Ветер раздора. Повесть

Вячеслав Пешков

После разгрома банды, остатки антоновцев бежали и прятались на селе.Выжидая нужный момент, они нападали и убивали коммунистов и им сочувствующих.Они угрожали тем, кто вступал в колхозы, поджигая их дома и избивая до смерти.В борьбу с бандитами вступили местные коммунисты, члены правления колхозом, а следом из районного комитета партии прибыл и новый председатель, который также подключился к борьбе с бандитами.

Глава 3

Около дома Михея Макарова собрались люди. Они толпились около палисадника, в дом никого не пускали. Несколько милиционеров стояли на улице, а следователь не выходил из дома уже около часа.

Много слухов прошло по деревне, за что мол человека убили, ведь он солдатом был, да всю жизнь воевал. Неужели убили только за то, что он вступил в колхоз? Как же так, разве можно за это убивать, роптали селяне.

Но всё же люди боялись и боялись не только того, что будет дальше с коллективизацией, а опасались, как бы их тоже не постигла та же участь что и Михея и тех людей которые гибли от бандитов до него.

Федот заметил что-то неладное издалека, подъехав ближе, он остановил лошадь около дома Михея.

— Что там случилось? — Спросил он у стоящих неподалёку старушек.

— Да убили Федот старика-то, ночью сегодня зарезали.

— Деда Михея!?

— Михея Федот, Михея, земля ему пухом, — ответили старушки и перекрестились.

Федот спрыгнул с телеги, ничего не понимая слез и председатель, они прошли к дому и тут им навстречу вышел Готман.

— Как же это, Севостьян Емельянович?

Готман глянул на Федота и опустил глаза.

— Так, вот Федот.

— Да за что же они его? Севостьян Емельянович.

— Эх Федя, Федя, эта сволочь, эти недобитки ещё ответят за это.

— Что говорит следователь? — Спросил Бородовой.

— Следователь? Он говорит, что следы ведут в сторону Сурменевки, затем теряются.

— Ну а что сам-то думаешь, по этому поводу?

— Я? Да кто ж его знает, — ответил Готман.

Мимо палисадника прошла девушка. В цветастом платке, длинной юбке и туго стянутой шнурками кофточке. Чернобровая с приятной улыбкой красавица сразу приглянулась Бородовому.

— Здравствуйте Севостьян Емельянович, здравствуйте товарищи, — девушка слегка поклонилась и пошла дальше по просёлочной дороге.

Председатель смотрел ей вслед, не отрывая глаз. Он вымолвил слово тогда, когда она свернула за дом и пропала из виду.

— Это чья ж такая?

— Это? Это Пелагея, особа, — посмотрев ей вслед, сказал Готман. — Вон за тем домом, что стоит неподалёку от каменного, жил когда-то большой помещик Осипов Евсений, важная была персона, сволочь ещё та. Так вот, говорят эта красавица, родственницей ему доводилась, правда какой-то дальней, но все же.

— Вот как? — удивился председатель.

— Да, девонька не простая. Кстати, в доме этого Осипова живёт один старик, Емельяном его зовут, ну что-то вроде смотрителя что ли. Раньше он служил у своего барина, то ли приказчиком был, то ли ещё кем. Ну а пока дом пустует, мы решили пусть живёт старик, не на улицу же его выгонять.

— А на что он живёт, если в колхозе не работает, чем он занимается? — Заинтересовался председатель.

— Да есть у него хозяйство небольшое, корова, куры, немного земли, вот и ковыряется потихоньку.

— Послушай Севостьян, мне бы хотелось к нему заглянуть посмотреть, как он живёт.

— К этому старику? Да брось ты, зачем он тебе нужен или ты думаешь, он причастен к этому убийству, — рассмеялся Бородовой. — Нет дорогой товарищ, этому человеку осталось немного прожить, да и сам он уже видит встречу с Богом, стар он совсем.

— Ты лучше иди в правление, там тебя бумаги ждут, завалились совсем и когда всё это разгребать, даже не знаю с чего начинать, а я здесь побуду, да с милиционерами ещё потолкую. И ещё чуть не забыл, вечером тебя Федор к тётке Авдотье отвезёт, Тишкиной, будешь жить у неё на квартире. Старик её на войне погиб, детей нет, а дом большой, поживешь там какое-то время.

— Вот спасибо тебе Севостьян, даже не знаю, как тебя благодарить.

— Ладно тебе, устраивайся поскорее, в гости скоро зайдем, — ответил Готман.

Вечером, прямо из правления Федот отвез председателя на съёмную квартиру. Тётка Авдотья наварила супа из лебеды, да пару картофелин. Эх, хорош, получился ужин, а тут ещё и луковица завалялась в рюкзаке у председателя.

— Да, прямо царский ужин получился, а тётка Авдотья?

— Разве это ужин Василий Степанович, вот когда был муж покойный Савелий Силантьевич, было у нас небольшое хозяйство, куры, поросеночек, коровка, да огородик небольшой, вот тогда мы все же как-то жили, а сейчас что?

