Братья

Вячеслав Евдокимов

Название пятой книги автора «Братья» исходит из одного значимого в ней фантастического произведения, где описывается судьба двух братьев, оказавшихся в необычной космической обстановке, в которой развернулась их борьба между собой в связи с их разной целью жизни. А также показана судьба солдата, прошедшего всю войну с немецким фашизмом с перипетиями его мирной жизни. Показана также фантастическая история Юноши в отношениях с Ведьмой. Представлен ряд басен и стихотворений. Приятного прочтения!

Пришёл солдат с войны домой…

ЗА РОДИНУ! ЗА СТАЛИНА!

Солдат с войны домой шагая,

В прах ввергнув фюрера «Mein Kampf»,

Хромал… В ноге была шальная

Ведь рана. Да пустой рукав

Прижат ремнём был к гимнастёрке,

Таким калекой к дому шёл,

На всё бросая взгляд свой зоркий,

Что жив, был рад, что ждёт, был зол,

Ведь нёс своё несовершенство…

Как жизнь теперь ему прожить,

Занять приличное в ней место,

Мёд благ иметь, души бы прыть,

Обзавестись, как все, семьёю,

Чтоб нужным был, любим всегда?

— Что, как и все, я что‐то стою,

Да не на миг, — на все года!

Несла грудь гордо орден Славы

Солдатской — воинский то труд,

Всё потому, что был он Правый,

Фашизму сделал он «kaput».

А ноги сколько прошагали,

В атаки грозные неслись

От мест родных во вражьи дали,

Взметали руки знамя ввысь!

«Ура!» неслось вкруг громогласно

С отвагой каждого в боях,

И клич звучал тот не напрасно,

Ввергал фашистов в дикий страх,

Их дух снижая до окалин,

СССР Победы ждя,

Предрёк её народу Сталин,

И все мы верили в вождя.

Взывал за Родину к отмщенью,

Победный грозный дух вселял,

Чтоб жить под мирной вечно сенью.

Был натиск всех с того немал!

Война родит всегда потери,

Конечно, множеству бойцов

В земле сырой стеля постели,

По виду, в общем‐то, юнцов…

А сколь растерзанных гражданских,

Детей и женщин, стариков

В печах и гетто, в зверствах адских,

Скелетом ставши средь оков…

Но в каждом дух был жив Советский,

В бой за вождя шли, за страну,

Громя, взъярясь, фашизм немецкий,

Земного ада Сатану!

Замыслил он народ Советский,

Его прекрасный, дивный Строй,

Взъяря жестокий норов зверский,

Вон извести, сравнять с землёй.

Напичкан денежным потоком,

Вооружением снабжён,

Ко всем с презрением высоким,

Науськан к нам лезть на рожон,

Напал он подло и внезапно,

Всю бросив мощь войны на нас,

Ошеломил и гнал этапно,

Мертвя в разбое всё зараз…

Земля пылала, канув в пепел,

Вон погибал страны народ…

Коммунистические крепи

Враг подрубал… Но Строй живёт!

В кулак единый превратила

Народа волю дать отпор

Организующая сила,

Чей разум чёткий, мудр и скор,

То есть Компартии великой,

Её призыв — для всех закон,

Ввек не была тираном, кликой,

Всего народа испокон

Всё защищала интересы,

Мощь развиваючи Страны,

Вот капитала звери‐бесы

К ней дикой яростью полны…

Она дорогами шла планов,

Их воплощая в жизнь сполна,

Страна Трудяг, страна Титанов,

Шла к Коммунизму всё она,

И все народы прозревали,

За кем безудержно идти:

В Коммунистические дали!

Иного нет вовек пути.

То страх акул всех капитала,

Труда зачахнет ведь грабёж:

Был‐был всё куш, да вдруг не стало,

Богатств, знать, власти вмиг падёж…

Ведь ехать мило на народе,

Его хлещи, знай, по бокам!

С того не мрёт вовеки, вроде,

Нищ, подаянию кускам

Рад истерично, оголтело,

Забит, оплёван, угнетён,

Вся жизнь глядится закоптело…

А даровит ведь и умён!

И вдруг глаза открыл широко:

Увидел Царство‐мёд труда,

Где блага высятся высоко,

Нет угнетателей суда.

Туда и тянутся душою,

Свою вдруг силу признают,

И благ хотят идти стезёю,

Иметь права во всём, уют.

Засуетилась сразу кучка

Безбожно‐алчных воротил,

Где каждый мот и белоручка,

И труд вовеки им не мил:

— Вон задушить страну Советов!

Пример, как жить, в прах погубить!

Народ то масса ведь скелетов,

Отбить к Советам тяги прыть!

— Стереть с лица земли Советы,

Народы смертью подкося,

Дни Коммунизма будут спеты,

Земля их нашей будет вся.

— Сломаем русскому народу

Его могучий, твёрдый стан,

Не возродился чтобы сроду,

Такой не нужен нам Титан.

— Оставим рабскую прислугу

Лишь по обслуживанью нас.

Смертей, смертей устроим вьюгу!

Да так, чтоб Бог бы их не спас.

— Всё растерзаем достоянье

Их всенародное в момент —

То от рожденья в нас старанье,

Такой мы хищный элемент,

Мы от законов диких джунглей

Не отошли и ни на шаг,

Где мы пройдём, там будут угли,

Мы Коммунизм швырнём в овраг —

Пусть там гниёт себе отбросом,

Мы будем сверху же плевать,

Вот и не будет он Колоссом.

Вперёд, всё рушащая рать!

— Никто не ждёт пусть ввек пощады,

В зачатье даже и дитя,

Стерев весь мир, войдём в парады,

Орлом над ним, страша, летя.

— Не будет наций в мире больше,

Одна лишь наша и вовек!

Для нас в избытке будут гроши,

Рабов остатку — пряник‐стек!

То власть советская всё знала,

Вмиг подняла страну на бой

Отважно, мощно, без забрала

И с гордым взглядом, головой!

Судьба решалась дивной власти,

Добыл себе что весь народ

Сквозь мор, борьбу и все напасти,

И эта власть ему — оплот,

От всей души она любима,

Ведь как заботливая мать,

К его невзгодам нетерпима.

Ну как её не защищать?!

И все от мала до велика

Её прикрыли, будто щит,

Врага пронзала кары пика!

Народ — он силы монолит.

Рабочий бил его, крестьянин,

Сражался с ним интеллигент,

Солдат громил, хоть был и ранен.

Нет, не убить страну в момент!

С того ярил враг изуверства,

Пил кровь жертв, грабил, жёг дотла:

— Нет на земле Советам места!

Но нет их варева котла:

Советы могут защищаться,

Народ велик, непобедим,

Не хочет жизни он эрзаца,

Отвагой он неутомим.

И Фёдор, юноша чубастый,

Как миллионы всех других,

Среди защитников был касты,

Среди бойцов был дорогих,

В рядах отважнейших Царицы

Великих браннейших полей.

Он с честью выполнить стремится

Свой долг, врага громя сильней!

Хотя сперва и отступая,

Врага ведь мощный натиск был,

Как грифов, воронов вкруг стая,

Вскружил враг хищный, алчный пыл…

Но Русь всегда стояла твёрдо

В борьбе с врагами с всех сторон,

Глядя в глаза их смело, гордо,

Могильный им неся урон.

Теперь, когда народ хозяин

Всего и вся в своей стране

От сердца‐дива до окраин,

Готов сразиться он вполне,

Спасти строй милый, благородный,

Родное детище своё,

От капитала преисподней,

Вон усмирив её зверьё —

Немецкой нечисти фашистской,

Встав против мощно, как один,

Не допуская краха близко,

Неразберихи всех рутин.

