Вторая мировая: иной взгляд. Историческая публицистика журнала «Посев»

Сборник статей, 2008

Сборник статей о II мировой войне, опубликованных в общественно-политическом журнале «Посев» со второй половины 1940-х. Журнал «Посев» был основан в ноябре 1945 г. в лагере русских беженцев Менхегоф (Западная Германия), со временем стал одним из ведущих периодических изданий Русского Зарубежья. Редакция журнала переехала в Россию, как только это стало возможно, то есть после падения диктатуры КПСС. Февральский номер 1992 г., как и все последующие, вышел в Москве. Среди авторов этого сборника люди разных поколений, в том числе участники описываемых событий, граждане СССР, Российской Федерации, жители Зарубежья, профессиональные историки – некоторые с мировым именем.

Три лика войны 1941–1945 годов

Б. Пушкарёв

«Посев», 2005, № 5

Войну 1941–1945 годов в России с советских ещё времён принято, по аналогии с Отечественной войной 1812 года, называть Великой Отечественной. И такой лик у неё действительно был. Когда я впервые (не по своей воле) в 1945 году в Восточной Европе встретился с армией, которая тогда ещё именовалась Красной, сама она себя так уже не называла. Из её уст слышалось: «Мы — русские солдаты…», «Когда вам русский офицер говорит…». И это были не просто слова. И мне, и многим другим, кого я знаю, избежать красного СМЕРШа и красного НКВД помогли русские солдаты и офицеры. Им я и другие навек обязаны своей жизнью. Зная народные настроения, Сталин переименовал в 1946 году Красную Армию — не в русскую, конечно, — но, хотя бы, в Советскую. Однако отход от красных традиций был неполным, и предыстория его была трагической.

Курс Ленина — Сталина

В 1930-е стало ясно, что созданный Лениным для мировой революции Коминтерн эту задачу не выполнит, и надо крепить Вооружённые Силы «отечества всех трудящихся». Сначала, по Ленину, «натравливать капиталистические страны друг на друга», потом, по Сталину, «выступить последними, чтобы бросить решающую гирю на чашу весов».

В этом свете и надо рассматривать действия Сталина летом 1939 года. В интересах сохранения мира надо было бы заключить союз с Англией и Францией, пригрозив Гитлеру войной на два фронта, если он вторгнется в Польшу Сохранение Польши как буфера между СССР и Германией делало бы внезапное нападение любой из сторон невозможным.

Но это Сталина не интересует. Он уже в мае снимает сторонника такого варианта Литвинова с поста наркома иностранных дел. А 2 3 августа Молотов и Риббентроп в Москве подписывают договор о ненападении и секретный протокол о разделе сфер влияния. Сталин получает исходные позиции для будущего наступления на Европу, которых ему Англия и Франция дать не могли, а Гитлеру развязаны руки начинать войну, не опасаясь скорого советского удара.

1 сентября немецкие войска вступили в Польшу, 17-го туда вторглась Красная Армия, и в конце месяца они вышли в Бресте на совместный парад. Сталин занял восточную часть Польши, Латвию, Литву, Эстонию, Бессарабию, Буковину только с Финляндией произошла заминка: СССР был исключен из Лиги Наций как агрессор, а Англия и Франция стали готовить в помощь финнам экспедиционный корпус.

Об этих странах Молотов тогда отозвался: «Бессмысленно и преступно вести такую войну как война за уничтожение гитлеризма, прикрываемая фальшивым флагом борьбы за демократию». Широкий поток зерна, руды, нефти и транзитных товаров из Азии доставлялся Советским Союзом в Германию почти два года, и Сталин щепетильно следил за выполнением условий договора. Когда нынче польский Сенат заявляет, что Сталин и Гитлер одинаково ответственны за II мировую войну, то наши СМИ напрасно обижаются: польский Сенат прав.

Гитлеровское безумие

Расправившись за полтора месяца с Францией и не решаясь на высадку в Англии, Гитлер в своём горном Бергхофе 31 июля 1940 года на совещании Штаба впервые высказался, что операцию на Востоке, возможно, придётся начать ранее, чем высадку в Англии. Он продолжал: «Англия сейчас делает главную ставку на Россию. Если Россия будет разбита, Англия лишится последней надежды. Чем раньше это сделать, тем лучше. Желательно весной 1941 года. Наша цель — лишить Россию жизненной силы (Lebenskraft)».

