Мы, Николай II

Вячеслав Грацкий (2024)

Февраль 1917. Государь арестован в Ставке, идет зачистка ближайшего окружения. Под прицелом оказывается полковник Келлер, офицер по особым поручениям Его Императорского Величества, отдыхающий в Царицыне. За ним охотятся профессиональные революционеры Минин и Ерман, будущие герои Красного Царицына. В попытке спасти судьбу Империи полковник отправляется в Могилев.

Глава шестая

Февраль 1917, Царицын

Станислав Сергеевич Лазоверт разглядывал Минина с любопытством натуралиста, наблюдающего экзотического зверька. Любопытство постепенно перерастало в раздражение. Минин сидел напротив, вальяжно развалившись на стуле, пальцы выбивали по столу чечетку.

Русские раздражали Станислава Сергеевича. Прежде всего вот этим своим самоуверенным, даже нагловатым видом. Грубоватой манерой поведения, неумением вести диалог, да, в общем, всем. Обменявшись паролями и выяснив, что Лазоверт хоть на ступеньку, да повыше, Минин должен был придать своему лицу уважительное, а лучше подобострастное выражение, но не тут-то было. Сергей Константинович разглядывал Станислава Сергеевича не менее пристально. Как равный равного. Это не просто раздражало, это временами приводило в бешенство. Без внимания и, конечно же, последствий такое поведение оставлять было нельзя. В особенности, когда имеешь дело с русскими.

Лазоверт обвел скучающим взглядом комнату. Круглый стол, за которым они сидели, покрытый грязноватой и прожженной во многих местах скатертью. Три венских стула, с изрядно истертым лаком. В углу напольные часы, только что пробившие полночь. Плотные шторы на окнах и дверях в спальню.

— Скромно тут у вас, — заметил он. — По-спартански.

Минин развел руками.

— Я прибыл пару дней тому, после нескольких лет отсутствия, так что не обессудьте. Только-только начал восстанавливать связи, бог даст, дойдут руки и до квартиры. Хотя, если все пойдет по плану, мы тут надолго не задержимся, не так ли? А там уже и на Соборную площадь переедем, ну, в городскую управу… Угостить вас кубинскими сигарами? «Кайзерлих-Кониглих табак-риджи» — успел закупиться до командировки. Или предпочтете сигареты «Нил»?

Лазоверт оживился.

— С канабисом?

Минин осклабился, открыл портсигар и щелкнул зажигалкой. Лазоверт глубоко затянулся, выпустил длинную струю в люстру, нависавшую над столом, благосклонно кивнул.

— В самый раз, Сергей Константинович, после поезда-то, порадовали.

Напряжение потихоньку отпускало. Лазоверт откинулся на спинку стула. Русский вроде бы начинал исправляться. Вот только взгляд его все еще оставался такой же. Острый, наглый, самодовольный. Ох, учили-учили дикарей этих… Ну ничего. Придет время сдавать экзамен. Уже скоро.

— Итак, Сергей Константинович. Перейдем к делу. Я не хочу задерживаться в этой дыре дольше чем до завтрашнего… или уже сегодняшнего утра. Буду максимально краток.

— Не такая уже тут дыра, — возразил Минин, — сто десять тысяч уже. Довольно крупный для уездного…

— Я очень просил бы вас — не перебивать.

Минин закивал.

— Хорошо-хорошо, внимательно слушаю.

— У меня три вопроса. Первый — доложите кратко о ситуации в городе. Второй вопрос — деньги. Купца привезли?

Минин кивнул в сторону спальни.

— Там. Мои люди привезли его перед вашим приездом. Я и переговорить не успел толком.

— Это хорошо. Я заберу наличные, и передам вам пароли. А там — сами уже смотрите, сколько и когда.

Минин вскинул брови.

— Вы передадите мне?.. Но ведь…

— Да-да, я вас не курирую. Но, как вы слышали несколько минут назад, у меня есть доступ по вашей группе, в полном объеме. Мы накануне важных событий, поэтому наше с вами руководство согласовало все действия, так что ближайшее время мы работаем в плотной связке. Наконец, третий вопрос. Ради которого, собственно, я здесь и остановился.

