Былина железных душ

Вячеслав Ларин, 2023

Исстари лет на землях Древогорья живёт множество народов: берегины, карлы, славные люди Заповедья, потомки древних арихейцев. Но кроме этих племён необъятные пространства Древогорья населены земнородными сынами – лесовиками и водяниками, русалками и могучими богатырями. Боги и божичи также не покинули эти земли.Славный князь Заповедья Митрапирн затевает пир в честь праздника Изобилия, на который являются его подданные. Но никто еще не знает, что всем грозит опасность – в горах, благодаря стараниям коварного и неведомого врага, пробудился ужасный огнедышащий змей. Трое витязей во главе с Белениром отправляются в путешествие, чтобы спасти свой край и свой народ от неминуемой гибели и снискать себе славы и золота. Чем оно закончится, известно только богам.

Глава 2. Мал-стар Дедок

Взошло огнистое солнце, озарив окрестности и всё небо самыми разнообразными оттенками. Было похоже, будто небосвод покрыло золотистое одеяло. И вот, выглянув из-за крон деревьев, красно солнце осветило чертоги князя: лучи пробились в светлицу широкую сквозь щели между ставнями и стали будить витязей. Слышно было, как проснулись собаки, первыми встретив утро. Витязям же пора было сбираться в поход.

Проснувшись, Беленир встал с кровати и, отворив ставенки дубовые, глянул в окно. Там он увидел знакомую с детства дубраву, окружавшую чертоги князя: все дубы в ней были зелены, ибо середина лета была уже не на носу, а на самой переносице. Между древами словно бы покрывало стелился легкий туман, а в цветах сонных беззаботно порхали бабочки, белые как ходячее облако. Поля широкие позади дубравы были усеяны одуванчиками, так что казалось, будто это вовсе не поля, а золотые россыпи. Ко всему прочему, голосистые птицы распевали свои чудные трели, свища и чирикая на разные лады. Солнце взошло недавно, не успев согреть сырую землю от ночного холода, и потому тени ещё не укоротились. Но природа уже пробуждалась, и вскоре должен был наступить солнечный день.

Беленир отошёл от окна, разбудил своих товарищей, все они оделись, облачились в свои доспехи, сверху набросили длинные плащи и вышли из светлицы, неся в руках дорожные мешки. Всесвятлир с Брисинором уже начали обсуждать, какой дорогой лучше ехать. Спустившись в гридницу, витязи встретились с князем.

— Доброе утро, светлый княже! — промолвил Беленир, улыбаясь, и все трое отвесили своему князю поклоны, князь тоже поклонился (в те старые времена даже князья кланялись хорошим людям!) и изрёк:

— И вам утро доброе! Вам предстоит далекое странствие, так что уходите лучше побыстрее, ибо чем раньше вы выйдете, тем меньше придётся идти в сумерках или в темноте до ближайшей деревни. К тому же утро — хорошее время для пути и для раздумий, а вечером лучше спать, а не томить тело и разум. Да, и в дороге помните, что лучше лаптем черпать воду на родине, чем серебряной ендовой мёд, да на чужбине. Не сбейтесь со своего пути, — и Митрапирн, попрощавшись, сел на свой престол и взглядом проводил путников до двери. Словно бы знал князь, что нелёгким будет их путешествие.

Трое витязей вышли из княжеской храмины, оседлали коней добрых, а ноги у тех коней были точно бревна, гривы вились по ветру и лоснились словно шелк, и копытом кони притопывали, глазом примаргивали — веселили воинов. И вот пустились они в путь-дорогу. Чертог каменный с деревянным балконом прямо над главным входом и соломенной крышей, стал понемногу удаляться из виду.

— Имели дело со змиями? — спросил Беленир своих спутников. — Видели ли вживую этих тварей мерзких?

— Не доводилось, — ответил Всесвятлир. — Обычные змеи же не в счет?

Беленир улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Я имел дело с этими чудищами, — внезапно молвил Брисинор. — Давно это было.

— В самом деле? — удивился Беленир. — Не шутишь ли?

–Да не до шуток тут! — продолжал Брисинор. — Давно, еще в детстве, жил я на юге. И в одну из злых ночей, которых немного выпадает на долю человека, проклятый змеёныш спустился с гор, ища добычу, и напал на селение, где я жил. Многих он спалил дотла и многими насытился. Пали от его огня и когтей и отец мой, и мать… После этого меня взял на воспитание дядя.

— А что со змеёнышем стало? — поинтересовался Всесвятлир.

— Вовремя подоспела дружина князя и змеёныша мелкого забили копьями. Воинам повезло, что он был слишком молодым — наверно, будь змей постарше и побольше, никто бы не выжил.

На этом разговоры утихли. Вскоре перед очами витязей предстали деревни и селения Заповедного Края: были они просты собой и ничего удивительного там не было. Дома были деревянные, кров тоже, правда, иногда встречался соломенный. В таких домах было тепло зимой и прохладно летом. Часто на крышах возвышались князьками узорные головы коней или петухов. Богатые терема были в редкость — везде были избы, в которых жили сильные и гордые семьи оратаев.

