Жертва

Вячеслав Береснев

Семь людей, почти не знакомых друг с другом. Семь историй, которые почти не перекликаются между собой. Семь «жертв» проклятого города, которым придётся сделать сложный выбор. И семь раз придётся выбрать из двух зол худшее. Отважится ли хоть кто-нибудь из них без страха взглянуть в собственное отражение?

Посвящается моим дорогим друзьям, Фросту и Риннэ.

Ребята, без вас я бы не справился

© Вячеслав Береснев, 2017

ISBN 978-5-4485-4860-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I. Доктор

— Чтоб я ещё хоть раз кого-то вылечил… — проговорил Мартин, сжимая пальцами сигарету, уже прошедшую половину пути к тому, чтобы стать окурком. Деревянный стол под его локтями был весь усеян чёрными ожогами — Мартин имел привычку тушить о него сигареты.

Из тёмного отражения окна напротив на Мартина смотрел усталый человек с опухшими глазами, уже достаточное время не брившийся, потому что в этом городе невозможно было достать нормальную бритву. А те, что попадали к нему в руки, не разрезали бы даже кусок масла. В пыльной белой рубашке, да в грязной жилетке.

— Кто-нибудь… — глухо надрывался в коридоре мужской голос. — Помогите…

Наверняка кровью опять пол да стены заляпал. Лишний повод для Мерседес — их престарелой уборщицы — собрать с каждого жильца на доллар побольше обычного.

— Чтоб я ещё хоть раз… — повторил сам себе Мартин, кладя сигарету в пепельницу и скользнув взглядом по лежащей рядом пустой пачке сигарет марки «Дастин». Иногда эту пачку он использовал для чтения вместо газеты: состав сигарет был интереснее, чем очередная ложь, которую печатают в местной еженедельной газете. «Уикли Эшвуд» из раза в раз радовала своих читателей тем, насколько в этом городе всё прекрасно.

Тогда как Эшвуд являлся локальным филиалом ада на земле.

Этот небольшой городок, лежащий близ границы штата Виргиния, никогда не был ни оплотом культурного или исторического наследия, ни прибежищем для туристов, и уж совсем редко кто-то приезжал сюда за хорошей жизнью. Эшвуд выживал за счёт находящихся в нескольких милях шахт, так что не удивительно, что у доброй половины здешних мужчин, достигших солидного возраста, чёрная пыль с рук почти никогда не исчезала, наоборот — со временем въедалась под кожу, делая её пепельно-серой. Так что красавчиками — да и красавицами тоже, — Эшвуд был не богат — в отличие от различных минералов и горных пород, которых в округе было в избытке.

Мартин Лид, повидавший на недавно отгремевшей войне всякое, едва ли понимал, почему он вообще остался жить в этой тёмной, задымлённой клоаке мира сего, где каждый день две крупных мафиозных семьи делили между собой, казалось, каждый квартал, неизменно теряли и неизменно приобретали новые территории и новых людей. Ценой всем этим войнам — трупы гангстеров, которых никто никогда не вспомнит добрым словом, да койки в больницах, где каждый доктор до единого знаком с мафией не понаслышке, а потому сперва вытащит пулю из очередного пройдохи, даже если в этот момент на соседней койке какой-то бедняга будет умирать от пневмонии. Врачей, вытаскивающих с того света гангстеров, не трогают. У иных, в лучшем случае пропадают из дома родственники. В худших же случаях родственников оставляют дома — но в таком виде, что те уже никому ничего не могут рассказать, кроме Всевышнего.

Мартин служил в своё время военным врачом, и, пожив в Эшвуде какое-то время, возблагодарил пыльные небеса за то, что не устроился работать в какую-нибудь из местных больниц. Какой-то пьянчуга в баре разболтал ему, что, работая в больнице и спасая кого-то, ты порой можешь нажить себе врагов покрупнее, нежели если просто кого-то убьёшь, и его труп найдут в подворотне. Что уж говорить о тех врачах, что плохо справляются со своими обязанностями.