Порядок чёткий был и строгий

На фронте жарком и в тылу,

Нет, не подкашивались ноги

Перед врагом, не дав в золу

Вон превратить свою землицу

И защитя советский строй,

В вождя все верили, в столицу —

В том Коммунизма был настрой.

Вот Фёдор был и пехотинцем,

Как миллионы, он боец,

Врага всё потчевал гостинцем —

Пронзаньем пулями сердец.

Ну первый бой всё ж был сумбурный,

В атаку шёл, крича «Ура!»,

Отбросив замысел вон шкурный:

А не спастись ли где пора?

Врага воочию не ведал,

Тот скрытен был средь всех засад.

Но ведь нужна, нужна Победа,

Ну, берегись, фашистский гад!

И он строчил из автомата,

Вон инстинктивно взвив чутьё,

Где тот. «Тебе за всё расплата,

Гад, за Отечество моё!»

Он знал Приказ ввек командира,

Был исполненьем увлечён,

Ведь он народная секира!

То каждый миг всё помнил он.

Он всё выискивал места те,

Откуда смерти надо ждать,

Туда приказ давал расплате

Своей стрелять! За землю‐мать.

Вот так чутьё и появилось,

Где враг засел, чтоб выбить вон!

И не была в тот миг в нём милость,

Был беспощаден в мщенье он.

В ушах от выстрелов звенело…

Снарядов взрывы! Дрожь земли…

Свист встречных пуль вкруг то и дело!

В могилу всё же замели,

Ох, преждевременно ребяток,

Прикрыла землю вмиг их грудь,

Весь крови вылился остаток…

— О мать‐земля! Нас не забудь,

Тебя всем сердцем мы любили,

Навеки в нашей ты душе.

То хорошо — не ты в могиле,

Борись! Не будь ввек в мандраже.

То Фёдор видел, лились слёзы

По всем товарищам‐друзьям…

За них он мстил: «Вот вам, стервозы!

Вот уйма вам могильных ям!»

Пуль автомата веер брызжет!

Уж заменён который диск,

От наступающих враг ближе…

Разгромлен, значит, будет вдрызг!

И оказалось это точно,

Враг дрогнул, спины показал,

Хоть укреплён был очень прочно,

Но наступающих яр‐вал

Вон смыл все эти укрепленья,

Из их щелей врага извлёк

И дальше ширил наступленье,

«Котла» навесивши замок,

И добивал, кто огрызался,

А кто был в панике, брал в плен,

Дрожала нациков вон раса,

Её надменности был тлен…

Видать, храбры, коль нет отпора,

Смелы гражданских истязать,

Тут мастера они всех мора

И изуверства. Злобы тать,

Они кровавые вампиры,

Пить кровь им мира — сладость, блажь,

Кто изощрённей, — те кумиры,

Впадают вслед в ажиотаж!

Поганят земли покорённых,

Вон экономику убив,

Лишив жилищ и благ законных,

Себе богатств стремя прилив,

А честь и совесть мировую,

Кто комсомолец, коммунист,

Несут всем правду что святую,

Душой и сердцем каждый чист,

Уничтожают изощрённо,

Их силы дел вон убоясь,

Их сразу ставя вне закона

И гордым ликом тычут в грязь,

Они ведь истину явлений

Всем представляют, их любя,

Правдивей нету их суждений,

Ввек не щадя для всех себя.

Они все кормчие ко благам

Тех, кто свершает вечно труд,

То большинство, идут за стягом,

Что коммунисты вдаль несут!

Вот их стремят к уничтоженью

Фашистов орды без конца,

Легко без них идут к именью

Народов, стран, вонзив свинца.

А Фёдор был уж комсомольцем,

Тем от души вон возгордясь,

Был в сути жизни не уродцем

И в убежденьях не карась.

Колхоз он принял без сомнений,

Труд коллективный восхищал,

Его ввести мог только гений,

Ведь он итогом был не мал.

Что перед ним был одиночка?

Нет ведь ни техники, ни рук,

Вот и всё сделать заморочка,

Повесься с горя хоть на крюк…

А коллектив — задор, успехи

И любы душам трудодни,

Ведь сообща уймут помехи,

А впереди — всех счастья дни!

К тому ж, в душе такое чувство,

Что жизни новой ты творец,

Вот и работаешь ввек шустро,

Не задвигая дел в конец.

И успеваешь в огороде

Своём всё сделать, во дворе,

Да ночь почти под сласть мелодий

Танцуешь, кончишь на заре…

Какой энергии запасы!

Какой безудержный настрой!

Вот и не точишь блёкло лясы,

За жизнь чудесную горой,

Взбрыкнёт ворчливо коли скептик,

Встаёшь: «От жизни не отстань,

Купить в Грядущее билетик

Успей, смысл Завтра не тумань».

И вот когда стране опасность

И озверевший враг зло прёт,

Непререкаемая ясность

В душе видна у всех: Оплот

Не только Армия, но каждый

Жизнь, землю, строй свой защищать

Обязан, жизнь отдать ввек с жаждой,

В непобедимую встать рать!

И Фёдор, как и миллионы,

С врагом смертельный бой ведёт,

А в нём свои всегда законы,

Где главный — лишь идти вперёд!

Опасность, смерть вон презирая,

Врага разгром — одна лишь цель,

Его вон вышвырнуть из края,

Устроив смерти карусель!

И вот был Фёдора бой первый…

Подхвачен он лавиной всех,

Возбуждены до жути нервы,

Но нужен боя лишь успех!

Бежал, ища врага в укрытье,

Туда и яростно стрелял!

— Но сам хочу безумно жить я,

Ведь срок мой жизни очень мал.

В окоп немецкий он гранату

Швырнул! И только стих разрыв,

Как и положено солдату,

В окопа бросился обрыв!

И вдруг! Глаза увидел немца,

Оторопел на миг в момент…

«Ну даст сейчас сполна мне перца,

И буду смерти я клиент».

Аж пот прошиб в момент холодный…

Стал учащённым сердца стук!

— Что говорил пред боем взводный?

«Держи удачу парой рук!»

Сразить мне первым гада надо!

Но что‐то странные глаза

Средь физиономии оклада,

Под каждым крупная слеза…

Их взгляд застыл окостенелый

Среди лица сплошных гримас…

«Да он ведь… мёртв!» И стал вмиг смелый!

Вздохнул отрадно, да не раз…

Настигла праведная кара,

Какой бесформенный стал вид…

— Что, получили жара‐пара?

Вот так расплата вас разит!

Перешагнул и по траншее,

Стреляя вдоль, рванулся вновь!

И стало вовсе не страшнее,

Врагу и дальше смерть готовь!

И немцы дрогнули, нырнули

В другой, второй уже, окоп…

Их догоняли наши пули,

Кромсали, будто как укроп!

А тут, чуть бой притих уж вскоре,

Была б глухая тишина,

Да все бойцы вновь были в сборе:

Не вся задача решена,

Ведь немцы были в отступленье,

А, значит, надо дальше гнать,

Не сдастся кто, — уничтоженье!

Земля то требовала — мать.

Возбуждены итогом боя,

У всех был радостный настрой,

С желаньем бить фашистов вдвое,

Вот неуместен был постой.

Тем паче, с неба наши асы,

Гроза врага — штурмовики,

Пуль и снарядов жгли запасы,

Уроны немцам велики

Уж наносить пустились снова,

Как бы пехоту в бой зовя,

Она Победы ведь основа,

«Полей царица» — чин не зря.

