Остров Русский

Вячеслав Владимирович Орехов

Главный герой – молодой человек, с радостью отправившийся отдать почётный долг Родине и с удивлением обнаруживший, что действительность, мягко говоря, несколько отличается от той, которую он видел в телевизоре и о которой читал в газетах. «Старослужащий земляк, узнав о моём назначении, как-то сострадальчески посмотрел на меня и, аккуратно подбирая слова, пояснил: «У нас на флоте есть поговорка: кто побывал на Русском острове – тому не страшен Бухенвальд. Глупость конечно! Но скучно не будет».

ПТК

После самолёта, мы провели холодную ночь на территории войсковой части в каком-то большом помещении похожем на склад. Ранним утром пешком отправились в баню на территорию другой части, где, как я потом догадался, основная задача была не помыть нас после дальней дороги, а поворовать ценные вещи в процессе помывки. Затем, привели на распределительный пункт с секретным названием ПТК.

ПТК представлял собой территорию большой воинской части в черте города. Здесь были какие-то учебные корпуса, административные здания, а в центре располагалось несколько бараков. Бараки были старые, деревянные и холодные. Мне казалось, что это самое настоящее наследие сталинских времён. Наверное, именно здесь останавливались каторжанские этапы, перед тем как сгинуть где-то на Сахалине или Камчатке. Теперь вот и наш, узбекский, смешавшись с такими же этапами со всей страны, сидел на двухэтажных деревянных нарах, расстелив грязные матрацы и устало дожёвывая домашние бутерброды. Я с тоской смотрел на бритоголовых товарищей, играющих в карты, на постоянно орущих надзирателей в военной форме и понимал, что где-то меня сильно обманули. Вместо почётного долга, я буду отбывать срок. А чтобы не возникло желания досрочно окончить это мероприятие, барак на ночь заперли. Да и периметр войсковой части всегда был под усиленной охраной.

Впрочем, рассиживаться долго на нарах не пришлось. В шесть часов утра нас подняли бегающие с ремнями в руках надзиратели и выгнали на улицу. Было ещё темно и холодно. Пробрасывал мелкий снег. Отходить от бараков запретили и мы, полусонные и замёрзшие, прослонялись возле них до девяти часов.

И вот, наконец, наступило время нормального завтрака! Нас поэтапно начали водить в столовую. После нескольких дней сухомятки, любая горячая еда кажется вкусной. Но что-то меня настораживало в принимаемой пище. Старшины посмеивались и ссылались на приморскую воду, к которой надо привыкнуть. Может быть, может быть. Да и саму столовую я поначалу принял за больницу. В открытые окна вырывался запах каши и медикаментов. Странно как-то! Лишь на следующий день мы узнали, что это любимая забава в вооружённых силах — поить и кормить вновь прибывшее пополнение бромом. Так сказать, чтобы ничто не мешало овладевать воинской специальностью. Я всерьёз начал опасаться, что после такой ненавязчивой «помощи», можно уже никогда ничем и никем не овладеть, вернувшись на гражданку. Но голод взял своё.

В ПТК постоянно происходила смена населения. Приходили всё новые этапы и уходили вновь сформированные команды по конкретным воинским частям, кораблям и учебкам. В течение всего дня к баракам прибегали посыльные со списками и уводили на медосмотры и собеседования.

Мой новый товарищ Серёга умудрился найти среди местных обитателей земляка уже отслужившего половину срока. Парень оказался не заносчивым и обстоятельно разъяснял нам некоторые постоянно возникающие вопросы. Оказалось, что и в военно-морском флоте есть части, в которых служат не так уж и много, например: морская авиация, морчасти погранвойск, флотский стройбат (вот те на!) и, конечно же, морская пехота! Это вселяло дополнительную надежду в измученную терзаниями душу.

Однажды, я заметил нездоровое оживление в стане моих земляков. Подойдя поближе, я выяснил, что находящийся в центре внимания щупленький узбек был зачислен в отряд морской пехоты! Обступившие его товарищи восторженно выражали эмоции, а виновник торжества смущённо улыбался и что-то мямлил. Кто бы мог подумать, что этот невысокий, скромный паренёк обладал качествами достойными бойца элитных частей флота! Пробравшись поближе сквозь толпу земляков, я попытался узнать, каким видом единоборств он занимался, какой разряд имел и в каких соревнованиях себя проявил? Обескураженный узбек виновато улыбнулся и на очень ломанном русском объяснил, что ни к чему такому отношения не имеет и всю свою недолгую жизнь работал штукатуром-маляром на строительстве колхозной фермы. Понятно, решил я, видимо получил приказ не рассказывать о своих подвигах. Они ж там, в морской пехоте, все такие таинственные! Хотя, по штукатуру-узбеку и так особо не видно. Но главное, я всё-таки узнал! Я узнал у него, в каком кабинете сидят морские пехотинцы и проводят свои собеседования! Медлить было нельзя. В конце концов, надо самому решать свою судьбу, а не ждать снисхождения легкомысленной фортуны! Набравшись смелости, я постучал в заветную дверь и шагнул за порог.