Путь на север вел через три подобных поселения, и благодаря совету князя, путники добрались до первого до наступления темноты. Но они не спешили, и прошла долгая седмица, полная длинных и солнечных дней, прежде чем они оказались в последней из этих деревень, пройдя по Ущелью Белого Камня — узкому ущелью, через которое вела самая быстрая дорога на север. Другие дороги вели через Старые Валы, которые отделяли северные княжества от княжества Митрапирна. Но дороги эти были ненадежны и запросто могли завести в болото.

Оказавшись в деревне, Беленир, довольный хорошей погодой, сошёл с коня удалого и решил спросить у селян, как пройти через Дикий Лес к той северной роще, к которой они держат путь. Тотчас встретился ему староста здешний — невысокий и худощавый мужичок с острой бородкой и бегающими черными как смоль глазами. Одет он был приличнее всех в той деревне: на нем была чистая белая косоворотка, новые сапоги, лёгкая шапка да штаны неношеные, потому видно было, что сума его всегда полна собранного с крестьян добра и не всегда это добро уходит в княжью казну.

— Привет тебе! — сказал Беленир старосте с улыбкой. — Скажи мне, добр человек, куда надо держать путь, чтобы пройти на север к роще, что растёт на границе с землями берегинов. Мы трое держим туда путь! — и Беленир обвёл рукой бывших с ним Всесвятлира и Брисинора. — И есть ли путь через Дикий Лес?

Староста поклонился и тоже поприветствовал их, а затем изрёк:

— На севере много рощ, не знаю, какая вам нужна. Если же хотите вы попасть на север, то туда дорога только через Дикий Лес. Я могу вас проводить — сами вы из него не выберетесь! А могу и до самой рощи вас довести, только расскажите о ней побольше — до неё вы тоже без помощи не доберётесь.

— Отчего не доберёмся-то? — изумился Всесвятлир. — Неужели наша земля расширилась с тех самых пор, как я три года назад охотился в той роще на вепрей вместе со Стрезибором? Пусть, не помню я туда дороги, но добраться туда не так-то и сложно, тем более мне, Всесвятлиру, потомку благородных родов Ариха!

— Не знаю, не знаю! — прокряхтел важно староста, покручивая пальцем свою бородку, а Всесвятлир только удивился, отчего он не знает его славного имени. — Я сказал своё слово — могу вас проводить. Не хотите, я не буду, — и староста уже собирался уйти.

— Стой! — окликнул его Брисинор. — Нам не нужен проводник до рощи — сами найдём путь, это будет нетрудно, ибо там, говаривают, живет колдунья, а они не в каждой роще проживают. Так что путь туда нам укажут. Но в Диком Лесу нам проводник не помешает. Если не хочешь, найди нам другого.

— Эти деревенщины не согласятся даже близко подойти к этому лесу, — заметил староста, — они думают, что лихой это лес, думают будто там всякие лешаки да водяники водятся или кто-нибудь ещё почище! А северная роща на границе с берегинами, куда вы держите путь — та вообще место злое, и никто вас туда не поведёт, раз там живёт колдунья. Если вы говорите о той роще, то через неё к тому же течёт заколдованная река — Синегривка. Не знаю её силы, но, говорят, через неё не перейти! Если вам надо на другой берег, то вам туда не попасть даже с моей помощью.

— Ладно, веди нас через Дикий Лес, но прежде назовись — я должен знать имя того, кто будет нас вести, — сказал Брисинор, недоверчиво глядя на старосту.

— Имя моё Борим, — гордо произнёс тот, нахмурившись, — но какова плата за мои услуги?

— Доброе слово и место в песне о наших подвигах, пройдоха! — засмеялся Всесвятлир, но глаза старосты стали так ужасны и злобны после этого, что смех витязя как-то сам собой прекратился, не оставив на его лице даже и легкой ухмылки.

— Если проводишь нас верной дорогой, путём правильным, то заслужишь нашу благодарность и червонное золото! — сказал Беленир, и староста спросил, насупившись:

— И сколько платите?

— Не поскупимся, — ответил Беленир. — Дадим тебе десять золотых.

— Пойдёт, — буркнул староста, но хоть он и согласился, видно было, что он немало рассержен на шутку Всесвятлира.

— По рукам, — заключил Беленир.

Староста удалился, поговорил с одним селянином, чтобы тот занялся его делами на время отлучки, привёл свою пегую кобылу, сел на неё и вместе с воинами храбрыми пустился в путь. Он поехал первым, ведя за собою всех остальных, следом за ним поехал Беленир на своём могучем коне, затем Всесвятлир, а самым последним Брисинор. Путники покинули деревню и вышли в поле — селение вскоре скрылось из виду. Но они долго ещё ехали полем среди ярко-красочных цветов, и над их головами три часа или больше синел голубой небосклон с белыми, что пена морская, облаками. Солнце было высоко и припекало путникам спины. Впереди замаячил коричнево-зелёным пятном лес.

— Это Дикий Лес! — промолвил староста, обводя рукой высокие сосны вдалеке.

