Розы на снегу

Вячеслав Новичков, 2023

Надя из тех редких женщин, привораживающих не чертами лица и фигурой, а непостижимым обаянием. Окружённая поклонниками она ожидает свою великую любовь.Её друг Ваня решается на признание, не надеясь на взаимность, но не сказать главные слова он не может. Через полтора года Иван иносказательно повторяет слова любви. Надя улыбается и молчит.Она встречает Игоря, который поглотил её всю, а потом бросил. Она хочет вернуть прошлое. Женщина любит примерять, перемеряет много платьев и понимает, что первое – самое лучшее. Возвращается, а его уже взяли – у Ивана возникли обязательства перед другой.Надя легко и свободно плыла по реке жизни, не тревожась о будущем. Она не понимала, что уверенность ей давал Иван, который давно осторожно постучался в её жизнь, а она встретила его снисходительной улыбкой. Он скромно потоптался на пороге и, не дождавшись приглашения войти, тихо удалился. И теперь река выносила её в открытый океан, и рядом не было Ивана – берега, к которому всегда можно пристать.

Глава 13

Бывало, от скуки у Лены и Нади иногда возникало желание подшутить над Ванечкой — доброжелательно, без злобы, и желательно так, чтобы он сам об этом не догадался.

В ходе какого-то пустого разговора, в котором участвовал и Иван, Лена переглянулась с Надеждой, лукаво улыбаясь и обозначая на щеках замечательные ямочки, потом приняла серьёзный вид и, обращаясь к Ивану, спросила его:

— Ваня, а у вас в МГУ факультет ботаники есть?

Смеющиеся глаза выдавали её, Надежда отвернулась в сторону, беззвучно хихикая, а Иван, святая простота, ничего не понимал.

— Да, конечно, но он в составе факультета биологии, которому скоро будет уже 50 лет. У меня там хороший знакомый, Паша, учился.

У Надежды вздрагивали плечи, половину лица она закрыла рукой.

— А ты что же с ним не пошёл? — удивлённо-картинно в сторону Нади, но тут же с серьёзным лицом обернувшись к Ивану, спросила Лена.

И только сейчас Иван обратил внимание на Надю и заподозрил, что над ним смеются.

— Ванечка, не обижайся, мы вовсе не хотели тебя обидеть, ты нас неправильно понял, — примирительно, со светлой и весёлой улыбкой сказала Лена.

Лена говорила «мы», хотя в спектакле участвовали двое: она и Иван, Надя же была активным зрителем и продолжала сидеть отвернувшись, не в силах сдержать смех, повернись она. Подождав немного, Лена продолжила:

— Ванечка, скажи нам: у вас в группе девушки были?

— Были, — ответил Иван, не понимая, к чему теперь она клонит.

— Сколько? — уже, повернувшись, спросила Надя.

— Две штуки.

Улыбки с лиц Лены и Нади сошли, они переглянулись, потом улыбки снова появились, но уже с оттенком недоумения и возмущения, а Надя обратилась к Лене:

— Каков хам: он нас штуками меряет.

Лена согласилась с Надей движением головы, а у Ивана спросила:

— Молодой человек, кто вас воспитывал?

— Каждый человек сам себя воспитывает.

Лена задумалась, посмотрела в сторону Нади, потом обернулась к Ивану:

— Ванечка, ты ещё и плагиатом занимаешься.

— В каком смысле? — удивился Иван, окончательно сбитый с толку.

— Твои последние слова принадлежат Евгению Базарову. Ты слышал о таком?

Иван покраснел: он никогда ни у кого не списывал и был абсолютно уверен, что он самостоятельно пришёл к этому. Но вдруг он что-то вспомнил:

— А слова «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей» кому принадлежат? — спросил он напряжённым голосом.

— Ванечка, мы тоже в школе учились, поэтому строки Александра Сергеевича знаем.

— А вы знаете, что Пушкин их почти списал у Франсуа Ларошфуко, жившего за два века до него? Или, может быть, просто Пушкин пришёл к аналогичному мнению, но самостоятельно?

— И что же до Пушкина насочинял Ларошфуко? — спросила Лена.

— «Нет вернее средства разжечь страсть, чем самому хранить холод».

С этими словами Иван встал и вышел. Когда он скрылся из вида, Виктор Андреевич заметил, обращаясь к Лене и Наде:

— Беспричинно и несправедливо вы потешаетесь над ним. Вам кажется, что он невоспитанный, неотёсанный, но это не главное в нём. Вы поймите — человек с дипломом мехмата по определению не может быть глупым. Его просто надо мягко подтолкнуть в нужном направлении, и он себя покажет. При наборе новобранцев в римские легионы обращали внимание — не догадаетесь на что — на способность краснеть. Это считалось вернейшим признаком взрывного темперамента, первейшего в бою качества. Вам же он представляется мягкотелым тюфяком.

— Виктор Андреевич, да мы его любим, мы его так иногда просто мягко журим… для его же пользы, — оправдывалась Лена.

Виктор Андреевич продолжил:

— Весь этот ваш этикет: в какой руке вилку держать, что, как, где говорить, и ещё много чего напридуманного — есть установленный набор правил в стандартных ситуациях. Этому, при желании, можно научить любого. Но проблема для тупого знатока правил заключается в том, что жизненных ситуаций огромное море и он часто не может извлечь из своего багажа правильные приёмы действий в конкретном случае, который не может соотнести со стандартным набором правил. Поэтому истинной культурой отличаются не знатоки правил, а высокоинтеллектуальные люди, уважающие других.

Все молчали. Одна только Дина Петровна решила сказать:

— Да, молодёжь, молодёжь…

Что она хотела этим сказать, она и сама не знала, но с высоты своего жизненного опыта решила просто подвести итог. Однако Виктор Андреевич не мог сразу остановить поток мыслей:

— Женщины, они ведь как смотрят на мужиков: увидят красавца — и вердикт: ах, какой мужчина. Это взгляд пустых дур.

— А как надо? Расскажи-ка нам, — спросила одна из женщин.

— А тебе зачем? Ты же замужем.

— Витя, у меня дочки подрастают. Я им слова умного человека передам.

— Не поможет. Женщина, особенно молодая, не живёт умом, даже если он есть, — она живёт эмоциями.

На этом разговор оборвался, так как Виктор Андреевич был вызван к начальству. После возвращения все попытки женщин разговорить Витю остались безуспешными. Впрочем, женщины к нему давно привыкли. Иной раз в волны их кипучих пересудов он, обычно молчавший, иногда бросал камень — но всплеск… и волны катились по-прежнему. Он никогда не спорил с женщинами, когда тема их разговора его на миг захватывала, он или бросал фразу, или просто наблюдал, а чаще — их вовсе не слушал.