Обратим внимание на постановку цели: никакое ни жизненное пространство на Востоке, никакая ни борьба с угрозой «иудо-большевизма», и вообще никаких идейных целей, а предельно просто: «лишить Россию жизненной силы». Только в этом и видел Гитлер смысл своей кампании на Востоке. 18 декабря 1940 года он подписал план «Барбаросса», назначив начало действий на 15 мая 1941 года.

Но дата была перенесена. Сначала англичане потрепали итальянцев в Северной Африке, и в феврале 1941 года туда пришлось снаряжать немецкий корпус Роммеля, затем греки разбили итальянцев в Албании, и, чтобы их выручать, пришлось в апреле оккупировать Югославию, в мае выбивать англичан с острова Крит. Это задержало на пять недель начало реализации плана «Барбаросса», в котором не было предусмотрено ни теплой одежды для солдат, ни зимнего масла для моторов. Так что, в отличие от Наполеона (к отступлению которого Березина ещё не замёрзла), Гитлера настигла суровая зима. Тем не менее он успел нанести удар невероятной силы.

Говоря о причинах поражений Красной Армии летом и осенью 1941 года, историки подчёркивают в качестве главного тактический фактор — внезапность немецкого удара. Сталин не верил поступавшим к нему данным о готовящемся в ближайшее время вторжении. (В Европе о переброске трёхмиллионной армии на Восток шепталась вся русская эмиграция.)

Другой тактический фактор — размещение советских войск. Укрепления на старой советской границе Сталин велел разобрать, как он считал, за ненадобностью, авиация на аэродромах и военные склады были придвинуты вплотную к новой границе, где немцы их и уничтожили в первые же часы войны. Такое размещение войск говорит о том, что готовилась отнюдь не отечественная, а наступательная война.

Историки — и западные, и советские — также вспоминают сталинские чистки комсостава Красной Армии в 1937–1938 годах. Но ещё вопрос — так ли уж были талантливы и пригодны для войны современной расстрелянные деятели войны гражданской? Бесспорно другое — Красную Армию учили наступать, а к обороне не готовили.

Русская Армия, кстати, умела не только наступать, но и отступать в порядке. Ни в 1812-м, ни в 1915 году никто в окружение не попадал.

Для 1941-го же года характерны именно окружения. «Котлы» следовали один за другим: июль, Белосток — 328 тысяч пленных; август, Смоленск — 310 тысяч; сентябрь, Киев — 665 тысяч; октябрь, Брянск и Вязьма — 663 тысячи. Всего по немецким данным за шесть месяцев в плен сдалось 3,4 миллиона человек.

Советские историки считают эти цифры преувеличенными, не соответствующими численности попавших в плен соединений. Но в плен попало множество ополченцев, которых в хаосе тех дней точно не учитывали.

Как бы то ни было — масштаб сдачи в плен небывалый, более половины армии начала войны, и объяснение ему неизбежно не только военное, но и политическое: множество людей не хотело защищать режим Сталина и сдавалось в плен добровольно.

«Вторая гражданская»

Сталинский режим — коллективизация, раскулачивание, искусственный голод, концлагеря, массовые расстрелы, всеобщая нищета — создал огромный потенциал подавленного народного недовольства, которое не могло найти себе выхода. В условиях тотального террора и сыска свержение сталинского режима внутренними силами представлялось невозможным.

Единственная надежда была на внешнюю силу. Сила эта, по воспоминаниям о 1918 годе, не выглядела угрожающе: «немцы тогда пришли для порядка», «немцы культурный народ». Даже еврейское население Украины и Белоруссии в

1941 году оставалось на месте. Эвакуировалось партийное начальство. Не только в пограничных областях, но и в Киеве немцев встречали с цветами. А в советское ополчение люди порой сознательно шли для того, чтобы забраться в окоп и переждать, пока фронт через них перекатится. Разве не говорил Ленин о «превращении войны империалистической в войну гражданскую?»