— Я знаю, что это Дикий Лес, деревенщина! — недовольно сказал Всесвятлир, и воины посмеялись. — Можно подумать, мы на собственной земле никогда не езживали! За кого ты нас держишь? Но сколь хорошо ты знаешь этот лес, мы посмотрим! — староста смолчал и ничего не ответил, а в груди у него забурлил яд ненависти и злобы — теперь он обозлился уже на всех путников. Ведь, засмеявшись, они, не подумав, его сильно оскорбили. Ко всему прочему удальцы ещё и говорили о сундучках золота и ларцах серебра, посуленных им Митрапирном, а у Беленира в суме побрякивали червонцы. Это ещё больше разожгло ненависть и жадность Борима. Вот уже много лет подряд дела старосты шли неважно, и он успел озлится на жену, которая убежала с другим, на собаку, потому что та лаяла по ночам, а в конце на весь свет. Лишь утаиваемое добро селян было ему утешением.

Но пока Борим вёл витязей по верной дороге. Скоро путники вошли в лес, и их окружили сосны стройные, подступавшие к самой дорожке и впивавшиеся в серую почву узловатыми корнями. В верхушках этих сосен щебетали суетливо певчие птицы, заливаясь умильными песнями, и Всесвятлир тоже свистел вместе с ними, наверное, пытаясь привлечь их или подразнить, а Брисинор глядел вверх, на небо чистое, теперь уже бывшее без единого облачка, такое же голубое, как волны морские, накатывающиеся на скалистые бреги. Беленир же следил за белками рыжими, что сновали туда-сюда по сучкам высоких древ, прячась от нежданных гостей, и радость теплилась в его сердце. Лишь один староста-проводник, потупив свой взор, сидел, мрачный и хмурый, на своей кобыле и не хотел смотреть ни на буйство зелени, ни на прекрасный небосвод.

Вскоре Борим свернул с прежнего пути и повёл путников по узкой стежке: то была тропа неторная — почти никто не езживал по ней даже когда в лесу было безопасно, а теперь по ней даже медведи бурые не шастали. Вокруг этой тропинки росли густо брусника и спутанные когтистые заросли ежевики. Сосновый бор уже кончался. Иногда тропка была не видна вообще, и староста часто останавливался и смотрел, верен ли выбранный им путь.

И вот начался тёмный ельник, сырой и влажный, вся почва в нём была усыпана мёртвыми иголками, а деревья покрыты мхом. К тому же ветви елей кустистых спускались так низко, что всем пришлось слезть с коней — даже кобыле нужно было нагибать голову, проходя под этими ветвями. Скоро тропка совсем затерялась под ногами, и староста повёл путников по засечкам на деревьях. Исчезли цветы разновидные, радовавшие глаз, и высокие травы. И пусть был ясный день, но в ельнике было сумрачно и даже птицы там не пели. Так прошли путники около четырёх часов, Всесвятлир начал жаловаться на то, что проводник завёл их в неведомую глушь, чтобы затем их бросить, на что Борим лишь посмеивался.

— Глупец! Ты даже не знаешь дороги! — воскликнул Всесвятлир.

— А ты, видно, много здесь знаешь! — язвительно передразнил его Борим.

— Ты ещё получишь у меня, пройдоха, если будешь пререкаться с тем, кто сильнее, знатнее и к тому же выше тебя! — сказал ему Всесвятлир.

— Ты что угрожаешь мне? — спросил его Борим. — Да я могу завести вас куда-нибудь и бросить, если будешь надоедать! Попробуйте-ка без меня выбраться — глядишь, на медведя скорее напоритесь, чем из лесу выберетесь.

Всесвятлир хотел продолжить, но Беленир, смекнув, что с Боримом лучше не ссориться и видя разгоравшийся спор, остановил его и сказал:

— Подобные споры ни к чему не приведут, кроме ссор! Думаю, на сегодня ты наговорился. Будь мудрее, не сей крамолу в наших рядах.

Борим же, услыхав речи Беленира, исподтишка посмеялся себе в бороду, оскалив гниловатые желтые зубы.

Солнце приготовилось к заходу и с каждым мгновением всё сильнее косилось к западу. Небеса голубые стали краснеть, словно бы созревая, чтобы затем истлеть. Луч солнца напоследок пробился сквозь кущи елей, и Беленир, увидев его, возрадовался, ибо давно не видел толком света в густом и мрачном ельнике. Между тем солнце приблизилось к пушистым вершинам деревьев и скрылось за ними, обагрив весь небосвод полыхающими цветами. Сгустились сумерки, и вскоре тьма заволокла ельник до того, что не стало видно даже земли под ногами.

— Старик негодный! — закричал Всесвятлир, угрожая тому кулаком могучим. — Ты завёл нас в самую гущу леса! Я так и знал, что нельзя было тебе доверять, я убью тебя прямо сейчас и тем буду доволен, даже если придется умереть здесь с голоду. И то я не умру здесь, я Всесвятлир — умелый охотник и мне не страшны твои угрозы.

— Постой! — молвил Беленир. — Удержи свой пыл, друг мой, нам предстоит найти верную дорогу, а не убивать никчемного старика. У нас итак мало времени, чтобы тратить его на пройдоху-деда

— Кто это тут пройдоха-дед? — возмутился староста деревенский, совсем выйдя из себя, и выхватил из сапога нож, напоминавший клык кабана.

