Так как он являлся частью (пусть и небольшой) жизни Доры, его допрашивали, как и всех остальных.

Рувим подумал, что с ним такое случилось впервые — чтобы его любовницу убили, и не просто убили, а сделали это за семь тысяч американских долларов. Ему трудно было осознать, что Дора не прибежит к нему больше, когда на душе будет паршиво. Он переключился на жизнь: нужно было оплачивать аренду квартиры, а денег, как всегда, не хватало; нужно было заливать полный бак бензина, платить за коммунальные услуги, покупать еду, поить свою новую любовницу и угощать ее шоколадом, приобретать новую одежду. Рувим направил свою энергию на мысли о дополнительном заработке. Связи у него были, но требовалось работать, а этого мужчина не любил.

Что Рувим любил, так это коллекционировать женщин и рассказывать о том, сколько у него их было. Брать девушек, трахаться с ними, ублажать их, чтобы им все понравилось и чтобы они запомнили его как одного из лучших любовников — ему всегда хотелось быть самым лучшим. И он старался их удовлетворить. Он уверял, что у него было около пятидесяти женщин, и гордился этим, победы на любовном фронте придавали ему авторитета среди знакомых. Он восхищался самим собой за то, что смог взять так много женщин, и стремился к тысяче. Женитьба его не интересовала совсем, он уже был женат.

Справедливо будет заметить, что встречались женщины, которые оставляли в его памяти яркий след, с которыми хотелось повторять опьяняющие мгновения снова и снова. Они были совсем непонятными ему, закрытыми книгами, которые он не мог открыть, как ни пытался. Загадочными, проницательными… У них всегда имелось свое мнение, и если смотреть правде в глаза, то он даже находил в них что-то опасное для себя. Дора была одной из них. Самым ярким воспоминанием из всего моря влюбленностей, обнаженных тел, порочных ароматных губ. Эта женщина была личностью — вспыльчивой, непредсказуемой, самовлюбленной и немного даже пугающей.

Рувиму не составило труда оставить Дору прекрасным воспоминанием своей жизни и жить дальше, будто она уехала навсегда в другую страну без обещания вернуться.

Высокий, видный мужчина… Он хотел приобрести вторую машину, заработать много денег и купить, наконец, свою квартиру, а не платить кому-то, пополняя чужой карман, то есть — выбрасывая на ветер. Время от времени он покупал лотерейные билеты, делал ставки на футбольные команды по совету друзей или по наитию — иногда выигрывал, чаще всего проигрывал и обвинял команду-лузера, затем — проклятые «конторы по высасыванию денег у людей» и всех, кто попадал ему в этот момент под руку. Порой напивался и звонил нескольким любовницам, чтобы понять, какая из них сейчас свободна, полна желания и сможет запросто приехать и провести ночь вместе с ним.

* * *

Вакула потратил приличную сумму на похороны из тех денег, которые откладывал на черный день. Бывало, когда он шел за продуктами, ему казалось, что за ним наблюдают, что некоторые люди заходят вслед за ним в магазин лишь для того, чтобы не упускать его из виду. Отвратительное чувство — видеть спиной, чувствовать спиной. «Паранойя, это просто паранойя. Тебе не дает покоя подозрительность Старика. Это его работа — подозревать всех и задавать неудобные вопросы. Многие мужья убивают своих жен, а он уже пожилой человек и на своем веку мог повидать всякого. У тебя не такой богатый опыт, не принимай все на свой счет, просто живи своей жизнью. Ты никому не нужен, вернись в реальность, осмотрись по сторонам — у всех покупателей своя жизнь: дети, которых нужно кормить, обувать, одевать, возить в школу, жены, мужья, любовницы, которых хочется трахать, любовники, с которыми хочется трахаться. У каждого из присутствующих своя история, и твоя трагедия никому из них не интересна хотя бы потому, что о ней никто не знает. У тебя на лице не написано, что ты — бывший муж Доры, которую убили и ограбили, которую ты похоронил вчера. Не вчера… Прошли дни, вчера у меня была температура, и я лежал почти сутки. Впервые за это время пытался почитать книгу. Я молчу, я спокойно иду своей дорогой и никого не трогаю».

* * *

«Старик вызывал меня на допрос. Почему меня? — размышлял Рувим. — Я знаю Дору меньше остальных, она всего лишь была моей любовницей — почему так много вопросов к любовнику? Почему он спросил, какого цвета у нее глаза? Зачем спрашивать, что я ем на ужин и хватает ли мне денег, чтобы обеспечить себя? Мне не понравилось и то, что он слишком настырно интересовался, сколько лет моей дочери и была ли Дора беременна от меня. Какое ему дело до моей личной жизни? Такое ощущение, будто в душе поковырялись палкой, которой перед этим мешали дерьмо в общественном сортире».

* * *

Рогнеда гладила соседского рыжего кота, сидевшего у нее на руках. Он любил Рогнеду, а Рогнеда любила котов. Если бы у нее была такая возможность, девушка собрала бы всех бродячих кошек в самом огромном в мире приюте, который создала бы своими руками. Там о них бы заботились, кормили, в этом месте кошки чувствовали бы себя счастливыми, и у них имелась бы крыша над головой.

Порой Рогнеда сама себя ощущала никому не нужной кошкой, живущей на улице. Хотя у нее был молодой человек, которого она любила, и у нее была крыша над головой.

Она думала, что ей делать с тем, что внезапно обрушилось на нее. Как правильно распорядиться тем, чего не приобрела, что досталось ей даром. Рогнеда была больна, и если бы у нее спросили, что она чувствует, она могла бы сказать: «Такое ощущение, будто в меня выстрелили, а я упала, выжила и живу». Всего за неделю девушка потеряла два с половиной килограмма из-за переживаний. Несмотря на это, она ходила на работу и училась после работы, чтобы прокормить себя, обеспечить стабильность в будущем и не просить денег у своего мужчины.

С раннего детства она привыкла полагаться на себя.

Старик дважды вызывал ее на допрос и задавал ей самые различные вопросы, например: чувствует ли она, что что-то украла? Во сколько лет она перестала верить в Бога? Преследует ли ее кто-то на улице и ощущала ли она порой свою лучшую подругу матерью?

* * *