Не в немецких штабах возникли идеи создания Русской Освободительной Армии (РОА) и русского независимого правительства, а в русском гражданском Управлении на оккупированной территории и среди комсостава РККА в лагерях военнопленных. Многие стремились убедить немцев: «Дайте нам оружие, и мы свергнем Сталина».

Осенью 1941 года главнокомандующий Сухопутных войск Германии генерал-фельдмаршал фон Браухич представил фюреру соответствующие предложения, сопровождённые общим выводом: «Считаю решающим для исхода войны». Несмотря на массовые сдачи в плен, мощь Красной Армии сломлена не была, и фон Браухич видел, что военной победы на Востоке не будет, что нужно политическое решение, связанное с отказом от провозглашённой Гитлером цели войны.

Но вести войну только против режима Сталина Гитлер не собирался. Возможно, он исходил из опыта прошлого: поддержанная Германией смена власти в России в октябре 1917 года, в итоге не пошла на пользу Германии. Он наложил на предложения Браухича вето, а 19 декабря 1941 года отправил его в отставку. Гитлер всё ещё жил стремлением «лишить Россию жизненной силы». Пленных, которые добровольно к нему пришли, он отправил за колючую проволоку умирать без хлеба и крова. В страшную зиму 1941/42 года он загубил около 2,5 миллионов своих потенциальных союзников.

О массовой гибели наших пленных молчала и советская, и немецкая, и английская, и американская печать. Их братские могилы неведомы или забыты. Тем не менее народ об этой трагедии узнал. По свидетельству очевидцев тех событий именно гибель пленных и расстрелы евреев — были двумя основными причинами поворота превалирующих настроений от пораженчества к отечественной войне. В 1942 году в плен сдалось лишь 1,5 миллиона, а в последующие годы — незначительное число военнослужащих Красной Армии.

Магистральный путь к оформлению стихийного антисталинского протеста советских граждан в единое и мощное Освободительное движение Гитлером был закрыт. В результате оно предстало в виде множества малоэффективных ручейков: вспомогательные рабочие при немецких частях, бойцы созданной для борьбы с партизанами Службы порядка, солдаты и офицеры Восточных войск, сформированных в германской армии из граждан СССР. Всего — более 800 тысяч человек. После Сталинградской битвы в марте 1943 года те немецкие военные, которые считали гитлеровскую политику жизнеопасным безумием, попытались протолкнуть идею создания Русской Освободительной Армии явочным порядком. Во главе будущей РОА они видели генерал-лейтенанта А.А. Власова. Ему организовали поездку по прифронтовым районам. Результат — нарукавные нашивки РОА для русских, воюющих в рядах германской армии, создание Школы пропагандистов РОА в Дабендорфе, но и домашний арест самого Власова на полтора года — Гитлер готов на создание лишь фикции Русской Освободительной Армии — для обмана красноармейцев, чтобы увеличить количество перебежчиков из РККА. Количество желающих перейти в немецкую армию с начала войны резко сократилось, а в русскую — дело другое.

Гитлер уступил, то есть дал согласие на сведение в единую армию разрозненных русских частей и на создание российской организации правительственного типа, лишь в сентябре 1944 года, когда практического значения Освободительное движение уже не могло иметь. Огласив в Праге 14 ноября 1944 года Манифест Комитета Освобождения Народов России, Власов совершил в основном символический акт, свидетельствуя о несбывшемся варианте истории.

1 августа 1946 года он и его ближайшие соратники были повешены во дворе Бутырской тюрьмы. Тем, кто любит о них говорить: «спасали свою шкуру» — напомним, что большинство советских генералов, побывавших в немецком плену, но к Власову не пошедших, вернувшись в СССР благополучно вышли на пенсию.

Отечественная война

После победы под Сталинградом все физические и эмоциональные силы были сосредоточены на изгнании внешнего врага — и он был изгнан примерно за то же время, за которое дошёл до Сталинграда — за полтора года. Армия стала иной — и дух её, и командный состав уже не были красноармейскими. Но строй, при котором происходило это национальное возрождение, оставался советским и наложил свой отпечаток на всё происходящее.