После таких откровений, Мартин решил, что не станет наживать себе проблем, если не будет рваться работать в местные больницы. Другое дело, что после войны он больше ничего не умел, кроме как вытаскивать пули или обеззараживать ранения разной степени тяжести. Ему нужен был какой-то заработок.

Первое, на что наткнулся Мартин в поисках работы — небольшая книжная лавка, чей хозяин был первым в Эшвуде человеком, проявившим к бывшему врачу подобие тёплых чувств. Старик Сэм Уолтер был одинок, поэтому любил почесать языком — в том числе и про политику, которая была достаточно опасной темой в то время. Уолтер часто рассказывал про былые времена, про ушедшие годы, про погибшую жену, про своего сына, который работает в редакции местной газеты. Мартин видел несколько номеров «Уикли Эшвуд» и знал, что правды на страницах примерно столько же, сколько в Эшвуде честных людей — очень мало. Уолтер, тем не менее, своим сыном очень гордился. Через какое-то время он, кажется, понял, что Мартину в магазине не место и порекомендовал ему попробовать себя в роли журналиста: «Уикли Эшвуд» неплохо платила своим сотрудникам. Недолго думая, Мартин согласился, и даже принял небольшой конверт с рекомендательным письмом от отца к сыну.

К сожалению, тёплых чувств старика редактор не разделил: порвав конверт с письмом прямо на глазах Мартина, он сказал, что даст ему шанс, а спустя несколько дней погнал из редакции в шею, крича, что даже первоклассник напишет простейшую заметку лучше него. Мартин не спорил: складывание предложений у него действительно шло из рук вон плохо.

Спустя несколько дней в газете он прочёл, что книжная лавка Уолтера сгорела. Причины пожара оставались неизвестны, но журналист ссылался на утечку газа.

Перебиваясь раз за разом, Мартин так нигде и не проработал больше месяца, пока не наткнулся на единственный выход: шахты. Туда брали всех без разбора, и туда рано или поздно приходили те, кто не находил себе другого способа заработка. Платили мало, зато зарплату не задерживали и выдавали исправно, а в перерывах ещё и кормили.

— Нам платят гроши, потому что всеми шахтами владеют Лой, — бормотал человек, стоящий рядом с Мартином, во время короткого перерыва. — Они хозяева всего в этом чёртовом городе…

— Лой? — переспросил Мартин.

Бормочущий человек посмотрел на него пустыми глазами.

— Бойтесь Лой. Никогда не играйте с ними в игры. Это мафия, сэр. Большие люди. И они очень жестоки к своим врагам.

— Эй, Спенсер, хорош лясы точить! — прокричал кто-то, и бормочущий человек испуганно съёжился, обернувшись. Неуклюже напялил на голову каску и посеменил туда, откуда его позвали.

Этот Спенсер всегда выглядел замкнутым и запуганным. Среди шахтёров ходили слухи, что он проиграл этим самым Лой крупную сумму денег и теперь дрожал от каждого шороха. «Если не буду осторожен, — подумал Мартин, — то скоро стану таким же».

Однажды Мартин возвращался домой с работы и застал на лестнице человека в пальто и фетровой шляпе, с обильно кровоточащей раной над коленом. Неизвестно, почему этот парень решил дожить свои последние минуты именно здесь. Когда Мартин переступил через него, он лишь сверкнул угрожающим взглядом, но ничего не сказал.

— Вам помочь? — учтиво спросил он.

Человек недовольно глянул на него, морщась от боли.

— Что, врача вызовешь? Меня в больницу не возьмут.

— Я могу вытащить пулю, — скромно предложил Мартин.

Он помог человеку встать, завёл его в квартиру, усадил, заставил снять штаны, за несколько долгих минут провёл необходимые операции и наконец пинцетом извлёк пулю. Человек морщился, но не издал ни звука, что немало удивило Мартина. Видимо, боль терпеть он умел.

— Вроде бы всё. Вам дать трость?

