Наживка для крокодила

Вячеслав Денисов, 2002

В своей машине убит известный в городе корейский бизнесмен. Оперативник Горский, расследуя это громкое преступление, вступает в схватку с жестокой «азиатской» группировкой, захватившей контроль над местным авторынком. Противник использует испытанные криминальные способы борьбы, но, когда все они оказываются бесполезны, применяет невиданное убойное «оружие». Горскому предлагается стать… наживкой. Наживкой для крокодила, вскормленного на человеческой крови…

Глава 5

Пробуждение давалось с трудом. Расклеив губы, я понял, что умираю от жажды. Вместе с желанием выпить три литра ледяной воды из-под крана в памяти восстановилась вся хронология последних событий вплоть до того момента, когда я вошел в ординаторскую. Интересно, на какой кушетке я лежу в больнице, если вокруг тьма хоть глаз коли, рядом ни куртки, ни ботинок, а под головой — подушка?

Осторожно опустив ноги на пол, почувствовал не холодный пол, а мягкий ворс ковра. Я, как Садко, провел рукой перед собой. Рука столкнула с какой-то плоской поверхности нечто стеклянное, и это грохнулось на пол. Судя по шуршанию и плеску воды, я сбил со столика вазу с цветами. Если это не мои похороны, то я нахожусь в чьей-то квартире. Обоняние могло бы помочь, запах квартире я определял, что называется, «на раз», но какое останется обоняние после такого количества спиртного? Так, запашки. В основном, от себя.

После приземления вазы на стене в соседней комнате щелкнул выключатель, и в коридоре появилась полоска света. Все-таки Борька уволок меня к себе! Что я ему там говорил о бывшей жене и себе, бездомном? Не помню, хоть убейте! Но, наверное, что-то говорил, раз он притащил меня сюда. Только как он узнал, что я в больнице? Сейчас узнаем…

В комнате зажегся свет, и я, так сказать, надкусил батончик «Шок»…

У стены, смеясь, стояла Настя и запахивала на груди халатик с какими-то японскими драконами. Я закрыл глаза. Потом открыл. Настя не исчезла.

— Я боюсь даже спрашивать, где я.

— Вы у меня дома, Горский.

— Теперь я боюсь спрашивать, как я сюда попал.

Девушка устало улыбнулась.

— Мне удалось погрузить вас на такси и довезти до дома. До квартиры я вас довела вместе с таксистом. Хороший дяденька, он даже вызвался вас подержать, пока я открывала дверь.

Побелев от ужаса, я кинулся к стулу, на котором аккуратно висела моя куртка.

— Не волнуйтесь. Ваш пистолет и удостоверение я положила в сумочку еще перед отъездом из больницы.

Настя подошла к стулу и развернула его ко мне сиденьем. «ПМ» в кобуре. Удостоверение. Все на месте.

Через десять минут, умывшись, почистив пальцем зубы пахучим «Бленд-а-медом», я пил на кухне кофе и слушал историю своих злоключений. Как оказалось, Настя в этот день работала до двенадцати часов ночи, после чего наступала другая смена. Не желая оставлять после себя, при сдаче дежурства, тело полумертвого оперативного работника, лежащее на полу, она прихватила его с собой. Узнав о состоянии Алексея — «состояние стабильно тяжелое», я все-таки задал вопрос, который не мог не задать:

— Настя, а почему вы оставались в больнице до половины первого ночи, если сменились в двенадцать?

Она подняла на меня удивленные глаза, в бирюзе которых я едва не утонул.

— Странно… Вы были в таком состоянии, что сейчас плохо верится в то, что помните время, когда пришли.

«Вы меня плохо знаете», — едва не вырвалось у меня.

Спасибо девушке по имени Настя. Она дала мне в дорогу несколько таблеток цитрамона и взяла обещание прийти вечером в гости. К чаю будет торт. Я шел в темноте улицы, уже не сторонясь прохожих. Их просто не могло быть в семь утра в воскресенье. Пройдя несколько кварталов, я с удовольствием почувствовал, как окончательно прояснилась голова и вернулась способность мыслить. Еще вчера я не мог это сказать в отношении дела Тена, но сейчас… Гады, если мне придется вас теперь всю жизнь искать из-за Лешки, я посвящу ее этому.

