Наживка для крокодила

Вячеслав Денисов, 2002

В своей машине убит известный в городе корейский бизнесмен. Оперативник Горский, расследуя это громкое преступление, вступает в схватку с жестокой «азиатской» группировкой, захватившей контроль над местным авторынком. Противник использует испытанные криминальные способы борьбы, но, когда все они оказываются бесполезны, применяет невиданное убойное «оружие». Горскому предлагается стать… наживкой. Наживкой для крокодила, вскормленного на человеческой крови…

Глава 1

Как известно, в квартиру наркомана можно пройти двумя способами. Первый — постучать «условным стуком». Он меняется с такой же периодичностью, с какой меняются пароли в ГУВД, то есть ежедневно. «Условного стука» на сегодня я, естественно, не знал, поэтому избрал второй способ.

Отойдя к стене напротив квартиры, я оттолкнулся от бетона спиной и изо всех сил врезал ногой по замку. Дверь резко отлетела в сторону, едва не прибив насмерть Михаила Гуцалова, наркомана со стажем, который в это время пытался определить сквозь глазок причины возникновения шорохов на площадке.

Стараясь не вдыхать едкий запах ангидрида, насквозь пропитавшего всю квартиру, я прохромал внутрь и склонился над безжизненным на вид телом Гуцалова:

— Не больно?

Миша, у которого дури в голове было и так достаточно, задал самый глупый вопрос, на который только был способен:

— Ты кто?

— Клайд без Бонни. Кто еще в квартире?

Гуцалов смотрел на меня, но никак не мог вспомнить, что я однажды уже отправлял его на скамью подсудимых за распространение наркотиков и содержание притона. По тому, как блаженно закатились его глаза, я понял, что у парня пошел «приход». Спрашивать его сейчас о чем-либо совершенно бессмысленно.

Уловив краем уха стоны, доносящиеся из соседней комнаты, я остановился у закрытой двери и прислушался. Это были не крики о помощи. Одновременно кричали мужчина и женщина. Голос мужчины я узнал сразу. Он принадлежал некоему Постникову, по кличке Незнайка. Погоняло свое Постников получил за умение на все вопросы сотрудников правоохранительных органов отвечать: «Не знаю». Правда, Постниковым занимались обычно опера из отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, поэтому его заветное — «Честное слово, не знаю» — имело ничтожное значение. Тем ребятам по барабану, знает он чего или нет. Если есть доза, «ходи сюда». Рома, как и Гуцалов, один раз уже «сходил».

А вот голос женщины…

Женщина так может кричать только в двух случаях: когда отбивается от бешеной собаки или когда занимается сексом с таким мучачо, как Незнайка.

Пройдя в комнату с «макаровым» в руке, я увидел худое, исколотое замысловатыми татуировками тело Незнайки, которое взметалось над полными телесами какой-то особы. Помня, что в старину, во время нереста, даже в церквях в колокола не били, я зашел на кухню, сел на стул и закурил последнюю сигарету…

Баталия в комнате продолжалась вот уже сорок минут. Столько же времени в коридоре «висел» Гуцалов.

Я включил чайник и разыскал в шкафу, среди закопченной, пахнущей уксусом посуды, чистую кружку. Сполоснув ее под краном, уселся обратно. Ничего, я все вытерплю. Торопиться мне некуда, а информация, которая мне сейчас нужна как воздух, находится где-то здесь, в этой квартире. Может, она покоится даже в шкафу, ожидая моего появления. Мне все равно. Без нее я не уйду из этого вертепа. На моей территории «валят» людей, что неправильно, противозаконно и, так сказать, попирает нормы общечеловеческой морали. А поскольку убийство произошло в двух шагах от этой клоаки, глупо даже предполагать, что ни Гуцалов, ни Постников ничего о нем не знают.

В тот момент, когда я допивал вторую кружку чая, в комнате послышались душераздирающие вопли, возвещающие о том, что всему в этом мире есть начало и всему есть конец…

Взяв со стола пистолет, я втолкнул его в кобуру и направился в комнату. Зрелище не для слабонервных: два стайера на финише.

Я поднял с пола резиновую мухобойку, шлепнул ею Незнайку по голой заднице и мило улыбнулся. Не ожидавший подобного «наезда», Рома обернулся и дико закричал. Ничего не понимающая особа спешно натянула на себя скомканное одеяло.

— Как жисть босяцкая? — Это был вопрос к Незнайке.