— Не, спасибо, док, — в голосе человека чувствовались некоторые отголоски признательности. — Я… даже, если честно, не знаю, что сказать. Ты ведь не из Лютенов?

Мартин пожал плечами.

— Лютены — это их ещё одна банда?

— Паскуды они, а не банда, — зло ответил человек, надевая штаны. — Настанет день, и мы выметем их прочь из города.

Мартин промолчал.

— Слушай, а почему ты сделал это? — спросил незнакомец, управившись с ширинкой. — Почему ты меня спас? Я же… Типа, при других обстоятельствах я и грохнуть тебя мог.

— Я не знаю, — честно ответил Мартин, не оборачиваясь. — Я военным врачом был. Просто сделал то, что привык. Какая мне разница, кто ты… если тебе нужна моя помощь.

Гангстер протянул ему руку.

— Кейн Адамс, док. Как-нибудь сочтёмся.

Доктор с недоверием пожал её.

— Мартин Лид. Постарайтесь не умирать под моей дверью.

Таково было первое знакомство Мартина с членом мафиозной семьи Лой, принесшее ему больше вреда, чем пользы. Спустя несколько дней в квартиру к нему вломились неизвестные, и хорошенько поработали над тем, чтобы на теле Мартина не осталось ни одного места, не заплывшего массивным синяком. Сквозь звон в ушах Мартин расслышал, что его били за то, что он вылечил от пули члена семьи Лой. Ни его невнятные мольбы о пощаде, ни попытки объяснить, что он ничего не знал, не спасли его от побоев. Его не пристрелили лишь потому, что в Эшвуде хороший врач был на вес золота.

— Чтоб я ещё раз кому-то помог… — бормотал себе Мартин, слушая, как постепенно жалобный вой человека под дверью превращается в хрип. Он проклинал собственную добросердечность, и проклинал тот миг, когда ему пришло в голову вытащить пулю из незнакомца.

— Я никому не стану помогать. Я никому не стану помогать, — повторял он сам себе раз за разом. — Так будет лучше.

Но что-то внутри него не давало ему согласиться с его собственными словами. Что-то непререкаемое и твёрдое в его груди подталкивало его снова помочь человеку, который нуждался в помощи. Мартин не знал, что это, и не давал этому никаких определений, он лишь знал, что это же самое «что-то» на войне не позволяло ему попадать в людей в те моменты, когда в руки приходилось брать винтовку. Мартин стрелял, потому что не стрелять было нельзя, но в редкие моменты, когда он делал это, никто так и не заметил, что он никого не подстрелил. От его рук умерли многие, но не потому, что он этого хотел. Так что хотя бы здесь Мартин старался остаться «чистым».

Он сам иногда посмеивался над такой формулировкой в отношении себя самого.

Наконец звуки из коридора стихли. Две или три минуты Мартин сидел, опустив голову на руки, и слушая перестук старых часов на кухне.

Тишина была нарушена несколькими торопливыми ударами в дверь.

«Лой и Лютены не стучат в двери, в которые хотят войти, — подумал Мартин, машинально поднимаясь. — И уж тем более, не стучат подстреленные гангстеры. Тогда кто это может быть…»

На несколько секунд он задержался перед дверью, подумав о том, что, открыв, сначала увидит труп, и только затем — посетителя. Угрызения совести тоже никогда не стучат в дверь.

На пороге стоял человек в форменной чёрной рубашке с коротким рукавом. «Полицейский», — безрадостно подумал Мартин.

— Чем могу…

— Луи Квеллес, полиция Эшвуда, — представился гость. — Этого, — он кивнул на лежащего на полу бандита, — ранило, у вас есть телефон? Позвонить бы куда следует…

Мартин бесстрастно смотрел на тяжело дышащего бледного человека, уже наверняка сочиняющего себе глупые сказки про свет в конце туннеля.

— Помогите занести его, — тихо и холодно сказал он Луи, глядя на него мёртвыми глазами.

Полицейский ничего не говорил, пока Мартин тем же пинцетом извлекал пулю, обрабатывал рану, в общем — делал то единственное, что он хорошо умел делать.