Я специально не стал уточнять у эксперта, что произошло с входной дверью двадцать седьмой квартиры. Раз он дает категоричный ответ — замок открыт родным ключом, значит, замок из двери вынули и увезли в экспертно-криминалистическое управление для проведения экспертизы. А на данный момент дверь просто заколочена и опечатана, то есть — открыта. Можно, конечно, дождаться начала рабочего дня, взять у следователя прокуратуры на руки постановление о проведении дополнительного обыска, но… Я был почему-то уверен в том, что днем я не смогу найти того, что искал.

Признаюсь честно, угрызений совести по поводу не совсем законного проникновения в чужое жилище я не испытывал. Поскольку ни разу не имел желания присвоить чужое. С моральной точки зрения не существует разницы, проникаю в квартиру я или, скажем, сотрудники спецслужб. И я, и они роются сначала в помойных ведрах, а в самом окончании поиска — в шкатулках. Воры делают наоборот, ибо их целью является поиск материальных ценностей с последующим их присвоением, а в нашем случае предметом поисков являются ценности духовные. Чем жил человек, с кем поддерживал отношения, направления его деятельности. Так что плевать, что не было у меня постановления.

Последний раз я проникал в квартиру частного предпринимателя, никак не желающего сознаваться в убийстве собственной молодой жены. Когда душегубец отъехал в офис, я от соседей перелез на его лоджию и, сняв у порога ботинки, спокойно перелистал всю документацию в бюро. Тогда это помогло.

Дело осложнялось тем, что мне приходилось в половине шестого утра вскрывать дверь, забитую гвоздями. Если бы бдительные соседи вызвали группу немедленного реагирования РОВД, я потом долго бы объяснял помощнику прокурора по надзору за милицией района, каким ветром меня занесло в это жилище. А жилище принадлежало…

Я развернул бумажку. Если верить эксперту, в квартире проживала Коренева Ольга Михайловна, 1976 года рождения. Пассия убиенного Ли Чен Тена.

Замка, как я и предполагал, не было. Виднелись две шляпки от гвоздей-соток, да четверть листа формата А4, на котором красовалась печать моего родного РОВД поверх надписи от руки: «Без разрешения не вскрывать». Очень тормозящий фактор для таких, как я…

После седьмого или восьмого толчка плечом гвоздики стали жалобно поскрипывать и подались назад. Еще минута, и… Казалось, запах дорогого парфюма из этой квартиры не могли выветрить ни смерть, ни сигаретный дым милиционеров. Судя по грязи на полу и состоянию интерьера, мои собратья по оружию поработали здесь на славу. Я притворил дверь и бесшумно прошел внутрь. Первое правило опытного оперативника, прибывшего на место проишествия для квалифицированного шмона помещения, гласит: «Прежде всего произведи визуальный осмотр». При этом следует мысленно разбить помещение на квадраты и начать с того, который наиболее интересен. Вопреки человеческой логике, самыми перспективными для обыска являются те уголки, которые практически невозможно использовать в качестве тайника. Ну и человеческий фактор играет огромную роль. Зная это, я направился прямиком к помойному ведру. Как известно, мусор — это самый неконтролируемый участок человеческой жизнедеятельности. Для хорошего опера помойка — пещера Али-Бабы.

Сим-Сим, откройся…

На полу выросла кучка хлама. Взяв со стола вилку, я приступил к тому, чем ежедневно занимается бомж — ковырянию в поисках чуда. При слове «бомж» мне стало немного неуютно. Бомж и есть… Нет, нужно срочно решать с Тороповым вопрос о жилье, иначе я превратил бы в жилое помещение свой кабинет. Пару раз сварил бы там суп во время рабочего дня — мало не показалось бы. Сразу бы решили вопрос с главой администрации о предоставлении общежития. Ладно, оставим дела наши личные…

Пустая банка из-под шпрот, сломанная расческа, высохшая картофельная шелуха…

Стоп. Это что? Это конверт. Причем конверт без адреса отправителя и получателя. На нем написано — «Кореневой Ольге». Не «Кореневой О.М.», а просто — «Ольге». Значит, автор из «ближнего круга». Такой конверт можно подбросить в ящик или передать из рук в руки на работе. Его несложно использовать в качестве упаковки для денег. Я приблизил конверт к глазам. Почерк явно мужской, без претензий на излишества. Эх, черт, хорошо бы знать, как Тен подписывал документы!

