Мгла над миром

Всеволод Алферов, 2019

Древнее царство давно пережило расцвет, но еще почитает иноземцев варварами. Здесь смеются над малыми народами, а Царя Царей зовут владыкой мира – но как чумы боятся колдовства. Долгие годы чародеи провели в заточении, не смея покинуть обители. Однако всему есть предел. Один из магов совершает убийство – и тщетно пытается скрыть следы. Последователи святого дервиша, которого замучили маги древности, вот-вот развяжут войну. А меж тем Царь Царей стар и болен, а вельможи сцепились в схватке за престол… Встречайте вторую книгу «Анхарского цикла» Всеволода Алферова, написанную в лучших традициях классического фэнтези!

История вторая

Город опавших листьев

Ибо будете вы как дуб,

которого лист опал,

и как сад, в котором нет воды.

И сильный будет отрепьем,

и дело его — искрою;

и будут гореть вместе —

и никто не потушит.

Исайя 1:30-31

1

Сакáр открылся магу на закате. Солнце наполовину спряталось за меловыми скалами, и крепость нависла над городком, как хищник, наблюдающий за возней полевых мышей. Как толстая птица на слишком узком колышке. Казалось, хватит неосторожного движения — и черная громада рухнет вниз, к шипящим у подножия скалы волнам.

— Экая груда камней! — заметил охранник каравана.

Чародей хотел ответить, но один из путников его опередил:

— Крепость всегда была такой. Князья-пираты так ее и строили.

Хозяин каравана выкрикивал приказы пронзительным высоким голосом. Душный воздух был таким плотным, что казалось — каждая команда купца оставалась в нем, повиснув неподалеку.

«Это мой дом», — подумал Ханнáн, но слова получились пустыми и холодными, ничего в душе не шевельнулось в ответ.

По правде сказать, маг не знал, чего ждет от возвращения. Его наставник мертв, его друзья, должно быть, превратились в уважаемых торговцев или процветающих ремесленников. Они будут вытирать потные ладони о полы засаленных халатов и жевать губами, пока наконец не вспомнят его. «Теперь-то уже поздно поворачивать назад», — напомнил себе Ханнан и ударил пятками в бока кобылы, подгоняя ее вслед за остальными.

Там, где раньше ветер играл со степью, склоняя травы подобно морским волнам, раскинулись гранатовые плантации. На месте окраинных домов тускло поблескивала вода канала. Это было даже не возвращение — разве можно вернуться в чужой, совершенно незнакомый город?

Когда они добрались до постоялого двора, Сакар полностью погрузился во мрак. Два серебряных кедета могли купить груду подушек на помосте и низкий столик на одного, но магу не хотелось бросаться в глаза. Он и так выделялся среди матросов, ремесленников и солдат. Поискав взглядом подходящее место, чародей нашел его в углу, возле жаровни. В завесах тягучего и сладкого дыма от рассыпанных по углям семян сидел парень с лицом простолюдина.

— Мир твоему дому, — приветливо сказал он, стоило Ханнану примоститься напротив. Чародей скупо кивнул в ответ.

— И тебе того же.

На пару минут старик-разносчик избавил его от необходимости быть вежливым, но только маг взялся за завернутое в лепешку мясо, и парень вновь заговорил:

— Ты ведь приехал в караване Кривого Арьда, — он даже не спрашивал и спустя мгновение продолжил: — Я видел, как ты прощался с купцом. Ты местный?

— Нет.

— Что там творится?

«Где?» — хотел спросить Ханнан, но передумал. Он отлично знал, чем интересуется юнец. И понимал, что лишь оттянет неизбежные вопросы. К тому же он помнил молодость: казалось, Сакар построен на скалистом острове посреди океана, казалось — весь остальной мир далекий и почти ненастоящий. В черте города он словно становился миражом.

— Услуга за услугу, — усмехнулся маг, — я рассказываю о большом мире, а ты — о том, что происходит в Сакаре.

— Идет, но здесь не так уж много происходит.

