Вихрь

Влас Дорошевич, 1906

«Пётр Петрович чувствовал себя отвратительно. Сегодня утром, за чаем, жена обратилась к нему с вопросом, который раздаётся теперь в каждом русском доме, в каждой русской семье, везде, где встретятся двое русских людей: – Чем же всё это кончится?…»

V

— Прошу слова!

Пётр Петрович решил «принять сражение» и поставить вопрос ребром.

Он начал, волнуясь.

Публика, среди которой уж разнеслось, что Зеленцов «срезал» Кудрявцева, превратилась во внимание.

— Господа! Есть три отношения к Думе: бойкот, попытка превратить её сразу в учредительное собрание, принятие на известных условиях Государственной Думы такою, какова она есть. Чтоб решить, какое отношение выбрать нам, поставим кардинальный вопрос: что такое Государственная Дума, объявленная манифестом 6-го августа? Я говорю: это — победа. Это грандиозная, это колоссальная победа! Это окончательная победа!

Публика всколыхнулась.

Кругом было удивление.

— Да. Это решительная победа! И всё, что мы получим затем, будет только контрибуцией за эту победу! Все победы, которые мы одержим потом, будут только логическим, неизбежным следствием этой главной победы. Это мой тезис.

— Блажени довольствующиеся малым! — раздался голос около Зеленцова.

Это был Плотников, маленький, чёрненький человек.

«Зеленцовский подголосок! — подумал, презрительно скользнув по нем взглядом, Кудрявцев. — Этот будет меня травить и „выгонять“, а Зеленцов брать на рогатину!»

Это сравнение себя с медведем придало силы Петру Петровичу.

Он чувствовал себя, действительно, медведем, огромным, могучим.

Кудрявцев говорил «одну из своих речей».

— Я знаю возражение. Сорок восемь тысяч избирателей из ста сорока миллионов народа — это, действительно, гора, которая родила мышь. Право советовать без уверенности, что будешь услышан, это небольшое право.

— Блажени довольствующиеся малым! — повторил Плотников.

Зеленцов обернулся к нему — словно:

— «Молчи!»

— Но, господа, допустим и это. Бюрократия пошла на уступку. На маленькую уступку. Она напоминает гимназистку, которая в диктанте не знает, поставить запятую или не поставить. Она колеблется, не решается и, наконец… ставит маленькую запятую. Нет, моя милочка! Нет ни большой ни маленькой запятой. Есть запятая. Она поставлена! И бюрократия, ставя «маленькую запятую»…

— Теперь вряд ли время рассказывать анекдоты! — зазвенел негодующий голос Плотникова.

Раздались аплодисменты.

Председатель звякнул колокольчиком.

Пётр Петрович встряхнул головой и повернулся в сторону Зеленцова с негодованием:

— Русская речь обвыкла украшаться улыбкой. «Улыбка красит лицо свободного», говорили ещё древние. Вспомните Герцена, если вам угодно: «В смехе есть нечто революционное»…

При этих словах он слегка поклонился Зеленцову.

«Смеются между собой только равные. Крепостные не смели смеяться при господах», — это сказал Герцен.

Конец ознакомительного фрагмента.