Постников отдышался и честно ответил:

— Только кончил — тебя, Горский, увидел… Это самая страшная картина, которую можно увидеть! Вроде с Файкой был, а вот нате — ты тут…

— Ты, Незнайка, — я уселся в ободранное кресло, — когда-нибудь допьешься, и тут к тебе в самом деле кто-нибудь сзади и пристроится…

— Не пристроится, — уверенно ответил Постников. — Я, бля, в колонии не чертом был, ты знаешь.

— Слышь, Ром, это че за фраер здеся появился?

Это были последние слова особы, которую я в буквальном смысле выпихнул за дверь в чем мать родила. Мешала, а времени на объяснения у меня не было.

— А вот теперь поговорим, инвалид.

— Делов не знаю, командир, — стандартно «отмазался», как ему показалось, Незнайка.

— А я тебя еще ни о чем и не спрашивал. Надевай портки и майку, а то мне на твои наколки смотреть больно. Ну что это за анахронизм, Рома? «За все легавым отомщу», «легавым — хер, ворам — свободу»? Скрой эти портачки маечкой, пока я не обиделся. Какой ты, к ляду, вор? Ты — заподлянец-неудачник, мой клиент…

Рома угрюмо натянул трусы с изображением стодолларовых купюр и сел на диван, изображая на лице непонимание. Однако, внимательно следя за его бегающим взглядом, я догадался, что тема беседы для него ясна. Он лихорадочно готовил себе алиби. Но я уже давно не желторотый юнец, которого может обмануть такой змей, как Постников. Когда у тебя за плечами восемь лет оперативной работы, можно безошибочно выбрать манеру разговора, исходя только из особенностей фигуранта. Список вопросов, ориентированный на возможные ответы Постникова, у меня в голове был готов уже на десять ходов вперед.

— Итак, Незнайка, предлагаю на выбор два варианта. Вариант первый. Ты повторяешь свою дебильную фразу «я ничего не знаю», после чего мы отправляемся в отдел. Там, по моей просьбе, естественно, участковый составляет на тебя административный протокол по поводу нахождения в общественном месте в нетрезвом виде. После чего я везу тебя в районный суд, где тебя, мелкого хулигана, определяют суток на десять-пятнадцать. Разговор продолжится уже в камере. Без Файки.

— Андрей Васильевич!.. — возмутился Рома. — Я же дома нахожусь! Какое такое общественное место?!

— А я тебя сейчас на улицу выволоку, — пообещал я. — В трусах, чтобы — наверняка.

— Это нечестно… — начал было ныть Незнайка, и вдруг победно воскликнул: — Так я же не пил уже три дня! И хрен какая экспертиза тебе поможет! А судье скажу, что, мол, Горский фальсификацией занимается и суд обманывает, чтобы свои подлые оперативные мероприятия проводить! Я скажу!..

— Не пил, говоришь? — я усмехнулся. — Ладно. А кто мусор из ведра вывалил на газон перед домом? Это ведь тоже мелкое хулиганство! Думаешь, свидетелей не найду?

— Ты сдурел, командир?! У меня же мусоропровод в доме!

Я кисло улыбнулся, закинул ногу на ногу и на выдохе произнес:

— Незнайка, ты дураком родился, дураком живешь и им же помрешь. Правило номер один из жизни бывшего зэка забыл? Напомню. Никогда не бодай опера, когда он пытается забодать тебя. Мне тебя, думаешь, закрыть не за что?

Рома раскопал в пепельнице, которая стояла на стуле, окаменевший окурок «Примы», раскурил его и уже спокойно спросил:

— А второй вариант разговора?

Другое дело…

— Рома, — я подался из кресла вперед, — ты меня очень обяжешь, если направишь на путь истинный. Сегодня утром недалеко от твоего дома мужика нашли. Он не дышал, и было такое впечатление, словно ему из пистолета сначала два раза в спину выстрелили, а потом зачем-то еще один раз, уже в затылок. Ты не знаешь, зачем?

Рома выпучил глаза.

— Какого мужика?..

— Не готов к ответу.

— А я почему должен быть готов?!

«Мимо, что ли? — подумал я. — Может, и так. Рома пригласил вчера девку, всю ночь куролесили, водку пили… Вон они, бутылки, стоят… Но водку не пьет Гуцалов. Что он, тосты за столом со шприцем в руке произносил? Нет, родные мои, если не все, то хотя бы что-то вы должны знать!»…

— Незнайка, а кто у нас недавно освободился, а я об этом еще не знаю?