А вот, судя по всему, и содержимое конверта…

Я аккуратно вытащил из сигаретной пачки кубик разорванного и сложенного вместе листа бумаги. Ольга Михайловна рвала лист до тех пор, пока сил хватало. И после этого поместила уничтоженную информацию в пустую сигаретную пачку. Не выбросила в ведро, а спрятала в ведре. Разница существенная. Вот вам и ответ на вопрос о человеческом факторе при производстве обыска. Раз человек что-то не выбрасывает, а прячет от самого себя в помойном ведре, значит, у него есть все основания предполагать, что и в ведро кто-то может залезть. Это не обосновано логикой, это работает «подкорка».

Кубик бумаги в целлофане от сигаретной пачки поместился в мой карман. Более ничего примечательного я не обнаружил. Мусор вернулся в ведро, ведро — на свое место под мойку.

Теперь — подоконники. Ни один из них при нажатии не поднялся, под ними ничего не было. Приступаем к унитазному бачку. Пусто. Шторные карнизы. Ноль. Линолеум. Прибит намертво.

В видеомагнитофоне, аудиосистеме, телевизоре и компьютере никто и никогда не станет ничего прятать. Опять работает «подкорка» — если квартиру случайно посетят воры, то они унесут все это вместе с тем, что ты прячешь.

И наконец последнее. Как это я сразу не заметил? На подоконнике стояли пять горшков с цветами. Ткнув пальцем в каждый из них, я обнаружил, что четыре из них недавно были политы, а в последнем земля напоминала грунт южных районов Мексики. Я чуть не сломал палец. Тем не менее там, как ни в чем не бывало, цвела и радовалась жизни фиалка, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся синтетической. Уже не сомневаясь в правильности своих действий, я вытряхнул искусственный цветок прямо на пол. Вместе с комом земли на линолеум упал небольшой бумажный сверток. Что, еще одно письмо?

Это было не письмо. В клочок бумаги был аккуратно завернут маленький блестящий ключик. Детектив, мать твою… Не хватало только таинственного сейфа, в котором лежат секреты террористической организации, стремящейся уничтожить жизнь на Земле.

Пора сматываться. Больше я бы уже ничего не нашел. Предупреждением о том, что я задержался в этой квартире, стал писк маленького электронного будильника, который поверг меня в ужас. Стрелка звонка показывала семь часов пятьдесят четыре минуты. Что это за странное время? Хлопнув ладонью по кнопке часов, я выбрался на лестничную площадку. Гвозди встали на свои места. А бумажка надорвана, так это дети баловались. Специально ментам навредили. Сейчас каждый подросток в возрасте от десяти до восемнадцати считает своим долгом подгадить милиции. Хоть в чем.

А вы на самом деле симпатичная женщина, Ольга Михайловна. Ваше фото на прикроватной тумбочке завораживает, как наркотик. Только зачем вам собственное изображение? Я вот, к примеру, свою фотокарточку сроду не поставлю рядом с подушкой. Нарциссизмом не страдаю, какого ляда мне на свою рожу смотреть? Я ее каждое утро и так в ванной вижу. И если честно, она мне порядком надоела…

Когда я в половине девятого зашел на утреннее селекторное совещание к Обрезанову, в моем ежедневнике лежал аккуратно склеенный скотчем листок бумаги. Ольга Михайловна, уничтожая письмо, постаралась от души, так что на сбор мозаики я потратил все утро, отказывая себе даже в чае. Зато теперь у меня не было ни тени сомнения в том, что бегство Кореневой — не испуг истеричной женщины и не мимолетная слабость. Трудно было сказать, насколько ее исчезновение связано с убийством Ли Чен Тена, но то, что Ольга Михайловна имела неосторожность предоставлять не только риэлторские услуги, было ясно, как божий день.