— Вы врач? — спросил он, когда Мартин наконец окончил свои безмолвные операции.

Тот коротко кивнул.

— 440-й пехотный.

— А он товарищ ваш?

Мартин помотал головой.

Полицейский помолчал, обдумывая его ответ.

— А что ж вы его тогда… — он не договорил.

Мартин молча поднял глаза и долго смотрел в лицо Луи Квеллесу. Поступив на такую службу в таком городе, тот едва ли понимал, каково это — убивать людей, спасать им жизнь, или же балансировать на грани, делать выбор между этими двумя… и неизвестно, где ты сам после этого выбора окажешься.

Ответа так и не прозвучало.

— Спасибо… — прохрипел спасённый. Глаза его испуганно бегали по квартире Мартина, ожидая подвох. — Док, спасибо… Я из Лютенов, ты… Ты знаешь, я расскажу нашим, док… Тебя не тронут…

Ни один мускул на лице Мартина не двинулся: он снял с вешалки широкополую шляпу спасённого и бросил её на грудь хозяину.

— Как только сможешь встать, уходи, и чтобы я тебя больше здесь не видел, — как всегда тихо произнёс Мартин.

Дождь который день дождь барабанил по окнам. Так и не найдя для себя нормальной работы, Мартин изо дня в день возвращался домой с шахт обессиленный, смотрел на шляпу, которую оставил ему — видимо, на память — спасённый убийца. Он думал о том, был ли вообще смысл спасать тех, кто на следующий же день пойдёт рисковать собственной шкурой ради каких-то призрачных целей, надежд, мечтаний или идолов, чтобы снова попасть под пулю, и снова его нужно будет спасать — Мартину Лиду, или кому-то ещё вроде него, кому не всё равно. Смысла, наверное, нет, но дело в совести. Только этот незримый призрачный мотиватор останавливает от того, чтобы закрыть глаза на чужое горе. Пускай у тех, кого спас Мартин, совести ровно столько же, скольких он не уберёг от пуль — то есть, ни на грош, пускай, в Эшвуде совесть и вовсе ничего не значит.

За такими мыслями курящего Мартина и застал звук вышибаемой двери.

— Э, скотина! — крикнул кто-то нарочито громко, делая несколько выстрелов в воздух, от которых Мартин вздрогнул, мгновенно пропотев. — Ты ничего не хочешь нам сказать?!

…Сценарий повторился: к нему ворвались и его избили. Только на этот раз это были Лой, очень недовольные тем, что кто-то из Лютенов его рукой был спасён.

Мартин был слаб, безоружен и беззащитен против этих людей с пистолетами и грозными взглядами, за спинами которых — ещё сотня таких же людей. Они контролируют всё и вся, от них нет спасения, нет укрытия, и стоит посмотреть на одного, как его враг уличит тебя в сговоре. Можно сколько угодно твердить самому себе высокопарные речи о совести, думал Мартин, мучительно разминая медленно заживающие пальцы, которые ему знатно оттоптали. Только вот правда в том, что в привычках человека — заставлять совесть молчать, если обстоятельства звучат достаточно громко.

Руки часто дрожали: едва ли теперь они в состоянии были держать пинцет.

— Чтоб я ещё раз кого-то вылечил… — бормотал Мартин, сжимая трясущимися пальцами сигарету. Стол был полностью чёрным: однажды Мартин выронил спичку и чуть его не спалил.

За дверью раздавался плач женщины, на руках у которой умирал ребёнок. Она молила о помощи. Но теперь Мартин был умнее и знал, что это может быть женщина одного из Лой или Лютенов. И помогать ей нельзя, чтобы не навлечь на себя ещё чей-нибудь гнев.

Они сами виноваты. Это он здесь жертва. Он не обязан помогать тем, кто добровольно в это впутался.

— Чтоб ещё раз… — бормотал Мартин, глядя в собственное отражение в тёмном окне.

Совесть успокаивалась.