— Я знаю.

Юноша лишь пожал плечами. Ханнан принял это за согласие.

— В горном храме в Хиджáзе появился мальчик, который пророчит закат Царства, — начал свой рассказ маг. — В прошлый сезон дождей на столицу навалилась буря: в Каменный базар угодила молния и расколола статую Основателя. Когда я уезжал, Царь Царей покинул столицу и отправился на восток с большим посольством…

Если б не Верховный маг, двигающий по столичной доске фигурки, беса с два владыка выбрался бы из дворца! Но в Сакаре поминать Круг не стоит.

— Царская процессия… — протянул парень.

— Что?

— Вот бы на нее поглазеть!

— В повозку лучезарного запрягают черных быков, — сказал маг. — Он сам сидит неподвижно, как статуя, даже не взглянет по сторонам. У них при дворе так принято: потомок богов и не должен походить на остальных людей.

— А маска? Царская маска, какая она?

— Золотая, — улыбнулся чародей.

— Это я и сам знаю, — начал юноша, но тут Ханнан его перебил:

— Теперь твоя очередь.

— Но у нас правда ничего не происходит. Даже не знаю, что рассказать.

— Тогда позволь мне самому задавать вопросы.

Юноша кивнул.

Что же у него спросить? Сам по себе неплохой вопрос… Чародей бросил взгляд наружу: в ночь, заглядывавшую в харчевню через откинутую парусину на двери.

В крепости, что они видели на въезде в город, некогда правил владыка этих земель. Но теперь он называет себя Царем Царей, он сидит в столице и о родном наделе вспоминает столько же, сколько базарный меняла о богах. Ханнан помнил обитель чародеев — квадратную башню с белым куполом, но после прихода узурпатора его дом разграбили. Говорили, новый наместник приказал разобрать башню, а из камня сложить святилище Вахýру, святому дервишу, замученному магами. Он помнил ремесленные кварталы своего детства, мастерские и лавчонки, но сегодня понял, что не узнает паутину улиц. О чем спросить этого юнца?

— Кто ваш владыка? — наконец поинтересовался маг.

Короткий смешок.

— А у нас нет владыки. Аккурат с тех пор, как прошлый стал Царем Царей. Да продлятся его годы и прирастет царство. До ближайшего наместника тащиться пару дней, а мы тут сами…

— Нет? — Ханнан надеялся, что изобразил удивление убедительно. — А что же крепость, пустует? И кто тогда исполняет Правосудие?

— Правосудие… — Паренек замялся. — А что, это так важно?

— Лучезарный рассылал посланцев по всему Царству, — поднял брови маг. — Каждый владыка головой отвечает за колдунов своих земель, каждый колдун подчиняется эдикту. Как ты думаешь, важно это или нет?

— Все так, но у нас их нет, колдунов-то.

— Нет? — повторил Ханнан. На сей раз удивление далось ему труднее.

— Они были… — протянул парень. — Это целая история. Только здесь особо нечем хвастать.

Маг молчал, выжидательно поглядывая на собеседника. Юноша пробежал пятерней по волосам, на простоватом лице мелькнула неуверенность.

— Это было лет пятнадцать назад… — нехотя заговорил он. — Даже больше. Лучезарный как раз надел золотую маску, а о Правосудии еще не слышали… Ну и тут кое-кто решил исполнить правосудие сам.

Он опустил глаза, парню было неловко рассказывать чужаку. Ханнан же вспоминал кровь и крики.

— Я сам не видел, мне рассказывал отец. Говорит, тут был один меняла, — продолжал тем временем юноша. — Колдун. Многим не давал житья. Все знали, что повелитель не жалует колдунов. Как-то вечером собралась толпа… Менялу-то выволокли из лавки, но дальше пошло само… Одни начали громить лавки лекарей, другие вытащили из постели шлюхи базарного гадальщика. Дело докатилось до обители, а ты знаешь, господин, они умеют за себя постоять. Полегло много народу. Но колдунов в городе не осталось.