— Эх! Тётка Авдотья, видать, ты и вправду собственница.

— Да что ты сынок, какая собственника, держали-то только для себя.

— Ничего, тётка! Вот построим коммунизм, я думаю, это будет совсем скоро, вот тогда начнётся жизнь, ты даже представить себе не можешь, какая будет жизнь.

— Это что же сынок за жизнь такая будет?

— А любой, кто работает, будет получать за свой труд. Заработал, получи, а богатеев, на которых столько лет работал народ, искореним.

— А как же я, ведь старость настала, какой из меня работник?

— А вот старость людей большевики уважают, вот доживет человек до преклонных лет, работая на государство, и тогда государство будет ему платить.

— Платить? За что?

— А чтоб ты бабка сидела дома и ни о чем не горилась, потому что ты заработала. Ладно, пойду, посижу на пороге, да воздухом чистым деревенским подышу.

— Бородовой вышел на улицу, сел на пороге и глубоко вздохнул.

— Небо было чистым, звёздным и большая луна как будто висела над деревней, освещая всё вокруг.

И действительно было настолько светло, что видно всё было как днём. Дома стоящие вдоль дороги, сама дорога, деревья, растущие вдоль домов, сады, палисадника.

Бородовой достал папиросы и закупил. Он подумал о старике Емельяне, о том несчастном, который вопреки кому-то вступил в колхоз. «Ведь это ж надо, взять и убить человека, а главное за что? Что он сделал этим убийцам, этим нелюдям, сколько можно терпеть их выходки, угрозы. Интересно знать, на что они надеются, поднять народ на бунт? А кто за ними пойдет, разве безумец! Власть Советская сейчас везде, в каждом городе, каждой деревне, каждом хуторе и просто глупо идти против неё. А красная армия, наша народная, да кто теперь выступит супротив неё. Завтра я должен встретиться со следователем, милиционером, кем угодно, но убийца должен быть найден, должен.

Только что из этого, встречусь со следователем и что ему скажу, председателем здесь я всего один день, старика этого даже в глаза не видел». — Думал Бородовой.

Но тут он увидел промелькнувшую тень. Он привстал, чтобы рассмотреть получше этого человека, «все же поздний час, все сельчане уже дома, кого может носить в такое время?» — Промелькнула мысль у председателя.

По узкой тропинке быстрым шагом шла девушка, она явно куда-то спешила. Она подходила всё ближе и ближе к дому тетки Авдотьи, ведь дорожка проходила рядом с домом до самого колодца и только потом сворачивала в другую сторону.

Бородовой затушил папиросу, подошёл поближе к палисаднику и стал наблюдать.

Девушка подошла совсем близко и теперь её можно рассмотреть получше. В руках она несла узелок, скорее всего там было что-то тяжёлое, потому что для молодой и хрупкой девушки эта ноша была явно тяжеловата.

Но когда она подошла совсем близко, Бородовой от неожиданности чуть не свалился в кусты. Эта была та самая девушка, которая проходила мимо палисадника, Михея Макарова, это была Пелагея.

«Куда же она идёт, ведь почти ночь на дворе — подумал он. — А может к своему парню, который живёт неподалеку, тогда зачем мешок, да ещё такой тяжелый».

Бородовой вышел из палисадника тетки Авдотьи и стараясь быть незамеченным направился вслед за девушкой. Он решил проследить за ней и узнать, куда все-таки она направляется.

Далеко идти не пришлось. Пелагея прошла ещё несколько домов и свернула в сторону речки. На небольшом пригорке стоял большой дом с резными наличниками и разукрашенными створками. Большой палисадник был усажен яблонями, ветки которых свисали вниз под тяжестью наливных яблок.

Она открыла калитку, подошла к окошку и слегка постучала. Зажегся свет керосиновой лампы. Пелагея поднялась на веранду и сразу открылась дверь. Она оглянулась по сторонам и вошла вовнутрь.

Бородовой следом открыл калитку палисадника и подошёл к тому самому окну. Но свет погас, и ему не удалось ничего разглядеть. Он подошел ко второму окну, но всё тщетно, там тоже ничего не было видно.

Он осмотрелся вокруг, в домах уже был погашен свет, и стояла полная тишина, постояв ещё немного около дома, он решил вернуться назад. Той же тропинкой, которая привела его сюда, Бородовой вернулся к дому тетки Авдотьи.

Утро было солнечным и тёплым. Воскресный день начинался с петухов кричащих на всю деревню. Только стало светать, а бабы уже с узелками собирались в дорогу в церковь, она была в соседнем селе Рождественское.

Дорога была дальней, ведь чтобы добраться до церкви, надо брести несколько часов по изнуряющей жаре, а если настигнет дождь, то идти придётся по полям, так как по всей дороге, на всем протяжении пути, лужи да грязь.

Сегодня, как и всегда бабы шли гурьбой, ведь в полях далеко от деревни было не совсем безопасно, мог и зверь напугать, да и человек не добрый обидеть.