— Он хочет нас убить! — закричал Брисинор и достал из-за спины топор боевой.

Тут бы и пришла к старосте смерть, но он вовремя бросил засапожник наземь и молвил:

— Не заводил я вас в глушь, убивать вас не хочу я, просто разозлили вы меня. Простите! Здесь недалеко есть лесничья изба, там переночуем, а затем через три дня выйдем из этого леса! — В голосе его чувствовалось коварство, которое нельзя было скрыть, но никто из витязей его не заметил, наверное, потому что они были взволнованы поведением старосты и засапожником, который тот нежданно достал. Что уж говорить, если они забыли даже зажечь факелы.

Между тем, Беленир оглянулся и увидел недалеко огонь: то горела лучина в окне какого-то дома. «Не соврал», — подумал витязь, и путники, присматривая за старостой, пустились к огню. Приблизившись к нему, они разглядели в темноте старый могучий сруб — избу крепкую, бревенчатую, крыша которой немного покосилась набок, словно от усталости. С трудом, чуть ли не на ощупь, отыскали они дверь дубовую и, привязав своих коней добрых на улице у толстого дубового столба, вошли в дом и зажгли там ещё пару лучин. «Не врали толки про дом этот, — подумал про себя Борим. — Хорошо, хоть нашли… Раз дом есть, то и он точно есть — главное, что б не сыскал!».

Обстановка в избе была не бедная, хотя и не богатая. Пол был дубовый, как и дверь, в углу ютилась печь, посреди горницы стоял стол, стелёный белой скатертью. Но, что удивительно, на нём лежали различные яства: круглые калачи, хлеб белый, ягоды сладкие и наливные яблоки, кроме того стояли там бутыли и ендовы с разными напитками: с пивом хмельным, с квасом хлебным, с кислым вином и с пьянящим мёдом. Вокруг стола были расставлены крепкие скамьи, по стенам ютились длинные лавки. Жилище это явно не пустовало и было обитаемым. Пусть и не богат излишне был быт бревенчатой избы, но тот, кто жил здесь, видно, не голодал.

Тотчас витязи налетели на сахарные яства да на вкусные напитки, ибо с дороги утомились, к тому же собственные кушанья они не хотели тратить столь рано да и не были они так вкусны. Всесвятлир осушил кружку мёда крепкого, Брисинор принялся уплетать калачи, а потом и яблоки, а Беленир наполнил кубок, что был на столе, стоялым вином, немедля его осушил и потом уже принялся за яства. Один лишь староста почему-то жался у порога и не спешил заходить в избу. Пока удальцы ели-пили, он незаметно подошёл к сумке с монетами, — в глазах его блеснул воровской огонёк, — и медленно, стараясь не шуметь, взял её в руки. «Не видят вроде», — подумал воришка и покинул избу, и даже Беленир не заметил это, так как был занят едою и к тому же сильно утомился.

— Хороши яства! — воскликнул благодатно Всесвятлир. — Надеюсь, хозяин не сильно рассердится на нас за то, что мы тут отведали его кушаний. Ну а кушанья просто божественны.

— Ничего не скажешь! — добавил упоённо Брисинор.

— И всё-таки как вы правы! — согласился Беленир. Тут все подумали, что скажет слово староста, но тут же заметили, что его здесь нет.

— Сейчас вернется, старый пройдоха! — сказал тогда Всесвятлир. — Небось пошел на коней поглядеть — таких скакунов он сроду не видывал, — все успокоились и продолжили пировать.

Наевшись да напившись, славные воины устроились по разным углам избы: их зеницы стали тяжкими как камни, и самих их потянуло в сон. Беленир лёг на печь, Всесвятлир расположился на лавке, спьяну забыв, что это место по местным обычаям не больно почётно, а Брисинор лёг на скамье. Скоро сон сладкий сомкнул их очи, и они погрузились в сновидения под тусклый, но приятный свет лучины. В полусне Белениру мерещились тени и голоса, словно сам лес ожил, но несмотря на это вскоре он крепко заснул, как и соратники. Да только не удалось им толком выспаться: внезапно кто-то с громом распахнул дверь настежь. Он сразу же спихнул Беленира с печи, и тот с грохотом свалился на пол и ушиб ногу. Брисинора он опрокинул прямо вместе со скамьёй, и лишь один Всесвятлир остался нетронутым. Быть может, неведомый проказник не тронул его из-за того, что место на лавке было не почётно, а значит лежавший на ней уважал хозяина.

— Хозяин пришёл, дедок явился! — крикнул пришедший. — Мал-стар, да удал старец с три локтя, борода седа, но не то беда — кручина то, что усы по земле тащатся. Гости-гости на горе явились, на печаль пригодились, лихо вас одолеет, худо исколотит — Мал-стар Дедок вас измолотит. Но, не узнав горя, не узнаешь и радости, так что благодарите!