Наш «Бог войны» тут громогласно

Заговорил!.. То артобстрел

Разил позиции опасно,

Чтоб немец в панике осел,

Теряя технику, себя же,

Сгруппироваться бы не смог,

Чтоб наступленье было в раже

Пехоты с всех строптивых ног!

И точно, выверивши силы,

Пехота слышит вновь приказ:

— Догнать врага, загнать в могилы —

Такая цель у всех у нас!

И вновь «Ура!» летит тем в спины,

Ввергая в страх их подлый дух!

Как в старину мечи, дубины

Врагов разили в прах и пух.

Был каждый в радостном сознанье,

Что немцев можно‐таки бить,

И было в том души пыланье,

И храбрость, боя снова прыть!

Неслись, без промаха стреляя…

Гигантски‐храбрый дух какой!

— То за тебя, страна родная,

Мы мир дадим тебе, покой.

Вновь Фёдор знал свою задачу,

Стремился чётко исполнять,

Имел отличную отдачу.

Но огрызалась всё же тать…

Вот пересилить‐то и надо,

Ведь дело правое у нас!

Мы героического склада,

О том издревле был ведь сказ.

И всех былинных наших предков

Не посрамим мы и теперь,

Страна не будет средь объедков,

— В победу нашу вечно верь!

Летели танки, грохотали

Их неуёмные стволы!

И под прикрытьем танков стали

Бойцов вперёд неслись валы,

Чтоб захлестнулись мёртво точки

Сопротивления огня,

Чтоб вдаль спешить без проволочки,

Они ведь храбрости родня.

И Фёдор жив был и не ранен,

Шальная пуля обошла,

Он был активным в вражьем стане,

О нём не брезжила хула.

И враг был натиском вон сломлен,

Повержен, сдался мрачно в плен.

Стоял боец наш не за дом ли?

Он от него гнал напрочь тлен.

Но не избёг всё ж Фёдор бестий —

Фашистских пуль рои вокруг,

Узрел зиянье он отверстий,

Не причинивших, к счастью, мук,

Уже на отдыхе недолгом,

На гимнастёрке в двух местах

И в брюках… Знать, храним он Богом,

С того и был на небесах!

— Знать, я такой неуязвимый, —

Он в то уверовал сполна, —

Что облетают пули мимо,

А потому душа вольна,

Презря в боях все опасенья,

Ввек не боясь, вперёд идти,

Бросая смерти вон презренье,

Врага сметая вон с пути!

А потому был бесшабашным,

А, значит, храбрость в нём жила,

В бою находчив был и страшен

Солдат от славного села.

В атаках был искусно ловок,

Не примитивная мишень,

Развил он высь своих уловок,

Их умножая каждый день.

И в этом был другим примером,

Он подражанья образец,

С того успех всех не был серым,

И каждый был лишь молодец.

В окопе три убитых немца,

Когда гранату бросил он

Вон от озлобленного сердца,

И смерти тех был вмиг поклон.

— Пока не будет уничтожен

Фашист последний вон навек,

Не будет отдыха, сна ложа —

Таков советский человек!

Мы не народы‐паникёры,

Что пред врагом, как холодец,

Дрожать панически что скоры,

Из нас ввек каждый молодец,

Ведь мы советского закала,

Из нас всяк стоек средь всех бед,

Вот сила мощною и стала,

Во всём успехи, сласть Побед!

Себя от немцев защищая,

Собой спасаем этим мир,

Ведь к всем любовь у нас большая,

Страна Советов — всех кумир

И жизни новь и благ всеобщих,

И равноправие людей,

А все устои в мире тощи,

Всё идеалами хилей…

СССР — всех душ прозренье,

Пример, как жить должны всегда,

Не в чаде ввек закабаленья,

Где социальная беда

Гнетёт трудящиеся массы,

Тем создавая кучке рай

Транжир, бездельников, чьи кассы

Набиты подло через край.

Вот не хотят всех благ лишиться,

Вот потому пошли войной

В страну и вгрызлись, как волчица,

Со всех сторон идут стеной…

Всё рушат, жгут, вон убивая

Остервенело всех подряд,

Пустыня чтоб была до края,

Людей остатку метят ад.

Какой энергии народу,

Чтоб выжить, надо в этом быть!

Не покориться чтобы сроду,

Отпора мощь усилив, прыть.

Так думал Фёдор и другие,

Патриотизма дух высок,

За строй и земли дорогие

Отдать бы каждый жизнь вмиг смог —

Так дорога страна с пелёнок,

Любовь и гордость от души.

Но было много «похоронок»…

Победа, слёзы иссуши!

И каждый подвиг — шаг к Победе

И заразительный пример

Живым, бесценное наследье,

Фиаско вражеских химер.

И будет враг добит живыми,

В ком сила духа высока,

И надо в этом быть стальными,

И мощь напора велика.

И Фёдор шёл вперёд всё с частью,

Влекомый ясностью задач,

Подвержен тяготам, ненастью,

Над всеми — знамени кумач!

Он раздражает богатеев,

Животный вызвавши в них страх,

И прут ордой, войну затеяв,

Советы сжечь чтоб на кострах.

Да оплошали, просчитались:

Непобедим народный строй!

Им не убить коммуны завязь,

В труде, в бою ведь всяк Герой!

С того видны и результаты.

То Фёдор также показал:

На танках мчались супостаты

За валом вал, за валом вал,

Землицу милую утюжа,

Ведя свирепейший обстрел,

От «красных» чтоб осталась лужа,

Навеки месиво их тел…

Ползло страшилище стальное,

Дыша вдрызг гарью и огнём,

Чтоб нервы не были в покое,

Заржала б паника конём,

Вон прочь бежав, как тараканы,

Позиций мощь с того вмиг сдав,

Давили б танки их — титаны…

И поражения удав

Обвился намертво б на шее

И уволок в могильный плен.

Всё ближе грохот, всё страшнее…

Но нет порядка перемен

В рядах защитников землицы,

Советских страхом не возьмёшь,

Лишь посуровели всех лица,

И не гнетёт психоза дрожь.

На место, Фёдор где в окопе

Вёл оборону, мчался танк,

Пройдясь вон резво по Европе,

И по Советам метил так!

А потому спешил нахально,

Вкруг изрыгаючи огонь!

Раздавит «красных», мол, повально,

Ввек не спасёт от смерти бронь.

В руках у Фёдора тут связки

Вмиг появились две гранат.

Но ввек действительность не сказки,

В них всё легко, все говорят.

А тут реальность, нету чуда,

Но знал методику борьбы

Он, чтоб без паники и блуда,

Вон с танков как отсечь горбы.

А потому навстречу двинул,

Вон извиваясь, будто уж,

Остановить чтоб танк‐махину,

Что мощью, наглостью был дюж.

Конечно, выстрелом тот ствольным

Разнёс солдата б на куски,

Но экипаж, как на застольном

Пиру был, недругом тоски,

Он в пулемётные взял клещи

Солдата, чтобы тот не смог

Не то, чтоб встать с гранатой резче,

А это действо на замок

Закрыл б, уткнувшись в землю с страха,

Руками голову закрыв, —

К нему, рыча, спешила плаха,

Убить чтоб мужества порыв

И раздавить желая всмятку, —

Так Фёдор в пуль кольцо был взят…

Чуть шевельнись, и ввек заплатку

Уж не пришьёшь от них, ведь ад

Несли они жестокой смерти…

А экипаж весь хохотал,

В аду над грешником как черти,

Справляя дикий, страшный бал!