«Сука!

Тебе дается еще один день для расчета по долгам. Если к четвергу в кассу не будут возвращены деньги, а мне на стол не лягут известные нам обоим документы, придется взяться за тебя всерьез. Или ты забыла поездку в Бобылево? Ты вся в косяках и перед мусорами, и перед деловыми людьми, так что если хочешь отделаться легким испугом — будь лапочкой».

Вот такое эмоциональное письмо. Любой психолог скажет, что человек, начинающий письмо обращением «сука», а заканчивающий словом «лапочка», не совсем уравновешен. Выражаясь иначе — налицо основной признак психопатии: смена настроения на прямо противоположное в течение одной минуты. И еще я с ходу сделал вывод о том, что автор сего опуса ранее не был судим. Тот, кого били по заднице в СИЗО резиновой палкой, никогда не скажет, что мусора — не деловые люди. А тут, понимаешь, «мусора» и «деловые люди». Надо же, какая градация…

После перечисления по радиосвязи совершенных за истекшие сутки преступлений Обрезанов вывел всех оперативников в свой кабинет. Негласная практика: развод по службам. Первый вопрос, понятно, мне:

— Андрей, как там Алексей?

— В реанимации.

Что я еще могу ответить?

— Ну, там хоть…

— Состояние стабильное, — перебил я, желая побыстрее закончить тяжелый разговор. — Стабильно тяжелое. Хирург сказал, что лезвие прошло в миллиметре от сонной артерии, но крови потерял Лешка слишком много.

Нас в кабинете было семеро. Каждый, конечно, имел свои проблемы, поэтому, несмотря на ранение коллеги, также стремился побыстрее закончить это совещание. Мент за мента, пусть это хоть коллега даже с другого конца страны, любого порвет в клочья, но работа ждать не будет. И потом, все прекрасно понимали, что уже сегодня могут запросто оказаться на месте Гольцова.

Короткий разговор — и оперативники разошлись. Я знал, что Обрезанов попросит остаться, поэтому даже не делал попыток встать после команды «все свободны». Как обычно, ко мне эта команда не относилась. Начиналась новое совещание. Мое, с Максом. Если бы он хоть раз проявил неуважение ко мне или снобизм — есть такое у молодых руководителей, рано оперившихся, — этих утренних встреч бы не было. Но Обрезанов прекрасно понимал и помнил, благодаря кому он обрел оперскую хватку. А благодарным он быть умел.

Он не знал, как спросить, и смущался от понимания того, что я это вижу.

— Максим, не грейся. Ты меня хочешь спросить, как Гольцов оказался в той квартире?

Обрезанов медленно качнул головой.

Можно соврать. Никто и никогда не проверит. Но что-то заставило меня рассказать обо всем, включая и несанкционированный обыск в квартире Кореневой. Бросив через стол отреставрированный документ, я вытянул из пачки Обрезанова сигарету и развалился на стуле. Максим читал недолго.

— Полагаешь, что убийство связано с Кореневой?

— Уверен. Хотя ничем не могу доказать. Знаю одно — у этой истории будет продолжение.

— Хочешь, подключу пару ребят для отработки авторынка? Пусть они знают, что выполняют задачу, отличную от твоей. Цель оперативно-розыскных мероприятий — выявление устойчивых криминальных связей по линии оргпреступности. Они, конечно, ничего не поймут, но землю покопают основательно. По крайней мере, ты не будешь переключаться с одного на другое.

— Что за ребята?

— Курсанты из школы милиции. У них как раз сейчас стажировка. Пылают активной жизненной позицией. Человека четыре, думаю, выхватить могу.

— Макс, они неделю будут баб обхаживать по кабакам, а в конце стажировки тебе такое фуфло прогонят, что мне потом за месяц не расхлебать! Нет, спасибо.