Тут увидел Беленир деда кряжистого с длиннющей седой бородою, выпачканной в саже, с усами предлинными, спускавшимися чуть ли не до пола. На голове у старика сидела берестяная шапка. Кроме того, на нём был кафтан простой, вымазанный печной копотью. Обут же дед был в лапти лыковые и одет был в чёрные штаны. И очи его были зелены и гневны. Более ничего не видел Беленир, ибо погрузился в беспокойный сон, навеянный невесть чем. И даже если бы он не уснул, то не удивился бы имени старика — Мал-стар Дедок, ведь Земнородные сыны любили подобные имена, потому что из них легко можно было выудить рифму, настоящие же их имена были сложены на древнем языке и звучали куда лучше.

А теперь стоит молвить о еде. Неспроста на столе дубовом стояли яства: их приготовил Мал-стар Дедок, хозяин избы, естественно для себя. Но на всякий случай некоторые из них он вымочил в сонном зелье да и в напитки подлил того же зелья, чтобы незваные гости, пришедшие в его дом бревенчатый, отведав еды и питья, уснули и не остались безнаказанными за вторжение. На самого хозяина зелье это не действовало, ибо был он Земнородным сыном. О путниках же дед узнал едва они вошли в лес. Ведь всякий зверь был ему друг и верный слуга, а особенно те пушистые рыжие белки, что бегали по соснам — их он любил как детей родных.

Тем временем Мал-стар Дедок начал дубасить бедных витязей: кого по бокам, кого по рукам да по ногам, кого и по голове хватит. Всесвятлир же до того погрузился в сон, что ничего не слышал, мирно возлегая на своей лавке. И, когда Мал-стар Дедок поколотил двоих: Беленира и Брисинора, сказал, громко вздохнув:

— Получили, наглые гости! Хорошо, что остались при вас кости, а иначе бы и уйти отсюда не смогли! На своих двоих! — и язвительно посмеиваясь, Мал-стар Дедок удалился из избы. Он вышел во двор, отвязал коней добрых, богатырских и зарычал звериным рыком: те с испугу и разбежались в разные стороны.

Первым проснулся Беленир, он открыл глаза и увидел, что красно солнце уже светит в небольшое оконце избушки, озаряя её темные прежде углы. Лишь потом он вдруг осознал, что лежит на полу, около печи, и что все его тело болит и ломит. В голове у воина было мутно, и он не помнил, что было вчера. Рядом с ним лежал Брисинор, сброшенный со скамьи, и один только Всесвятлир пребывал на лавке. Вскоре все путники проснулись и кое-как уселись за стол, ибо страдали от могучих ударов и пинков, а Всесвятлир из-за того, что отлежал бока. С минуту они сидели молча, потому что в головах бродило, и лишь потом заговорили.

— Вы помните что-нибудь? — спросил первым Беленир, трогая болевшие ногу и руку. — Неужели мы до того напились мёда старого, что поколотили друг друга?

— Но у меня ничего не болит, только вот бочину отлежал на этой проклятой лавке! — сказал недовольно Всесвятлир.

— А вот я почти руки не чувствую! — пожаловался Брисинор.

— Нет, не могли мы друг друга избить, — молвил твёрдо Беленир, — помню я какого-то старика, деда старого, наверное, он пришёл сюда и нас избил.

— Какой позор! — воскликнул Всесвятлир. — Лучше бы вы тогда поколотили друг друга сами, чем вас избил старик!

— Я тоже помню! — провещал Брисинор, не обращая внимания на слова Всесвятлира. — Это был, верно, хозяин леса, о котором часто говорят. И мы его чем-то прогневили. Надо сегодня караулить друг друга: в путь мы такие избитые не тронемся — для боя ратного совсем негодны.

— А где староста-проводник? — изумился Всесвятлир, оглядываясь. — Он тоже здесь, этот прохвост?

— Нет, его нет, — ответствовал Беленир, — а ещё у меня нет сумы с золотом! Он, наверное, украл её и убежал, оставив нас здесь одних. Наверняка, он знал, что в этой избе треклятой что-то не так!

— Да, иначе, почему я провёл в беспамятстве эту лихую ночь? — согласился Всесвятлир, догадываясь о приправленной сонным зельем еде. — Наверное, дело в яствах и напитках, неспроста они тут стоят.

Беленир неспешно подошёл к окну и выглянул в него. На дворе и в лесу было свежо, уже высоко висело огнисто солнце, одаряя землю сырую своими игривыми лучами. И сети, сплетённые умелыми пауками над окном, блестели на свету серебром, а ели, подступавшие к дому на три сажени, тихо качались на ветру. Шёл дождик крупенистый, и в утлых и сырых лощинах, что лежали вокруг избы, растекались широкие лужи. Но не было видно ни деда, ни следов на мокрой почве, ни даже столба, к какому привязали они коней. «Видно он с другой стороны» — успокоил себя Беленир, взял кружки и бутыли с вином да пивом, и не таясь выплеснул их в окно. Закрыв ставни, он промолвил:

— Не место на столе этому коварному пойлу!

— Да, трезва должна быть голова воина, особенно, в лихие времена, — заметил Брисинор. — Зря мы отступились от такого правила. За это и поплатились.

По предложению Беленира путники решили оглядеть своих добрых коней и узнать, не причинил ли гневный дед им худа. Но, выйдя из избы бревенчатой, увидели они, что нет во дворе их скакунов, а стоит лишь один-одинёшенек столб дубовый.