Что танк аж трясся в резонансе

С того, с всех гусениц спеша

Всё по своей кровавой трассе,

Солдата сгинула б душа…

Но на пригорок тут наткнулся

И вверх задрал свирепый нос…

И нет уж в Фёдоре вмиг труса,

Не стал ведь в рое пуль, что ос,

Он на какое‐то мгновенье,

Посмел взглянуть и оценить

Уж обстановку, взвивши рвенье,

Чтоб осадить того вон прыть.

И рассчитавши расстоянье,

В момент поднялся в полный рост,

Гранат свершил рукой метанья:

Броски! Разрывы! На погост

Пришёл танк свой, встав очумело

И развернувшись резко вбок…

Броски свершил вовсю умело!

С того вон гусениц клубок

В момент с колёс и намотался,

Огонь махину охватил…

Чванливый вид исчез вон аса,

Гляделся куце, мощью хил…

Бегут, как крысы с корабля вон,

Когда идёт он вдруг ко дну,

Так экипаж, предвидя саван,

Имел мысль в панике одну:

Спасти бы милую вмиг шкуру!

А потому все члены враз,

Не предаваясь перекуру,

Чрез люки лезли без прикрас!

Потуги спрятаться лишь тщетны,

Ведь Фёдор сдёрнул автомат

С плеча вон! Стали враз скелетны

И неподвижны все подряд…

Вовсю трудились наши пушки!

И не один уж танк подбит,

И их повяли напрочь ушки,

И стал прискорбным, кислым вид,

И резво пятясь, отступили,

Всё ж огрызаясь по пути…

Нет, не желают быть в могиле,

Спешат быстрее уползти…

Так захлебнулась их атака,

А наши с боем шли вперёд!

Ведь в нашей стойкости нет брака.

И Фёдор встал уж, не ползёт.

Патроны тратятся из дисков

По силе вражеской живой!

Могил её навек прописка

Здесь будет, проклята страной.

Во славу Армии Советов,

Всех командиров и бойцов,

В боях победы что изведав,

Не знали духу образцов.

И Ставка мыслила глобально,

И каждый фронт — велик стратег,

А потому успех повально!

В обратный пятится враг бег,

Теряя в нём свою нахальность,

Непобедимости с ней миф,

Ярится, впавши в злобы крайность…

Солдат Советов не пуглив,

А обзаводится всё силой,

Вбирает опыт от боёв,

Любим страной своею милой

И всем народом до краёв,

А то солдату ввек подмога,

За что бороться, знает цель,

И опасенья и тревога,

Нет, не ввергают в карусель.

И на позиции уж новой

Был Фёдор, часть уж вся его.

Но отчего нога здоровой

Размером стала — о‐го‐го?..

Распухла, давит голенище,

Не снять с усилием сапог,

И из него течёт кровища,

И шаг строптивый занемог…

Лишь голенище вон разрезав,

Из плена ногу он извлёк,

Пронзило пули, вишь, железо

Её насквозь, вот ручеёк

Сочился крови беспрестанно,

Наполнив доверху сапог…

Голеностопа это рана,

Что наступать совсем не смог,

А волочил, как груз, поклажу…

Но санитарка тут как тут!

— Перевяжу, родной… Намажу

Я мазью, взявши ногу в жгут…

В стан лазарета полевого

Попал так Фёдор, сил ведь нет,

В атаки мчаться чтобы снова,

Желая в них всегда Побед!

Как на врага чесались руки,

Чтоб гада напрочь раздавить

За все страны, народа муки,

С врага сбить спесь вон, злобы прыть!

Но был в движении он скован,

Ведь в анкилозе уж стопа…

Не мог он бегать прытко снова,

Давить, давить врага‐клопа!

Настырно, стиснувши вон зубы,

Ходьбу осваивал и бег —

Он с хромотой был страшно грубой,

Но не хотел быть средь калек,

А наравне с другими драться

Во всех желаннейших боях,

Другим товарищем быть, братцем,

Всегда на всех войны полях,

Изгнать фашистов чтоб с землицы,

Милей которой в мире нет,

Чтоб вплоть до смерти с ними биться,

До сласти нашинских Побед!

Ведь каждый, каждый на учёте,

Был дорог, числился боец,

Необходимость он на фронте,

Сражений, храбрости он спец.

Не мог вот Фёдор лишь угнаться

За всеми с этой хромотой…

— Уж вы за то простите, братцы,

В атаках числюсь что пятой…

Душой в рядах, конечно, первых,

Ведь трусом не был я вовек!

Сейчас я слаб, гнетут всё нервы,

Что хил в атаках стал мой бег…

Вот и сейчас скачу лягушкой,

Уж ваши спины вдалеке,

Бегу то лесом, то опушкой…

Вон «мессершмитт» в своём пике

Свинцом нас сверху поливает…

Да вдруг заметя «ястребка»,

В нём трусость стала удалая

И жажда жизни глубока,

Что вмиг шарахнулся в сторонку!

Чтоб шкуру гадкую сберечь…

Но «ястеребка» ему вдогонку,

Чтоб сбросить гада с неба плеч,

Летит кинжальная расплата

Взъярённых ненавистью пуль!

Они не любят вечно пата,

Кладут врага в смертельный куль.

И «мессмершмитт» не исключенье,

Он задымился, клюнул нос

Его в землицу вон в мгновенье,

Взорвался напрочь подлый пёс!

С того пехоте стало легче,

Придало бодрости и сил,

Она гнала врага далече!

Он с страхом ноги уносил…

Цвели бойцов улыбкой лица:

Они Победы ведь творцы!

Их не удержишь, чтоб не биться,

Как бились деды и отцы,

Бои за правое ведь дело,

А значит, должен быть успех,

А потому «Ура!» гремело,

Неслось с солдатских уст со всех!

Врага вон в ужас приводило,

Повергся в панику и в дрожь —

Страна встречала так немило,

Давя мерзавцев, будто вошь…

Бежал и Фёдор, вдрызг хромая,

Ствол автомата жёг огнём…

И вдруг! О матерь пресвятая!

Чуть не застыл, как будто пнём:

Из леса кралась тихим ходом

Машина немцев… Ведь в тылу!

На ум был Фёдор не уродом,

В момент у трезвости в пылу!

— Аль заблудились, супостаты,

Удравши с боя под шумок,

За жизнь дрожать великоваты,

Пугливо сжавшися в комок?

И автомат тут моментально

По немцам яро застрочил,

Кося сидящих вон повально,

Не укрощая страсти пыл!

Вдобавок брошена граната!

Машине сразу стал «каюк»…

То за страну была расплата,

За кровь её, за зверства мук.

Шофёр сражён, охрана бита

От превентивных грозных мер,

Стонала чванная элита

От ран… Был это офицер.

Не приходил от пуль в сознанье,

Конвульсий тягота была…

Как было Фёдора желанье

Добить его — и все дела!

Заметил Фёдор, что с ним рядом

Лежал целёхонький планшет,

Грозил, быть может, нам он адом,

Чтоб не видать нам ввек Побед…

Он взял его с охочим рвеньем.

Ворча, припомнил вдруг приказ:

Брать офицеров в плен с гореньем

Души, что пользу те для нас

Вдруг принесут, раскрывши тайну

Военных планов, жаждав жить?

— Как жаль, добить его не стану…

Не плача чуть, смирил в том прыть.

Тащи его теперь брезгливо,

Как подневольный будто раб,

Вон исказя лицо прекриво,

Как был приказ, быстрей в наш штаб…

И поволок туда он тушу,

С натуги тягостно пыхтя…

— Тяжёл зверь… вымотал всю душу!