В 2005 году по ТВ показывали документальный фильм о том, что перелому настроений способствовали не только нацистские зверства, но и заградительные отряды НКВД, идея создания которых заключалась в том, чтобы отступать было опаснее, чем наступать. В фильме использовались интервью с отставными чекистами, смысл высказываний которых сводился к следующему: после коллективизации антисоветские настроения были неизбежны, и только так их можно было преодолеть.

Наступать было тоже смертельно опасно. Число боевых потерь на нашей стороне (хотя советские историки с этим и спорят) раз в шесть превышало число убитых на стороне противника. О «мяснике Жукове», о горах русских тел перед немецкими пулемётами написано немало.

И ещё: в послесоветской прессе есть тенденция утверждать, что вот мы сами, без помощи «никчёмных» союзников добились… Но помощь на самом деле была существенной. 470 тысяч американских грузовиков и джипов сделали армию подвижной (КАМАЗов в те годы не существовало), американские консервы страна ела до 1947 года, а после битвы — вничью — на Курской дуге в 1943 году фронт сдвинулся оттого, что немцы перебросили оттуда войска на борьбу с высадившимися в Италии американцами.

«Даёшь Европу!»

Завершающий этап войны начался летом 1944 года стоянием на Висле Красной Армии, которая выжидала, пока немцы подавят Варшавское восстание, поднятое национально-мыслящими, а не коммунистически настроенными поляками. И закончился этот этап кровопролитным штурмом Берлина — ради пропагандистского эффекта, чтобы взять его к 1 мая. Хотя город вскоре неизбежно сдался бы и так.

Этот этап отражает уже не отечественный лик войны, а борьбу за установление советского строя в Восточной Европе. Западные союзники такого хода дел опасались, но Сталин пообещал, что в оккупированных им странах строй будет демократическим — отчего и назвал их «народными демократиями». В руках Сталина, а затем Хрущёва и Брежнева Советская Армия сделалась инструментом подавления народов Восточной Европы, что до сих пор пагубно отражается на отношениях России с этими странами и на её положении в мире.

В последних строках романа «Доктор Живаго» Борис Пастернак вдохновенно писал о том, как с окончанием войны предчувствие свободы носилось в воздухе и составляло единственное содержание тех дней. Спору нет, за четыре года нечеловеческих усилий и жертв народ ожидал награды: роспуска концлагерей, упразднения колхозов, послабления цензуры. Но единственной реальной уступкой власти было ослабление давления на Церковь: большинство приходов, открытых под оккупацией, сохранилось. В остальном народ получил ещё восемь лет сталинщины. А за рубежом — насильственную репатриацию граждан СССР, оказавшихся во время войны за его пределами — трагедии Лиенца, Кемптена и других мест.

Вызванная войной демографическая катастрофа превзошла всё, что испытала Россия в XX или в каком-либо ином веке. Общие людские потери в СССР за четыре года войны были определены Е.М. Андреевым и другими исследователями^[1] в 27 миллионов человек, из них 17 миллионов — мужчины в возрасте от 15 до 59 лет. В эти 17 миллионов входят как погибшие на фронте (включая потери антисоветских воинских частей, состоявших из представителей народов России) и умершие в нацистских лагерях, так и умершие вследствие вызванной войной «избыточной смертности» в лагерях советских. Остальные 10 миллионов — женщины, старики и дети, погибшие в силу военных условий не только на оккупированной территории, но по всей стране, включая осаждённый Ленинград. Некоторые исследователи считают даже такие цифры заниженными, но эти цифры соответствуют результатам последующих переписей населения: те люди, которые дожили до переписи 1959 года, явно в войну не погибли.

Одним из морально-политических последствий войны стало то, что смягчилось противостояние власти и народа, определявшее атмосферу 1930-х годов. Защита отечества от внешнего врага заставила пойти на компромисс с диктатурой и её «ценностями» — античеловечными и антихристианскими. Возник «советский патриотизм», укрепивший диктатуру на долгие годы. Увы, именно это явление сегодня привлекает многих наших политиков и побуждает их строить культ «дня победы». Но от такого культа и до реабилитации Сталина — недалеко. Новой России на такой основе не построить. Надо искать более чистые источники вдохновения.

Примечания

1

Население Советского Союза 1922–1991. — М.: Наука, 1993.