— Лихой дед отвязал наших жеребцов и загнал в дремучие дебри! — воскликнул Всесвятлир. — Даже моего красавца!

— Хорошо, если он их не съел, — заметил Брисинор. — Так хоть живые останутся. Может, какому доброму человеку достанутся. Авось и сгодятся, авось и службу сослужат.

— Служба службой, — рёк Всесвятлир, — а старчище ответит за свои дела — теперь он даже меня разозлил!

Вернувшись в избу, воины стали ждать старика-лиходея. В конце концов, уехать отсюда они не могли да и хотели отдохнуть. Остатки тех яств путники упрятали в погреб, чтобы, придя, дед подумал, будто они их съели да выпили. Затем достали они собственную еду, хотя она была скудна, и питьё, хотя оно было не больно вкусно, и стали есть да пить. Но ничего дельного за время этого пиршества не произошло, потому и сказывать об этом я не буду. Стоит лишь сказать, что витязи сидели до глубокой ночи, и лишь когда проглянули звёзды, они, открыв окно, поняли, что скоро явится дед — ведь в прошлый раз пришел он, когда на небе уже воцарился рогатый месяц.

Беленир лёг на лавку, а Брисинор на печь, и, устроившись поудобнее, они прикинулись спящими. Всесвятлир, будучи на дозоре, сделал вид, будто тоже уснул. Наконец разверзлись двери избы, свирепым ветром задуло в них. На пороге показался Мал-стар Дедок: борода его дико колыхалась, а очи зелёные сверкали во мраке. Посмеиваясь, дед хозяйским шагом вошёл в избу, в сруб бревенчатый, и закрыл за собою дверь, оставив тёмную ночь и светлый месяц, светивший сверху серебром, за стенами. Думал он, что вновь удальцы наелись да напились его яств и напитков, оттого стали сонными и слабосильными.

Но тут вскочил Всесвятлир, обнажил из ножен свой меч и крикнул зычно:

— Пришёл, пакостник!

Вслед за Всесвятлиром вскочили все остальные и обхватили деда за руки, не давая убежать. Но не так прост оказался Мал-стар Дедок: тряхнул он руками, хлопнул в ладоши — тут молодцы и упали на пол. Слишком силён оказался для них дед. Тогда Беленир, видя, что силой не победить старца, открыл погреб избы и воскликнул:

— Гоните его в погреб — будет знать, как бить воинов хоробрых! — остальные витязи, услыхав это, воспряли духом и вскочили на ноги.

— Я Мал-стар Дедок, ныне в шапке берестяной, в лаптях лыковых, борода седа! Не вам меня убить, не вам меня полонить! — и дед, сказав это, дунул на Брисинора и Всесвятлира. Так сильно было его дуновение, что на головы воинов обрушился ветер лютый. Стало их самих сдувать в погреб, но Всесвятлир, будучи на самом краю, ухватился за длинную бороду коварного деда и, свалившись вниз, в подпол, потянул за собой и лихого старца. Но Мал-стар Дедок уцепился за скамью дубовую, тяжёлую, и не упал вместе с витязем. Так Всесвятлир повис на бороде в подполе избушки!

— Срубим ему бороду, — воскликнул Беленир, увидав, что удача на их стороне.

— Пусть знает, каково это — шутки лихие шутить с честным народом! — согласился Брисинор, и тут Беленир поднял меч.

— Нет, только не бороду, — взмолился Мал-стар Дедок, — не буду я вас боле колотить! Это я не со зла творил, а что б вас проучить и себя повеселить! Для увеселения!

— Для увеселения? — вскрикнул Брисинор и тотчас схватил глиняный кувшин, бывший в горнице, и разбил его с силой об голову деда. — Я это тоже для увеселения!

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Мал-стар Дедок. — Боль мне не страшна!

— Кто ты, старчище? — спросил тогда Беленир. — И зачем ты живёшь здесь?

— Я Земли и Солнца сын, Дикого Леса хозяин, Мал-стар Дедок — шапка берестяная, лапти лыковые, в кафтан серый одет! — ответствовал громко и чётко старец. — Вас я для веселья колотил и что б проучить чужое не трогать, так что бороду мне не рубите.

— Хорошо отпустим мы тебя! — сказал Беленир. — Но нам дорогу не переходи более и коней наших добрых верни.

Тут Всесвятлир взобрался по бороде старика наверх и молвил:

— Нет уж! Дед коварен и хитер, с ним никак не сладишь, как только обрубив ему бороду, иначе зачем он так сильно опасается за этот грязный отросток?

— Эй ты, дроволом, это тебе не грязный отросток! — крикнул грозно Мал-стар Дедок, обратившись к Всесвятлиру. — Борода моя, значит, с рождения росла, века росла, а тут взять и отрубить?

Всесвятлир взял свой меч, и приготовился отрезать деду бороду, если тот попытается бежать. Мал-стар Дедок опасливо и злобно глянул на мечи, что блистали впотьмах и сплюнул.