Для чё снесла ты, мать, дитя?

Нет, не для радостного смеха

Нас всех, Европы жалкой стран,

Для гегемонии и Рейха,

Всучив фашистский миру стан.

Страна Советов — только сила,

Вон эту гидру разобьёт,

Зло поглотит лишь здесь могила,

Ведь наш един, силён народ!

Страна Советов — мира диво,

Для всех трудящихся, что рай,

Стоит свободно, горделиво,

Её, фашист, ввек не замай!

Мощна она своим отпором,

Жить в ней любезно, благодать,

Идут все к Счастью шагом скорым,

Оно сияет, уж видать!

И доволок он офицера

И в штаб, положено как, сдал.

Очнулся тот, гляделся серо

И не был храбростью удал…

И был, конечно, в обороте,

Насел на немца ведь допрос,

Гад был со страха аж в икоте,

На планы тайные донёс.

С того и стало нашим легче,

И наступленья был успех,

Врага погнали уж далече,

Жизнь сберегли почти для всех.

И был Командующий фронтом

Доволен этим: «А солдат,

Взяв офицера личным потом,

Достоин почести, наград».

И вот торжественно пред строем

Был орден Славы водружён

На грудь солдата, что Героем

Стал вдруг, примером всем был он.

Как он, быть всем уж захотелось,

На подвиг ринуться любой,

Бесстрашье взвивши, храбрость, смелость,

Стремились воины все в бой!

За танк фашистский, офицера

Была награда вручена.

Все уважали кавалера

Её, Советская страна.

Победы будут лишь с такими

И ими будет враг разбит,

Пав перед силами людскими,

Чей беспримерно храбрый вид!

А получив награду, права

Уж быть не храбрым, не имел,

Лишь впереди! За ним шла лава

Однополчан победных дел!

И Фёдор, опыт набирая

В кровавых с немцами боях,

Не тылового был ввек края, —

В передовых всегда рядах!

Превозмогал он боль раненья,

Да что оно, коль рана всех?

Вперёд! В атаки было рвенье,

Добыть для Родины успех!

И пуля, к счастью, обходила,

Не наседал с небес снаряд,

Как берегла его чья сила, —

И так несчётно дней подряд…

Он отвергал к себе вон жалость,

Ведь на войне бойцы равны,

Чтоб в передрягах не икалось,

Глаза чтоб не были срамны.

Одну задачу выполняли,

Одна священная лишь цель:

Фашистов гнать в их злобы дали,

Как псов, вон вышвырнув отсель!

А потому одной дружиной

Все были днём, среди ночей,

Одной могучею пружиной,

Крепя союз свой горячей.

Взаимовыручка, подмога —

Их благородная черта,

Ведь на войне то значит много,

Боёв с ней легче суета.

Одна семья, друг другу братья,

Стальной, крепчайший вечно строй,

Успехов с ним ввек многократье,

И каждый в нём всегда Герой!

Ценили все ведь жизнь друг друга,

Всегда с того и берегли,

И было легче всем, не туго,

В успехах все не на мели.

Фронт подминал фашистский Запад,

Жизнь возрождая за собой,

Стране, народу был то рапорт,

Что не с печальной те судьбой,

А восстают живьём из пепла,

Жизнь воскрешая из огня,

А потому страна и крепла,

К всем счастье снова поманя.

Исколесил дороги Фёдор

Фронтов и летом и зимой,

И покорил весной он Одер,

Уж на Берлин был путь прямой!

И вот тут — надобно ж случиться! —

Бойцов у пушки недочёт…

Не воскресит их ввек живица —

Так поредевшим стал расчёт…

Противотанковая пушка

Была, ох, немощна без них…

Пустая будто‐бы игрушка,

И грозный норов сразу стих…

На нас же танки прут фашистов,

Их контратака — ярый зверь!

В своём безумстве он неистов…

Ужель сомнёт он нас теперь,

Когда уж логово мы видим,

Аж до него подать рукой?

Отступим — будем мы в обиде

Ввек на себя, изъяв покой.

У пушки только лишь наводчик,

Таков её теперь расчёт…

И сник её бойцовский почерк,

Её в бою уж недочёт.

Наводчик мечется в ударе

В бою всем нужного труда,

Хотя бы был он с кем‐то в паре…

— Эй! Слышь, солдат, иди сюда! —

Кричит он Фёдору призывно, —

Быстрей снаряды подноси!

Вишь, танки хлещут нас крапивно…

Аль мы пред ними караси?!

Вот так взрыватели вставляй‐ка

И вмиг снаряды подавай!

Успех такая даст нам спайка,

Пожнёт свой пушка урожай!

И Фёдор делает то резво!

Прервался пушки мрачный сон,

И мощь снаряда в танк вмиг влезла,

И окочурился враз он…

И воссияли дружно лица,

Азарт усилился стрельбы!

— Так‐так, браток, нам и годится,

Ведь мы хозяева судьбы,

Наш бой с врагом всегда в ударе.

Снаряд быстрей подай опять!

Как хорошо с тобой быть в паре.

На, получай гостинец, тать!

А танки прут вовсю стеною

И смертоносно вкруг плюют…

— Как хорошо быть, друг, с тобою,

Устроим гадам всем «капут!».

Как будто рук у них уж сотни,

Всё успевают, храбрый дух!

— Не шавки мы из подворотни,

Солдат Советов не лопух!

Не хил, не трус он, не презренный,

Великой Правдой осенён,

Падёт пред ним вон враг надменный,

Свой изуверский снизя тон!

Снаряды пушка мечет, мечет!

Аж раскалился жарко ствол…

На миг притихнуть нет ввек речи,

Её удар в бою тяжёл!

Вся, вся в работе батарея,

Атаку немцев чтоб отбить!

Тот победит, кто ввек сильнее,

В ком Правды дух, ум, действий прыть.

И дрогнул враг, бежал трусливо,

Не помогла и сотня жал…

Воспряли наши горделиво!

За ним взметнулись, будто вал,

Чтоб на плечах его ворваться

В стан зла и мусор как, смести!

— Ура! Вперёд! В атаку, братцы!

Обратно нет у нас пути.

Ползли прочь танки, огрызаясь,

В надежде, что им повезёт…

Надежды чахла что‐то завязь,

С того катил холодный пот…

Была врагу то катастрофа,

Разгром полнейший, серый плен

За зло расплата и голгофа,

Идей имперских напрочь тлен…

Наш взвился флаг, всласть гордо рея

Над вдрызг поверженным врагом!

Вперёд пошла и батарея…

И к пушке Фёдора бегом,

Чтоб компенсировать нехватку

Её расчёта, от других

Расчётов пушек по порядку

Бойцы примчались, дать под дых

Врагу уже чтоб мощью полной,

Как остальной их грозный ряд,

Быть канонаде чтоб достойной,

Огня врагу подбросив ад!

И Фёдор влился вновь в пехоту,

Что завершает ввек дела,

Не отступая ни на йоту

От цели, что их всех вела.

Победа радость придавала,

Был Фёдор ею окрылён,

Ведь дрались храбро, без забрала,

Не осрамив своих знамён!

Наводчик обнял на прощанье

За помощь Фёдора в бою,

Души то было ведь пыланье

Излить признательность свою:

— Ну, будь здоров всегда, дружище!

Быть может, встретимся когда,

Уж раздавя врага‐клопище,

Хоть через многие года,

И покалякаем в охотку,

И вспомним случай тяжкий сей,

Как оживляли пушке глотку

Тогда с энергией мы всей.