Парень и сам не заметил, как перешел на уважительное «господин», словно извиняясь за ту историю.

— Ну-ну, надеюсь, меня не прирежут за подозрение в колдовстве. — Чародей хохотнул, но получилось натянуто. Оставалось надеяться, что парень ничего не понял.

Теперь юноша явно смутился и жалел, что вообще заговорил о резне.

— Сакар вовсе не…

— Я знаю. Знаю. — Ханнан похлопал его по руке. — Колдуны тоже не без греха. Иначе зачем бы издали эдикт о Правосудии? Или ты их жалеешь?

— Не, что ты! — вскинулся парень. — Они получили, что заслужили.

На миг Ханнану показалось, что он зря вернулся в этот забытый богами и царями город. Гул голосов и гудение мух обратились ревом толпы. Тени тех, кто не пережил ту ночь, встали за его спиной: они знали, чем кончится его поездка, они шептали предупреждения и сулили крах и гибель…

— Да, действительно, — произнес маг в ответ. — То, что заслужили.

Пока пальцы хозяина харчевни мелькали, отсчитывая медяки, чародей все присматривался к нему. Не блеснет ли в подслеповатых глазах искра узнавания? Не задержится ли взгляд дольше необходимого? Прежде старик Шамáх всегда находил для Ханнана доброе слово. Но тогда Ханнан был юн и носил шелк и гладкий, струящийся в пальцах атлас, а сейчас перед трактирщиком стоял невысокий сутулый человек в потрепанной одежде.

Не узнал. Чародей не сказал бы даже, рад он или нет… Когда он встречал знакомое лицо, Ханнан чувствовал себя призраком. Но, с другой стороны, кто знает, где был старый Шамах в ночь резни? За вечер маг обошел с расспросами полдюжины трактиров и выбрал мало-мальски добротный, но и сюда набилось порядком вооруженных людей. На вкус чародея — даже слишком много.

Ему отвели комнатушку, в которой было тесно, как под лестничной клетью, но на удивление чисто. Дымок душистых трав курился под потолком, отгоняя насекомых. Ханнан долго ворочался и не заметил, когда зной южной ночи обратился ревом пожаров, а поскрипывание старого топчана стало треском бушующего пламени.

Но слышал их почему-то только он. Ханнан снова был там, в пустых и гулких помещениях обители, и шум толпы казался далеким рокотом, похожим на гул прибоя. Никто не обращал на него внимания. Он пытался дозваться до наставника — но взгляд старика блуждал, невидяще скользя по Ханнану. Он хотел схватить наставника за плечи, развернуть к себе, но пальцы чародея — туманная дымка — скользили по ткани, не в силах прикоснуться к живому существу.

Когда толпа была уже под стенами, он бежал. Всю свою жизнь он тысячи раз бежал от нее во снах, но ни разу не оторвался от погони. Они всегда преследовали его и всегда догоняли — и каждый раз он просыпался за миг до удара, готового раскроить ему череп.

Так бывало всегда, но сердце все равно наполнил ужас. Руки, прижимавшие к груди сумку, обессилели и дрожали. Он задыхался, горячий соленый пот щипал глаза. Ханнан не знал, кто там, за спиной, кто преследует его — ему не хватало смелости обернуться.

Кто-то бросил камень. Из-за спины доносились крики, но юноша не вслушивался в слова. Еще один камень ударил его промеж лопаток, заставив пошатнуться и едва не сбив с ног.

И вот это случилось. Ханнан запнулся и упал тяжело, почти перекувырнувшись, грязные руки схватили его за одежду, рванули вверх. Ветер принес клочья дыма, так что маг не видел лиц преследователей. Он закашлялся. Что-то горячее и медное на вкус струйкой текло из ноздрей и попадало в рот.

Ханнан бы закричал, но не мог. Не мог даже отползти назад, от занесенной над головой дубины. Но руки… руки его двигались сами собой. Тонкие худые ладони — почему-то взрослого человека, а не юноши — выбросились вперед. С пальцев сорвалось красное, как кровь, пламя, прянуло в лицо преследователю.