Лазоверт стряхнул пепел в услужливо подставленную Мининым пепельницу. Чертов русский, вроде бы и старается понравиться, но этот дерзкий взгляд…

— С третьего и начнем. Нужно устранить одного человека. Он остановился здесь. Отель «Люкс». Сколько у вас людей?

— Двое. Пока двое. Я же говорю, я прибыл недавно, не успел еще…

Поморщившись, Лазоверт жестом остановил его, поманил пальцем. Когда тот придвинулся, Лазоверт тихо, тщательно выговаривая каждое слово, произнес:

— Еще раз скажете, что только что прибыли — я пристрелю вас прямо здесь.

Минин отшатнулся как от удара. Лазоверт же откинулся на спинку стула, довольный произведенным эффектом. Только так и нужно с ними поступать, сказал он себе, только так. Бить, бить и бить. Другого языка русское дурачье не понимает.

— Двоих, думаю, хватит, — добавил он уже другим тоном, почти добродушно.

Минин отвернулся, пряча сверкнувшую в глазах злость. В иностранце он безошибочно определил француза. Пожив несколько лет в Европе, это было несложно. Сложнее было другое — сдержаться. Французу очень хотелось разбить морду.

— Вообще-то я не совсем по этой части… — начал было Минин, но Станислав Сергеевич посмотрел на него таким взглядом, что Сергей Константинович поперхнулся дымом и закашлял.

— Человеку около пятидесяти лет. Офицер в отставке. Паспорт на имя Келлера Владимира Федоровича. Будьте осторожны. Он может быть опасен. Но возраст есть возраст. Вряд ли будут проблемы. Просто действуйте аккуратно.

Лазоверт лукавил. По-хорошему, ему следовало бы самому принять участие, но… Ему очень не нравилась информация, полученная об объекте. Во-первых, сведений о Келлере было, как местные говорят, кот наплакал. Во-вторых, то, что было известно либо не внушало доверия, либо… Либо должно было внушать тревогу.

Было известно, что Келлер носит погоны полковника жандармерии. Что выполняет исключительно личные поручения Николая II. Был замечен во многих местах, где проводили операции, но с легкостью уходил из-под наблюдений и преследований. В общем, Келлер был чертовски изворотлив, а главное — дьявольски удачлив. А удача была еще одной причиной, из-за которой Лазоверт недолюбливал… да что уж там, терпеть не мог русских.

Но, конечно, ничего этого говорить Минину не стоило. Пусть русские померяются удачей меж собой. А он посмотрит.

— Все будет сделано, — кивнул Минин.

Лицо его, впрочем, энтузиазма не выражало. Можно было даже сказать, что он выглядел недовольным. Лазоверт медленно затушил сигарету, чуть улыбнулся. Было приятно, что с лица русского наконец сползло самодовольное выражение. Вот сейчас все правильно. Сейчас все шло так, как и должно было идти. Как и было задумано господом богом. Цивилизованный европеец… Хотя нет, к чему такие обобщения? Даже англичане и германцы вряд ли заслуживают такое определение, во всяком случае в полной мере. Вещи надо называть своими именами. Француз командует, а русский работает пушечным мясом. Идеальная схема.

— Доложите, что тут у вас происходит?

— Я уже говорил — я только… В общем, я начал восстанавливать контакты. Но в целом все готовы. Французский завод, конечно, в первую очередь, завод Нобеля, «Гардиен-Валлос», железнодорожники, грузчики пристани, почтово-телеграфные служащие, типографии, завод Виккерса, точнее, мастерские, завод еще не работает, в общем, везде есть группы преданных нам товарищей. В основном, конечно, люди древлего благочестия, это костяк, из них формируем боевые дружины. Нужны только деньги и оружие.

— Сколько людей будет готово?

— Думаю, человек сто.

Минин соврал, не моргнув и глазом. Вернувшись в Царицын, он не обнаружил практически никого из старых знакомцев. Но он давно понял, что в революционной деятельности главное — красиво подать. И соответственно — красиво продать. Будет или нет революция это еще большой вопрос, а деньги нужны всегда.

— Нужно больше оружия и больше денег, — повторил он. — И можно будет собрать еще человек сто.