— Ага! — возрадовался Всесвятлир, и сердце его затрепетало от радости. — Глядите как испугался. Значит, вправду вся его сила в бороде, я сразу понял в чём суть!

Витязи переглянулись. Беленир не знал, что ему делать. «Если отпустить старчище, то он непременно вернется с новыми кознями, — думал он. — А коли отрубить ему бороду, то можно нажить себе опасного врага, да к тому же силы в бороде, может, никакой и нет». И вот Беленир, наконец, решил:

— Ты сын Земнородный, потомок природы, — дед посмотрел на него, — я не могу отрубить тебе бороду длинную, иначе наживу себе ворога опасного да и лес останется без попечения, ежели пропадёт твоя сила. Коли она у тебя, конечно, в бороде. Но если я её не отрублю, ты сотворишь против нас какую проказу. Значит, ты должен дать священную клятву на Солнце и на Землю, что не будешь делать нам худо.

— Хм, хм! — пробурчал Мал-стар Дедок. — Пожалуй, я подумаю над этим! — и дед замолчал, наступила тишина неслыханная, прерываемая лишь шумом ветра за окном.

— Что ж, ты поступил мудро, — изронил наконец дед, глядя на Беленира, — и за то я тебя уважаю, за то тебя благодарю. Спасибо, что не срубил моей бороды! Что ж… Даю вам клятву, клянусь именем Солнца и Земли, что не буду творить против вас происки злокозненные и не буду мешать вам в пути через Дикий Лес, а то не видать мне боле света белого да не ступать по мягкому чернозёму.

— Вот и хорошо! — промолвил Беленир. — Станем друзьями! — и витязь протянул деду руку: дед её пожал и невольно улыбнулся.

— Дружба лучше вражды, — заметил Беленир. — Зачем же ты напал на нас, неужто врагов тебе мало?

— Ради веселья, сказал же, — отвечал дед. — Да и проучить вас было неплохо… Давно я уже не выхожу из этого леса. Раньше, бывало, селян пугал, гонял их по чащобам, на болота скотину загонял, иногда рыбарей пинками из лесу выпроваживал, раз даже целую дружину выгнал — её послали меня усмирять, а я её сам усмирил. Теперь сюда никто не ходит — боятся. Вот и соскучился я, а тут представился случай повеселиться, вспомнить старое. И я с вами четырьмя повеселился знатно.

— И со старостой? — усмехнулся Беленир.

— Со старостой я побольше чем с вами повеселился, — заявил Мал-стар Дедок. — Как только он из избы выскользнул, я за ним пошёл. Он почувствовал, что за ним следят и припустил по лесу. Да от меня не оторваться, тем более ночью и тем более на моей земле. Так что, как он ни бежал, от меня он не ушёл.

— И как же ты его пугал? — спросил Всесвятлир.

— Волком выл, медведем ревел, филином ухал, несколько раз подножки ему ставил, и он так свою рожу испачкал и разодрал, что невесть на кого похож стал. То ли на чёрта, то ли на болотника. Раз я его даже в спину ногою ударил, он обернулся, а ему впотьмах в лоб — кулаком! Он чуть ноги и не отбросил. Вот как я его! Он еле ноги до своего села приволок — больше сюда не сунется. Ха-ха-ха!

— Так ему и надо, пройдохе, — согласился Беленир. — Он у нас золото украл!

— Я золото у него отобрал, — сказал дед, нахмурив брови.

— И что же, где оно? — разом спросили путники.

— Я его по лесу разбросал, — ответил Мал-стар Дедок. — Уж больно красиво оно при луне блестело — я его бросал, на блеск смотрел да радовался. Теперь его уже не собрать — где только ни бросал.

— Да зачем же ты его бросал? — огорчился Брисинор.

— На что оно мне ещё нужно? Вот, хоть повеселился. Да и вы без него обойдётесь.

— Что ж, — продолжал Беленир, — обойтись-то обойдёмся, но с ним было бы легче. А ещё легче было бы с конями, так что, коли мы друзья теперь, возврати нам коней добрых, иначе не выберемся мы из этого леса. Ведь идём мы спасать Заповедный Край от змия, которой хочет взять людей в плен, леса выжечь да скотину всякую поесть!

— Леса выжечь? — изумился Мал-стар Дедок. — Такого я не слыхивал, но ежели это чучело сунется в мой лес, я покажу ему, как проказничать в моих владениях. Здесь только я могу проказничать! И где этот змей? Если он поблизости, я его выпотрошу как карася!

— Он ещё далеко, — изрёк Беленир, улыбнувшись, видя, что не напрасно сохранил деду бороду, — но ты можешь нам пособить: прекрати пугать люд и дай ему проходу через Дикий Лес, покажи нам путь из этого леса на север да самый верный и скорый! И не забудь про коней.

Мал-стар Дедок кивнул головой и тотчас выбежал из избы. Вскоре он вернулся, приведя во двор всех коней, которых до этого разогнал по чаще лесной, привязал их к столбу и снова вошел в дом.

— Спасибо тебе, Мал-стар Дедок! — сказал Всесвятлир.

— Не за что, не за что! — насупившись пробурчал старчище, точно стыдясь за то, что сделал. — Давненько я благодарностей не слыхивал в здешних краях, медведь, он-то не говорит по-человечьи!