— Эй, Матрена, а ну не отставай, — громко крикнула одна из баб.

— Да нагоню я, нагоню, — ответила Матрёна. В руках у неё был младенец, укутанный в большой платок, да к тому же приходилось кормить его грудью прямо на ходу, а за спиной висел мешок, который все время мешался, и ей приходилось его каждый раз поправлять.

Нет, нет, конечно, она не в церковь шла, обедню стоять с младенцем, ей надо к сестре родной в Рождественское попасть, а с бабами-то оно веселей, да и безопаснее будет.

— Послушай Матренушка, отдай ты мне мешок этот проклятущей, но не могу я смотреть на тебя, как ты мучаешься.

— Ой, спасибо тебе Пелагея, дай Бог тебе здоровья, сними ты с меня это упрядье дьявольское, ох, как тяжело.

— Конечно, — ответила Пелагея — Давай сюда.

— Эх, Пелагеюшка, добрый ты человек, жениха бы тебе хорошего, доброго да работящего.

— А ну их всех добрых работящих, зачем они мне? Вот Севостьян Емельянович в колхоз обещал принять, скоро я смогу сама зарабатывать, а значит, прокормлюсь как-нибудь.

— Да господь с тобой Пелагеюшка, как же без мужика-то, а по хозяйству, сена накосить корове, огородик вскопать, обмет навалить, да и по шее иной раз получить, нам это бабам нужно, а как же.

— По шее получить? Нет, Матрена, я не хочу по шее получать, ведь я хочу самого простого, чтоб человек со мной был всегда рядом, чтобы защищал, жалел меня и любил.

Матрена рассмеялась.

— Нет Пелагеюшка, такого не бывает, это только у дворян или кровей дворянских. А мы бабы, что при той власти, что при этой, рожаем да пашем. Ой, глянь наши-то ушли далеко как.

— Да ничего, пусть идут. Ну а ты сама-то скажи, счастлива, довольна своей жизнью или нет.

— Я-то, а кто ж его знает, есть муж, детей вот четвертое родилось в браке, наверное, счастлива.

— Эх, Матрёна, мне кажется счастье не в этом.

— Не в этом? Тогда я не знаю, тебе лучше знать, у тебя кровя господские, ты грамоте обучена, вот и объясни мне, что такое счастье.

— Не знаю Матрена, наверное, я тоже не смогу объяснить что это такое, и возможно ли объяснить это словами, я все же думаю, человек должен это почувствовать, ощутить на себе.

— Ощутить, объяснить вон куда ты загнула, нет Пелагеюшка ты моя, я этого никогда не пойму. Есть на столе что покушать, да детей покормить, вот тебе и все счастье.

— Глянь-ка, кто-то едет! — Громко сказала Пелагея. — Посмотри, посмотри, прямо сюда!

— Да, теперь я тоже вижу, — ответила Матрена. — Кто же это может быть?

Вдалеке между полей, краем посадок ехали несколько всадников. Как только они увидели двух женщин тут же направились к ним, как будто заранее знали что они идут в это время к обедне.

Лошади гнали галопом, только пыль летела из под копыт. Они стремительно приближались, всё ближе и ближе. Теперь их можно сосчитать, кажется пять лошадей. Через считанные секунды они окружили молодых женщин.

— Эй, односельчане! Что пригорюнились! — Закричали всадники, — подъехав почти вплотную.

Один из них слез с лошади и подошёл к женщинам, а остальные отъехали в сторону и, не обращая никакого внимания на происходящее стали о чем то негромко разговаривать меж собой.

— О-о, сама Матрёна здесь, что ж ты в поле с дитём-то, застудишь младенца.

— Да нам не привыкать, не впервой.

— Ну, смотри, смотри.

Тут он обернулся к Пелагее.

— Ну, здравствуй, Пелагеюшка.

— Здравствуй, Илья, — ответила девушка.

Илья молодой здоровенный парень воевал на Тамбовских землях против советской власти в банде Антонова. Он сбежал из дома, когда в селе появились чекисты, а затем отряд Котовского.

Присоединившись к банде Антонова, он иногда заезжал в своё село Масловку и наведывался к Пелагее. Он все же надеялся на то, что советскую власть свергнут и жизнь начнётся по-прежнему.

Пелагее он делал предложение несколько раз выйти за него замуж, но она опасалась такой жизни. Ведь уже было ясно, что советская власть пришла надолго и тогда её ожидали бы скитания и неизвестность.

Второй из братьев Мурзаевых Митяй остался в селе и решил помогать советской власти во всём, а затем вступить в колхоз.

Они стали врагами, оказавшись по разные стороны баррикад. Илья считал предателем Митяя, который предал не только его, но и своего отца. При первой встрече Илья решил брата застрелить, и эта мысль была с ним повсюду. Он ждал этого момента, момента расплаты. Ненависть и злоба бурлили в нём не утихая, он мечтал об этой встрече, чтобы увидеть глаза, предательское лицо Митяя, которой будет смотреть на него и молить о пощаде.