Да не остынет наше братство,

А вечно радостно живёт,

Иного надо ли богатства?!

Ну, будь жив, друг, иди вперёд!

И честь друг другу всласть отдавши,

Расстались. Может, навсегда…

«Сойдутся ль вновь дороги наши,

Сведёт ли счастье, аль беда?..»

Взвод отыскал свой Фёдор вскоре

И командиру доложил,

Мол, вот такое было горе,

Оно изъяло много сил,

А потому и задержало

И отщепило ото всех.

— Но постреляли мы немало,

И был тех выстрелов успех,

Ведь пропахали коридоры

Пехоте в стане у врага —

Такие выстрелов задоры!

Ему что сбили вон рога.

То батарея подтвердила,

Хвалу враз Фёдору излив:

— Взаимопомощь — наша сила,

Успехов общих ввек прилив.

И за поступок этот взводный

Поставил Фёдора в пример,

Призвал, чтоб каждый был с ним сходный,

Солдат советский, мол, не сер,

Любую выполнит задачу,

Войдя в находчивость и ум,

Не превращаясь с страха в клячу

И не дрожа с позорных дум.

И вновь цель — логово фашистов,

Чтоб был навек его разгром,

Не замечали пуль все свиста

И не страшил разрывов гром.

Рубеж последний с боем брался,

Враг огрызался, щеря пасть…

Но уж сдержать солдата‐аса,

Нет, не могла фашистов власть

И отступала шаг за шагом,

Вон поднимая руки вверх…

Вот‐вот и будет над Рейхстагом

Советский стяг на радость всех!

Весна оденется нарядно,

Начавши жизни новый год,

Пройдёт победно и парадно

Многострадальный наш народ,

Освободив народы мира

От всех фашистских страшных зол,

Освободителя‐кумира

Посадит мир к себе за стол,

Воздавши почести и славу

И героизмом восхитясь,

Признав великим ввек по праву:

— Да, он от смерти спас всех нас!

За что признательны вовеки,

То в поколеньях будет жить,

Купить обратное копейки

У нас не смогут, взвивши прыть,

Советы жизнь нам дали, счастье,

Ввек не забыть их жертв, при том,

Они нас вырвали из пасти

Фашистской, щерил что притон.

Советы — братья нам родные,

Во всём товарищи всегда,

Пути развития иные,

Чем строй их? Нет! И никогда!

А потому лишь с ним мы в братстве

Начнём отныне жизнь свою,

Свободны, радостны, в богатстве,

Не от прогресса на краю.

И стелен путь солдат цветами,

Улыбок солнцем освещён!

Все в феерической вкруг гамме:

Солдат Советов сверхсилён!

Всласть поцелуи всех, объятья!

Всех слёзы радости текут…

Ведь жизни стало конопатье,

Не стало рабства страшных пут.

И кто‐то Фёдора всё тискал,

Как остальных вокруг солдат,

Какая радость быть с ним близко,

Прекрасный был всех душ парад!

Но надо в логово фашизма

Последний сделать бы бросок!

Да вдруг судьба пошла капризно,

И вечно в том её порок…

Был враг в агонии смертельной,

Клочка земли не отдавал

Без боя, битвы карусельной,

Ответно дыбясь, будто вал!

Пройти чрез это предстояло,

Трудней атаки боя нет,

В ней погибает нас немало,

Она не милый ведь балет.

Везде опорные всё точки,

Ловушки, минные поля…

А надо взять без проволочки,

Вражину с ног вон поваля!

Как все, и Фёдор был в атаке,

К врагу он мчался напрямик,

В азарте бывши этой драки!

Да вдруг издал прискорбный крик!..

Боль тело яро поразила!

Разрыва гром вон оглушил…

Сознанью стало вдруг постыло,

Стоять не стало сразу сил,

И рухнул он, как был подкошен,

И разлилась кровь ало вкруг…

И вида не было ввек горше,

Хоть он не чувствовал уж мук…

Лежал, уткнувшись, неподвижно,

Не приходя совсем в себя…

Лишь взрыв гордился тем престижно,

Свой дух в сём действе возлюбя.

Лишь темнота и нет вкруг жизни,

И не слышны уж звуки, речь…

Он отдал долг своей Отчизне,

Себя не смог же вот сберечь…

Но санитаркой был подобран,

Очнулся в госпитале лишь.

Испуг ужалил, будто кобра,

И огласилась воплем тишь:

Руки ведь левой вдруг не стало,

Заместо был пустой рукав…

Здоровью то была опала,

В боях её премного прав.

Шальной снаряд то разорвался,

Врагом был пущен наугад,

И вот сразил солдата‐аса

Всем ненавистный супостат…

Он был, как многие другие,

Направлен в госпиталь быстрей,

Там операции лихие

Им совершали, здоровей

Чтоб были, даже чтоб немного,

Страшил растерзанный их вид,

Хирурги были, как от бога,

Их опыт действий сноровит.

Тела латали беспрестанно,

Не зная отдыха и сна.

Иных всё тело — сплошь лишь рана…

Врачей работа — сверхчестна.

В их душах было состраданье:

— Ну потерпи, браток‐солдат…

Уйдёт, верь, боли измыванье

И твой спокойным станет взгляд,

Всё мы предпримем, что возможно,

А ты мученья пересиль,

В боях ведь так же было сложно,

Но страхи сдали вы в утиль.

И Фёдор щупал всё, не веря,

Руки навеки что уж нет…

Ах, как привыкнуть к этой вере?

Но в том жестокий лишь ответ.

Стонал он, яро стиснув зубы,

Впадал беззвучно часто в плач…

Всё мыслей высилися срубы,

Глаза от слёз — сплошной кумач…

Тряслась кровать от тяжких всхлипов,

Полна сочувствием к нему,

Своих не сдерживая скрипов,

Чтоб было легче чуть ему…

Другие то не замечали,

У них своя была беда,

В своей варились все печали…

Была гнетущая среда…

Вдруг Фёдор сядет на кровати

И смотрит вдаль, не шевелясь…

Он не в своей пехотной рати,

С того в душе сплошная грязь…

Но ловит ухо сообщенья

О продвиженье наших войск,

И жаждет он с того в сраженье,

Тем укрощая боли лоск!

УРА! ПОБЕДА! ВРАГ РАЗГРОМЛЕН!

А тут и радость вдруг: Победа!

Добит вон в логове фашист!

В кроватях каждый непоседа:

Порыв друг к другу разом, чист!

Обнялись все, явив улыбки,

Забывши немощь, тягость ран,

Хоть на ногах и были хлипки:

— Ура! Повержен вон тиран!

И каждый мыслит, строит планы,

Каких он в доме будет дел?

Поднимут с горькою стаканы!

А там уж каждый и запел…

Припомнят павших и погибших,

Помянут, тяжкий выдав вздох…

В домах разбитых, не под крышах,

И скажут: «Быт как вкруг, ох, плох…»

Но верят: быть восстановленью!

Продолжат жить, как кто мечтал,

За труд возьмутся, да не с ленью,

Пахать начнут, давать металл.

Труд будет каждому по нраву

И урожайный ввек итог,

С того добудет каждый Славу,

Авторитет стране высок.

Стекались воины все к дому,

Под мыслей радостных парад!..

Хоть рукаву не рад пустому

И дум, руки что нет, что ад,

ДОМОЙ! ЗА ТРУД!