Но Обрезанов меня слушать не стал. Он просто набрал номер и попросил у старшего офицера школы милиции, ответственного за стажировку, четверых толковых ребят. «Дело ответственное, — сказал Обрезанов, — практика будет связана с выполнением конкретных служебно-боевых задач». Я невольно усмехнулся и махнул рукой. С трудом верится, что мальцы из средней школы милиции смогут за неделю «поднять» связи Тена на авторынке. Тем не менее я все равно был благодарен начальнику. Другой на его месте лишь грузил бы «ценными указаниями». В конце концов, если не связи Тена, то хотя бы данные о бандитизме на этой маленькой земле «утренней свежести» они накопать смогут.

— В каком направлении сейчас думаешь двигаться? — модернизированный вопрос Чернышевского в устах Обрезанова прозвучал актуально, как никогда.

— Агентство недвижимости «Гарант-Риэлт». Вдруг Коренева на работе и понятия не имеет, что Тен сегодня к ней не заедет?

Представился я, разумеется, парнем-рубахой, приехавшим из Хатанги для покупки жилья. Двадцать минут разговора, и я понял суть производимых здесь операций. Во-первых, мне тут же предложили внести пятьсот рублей в качестве оплаты за подбор эксклюзивного, исключительно под мои хатангинские запросы, варианта квартиры. Заодно заключить договор на покупку жилья только в «Гарант-Риэлт». В договоре предусматривались санкции вплоть до штрафов в размере ста минимальных размеров оплаты труда. Поскольку у меня за плечами юридический вуз, мне тут же захотелось посмотреть в глаза их юристу. Судя по офисному убранству, фирма-кидняк, занимающаяся околпачиванием безграмотной части населения, процветала. Не знаю, насколько добросовестно они выполняют жилищную программу Кабардинска, но разорение им самим не грозит, это точно.

— А вы знаете, — я придал своему голосу северный акцент (уж с кем с кем, а с людьми, побывавшими на Севере, я пообщался предостаточно), — мне рекомендовали Ольгу Кореневу. Я бы с ней хотел пообщаться. Говорят, толковый риэлтор.

— Оля болеет, — с улыбкой голубого воришки пояснил генеральный директор. — Мы предоставим вам другого классного специалиста.

— Плачу пятьсот баксов вашей конторе, чтобы работать с Кореневой, — бесцеремонно заявил я, вытягивая ноги.

На скулах генерального заиграли желваки. Предвкушая богатый улов, он, как филин на ветке, крутнулся на стуле и зашипел сидящей рядом красотке:

— Верочка, срочно найди Оленьку!

Верочка одернула до безобразия короткую юбку, вспорхнула и зашла в смежный кабинет. Через приоткрытую дверь я услышал сначала один приглушенный разговор, потом звонок по другому адресу и наконец — долгое молчание. Еще через минуту девушка появилась в комнате:

— Сергей Николаевич, ее нигде нет.

— А ты куда звонила? — раздраженно спросил директор, не желающий расставаться с мыслью о пятистах «зеленых».

Короткое замешательство, которое заметил один я.

— Ольге домой, конечно.

Под рявканье «Черт его знает, что происходит!» я вежливо попросил разрешения позвонить маме.

Зайдя в тот же кабинет, снял трубку и набрал номер АТС.

— Девушка, — приглушенно бормотал я, — уголовный розыск вас беспокоит. Капитан Горский. Сейчас было произведено два звонка с этого номера. Вы поставите меня перед собой на колени, если назовете их.

Верочка соврала. Она не звонила Ольге Кореневой домой. Ни один из двух номеров не принадлежал квартире двадцать семь дома одиннадцать по улице Стофато. Листочек с продиктованными мне цифрами утонул в кармане куртки.

Открыв ногой дверь, я под изумленные взгляды мошенников с лицензией вышел из офиса. Они даже друг другу лгут, как воду пьют. Скотство в законе. С такими даже прощаться — западло. Единственное, что меня в последующем могло заинтересовать по этому делу, то это личность Верочки. Но брать ее за ноздри нужно лишь после того, как я узнаю, кому она все-таки звонила по поводу Кореневой. А пока пусть сидят и плавят мозги о том, кто я такой и чего мне было нужно.