Рома стал задумчиво разглаживать взъерошенные волосы. На пятом по счету движении задумчиво пробурчал:

— Есть один фраерок, ты его знаешь. Нефедов. Но он «баклан» по жизни, на «мокруху» не пойдет, не его стихия…

«Не пойдет», — мысленно согласился я. Кажется, Незнайка опять решил испытать на мне свой излюбленный метод — сливать ментам информацию, которой те давно владеют. Создается иллюзия сотрудничества. Постороннему человеку может показаться, что парень идет на контакт и всячески способствует расследованию, чем должен вызвать доброе к себе расположение. Но я-то не посторонний, меня этим не прошибешь. Я Постникова, как медузу, насквозь вижу. Уже решив напомнить об этом, я увидел, как Рома изобразил на своем лице осмысленное выражение.

— А ты Мишку спроси! — Он ткнул пальцем в сторону отдыхающего Гуцалова. — Он позавчера ездил в колонию кого-то встречать! Кстати, ты этого парня должен знать. Твои опера его закрывали два года назад за кражу из этого… как его? Ну, гадюк он каких-то наворовал, что ли? Не помнишь?

Ну как же не помнить… Такой случай у оперативника бывает раз в жизни. Раскрыть кражу восьми гадюк, двух кобр и одной эфы выпадает на долю сыщика не каждый день. Зато потом, когда этих гадов найдешь и вернешь медикам, можно всю оставшуюся жизнь лечить родных и знакомых змеиным ядом в поликлинике при серпентарии. Бесплатно. Главное — молчать о неправильном содержании рептилий в этом учреждении. До поры до времени все было ничего, пока из мест лишения свободы не вышел Веня Чернорожин. За его чрезмерное пристрастие к наркотикам он получил омерзительную кличку Обморок.

Благодаря их воздействию, Веня постоянно находился в «подвешенном» состоянии. В любой день недели, в любой час дня или ночи можно было зайти к нему домой и обнаружить хозяина, так сказать, в иной реальности. Вениамин был наркоманом, хотя, как и всякий наркоман, всячески это отрицал. К чести Обморока, и к бесславию ОБМОНовцев, нужно осветить тот факт, что борцы с незаконным оборотом наркотиков его ни разу не взяли. Искусство сбрасывать «отраву» или глотать ее в момент шухера Веня освоил настолько капитально, что поссорился с законом только один раз. Будучи до изумления обкуренным из-за того, что его отвергла, как он считал, любимая, Веня решился на отчаянный шаг и пошел на дело. План действий в обкуренных мозгах созрел быстро. Рядом с домом находился серпентарий, где разводились и содержались для различных медицинских целей ядовитые пресмыкающиеся. Предмет кражи — змея. Цель предприятия — подбросить в постель любимой (с хахалем) гадюку. Смысл — месть за отвергнутую любовь. То есть, вопреки общеизвестному слогану, Веня решил поступить наоборот: разрушить дом, подкинуть змею и никого, в итоге, не родить.

Судьба-злодейка распорядилась иначе. В тот момент, когда он, вытащив палкой из террариума восемь гадюк и кобру, уже наворачивал на эту самую палку «капюшон» второй, на пульте вневедомственной охраны района давно визжал зуммер. Когда в сумку Вени попала еще и эфа, в серпентарий вломились двое сержантов в бронежилетах. Несмотря на «обкуренность», Веня проявил смекалку — метнул сумку с гадами в милиционеров. Тем не менее Чернорожин был задержан, немного побит сержантами в качестве компенсации за испуг, а впоследствии — арестован и «приземлен» судом в колонию общего режима.

Помнил я Веню, помнил… Но и он вряд ли был способен на профессиональное убийство. Ладно, с Незнайкой все понятно. Пока, во всяком случае…

— Ого! Мусора… — услышал я за спиной пораженный ужасом шепот.

Это вернулся на Землю, после перелета «Кабардинск—Кассиопея—Кабардинск», Гуцалов. Разговаривать сейчас с ним — это унижать самого себя.

— Значит так, отцы родные, — деловито заметил я, — завтра в десять ноль-ноль ко мне в кабинет. Отметитесь и продемонстрируете трезвый вид. Постников — старший, отвечаешь за прибытие. Не появитесь, вспомним первый вариант разговора. Понял, старший?

— Понял, — ответил присмиревший Постников.

Перешагнув через лежащего на полу с закрытыми глазами («спрятался»…) Гуцалова, я вышел из квартиры.