Спешил домой, как все, и Фёдор,

Не замечая хромоты,

За ним всё дальше, дальше Одер…

А он всё мял и мял версты

И ужасался вкруг разрухе:

— Ох, будет тяжко возродить,

Всё у войны погрязло в брюхе.

Восстановленья взмечем прыть!

И рукава в трудах засучим,

И напряжём на благо мозг,

И всё вокруг‐то станет лучшим,

Мы наведём всего в нём лоск!

Залечим тел и душ все раны,

Ввек обороны будет твердь,

Нас прославлять все будут страны,

Враг не пойдёт войною впредь!

Идёт, мечтает Фёдор пылко,

Что так и сбудется сполна.

— Ведь в нас смышлёная ввек жилка,

Не пропадёт с такой страна,

Как муравьи мы будем, пчёлы,

Семьёй единою в труде, —

Все города, посёлки, сёла,

Взрастут в своей, как мёд, судьбе,

Для мира будем мы примером,

Нам каждый будет в нём, что брат,

Социализм не будет серым,

Не попадёт — ни в жисть! — ввек в пат,

Лишь в нём всех Равенство и Братство,

Ввек ни над кем не властен гнёт,

Всех равноправнейшая каста

С единой поступью вперёд!

Сей строй лишь в мире справедливый,

В нём непорочны Долг и Честь,

И все с того всегда счастливы,

Других не жаждут подло съесть.

И революции в том слава

Крестьян, рабочих и солдат!

Непобедимая то лава,

Смела веков что гнёта ад

Под мудрым, чутким руководством

Коммунистических идей,

Капитализм был взят погостом,

Вновь возродиться не радей!

Социализма строй — ребёнок,

Что мать‐История дала

Для мира, пестуя с пелёнок,

И ей навеки в том хвала!

А дети нам вовеки радость,

Отрада глаз, восторги душ!

Капитализм трудягам — гадость,

Ведь дать им равенство не дюж.

Идёт так Фёдор, рассуждая,

Вкруг слышит горестный вопрос:

— Мил, из военного ты края,

Вдруг слухом чутко ты пророс

И об отце… и муже… брате…

Ты что‐то слышал, невзначай,

Они ведь в воинской все рати,

Наш защищая милый край?

Глядит на их в печали лица

И хочет дух их поддержать:

— Да, с ними вместе смел я биться,

Громил жестоко с ними тать.

Обратный путь весьма нескорый,

Ведь в глубь Европы мы зашли,

То надо реки взять, то горы,

Видать, бредут ещё вдали…

И те вздыхают, веря в чудо…

Но к образам бросают взгляд:

Лежит там страшное ведь худо,

Принесши душам жуткий ад,

Убив безумно, — «похоронки»,

Мол, бог вернёт их, оживит,

Рыданья ж будут долги, звонки,

Вдрызг истеричный с горя вид…

Надежда гибнет ведь последней,

Она поддерживает жизнь

Среди отчаяния бредней,

Мол, горе, сгинь и отвяжись!

Вновь устремляют вдаль те взоры,

Слезу снимая с глаз рукой…

— А не впустую ль разговоры?

А может, впрямь кто и живой?

И провожают все солдата

Предолгим взглядом: «Бог с тобой!»

И горя снова всех растрата…

Сидят печальною гурьбой…

А Фёдор шаг стремит быстрее

Скорей до дома бы дойти,

Что нет на свете всех милее,

К нему все дороги пути!

И вот деревня! Наконец‐то!

Но, боже, мрачный, дикий вид…

Загробный, жуткий, а не детства,

Здесь жизнь от горя нервно спит…

Дома разбросаны от взрывов

Птиц крестоносных ярых бомб…

Живут, землянки наспех вырыв,

Кой‐кто живой здесь… Свой апломб

Внесли и танки супостата,

Прямой наводкой разнеся,

И сожжены за хатой хата

Фашистом тоже, чуть не вся

Их деревенька‐загляденье,

Боялся немец партизан,

Ему‐то ввек не преступленье

Живьём сжигать гражданский стан,

Ведь дал добро на это фюрер,

Весь мир скромсать благословил,

С того он стал в кровавой буре,

Желая выжить с неких сил…

Колхозник каждый был расстрелян,

Повешен каждый коммунист,

И комсомольцы гордо пели,

Когда кромсал их змей‐фашист!

Детей в костры бросали зверски,

Ведь всем фашистам мы, что скот.

За то кресты на грудь‐железки

Их получал за взводом взвод.

Взрывали технику, осталась

Что не отправленною в тыл,

И птиц, скотины стало малость —

Таков в жратве фашистов пыл.

Всех нас считали уж рабами,

Они земель, стран господа!

Должны пред ними бить мы лбами,

Убьют, конечно, без суда.

С того и зверства, и бесчинства,

За что ответа ввек им нет,

В разбой все впали, в мерзость, в свинство,

И дым пожарищ скрыл весь свет…

Куда библейскому там аду

Перед земным, что создал враг!

Мол, никогда не будет сладу

С ним — кровожаден он ведь так.

Казалось, жизнь уж канет в Лету,

Существованью что обрыв…

Как победить напасть всю эту?

КПСС в том был призыв:

— Встать против с мала до велика,

Для фронта всё! Крепить ряды!

Мы не склоним пред злобой лика,

Из плена вырвемся беды!

В рядах шли первых коммунисты

И комсомольцы все на бой!

Пример их был другим лучистый,

Вели все массы за собой.

И каждый был страны защитник,

Жизнь отдавал, коль надо так,

Чтоб уничтожить паразитник

И водрузить советский стяг!

И вот уж воин каждый житель.

А весь народ неодолим,

Непобедимый он воитель,

Страна и мир гордятся им.

Побед и стойкости наследство

В нём живы, вечный будто мир,

Пред ним бессильны изуверства,

Ему Свобода ведь кумир.

Мужчин на фронт пришло премного

И из его деревни. В бой!

Им партизаны здесь — подмога,

И партизаном был любой.

И старики, уже седые,

И каждый юный пионер

Атаки делали лихие,

Впадал враг в прах от их всех мер…

Вот у него и нету тыла,

С того его бросает в дрожь,

И жить минуту уж немило:

А вдруг раздавят, будто вошь?

Вот изуверство безгранично,

А потому вкруг пепел, кровь…

Ведь приказал то фюрер лично,

— Ну что ж… Кресты за то готовь!

И мясники в злодейском деле,

Им радость мучить, убивать,

Ведь к гуманизму охладели,

Убить свою что смогут мать.

Вот потому в деревне тихо.

На пепелище кто сидит…

Косой прошлось вокруг ведь лихо.

Будь проклят, мерзкий паразит!

Глядят на Фёдора, не веря,

Войне настал что мил‐конец,

Что победили напрочь зверя…

Летит к солдату вихрь сердец!

Все узнают то по улыбке,

Бесповоротно враг что смят.

— А нет ли, Фёдор, в том ошибки,

Ужель покинули мы ад?

Его с того улыбка шире!

Все скучковались вкруг него…

— Да нет фашизма ныне в мире

Вот с мая славного сего!

С боями долго выбивали

Его мы прочь с земли своей,

Набравшись сил, швырнули в дали.

Советских помнит пусть людей!

Был снаряжён враг капиталом

Лишь с целью злобною одной:

Пройтись смертельным ярым валом

Над нашей милою страной,

Советский строй вон уничтожа

И Коммунизм загнавши в гроб,

Себе у нас устроив ложе,

Чтоб кровью нашей полнить зоб,

Надеясь, что мы будем трусы

И Коммунизм пихнём ногой,

И он захватит все ресурсы,

Народ страны согнёт дугой.