— Неплохо, — кивнул Лазоверт. — Что по гарнизону?

— По гарнизону работаю лично я, думаю, неплохо, — Минин самодовольно усмехнулся, — но одного меня мало, времени не хватает, еще бы пару толковых людей с подвешенным языком.

— В гарнизон скоро прибудет группа студентов, там есть один толковый человечек, поможет. Задачи, план действий до вас уже довели?

— План есть, вчера собирались с активом, обсуждали, — продолжал вдохновенно врать Минин. — Главная проблема, повторю — деньги.

— Ну, с деньгами сейчас начнем решать, давайте сюда вашего купца.

Минин толкнул дверь в спальню, махнул рукой. В гостиную, гулко топая подкованными сапогами вошли двое высоких крепких парней в бушлатах. Между ними семенил низенький кряжистый мужчина, в костюме с бабочкой, с ухоженными бородой и усами, на руках трепетала аккуратно сложенная кротовая шуба. Шел он с гордо поднятой головой, но его выдавал взгляд. Взгляд затравленного волка.

Причины тревожиться у Александра Акинфьевича Коняхина были, причем самые серьезные. Отец Александра, Акинфий Прокофьевич частенько рассказывал о том, как тянул лямки бурлака в юности, как странствовал офеней — коробейником, а потом удачно женился на купеческой дочери, получив приданым неплохое состояние. Жена, впрочем, вскоре умерла, после чего он женился уже на будущей матери Александра.

И только перед самой смертью, подозвав сына, Акинфий Прокофьевич рассказал совсем другое. О том, что бурлаком никогда не работал, ходил офеней с иконами и книгами. Работал со старшим братом по «адописным» иконам. Старший продавал с загрунтованными чертями, младший же приходил по его следам, обнаруживал «проклятые», и продавал уже без чертей. Но так работали, конечно, только с «никонианами». Со своими же, древлеправославными, торговали без обмана.

В семидесятых же годах, когда государство стало выдавать промысловые свидетельства, которые неблагонадежным офеням получить было невозможно, пришлось менять профиль. Глава древлеправославной общины в Хвалынском уезде рекомендовал молодого бойкого Акинфия одному знакомому купцу-«никонианину», у которого засиделась в девках дочь, и вскоре сыграли свадебку.

Дальнейшее Акинфий Прокофьевич даже на смертном одре излагал сбивчиво и невнятно. Александр отчетливо понял одно. Первая жена отца умерла не своей смертью, а кто помог, осталось неясно. То ли старший брат, то ли еще кто-то из общины подсобил, то ли сам постарался. Отец темнил. Так или иначе, будучи уже состоятельным человеком Акинфий покинул Хвалынский уезд и осел в Царицынском. Где снова женился и развернулся уже вовсю. Доля в пароходстве, два торговых дома в Царицыне, пристань, конюшни, маслобойный заводик, паровая мельница, магазины по всему уезду. В общем, не бедствовал.

Главное же, что сказал отец, было о другом. Сказал, ежели будут приходить люди и называть тайные слова — заставил Александра выучить все пароли и отзывы — всегда отдай то, что просят, никогда не отказывай.

Не то, чтобы отец сильно удивил Александра. Еще во времена революции девятьсот пятого у отца частенько гостили всяко-разные люди, встреть которых на улице не преминешь перейти на другую сторону. Но в доме, с членами семьи Коняхиных вели себя крайне уважительно, чуть ли не кланялись. Понятно почему. Тут вам и тайные встречи, схроны с марксистской литературой и оружием.

Отец умер накануне войны, в 1914 году. Несколько лет к Александру Акинфьевичу никто не приходил. Вначале он ждал с тревогой, потом подуспокоился, и даже стал забывать. И вот надо же так случиться. Именно сегодня, когда у Александра Акинфьевича намечалась выгоднейшая сделка! Крупнейший в России судовладелец, купец 1 гильдии, коммерции советник, нижегородский голова и бессменный председатель совета Всероссийских съездов старообрядцев Дмитрий Васильевич Сироткин согласился наконец продать часть своей доли в пароходном обществе «По Волге», и тут такое!..

Конец ознакомительного фрагмента.