Искаженный лик растаял.

Бешено стучало сердце, и дыхание срывалось с губ тяжелым свистом. Темно и тихо. Разгоряченной кожи коснулось едва заметное дуновение. Это сон. Всего лишь сон…

Несколько мгновений маг сидел на постели, ничего не понимая, пока еще одно дуновение не принесло запах дыма. Ему даже показалось, что Сакар снова в огне, но вскоре Ханнан понял, что это топчан. Нижний край тюфяка тихонько тлел, мигая в темноте красными искрами.

Тело повиновалось не сразу, нехотя — словно он пробежал половину схена. Чародей сбросил тюфяк на пол и начал затаптывать тлеющую солому. Далеко не сразу, когда последние красные точки потухли, он сообразил, что делал это босиком.

Еще позже, когда Ханнан опустился на пол у окна, он вспомнил, что в Сакаре не стоит разбрасываться магией. Кто знает, правду ли ему сказали? Быть может, здесь есть ищейки, и они уже ощутили всплеск силы. Быть может, кто-то всматривается в ночную мглу, определяя, в какой части города применили чары.

— Проклятье!

Ханнан вздохнул и выругался — теперь уже куда грязнее.

Рассвет застал его в молчаливом бдении у окна. Сперва проглянули розоватые очертания облаков, затем над выгоревшей степью лениво выкатилось солнце… Город пробуждался.

Ханнан покинул постоялый двор рано, сразу окунувшись в лабиринт еще сонных улиц. Он не знал, куда идти и зачем. Он должен стать глазами и ушами Круга в этом некогда потерянном для магов городе, но чародей еще только размышлял, как подступиться к делу. Когда он бежал из Сакара, у Ханнана остались друзья, но с тех пор прошли годы. И потом, безопасно ли довериться одному из них?

Маг прошел по главной улице, по которой, наполовину скрывшись в облаках пыли, шествовали груженные тюками волы. Вслед за ними, гортанно гикая и ругаясь, шли худые загорелые погонщики. Он блуждал кривыми улочками трущоб, но никто не обращал на него внимания, только нищие провожали чародея тусклыми взглядами.

Минуя базар, Ханнан на всякий случай сделал круг около нового святилища Вахура — он слышал, каждый путник должен обойти его хотя бы раз, чтобы огородить себя от колдовского зла. По периметру стояли одиннадцать белых колонн — по числу пыток, которым подвергли мученика колдуны. На вершине купола день и ночь горел в огромной медной чаше огонь.

К полудню решение было принято. После недолгих расспросов маг отыскал приземистое здание, спрятавшееся от уличного шума за высоким забором. К удивлению Ханнана, вместо хозяина или слуги навстречу вышел детина с мощными, как кирпичи, кулаками. Чародей назвал имя, но и этого оказалось мало. Он все ждал и ждал перед воротами, нервничая под тяжелым взглядом охранника.

— Господин Ханнан?

Маг обернулся. От маленькой калитки спешил, приволакивая ногу, худой старец. Чародей нахмурился. Он ожидал, что его друзья изменились — но нет, не настолько же!

— Мне нужен Такáни, — сказал маг, когда старик подошел ближе. Вместо ответа тот низко поклонился, как простолюдин вельможе.

— Я знаю, господин. Прошу прощения, что заставил ждать. Господин Такани с радостью вас примет.

Старик распахнул перед Ханнаном калитку, пропуская мага вперед. Уже когда их нельзя было увидеть с улицы, он коснулся рукой лба и повторил приветствие — на сей раз иное:

— Боги воплотились в вас!

Чародей думал, уже никто не назовет его так. И еще — что-то в голосе старика показалось знакомым. Он присмотрелся внимательней, нахмурился…

— Захт!

— Он самый.

— Проклятье, как я не признал!

