Ловец удовольствий и мастер оплошностей

Вячеслав Борисович Репин, 2023

«Ловец удовольствий и мастер оплошностей» – последний роман В.Б. Репина.2-е издание (2024) в новой авторской редакции.Предлагаемое читателю объемное повествование – это целый срез современной эпохи, разрываемой на части непримиримыми взглядами на жизнь, на общество и культуру, противоречиями между западным миром и современной Россией. Взгляд на издательский мир изнутри, глазами писателя. Пренебрежение политкорректностью – как творческое решение. Дух внутренней свободы, смелый и подчас альтернативный взгляд на жизнь, на эмиграцию, на современность и даже на современную медицину… – книга заставляет читателя по-новому взглянуть на свою жизнь.Смысловая нагрузка, выделяющая этот текст из обычного ряда современной российской прозы, не мешает читателю воспринимать его как рассказ о любви и семье, о месте в мире творческого человека.

Часть третья

Бюджет в пять тысяч евро, выделенный мне на административные расходы, не выглядел астрономическим, но наделял некоторой свободой — по крайней мере, в выборе посредника, без которого процедура регистрации компании грозила превратиться в танталов труд; так мне казалось в те первые дни.

Учредительный устав нетрудно было подогнать под шаблон. Но составить необходимые приложения было сложнее. Каждый пункт требовал соответствия юридическим нормам. Как-никак в дело вкладывались не только французский, но и иностранный капитал.

Разумеется, услуги по созданию фирм предлагались на каждом углу. Но все, с кем я созванивался, норовили заработать свой гонорар ни на чем, фактически на заполнении бланков. Для меня же основным критерием оставалась цена. И она никогда не соответствовала названной по телефону. Заявленная стоимость услуг в действительности оказывалась приманкой. При личной встрече, стоило заговорить о деталях, как смета разрасталась. Вероятно, сам мой вид говорил о моей неспособности отличить себестоимость от прибавочной стоимости и тем более трезво оценить адвокатские аппетиты. Свою готовность раскошелиться я тоже, видимо, не мог скрыть от глаз человека, привыкшего, попросту говоря, заколачивать деньги.

Денег до слез было жалко. Выбросить на ветер три тысячи евро только ради составления бумажек в несколько страниц, которые будут скопированы, как я уже догадывался, с похожей копии, чтобы осталось изменить на них только даты и ключевые цифры. А всё только потому, что бумаги должны, видите ли, вписаться в какую-то законодательную схему, донельзя абстрактную. Это казалось не только затратным, но и противоречащим самой цели, которая сводилась к зарабатыванию денег. А то, что целью являлась именно прибыль, было указано в одном из первых пунктов устава, как требовал всё тот же закон, абстракция. И я спрашивал себя, не здесь ли подвох? Не об эту ли обструкцию все дилетанты и спотыкаются? Существовали ли эти нормы вообще?

Стоило заглянуть в пару судебных отчетов с вынесением приговоров за реально совершенные провинности, как напрашивались здравые сравнения: наказания, назначенные в виде денежных штрафов, не превышали тех же нескольких тысяч евро, которые с меня хотели содрать сегодня за «правильные» бумаги. Вывод вытекал сам собой: закон и его ограничения не могли быть достаточно серьезным стимулом для подобных затрат сегодня, закон не мог быть причиной подобного выманивания средств.

Конечно, я полагался на личные связи. Но их оказалось не так много. Робер М., мой давний знакомый еще с московских времен, многодетный француз, да еще и крестившийся в праведную веру всех русских, был совладельцем адвокатской конторы. Иногда мы созванивались, обычно на Страстнóй неделе перед русской Пасхой или под Рождество, в первых числах января. Мы приглашали друг друга в ресторан. И почему-то платил за обед всегда я, хотя доходы Робера во много раз превышали мои во все периоды нашего знакомства. В счет моих былых долгов, — так я это себе объяснял, — по большей части моральных, которые тянулись за мной с России как вечное напоминание о том, что мне не сладко жилось в молодости и что мне кто-то тогда помогал. Робер был из этого числа. Именно поэтому я и не обижался.

Проблемы, возникшие у меня с бумагами, мы обсудили с Робером по телефону. Когда я зашел к нему в офис, чтобы окончательно обо всём договориться, наша встреча, начавшаяся как всегда с объятий, свелась к обсуждению личной жизни.

Адвокатская контора располагалась в фешенебельном здании: мрамор в подъезде и на лестнице, паркет, витражи, просторные коридоры. Со дна улицы Сент-Оноре тянуло тяжелыми летними парами и выхлопными газами. Пожалуй, шумновато. Но по парижским меркам Робер купался в роскоши. Так праведность иногда всё же сочетается с практичностью. Даже не верилось.

Робер закрыл окно, включил кондиционер, попросил немолодую матрону, ассистентку, приготовить нам чай и объявил мне, что стал специализироваться в сетевом законодательстве, в юридической проблематике, связанной с айтишными технологиями и цифровой реальностью. А затем он вдруг пожаловался на свои годы, пятьдесят с небольшим, на возрастной кризис, который на него, мол, ни с того ни с сего обрушился. А обернулось всё разрывом с женой и семьей. Робер жил новой жизнью, с другой женщиной.

И в это тоже никто бы никогда не поверил. Вот тебе и пятеро детей, вздыхал я про себя. Вот и незыблемое мещанское существование, которому я иногда так завидовал, слишком уж оно напоминало мне мое безоблачное детство, хотя нас в семье было поменьше: у меня были брат и сестра.

Робер предлагал абонемент на юридическое обслуживание с твердой годовой ставкой, разбитой по месяцам. Однако цену называть не торопился, для начала предпочитал выяснить, что именно будет входить в перечень услуг. Я же чувствовал, что он просто боится напугать меня суммой.

Уже уходя, когда я миновал холл, где у окна располагалась конторка секретарши и почему-то пахло завядшими розами, за письменным столом я увидел привлекательной внешности молодую особу. Во время моего прихода ее просто не было на месте. Поймав на себе приветливый взгляд, я почему-то догадался, что она и есть причина жизненного краха Робера. И в тот же миг я подумал, что, вероятно, мне придется продолжать поиски адвоката.

Через день я позвонил Роберу, чтобы запросить у него черновики будущих документов: учредительный акт, «пакт акционеров», договор на использование торговой марки и моей личной жилплощади в качестве юридического адреса — на первое время это допускалось и пока представлялось самым правильным решением. Я хотел увидеть «товар» воочию, хотел подумать. Робер объявил мне цену. Девять тысяч евро в год. Но, как я понимал, это только на первое время. А что потом?

В те же дни я съездил еще в две адвокатские конторы. Прием и здесь мне оказали радушный. Адвокат Норберт Норельс — из-за литературного имени я его и выбрал — принял меня в довольно скромном офисе-мансарде со скошенными потолками. Окна, правда, выходили на Люксембургский сад. Он уверял, что любит книги, обещал позднее оказывать поддержку чуть ли не на добровольных началах. Но просил за оформление четыре тысячи с небольшим…

Когда же я увиделся с последним адвокатом из своего списка, при кабинете Кассини, в районе Друо, который на регистрации юридических лиц набил руку, как он уверял, и когда мы, присматриваясь друг к другу, пролистали вместе черновой вариант учредительного акта, я понял, что топчусь на месте. Ничего нового я больше не узнавал. Я предлагал деньги за работу, которую научился делать сам.

Конец ознакомительного фрагмента.