M.T. Иванов-Козельский

Влас Дорошевич, 1898

«Иванов-Козельский. Какие светлые, какие мрачные воспоминания вызываешь ты, – это имя. Я знал двух Ивановых-Козельских. Одного – артиста, находившегося на вершине своей славы, полного таланта, сил, любви к искусству; его глаза горели восторгом, когда он говорил о своем боге – Шекспире и о пророке этого театра – Томазо Сальвини; он был идолом толпы, переполнявшей театр; идолом, глаза которого сверкали вдохновением и звуки голоса западали глубоко в сердце…»

* * *

Иванов-Козельский.^[2]

Какие светлые, какие мрачные воспоминания вызываешь ты, — это имя.

Я знал двух Ивановых-Козельских. Одного — артиста, находившегося на вершине своей славы, полного таланта, сил, любви к искусству; его глаза горели восторгом, когда он говорил о своем боге — Шекспире и о пророке этого театра — Томазо Сальвини; он был идолом толпы, переполнявшей театр; идолом, глаза которого сверкали вдохновением и звуки голоса западали глубоко в сердце.

Другого Козельского я встретил лет пять тому назад. Было серое пасмурное утро. На платформе, ожидая поезда, стоял человек, — остатки человека. Согнувшийся стан, сгорбившиеся, словно под бременем непосильной ноши, плечи. Отекшее, опухшее лицо алкоголика. Бесцветные, мутные, погасшие глаза. Была ли это тень Козельского? Это был другой, в тупом бессмысленном взгляде которого светилось безумие.

«Как дошел он до жизни такой?» Судьба Козельского — типичная судьба русского актера. Он изведал всю ее тяжесть, все ее горе, все ее отравленные радости. Русская Мельпомена^[3] мало кормит своих жрецов, зато сильно их поит, когда они добьются славы^[4]. Всякое знание в области искусства дается русскому актеру ценою тяжелого труда, ценою лишь собственного опыта, ценой ошибок, горьких разочарований. В области искусства, там, где традиции, школы ярко освещают путь иностранцу-артисту, там русский актер должен брести ощупью, с завязанными глазами. Брести, слыша со всех сторон недоверие к своим робким шагам, глумление над каждой ошибкой, злорадный смех над каждым промахом. Прибавьте к этому клеветы, сплетни, — всю ту грязь, которая летит в людей, смеющих быть выше других. Всю эту горькую чашу до дна выпил погибший артист.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

2

Иванов-Козельский (настоящая фамилия Иванов) Митрофан Трофимович (1850—1898) — русский актер, любимец демократической интеллигенции, выступал преимущественно в провинции. Привлекал зрителей задушевностью, искренностью исполнения, которое, впрочем, отличалось неровностью, спадами. Ему особенно была близка драма одинокого, страдающего, отвергнутого обществом человека. Среди его лучших ролей: Чацкий, Гамлет, Кин, Жадов («Доходное место» А.Н. Островского), Белугин («Женитьба Белугина» А.Н. Островского и Н.Я. Соловьева).

3

Мельпомена — в греческой мифологии покровительница трагедии.

4

…зато сильно их поит, когда они добьются славы. — За год до смерти Козельского Дорошевич писал: «С ним случилось то же, что случается со многими талантливыми русскими людьми.

А с артистами — в особенности, потому что у нас артистам подносят венки, подарки, но охотнее все-таки подносят рюмку водки.

У русского таланта нет худших врагов, чем его поклонники.

У нас уважение, почтение, поклонение, — все это высказывается питьем:

— Позвольте с вами чокнуться!» («Одесский листок», 1897, No 9).