— А вы совсем не изменились…

— Я же знаю тебя с тех пор…

— Да-да, с тех самых…

— Как ты? Как Такани?

Они говорили наперебой, не слушая друг друга, — каждому хотелось выговорить свое. Наконец оба умолкли, и Ханнан негромко рассмеялся.

— Ты первый, кто меня узнал в этой паршивой дыре.

— Мне ли вас не знать? — Старик лукаво улыбнулся. — Я помню, как вы босиком бегали по этим улицам.

— Такани… — начал маг, но слуга перебил его:

— Еще не знает. Но уверен, будет рад вас видеть!

Захит провел Ханнана через заросший сад, где пыльные кипарисы смотрели в небо, и лишь пара ореховых деревьев рукоплескала кронами, приветствуя чародея. Они нашли Такани на веранде, старый приятель мага лежал на оббитой бархатом софе и диктовал послание маленькому неприметному человеку, такому же серому, как бумага у него на коленях.

— Кого ты привел, Зáхи? — ворчливо спросил купец.

— Ваш… старый знакомый, господин.

Чародей выступил вперед.

— Ханнан, — просто представился он. — Пожалуй, слишком старый, но надеюсь, еще знакомый.

— Ханнан? О боги! — Такани оказался на ногах с удивительным для его телосложения проворством. Заключив чародея в тяжелые объятия, он рассмеялся магу в лицо. — Такой же хмурый и недовольный… проклятье, больше десяти лет прошло, а ты все тот же!

Писарь испарился, и купец потащил Ханнана к столику с фруктами. Он не успокоился, пока под чародеем не оказалась груда подушек.

— Будь добр, Захи, принеси нам чего-нибудь.

Старик поклонился, и торговец вернулся на софу, сплел пальцы на объемистом животе.

— Рассказывай! — без обиняков приказал он.

В прежние годы Такани был юрким пареньком с лукавым взглядом черных глаз. Каждый лавочник в округе имел зуб на «маленького беса», но тот бес сгинул в дебрях лет, вместе со своими выходками. Остался тучный человек, страдающий одышкой.

«Ты сам не помолодел!» — одернул себя Ханнан. Маг так и остался худым и невысоким — видно, от недоедания в детстве, но для четвертого десятка в бороде его было слишком много седины. Пожалуй, больше соли, чем перца.

— Что рассказывать? — Ханнан невольно усмехнулся. — Если коротко, то без толку, а если долго… ты утомишься раньше, чем я войду во вкус.

— И говоришь ты так же заковыристо, — хохотнул купец. — Я слышал о твоих делах в столице. Ханнан-Советник, Ханнан-Богач, надо же! Это что, правда?

— Что? — хмыкнул чародей. — Наверное, ты меня с кем-то путаешь.

Такани погрозил ему жирным пальцем.

— Тебе меня не обмануть! Я слишком стар для этого.

Впрочем, даже напускная его сердитость продержалась недолго. Купец заметно оживился, увидев, что Захит несет запотевший кувшин и пару чаш, и в этот миг он вовсе не казался старым.

— Присоединяйся к нам, — махнул слуге рукой Такани. В кувшине оказалось гранатовое вино с сахаром и корицей, и по праву хозяина он провозгласил: — За добрые времена!

— За добрые времена! — повторил чародей. Только теперь, отставив чашу, торговец решился спросить:

— Так ты маг или нет?

Чародей был готов к вопросу и выложил заготовленный ответ.

— И да, и нет. — Видя, что Такани не понимает, Ханнан пояснил: — Конечно, я хотел стать магом! Ты знаешь, наставник подобрал меня на улице. Я бы жил во дворцах и ел самый белый хлеб. Меня бы носили в паланкинах, и никто не сказал, что мне нужно делать, а что нет. Так я думал. Но когда владыка надел царскую маску, — он запнулся, — да продлятся его годы и прирастет царство… все оказалось совсем не так.

Чародей умолк на мгновение и заключил:

— Да, я учился, учился прилежно, и успел вызубрить пару фокусов. Но это еще не делает меня магом.