В полупустом кабинете сидел, закинув ноги на стол, майор морской пехоты. Нет, правильней сказать, сидел маленький, толстый мужичок в форме майора морской пехоты. Он устало повернул в мою сторону лысую голову с большими усами и спросил:

— Чего тебе?

Справившись с минутным замешательством, я громко выпалил:

— Возьмите меня в морскую пехоту! Я занимался спортом, у меня есть разряд…

Во время краткой самопрезентации, я внимательно следил за майором, потому как понимал — внешность может быть обманчива. Что, если он надумает проверить мою реакцию и в молниеносном прыжке попытается заехать своей короткой ножкой мне в челюсть? Или, на худой конец, выхватит из-за шиворота легендарный метательный нож и воткнёт его в двух сантиметрах от моего уха? Железная воля было готова ко всему, но вопрос заданный майором, ошарашил меня покруче любого фокуса.

— Какую строительную специальность имеешь?

— Чего?

— Я говорю, на стройке работал?

— Я?… Нет, я сразу после школы… Но я без троек…

— Свободен.

Майор отвернулся к окну и, похоже, сразу обо мне забыл.

Я вышел раздавленный и опустошённый. Двери в элиту флота для меня закрылись навсегда.

Зато вскоре представилась возможность попасть в подводники. Меня с несколькими земляками вызвали на медкомиссию, а потом засунули в барокамеру. Это такая большая бочка, лежащая на боку. Внутри, на двух прикрученных лавочках уселось нас шестеро и ещё два здоровых старшины. Снаружи закрыли люк и начали нагнетать воздух. В ушах почувствовалось нарастающее давление. В самый пик испытания, в моих перепонках послышался писк и какое-то бульканье. Ощущение весьма неприятное. Было даже как-то страшновато. И не мне одному. Перепуганные узбеки повскакивали с мест и начали с криком метаться по бочке. Вот тут и пригодились два больших старшины, пинками и невесть откуда взявшимися деревянными дубинками принявшиеся успокаивать будущих подводников.

После испытания в барокамере, нас опять проверили военные медики. Заглянувший ко мне в уши врач махнул рукой и заключил: «Не годен». В общем-то, меня это не расстроило, но уши продолжали болеть. Видимо сказалось осложнение после детсадовской простуды.

В течение последующих нескольких дней, пришлось закапывать уши какими-то выпрошенными каплями и ждать очередного вызова.

Наконец, меня вызвали ещё в один кабинет. Там сидел усатый капитан медицинской службы и что-то быстро записывал. Задав несколько стандартных вопросов, он, даже не посмотрев на меня, постановил:

— Учебка связи, остров Русский. Следующий!

Я отошёл в некоторой растерянности к дверям, а в кабинет, тем временем, вошёл один из моих земляков.

— Фамилия?

— Муртазаев.

— Имя?

— Алимжан.

— Понятно. Тоже — Русский.

— Моя? — лицо Муртазаева удивлённо вытянулось.

— Ну, не моя же, ёб тыть! — не поднимая глаз ухмыльнулся врач. — Следующий!

Удивление узбека ещё более усилилось.

— Нет, нет, — попытался прояснить ситуацию Муртазаев. — Моя сюда из Тошкент приехал, на самолёте…

Теперь и капитан поднял удивлённо брови. Наконец, сообразив в чём дело, офицер театрально развёл руками:

— Да, ну-у-у? А я думал, ты к нам из Рязани с обозом пришёл!

— Какой-такой Ряза…

— Пошёл на хер! — гаркнул капитан. — Следующий!

Я возвращался в барак со смешанным чувством. Во-первых, рассуждал я, если остров, значит вдали от города и цивилизации. Во-вторых, если остров, то так просто оттуда не выберешься. Но ведь, ОСТРОВ! Мне никогда в своей жизни не приходилось бывать на море. Я видел его только на фотографиях и киноэкране. Что уж говорить об островах! Благодаря художественной литературе и многочисленным кинофильмам, слово «остров» ассоциировалось в моём сознании с морскими приключениями, пальмами и зарытыми кладами… Да, детский сад, ей-богу!

Старослужащий земляк, узнав о моём назначении, как-то сострадальчески посмотрел на меня и, аккуратно подбирая слова, пояснил: «У нас на флоте есть поговорка: кто побывал на Русском острове — тому не страшен Бухенвальд. Глупость конечно! Но скучно не будет».