Но гнуть умеем сами дуги,

Есть мастерство в нас, сила, дух.

Не испугались смерти вьюги

И разнесли фашизм вон в пух!

Да, мы покинули путь ада,

Бесчеловечность истребив,

Мир нам и миру, всем — отрада,

Социализм же — твердь, не миф.

Силён он силой коллективной

И равноправьем всех во всём,

Страна всё пуще стала сильной,

В сто крат мы лучше заживём,

Когда осилим всю разруху,

Направим в Завтра свой Прогресс,

Рабам Земли дадим краюху

Свободы, дух чтоб их воскрес!

Наш строй лишь только справедливый,

Никто не ездит ни на ком,

А потому любой счастливый.

Нас не прихлопнешь кулаком.

А потому вружитесь в дело,

Нас ждёт активный мирный труд,

Теперь живите вольно, смело,

Пути Грядущего зовут!

— Да будет так. Спасибо, братец!

Впряжёмся — каждый за двоих,

Не превратимся в каракатиц,

В трудах же будет каждый лих!

Ну, прощевай‐ка, мил‐товарищ!..

Всё чтобы снова возвести,

Убрать прочь надо всё с пожарищ,

Ведя в Грядущее пути.

Настрой в труде был жадно‐веский,

Но в основном не рук мужчин,

А был надрывный труд то женский,

Носивших «вдовы» — горький чин.

Колхоз рожали бабы снова,

И труд во всём их был ручной.

Глядь, урожаи! То обнова,

Хоть плачь от радости, хоть пой.

Нет‐нет, с войны вдруг приходили —

Ах! — деревенские, свои…

Не покорившися могиле,

Прошедши с честью все бои.

Кого гнетут ещё раненья,

А кто пришёл почти здоров.

Являли груди награжденья,

Всех вид усталый и суров…

В одних семействах радость, счастье!

В других лишь слёзы, скорбь и боль…

В душе глубокое ненастье,

Что жить не хочется нисколь…

Но надо! Вырастить детишек.

С заботой быть и к старикам,

Всего, конечно, не излишек.

Труд непомерный всё рукам…

Вот и метались беспрерывно,

Машины швейной как челнок,

Всё впопыхах да всё надрывно,

Валились с устали вон с ног…

А грусть‐печаль всё днями гложет

И не даёт ночами спать…

«Ну помоги, хоть малость, боже!

Сними с души вон горя кладь…»

А руки в деле инстинктивны,

Кажись, им уйму вовсе нет.

Вот и дела все продуктивны,

И так в течение всех лет…

И Фёдор сгрёб вон пепелище,

Останки бережно родных,

Погибших здесь, отнёс в жилище —

Могилку рядом, мрачно стих…

Лишь слёзы холмик окропляли,

А он того не замечал,

Стоял, понурясь, в всей печали…

Её, знать, вечный здесь причал.

Решил один осилить хату,

Пусть и с одною лишь рукой.

Пусть дождь по крыше льётся скату

И дарят стены блажь, покой…

Хотя его и приглашали

Пожить под крышею одной,

Ведь вместе легче все печали,

А в счастье — с радостной душой!

— Зачем я буду всем обузой

И лишним ртом, и так бедны,

Да дети — каждый карапузый! —

И вы от голода бледны…

А что помочь, то враз зовите,

Здоровье будет коль, мощь сил,

Приду на выручку с всей прыти.

Траву с смышлёностью косил,

Косьё привязывал верёвкой

К себе, косу чтоб удержать,

Рукой одною со сноровкой

Косил, и сено — благодать!

Дрова рубил, хоть трудно, вдовам,

Из леса к хатам их носил,

Пока, конечно, был здоровым

И не лишился напрочь сил.

Где за горячую похлёбку,

За хлеба милый где кусок,

— Пора бы, Фёдор, уж зазнобку

Где отыскать, мил‐паренёк,

Пообзавёлся бы семьёю,

Оно и легче стало б жить

Всегда, не краткою порою,

Пока ты молод, есть и прыть…

Ему говаривали люди.

— А без одной что ты руки…

Вот ты с женой не будешь в худе,

Семья — то блага высоки.

Да Фёдор сам входил вдруг в думку,

Негоже быть всё бобылём,

Имел стеснительности струнку,

И в этом деле был нолём…

Конечно, были на примете,

И всё хозяйственные сплошь,

На них внезапно взгляд он метил,

Да вмиг сникал: ведь нехорош,

Кому калекою он нужен?

Такую все осудят враз:

— Обзавелась же, дура, мужем,

Аль не имела зорких глаз?

«И я не буду вмиг любимый,

С того и будет психовать,

Глядя с презреньем вечно мимо,

Со мной, мол, жизнь не благодать…

Один влачиться буду сроду,

Быть независимым — мой сказ!

Так мне и надо ввек, уроду…»

И с горя тихо‐тихо гас…

— Не обижаться ж мне на это,

Вон невзлюбя весь вольный свет,

Что нет взаимного ответа,

Пыланья чувств ко мне что нет?

Живут же вдовы одиноки,

Не ропщут уж и старики,

Что горе выпило все соки,

Ведь не бросаться ж в глубь реки

Свою с того жизнь прекративши?

А коль родился, надо жить,

Надежду взвивши выше, выше,

Взвинтивши к Счастью всю‐то прыть!

Жить в одиночестве мне — право

И наказанье, что такой.

Но оттого не сгину, право,

И не найду в земле покой,

И проживу свой век натужный,

Как будто нет меня совсем,

С подмогой, счастьем ввек не дружный,

Боль одиночества всю съем.

Душа же счастья хочет, ясно,

Живут надежда и мечты,

От них отбиться всё напрасно

И не забыть средь суеты…

— Вот приглянусь какой, допустим,

Хотя сомненья вихрь всё мчит…

Вновь попаду в объятья грусти,

Приму цветка поникший вид…

Ведь приведу куда невесту,

Ведь ни кола и ни двора?..

И мысль рождается вновь к месту:

— Построить хату мне пора.

Пойти мне к ней жить? Где же гордость?!

Зависим буду, как чужой,

Войду пред взглядами вон в кротость,

Исхлёстан буду, как вожжой…

Конечно, будет трудновато,

Ведь все в своих всегда делах…

И бьёт отчаянье солдата

От безысходности, да в пах…

Вот он и мечется, как птица,

Что заточило зло вдруг в клеть!..

Найти он выход всё стремится!

Но заперт он, то духу — плеть!

Не может торкнуться он к вдовам:

Мужья погибли ведь в боях…

Не расцветут ведь с горя снова,

Вот счастья, радости и крах…

Ведь ждут возврата беспрестанно,

Что чудо явит им мужей,

Из горя сгинут вон капкана,

Обнимут страстно их, нежней…

И отвергает эта вера

Вдруг взгляды страстные мужчин,

Да и у вдов детишек мера,

Заботы нужен им почин,

Вот и лелеют, обнимая,

Головки гладя, как котят…

Ведь в том обязанность святая,

К тому же, детки есть хотят…

Глядеть как будут вдовы в глазки

Своих детишек, приведут

Чужого дядю без опаски

В дом, вдруг нарушивши уют?

Вот оттого не могут вдовы

Предать мужей своих, детей

И горевать всю жизнь готовы

Без похождений всех затей.

— Идти к ним — это оскорбленье

Их и предательство солдат,

Что не вернулись в дом с сраженья,

Войны изведав дикий ад.

Молодкам нужен, ясно, статный,

Да чтоб в своё богатство ввёл,

Конец ознакомительного фрагмента.