— И вы бежали, — уточнил Захит.

— В ту самую ночь, — кивнул Ханнан. — Меня преследовали, но я оторвался от погони.

— Проклятье! Но я все равно не понимаю! — Такани прихлопнул ладонью по бархату софы. — Как ты разбогател? И почему великий ужасный Ханнан сидит тут в одежде бродяги?

— Прошло много лет, — медленно проговорил чародей. Помявшись мгновение-другое, он выложил начистоту: — Прости, старый друг, но и правда много лет. Ты изменился, я изменился… Я бы не хотел пока говорить всего.

— Боишься, да? — ухмыльнулся Такани. Впрочем, в глазах его не было и тени смеха. — Боишься, что я тут же сдам тебя проповедникам.

Ханнан только пожал плечами.

— Из святош выходят негодные друзья, если хочешь знать, — скривился купец. — Ладно. Чего ты хочешь? Если даже мне ты не доверяешь!

— Нечто вроде сделки, — ответил маг. — Я намерен обосноваться здесь, в Сакаре. Еще не знаю, насколько. Может, несколько лун, а может, год. Мне нужно устроиться… быть секретарем купца лучше, чем безымянным бродягой. В ответ же… ну, я ведь вызубрил пару фокусов. В городе, где не осталось магов, они любому пригодятся.

Купец и слуга переглянулись.

— Теперь я понимаю, как ты стал богачом, — Такани прищурился. — Берешь быка за рога, а? И что, ты оскорбишь мое гостеприимство, пока я не заключу с тобой треклятый договор?

Ханнан улыбнулся.

— Оскорбления — плохое преддверие для сделок. Нет, по правде сказать, я рассчитывал на твое гостеприимство. Если только в городе нет никого, кто способен учуять магию и прийти к тебе. Мне бы не хотелось ставить тебя под удар.

Купец заметно помрачнел.

— На самом деле никто не знает, следит ли кто, — ответил за него Захит. — С тех пор как магов не осталось, некому об этом знать. Но наместник крепко решил очистить владения от скверны.

— Еще не передумал насчет гостеприимства? — поинтересовался чародей.

— Раздери тебя бесы, Ханнан, не говори ерунды! — разозлился Такани. — Ты останешься хотя бы на пару дней, пока не вытащу из тебя все новости!

Он бросил на слугу острый взгляд, и Захит тут же поднялся.

— Я подготовлю комнаты, господин.

Когда старик ушел, они долго молчали. За глиняным забором шумел город. Наконец Такани потер подбородок, крякнул и проговорил:

— Знаешь, что я тебе скажу, старик? Зря ты сюда приехал… — поняв, что он сказал, купец тут же поправился: — Конечно, я рад тебя видеть, я ведь даже не знал точно, жив ты или нет. Но вернулся ты зря.

— Почему?

— Сам видишь, все наперекосяк. Здесь еще полно людей, сюда забредают караваны, но город умирает. Это потому что о нем все забыли. Царь Царей, жрецы, наместник. Мне кажется, что и сами мы… — Он не договорил. — Ну признайся, ты был магом, ты сам это должен чувствовать!

Чародей не знал, о чем он. Разве только царапнул сердце коготок вины: ведь он видел и белокаменные города, террасами спускавшиеся к морю, и роскошные сады, до краев полные солнца и птичьего пения. И многолюдные рынки, где воздух дрожит от гула голосов. Он видел все это, когда бежал.

Решив сменить тему, маг произнес:

— Завтра мне нужно пройтись по городу. Я уйду рано, не удивляйтесь, если с утра меня не найдете.

— Хорошо. — Такани провел рукой по лицу, стирая пот. — Тогда иди, отдохни. Наши постоялые дворы — это тебе не столичные особняки.

Он усмехнулся. Однако когда Ханнан уходил, купец безмолвно шевелил губами, словно пережевывая неприятную мысль. О чем уж он думал? К сожалению, даже маги не знают всего.