— Медведь, он только по-медвежьи ревёт, а доброго слова от него не услышишь, — согласился Всесвятлир. — Да и от меня бы не услышал, если бы коня моего не вернул.

Дед кивнул головой и сел на скамью, подвинув её поближе к столу.

— А знаком ли ты с Всеведом? — спросил Беленир, оглядывая Мал-стар Дедка, видя некоторую его схожесть с мудрым стариком. — Беседовали мы с ним не так давно.

— С Ауэртеналером? — переспросил старец, уши же витязей, не привыкшие к языку Земнородных сыновей, ничего толком не поняли. — Это мой брат, люди называют его Всеведом да Солнцедедом за его золотистую бородищу, меж людьми сам себя он называет также, ибо вы вечно не понимаете наших настоящих имён! Но его я давненько уже не видывал — стал он отшельником да не выходит из своего леса уже долго. Странно, что вы встретили его.

— И каков Всевед, мудр ли? — вновь спросил Беленир.

— Да, он мудр, мудрее меня, он многое знает, ибо многое постиг, живя в Буяре среди богов да божичей. Они и научили его великой мудрости и познаниям, но его гордость помешала ему стать великим! Должен он был отдать поклон их повелителю, да не захотел и оскорбил там всех, не признав мудрость их владыки. За то изгнали его с Буяра и запретили возвращаться, пока не попросит прощения. Кроме того, теперь и в Брегокрай Всевед попасть не может. Ведь реки те под властью Государя Волн, который приходится братом повелителю Буяра! Так что даже к берегинам Всевед наведаться не может, не пройдет он через реки, да и берегины его считают отступником. Вот и живёт теперь Ауэртеналер здесь, среди людей, в Стоячем Лесу.

— Скорее среди зверей! — прервал Всесвятлир.

— И среди них также, — продолжил Мал-стар Дедок, — но там ему не скучно, зверей он любит. Да и кроме него полно у меня родичей, в том числе в заморских краях, — и старец задумчиво перечислил их имена, — Яр, Маланьица, Кручина, Малахитница, Каменноголовый Волот и Белобород. Но хватит бесед на сегодня! У меня в лесу есть дела и мне пора.

— Но можем ли мы переночевать у тебя в избе? — спросил Брисинор у деда.

— Можете, хм, хм! — молвил тот. — Раз уж дал я вам клятву не мешать и против вас козней не творить, то сдержу её. Как ни как я Мал-стар Дедок в шапке берестяной, властитель леса зелёного, повелитель ровных лугов да цветов полевых! — и старчище удалился, скрывшись за дверью, в тёмном лесу. Беленир, Брисинор и Всесвятлир, оставшись одни, ещё довольно долгое время обсуждали беседу с дедом, а затем легли спать. Их сон был спокоен и тих, лишь Брисинор не доверял древнему хозяину избы и всю ночь ворочался и ждал, что Мал-стар Дедок вернётся и непременно поколотит его. Но этого не произошло, потому что старец вековечный был верен своей клятве и никогда не посмел бы её нарушить, ибо клялся Солнцем и Землею.

На следующий день Мал-стар Дедок поднял всех путников попозже и потому сказал, чтобы они скорее уходили, чтобы меньше пришлось идти по лесу ночью. «Прямо как наш князь, — подумал про себя Беленир. — Такие же советы даёт». Когда путники вышли из избы, дедок показал им нить серебряную, что была привязана к столбу во дворе, и тянулась в лес, сказав:

— Пусть эта нитка серебряна покажет вам путь-дорогу прямо из Леса Дикого, из бора ярого! Я её натянул отсюда и вдоль дерев до самой опушки, так что вы не заблудитесь.

— А если порвётся? — спросил Беленир.

— Если порвётся она где — не страшно, — ответил дед, — она ведь от дерева к дереву идёт и к каждому из этих древес надёжно привязана, так что если где-то порвётся, вы путь найдёте! И спасибо, что пощадили мою бороду…

Попрощавшись с Мал-стар Дедком, воины на своих молодых жеребцах пустились вслед за нитью, натянутой от дерева к дереву. Ехали они ровно три дня, и все эти дни погода была хорошей, даже ветер не задувал: светило ослепительно-яркое солнце, а облака ходячие, словно белые лебеди, скромно плыли по синеве небес. И со всех сторон свистели и пели разные лесные птицы, ибо ехали путники уже не через чёрные ельники, где не слыхать птичьих голосов, а через сосняки светлые, потому со всех сторон чирикали птахи и было просторно и свежо. Тьма будто осталась за спинами или вовсе сгинула. Кроме того, за эти три дня Беленир и его товарищи, пока шли пешими, ведя коней под уздцы, — ведь порой ветви деревьев не позволяли ехать верхом, нашли несколько монет, которые дед разбросал по лесу и не встретили ни волка серого, ни могучего медведя, ни даже свирепого кабана, что бродили по округе, ибо утихомирил их Мал-стар Дедок, властитель Дикого Леса.

Наконец, они вышли из бора старого, нить закончилась на одном из деревьев, и путники оказались на залитом солнцем лугу.