Проснулся Ханнан от ощущения, что его ищут. Не то голос, зовущий по имени, не то взгляд, который все рыщет, рыщет — и никак не найдет. Чародей вскинулся, поднялся на постели, вглядываясь в обступившую его мглу.

— Ханнан, ученик Амра, ученика Исхáка из линии Мисýра! — повторял голос. — Отзовись, Ханнан!

Но маг не спешил отвечать на Зов. Закрыв глаза, он вновь откинулся на подушки. Пара мгновений — и вот он уже видит себя со стороны. Окружающий мир стал размытым, колеблющимся, ненастоящим. Стены спальни шли волнами, словно полог шатра на ветру.

Он видел потоки силы — они текли, сплетались и расплетались, похожие на струи воды, только вместо влаги в них тек свет. Он видел собственное тело на призрачной постели — тугой клубок струн и линий, пульсирующий в блеклом, подернутом рябью мире.

«Таким тебя видят маги, — всплыл в памяти голос наставника. — Маги и гафиры».

«Всегда?» — помнится, спросил он.

«Всегда, — подтвердил старый Амир. — Маг всегда знает, что рядом один из собратьев. Это как зуд на коже, ты не можешь его не чувствовать».

Воспоминание мелькнуло и скрылось. Наставник не успел сообщить Ханнану, что от наблюдения можно прятаться, что скрывшийся чародей только тогда выдает себя, когда применяет Дар, — и что применение магии также можно скрыть… Узнать все это магу пришлось уже в бегах.

Теперь он машинально проверил покровы, убедился, что исходящее от него сияние видит лишь он сам. Безмолвно пошевелил губами, повторяя фразу, которой научили его новые учителя. Теперь, даже если бы другой чародей находился в комнате, он не почуял бы движения силы.

— Ханнан, ученик Амира, ученика Исхака… — продолжал твердить голос. — Отзовись!

— Я здесь, Верховный, — откликнулся чародей.

Теперь в его сознании возник образ. Грубоватое лицо, словно вылепленное небрежным скульптором. Жесткая щетина покрыла щеки и выступающий подбородок. Сосредоточившись, маг разглядел убранство до мелочей — Первый-в-Круге взывал из своих покоев в столичной обители.

— Ты долго молчал.

Губы старика двигались, но голос исходил не от него, а звучал в голове Ханнана.

— Я очень устал, Первый, — проговорил чародей. — Прошу меня простить, я не сразу проснулся.

— Где ты?

— Вчера под вечер караван прибыл в Сакар, — начал отчитываться маг. — Но за день я успел немного. Нашел место, где можно пожить. У меня был друг детства, он торговец.

Брови Первого-в-Круге шевельнулись, будто он хотел нахмуриться, но передумал.

— Ты не очень-то спешил. Этот человек, он достоин доверия?

— Он ничего не знает, мудрый. На первый взгляд — да. Но ему незачем знать о моих замыслах. И я использовал Узы Молчания: если он проболтается, я тут же почувствую.

— Хорошо. Что ты узнал? — допытывался Первый.

Допрос длился несколько минут, но когда он закончился, Ханнан был совершенно выжат. Словно это он взывал к главе Круга, а не наоборот.

— Что же… — подвел итог Верховный, и не понять: доволен? недоволен? ворчит, потому что привык ворчать? — Не очень там рассиживайся. Узурпатор мне благодарен. Пока. Но это ненадолго.

Первый ушел сразу, не прощаясь. Ханнан еще несколько мгновений глотал ртом воздух.

Азас благодарен… С недавних пор Круг напрямую говорил с чародеями Рассветных королевств. Пара советов здесь, пара намеков в Городах Грани — и вот помпезное посольство едет на восток, где на самой границе для торговых переговоров сойдутся царь, деспоты с рассвета и присные. Ханнан не верил в благодарность узурпатора, но если Первый торопится — должно быть, ему лучше знать?

Милосердные боги! Ведь он же не лазутчик, не воин. Его теперь и жителем Сакара не назовешь…

Он сказал Такани, что не хотел быть магом. Было ли это правдой? Или хотя бы частью? Конечно, Ханнан-мальчишка не жаждал власти, кому она нужна в семнадцать лет? Ему просто нравилось, когда в его присутствии смолкали разговоры, когда ему кланялись и в почтении касались рукой лба. Ему, который даже не знал родителей.

Ханнан не помнил, как оказался у наставника. Сколько раз маг терзал свою память, надеясь выжать крохи детских воспоминаний, но та лишь насмехалась, подсовывая размытые образы. Он был голодным и больным ребенком, так говорил учитель, и уже тогда в нем пробудился Дар. Интересно, подобрал бы его наставник, если бы в Ханнане не было силы?

Впрочем, маги не похожи на простых смертных. Они судят иначе. Во всей стране, да и в других землях тоже, говорил наставник, маги — единственные привыкшие смотреть на талант, а не древность крови, богатство или их отсутствие. Во всяком случае, так было прежде…

Еще Ханнан вспоминал, как он покинул город. Тогда он, правда, еще не знал, что уходит насовсем — он просто бежал, спасаясь от погони. Сперва остались позади узкие мощеные улочки, проложенные во времена князей-пиратов. Затем его обступили мастерские, лавки и харчевни, тулившиеся одна к другой так тесно, будто искали поддержки друг у друга. Потом дорога миновала окраинные фермы — и вырвалась из объятий города, убегая на север и восток. Ханнан не знал, куда его заведет дорога. Просто понял, что возвращаться в Сакар ему нельзя.

Тогда он не догадывался, как ему повезло. Ведь на Прибрежном тракте убивали и за меньшее, чем сумка полновесных золотых. Он не знал и о столичных невольничьих рынках, что прятались в подвалах и на задворках трущоб, — и о том, что товар для них подбирают тут же, в степях и на безлюдных трактах. Ему повезло, и он шел, пока не оказалось, что дорога ведет прямиком в столицу.

Поначалу он оглох, онемел… наверное, даже ослеп — от блеска золоченых куполов, пронзительной белизны колоннад и росписи на стенах храмов. Он думал, что родился в городе, но весь Сакар с крепостью легко уместился бы в Районе Садов. Ханнан заблудился: даже не среди стен, а среди криков уличных зазывал, лая псов, властных окриков и воплей продавцов воды.

Кутерьма эта подхватила юношу, закружила — и выбросила две луны спустя на площадь у столичной обители чародеев.

— Мира тебе, торговец!

Ради приличия маг помял разложенные на прилавке отрезы ткани. Хозяин лавки не спешил высовываться из тени навеса и невнятно проворчал в ответ. Ханнан не был уверен, ответное приветствие или предложение убраться восвояси.

— Скажи, добрый человек, давно ли привезли эту ткань?

Сколько таких, безобидных с виду вопросов он сегодня задал? Его интересовало все: сколько продуктов поставляют в крепость, сколько караванов заходит по пути в Сакар, как часто появляются в гавани заморские галеры. Все это понадобится магам, если те и впрямь намерены вернуть влияние в южных землях. Ханнан знал это без напоминаний Первого-в-Круге.

Лавочник подался было вперед — и тогда-то это произошло. Словно во мраке безбрежной ночи мелькнул и погас огонек одинокой свечки. Или вернее — потайного фонаря? Кто-то применил магию. Здесь, совсем неподалеку!

Ханнан подавил желание немедленно обернуться.

Гомон базарной площади не утих, так же отмахивались от мух хвостами осоловевшие от жары быки. Надсадный голос лошадиного барышника звенел в ушах. Видимо, чародей все же изменился в лице, поскольку до него донеслось:

— Вам плохо, господин?

— Нет, ничего… Все в порядке…

Маг покачал головой, словно стряхивая наваждение, а мысли неслись вскачь. Магия… здесь… В двух шагах от стен святилища.

Конец ознакомительного фрагмента.