Проклятие Кукуя. Тайны и были Немецкой слободы и её обитателей

Владлен Дорофеев

В хорошо иллюстрированной книге увлекательно рассказывается об истории Немецкой слободы и Дворца Петра I на Яузе. С его появлением поползли по Москве слухи о проклятом месте на Кукуе. Здесь Пётр в пьяном угаре резал боярские бороды и проводил тайные заседания масонского «Нептунова общества». Во дворце умер неуёмный кутила Лефорт, за ним император Петр II. Здесь Меншиков прятал сундуки с золотом, в драке «верховники» избирали императрицу Анну Иоанновну и праздновали коронацию Елизаветы Петровны.

Притягательный «Кукуй»

Современная мозаика с изображением Немецкой слободы в XVII в.

А жизнь в Ново-Немецкой слободе текла совсем по-иному, чем в «патриархальном» Преображенском. И она сразу привлекла внимание будущего царя. Может тогда впервые и родились в его неокрепшем сознании мысли о заимствовании «красивой кукольной жизни» иноземцев. С их чистенькими двориками с огородиками, аккуратными домиками, полуголыми дамочками, сверкающими своими декольте. Чем не утеха для подростковых глаз?!.

Иностранная слобода отличалась от окружающих городских поселений. Фактически это был настоящий европейский городок, с прямыми улицами, вдоль которых стояли большие и не очень, но, в основном, каменные дома с карнизами и колоннами, окруженные ухоженными садами и парками.

Царь Пётр Алексеевич в 1697 году. Худ. Н. Зубков

Немецкая слобода притягивала юного Петра, как магнит — там жили необыкновенные, по его мнению, люди, знающие как строить большие корабли и обращаться с астролябиями, как веселиться без оглядки и как ухаживать за женщинами, которые с удовольствием принимали все знаки внимания.

Подобное предположение в свое время выдвинул русский историк Николай Астров. Другой исследователь, дьякон С. Озеров писал по этому поводу в своей книге: «Яузский край ввиду того, что он находился вдали от Кремля и вдали от буйной слободы Стрелецкой, задумано было сделать тем главным пунктом, откуда должны были пойти и получить свое развитие реформы».

Современная мозаика с изображением Немецкой слободы в XVI в.

Выходит, именно здесь Пётр решил создать плацдарм для будущей политической борьбы, экономических преобразований, для подготовки преданных кадров и формирования новой элиты.

Что же представляла собой в те времена Яузская местность?

Места эти долго были пустынны и относились к предместьям Москвы. Кое-где встречались небольшие деревушки, возникшие вокруг речных мельниц. К примеру, одну из деревень прозывали Хапиловка — по имени мельника Хапило. А по берегам Яузы, с давних времен, стояли сёла Покровское, Троицкое, Семёновское, Измайлово, Преображенское. Такую картину рисует читателям С. Озеров в книге «Исторические сведения о Лефортове и описание Петропавловского храма», давно уже ставшей библиографической редкостью.

Историк Москвы И. Е. Забелин поясняет, что первая Немецкая слобода, получившая такое название из-за того, что москвичи всех иноземцев прозвали «немцами» — «немыми», то есть не говорящими по-русски — появилась во время Ливонской войны. Тогда русские войска взяли так много пленных, что ими торговали в городе: за мужчину давали по гривне (20 копеек), а девка шла по пяти алтын (три копейки). Часть ливонских пленников Иван Грозный поселил отдельно, и они-то образовали слободу на правом берегу Яузы.

Ливонцев было около четырёх тысяч, и их слобода оказалась довольно крупной. Улицы в ней носили название по тем городам, откуда были родом их обитатели: Дерптская, Нарвская и другие. Чтобы не тратиться на содержание пленных, Иван Грозный разрешил им производить и продавать вино и пиво, что вообще-то было монополией казны. Этакая привольная и безбедная жизнь иноземцев потом вызвали жестокую зависть у москвичей, и даже у самого царя. И одним зимним днём 1578 года на слободу напал вооруженный отряд опричников. По царскому знаку начался грабеж. Иноземцев хватали на улице и раздевали донага, из домов тащили всё, что попадалось под руку.

Однако, и после этого жизнь обитателей Немецкой слободы мало-помалу восстановилась.

План Ново-Немецкой слободы. Гравюра XVIII в.

В начале XVII века слобода уже была вполне благоустроенным поселением, имевшим даже свою собственную церковь, в которой похоронили принца Иоанна Датского, жениха многострадальной царевны Ксении, дочери царя Бориса Годунова.

Первая Немецкая слобода погибла в пламени и разбое Смутного времени. В 1610 году войска Лжедмитрия Второго разграбили и сожгли слободу, и почти полвека на её месте были только пустыри и поля с огородами.

Земли вдоль реки Яузы и её притоков начали снова обживать лишь после выхода указа 4 октября 1652 года об отводе земли под строение в Немецкой слободе: «Афонасий Иванов сын Нестеров, да дьяки Фёдор Иванов да Богдан Арефьев строили новую иноземскую слободу за Покровскими воротами, за Земляным городом, подле Яузы реки, где были наперёд сего немецкие дворы при прежних Великих Государях до Московского разорения, и роздали в той Немецкой слободе под дворы земли, размера против наказу, каков был дан из Земского приказу…».

Дворы иноземцам давались бесплатно, земля слободы объявлялась «белой», то есть освобожденной от государственного тягла и повинностей. Её жителям разрешалось носить западноевропейское платье и подтверждалось их право на свободу вероисповедания. По воскресеньям «раз в неделю бывали хмель и веселье», в остальные дни слободские надевали вязаные колпаки, стёганые жилеты и трудились.

Дьяки раздавали земельные участки, «смотря по достоинствам, должности или занятиям»: так, генералы, офицеры и доктора получали по 800 квадратных саженей (1 квадратная сажень равняется 4,5 квадратных метров — прим. автора), обер-офицеры, аптекари, мастера золотого и серебряного дела — по 450, капралы и сержанты — по 80 саженей.

Лубочное изображение жителей Ново-Немецкой слободы. Миниатюра XVII в.

Жители иноземной слободы подчинялись общерусским законам, хотя в Москве пользовались некоторым самоуправлением и свободой вероисповедания. Ново-Немецкая слобода уже не делилась на улицы или кварталы по национальному, религиозному или профессиональному принципу, хотя её жители являлись прихожанами двух лютеранских, реформаторской, а также католической и англиканской общин. Каждая община имела приходскую школу, выборный совет, состоявший из наиболее именитых и богатых жителей слободы. Таким образом, уроженцы разных земель сохраняли свои собственные обычаи, бытовые особенности, родной язык и религию.

Впрочем, забегая вперед сообщу, что уже при повзрослевшем Петре Первом, так любимые им иноземные слободы потеряли обособленность и были подчинены Бурмистерской палате, а их жители стали рядовыми москвичами, со всеми вытекающими правами и обязанностями, в частности, налоговыми.

Официально слобода стала называться «Ново-Немецкой», а в народе «Немецкой» или «Кукуем», по названию ручья, протекавшего по западной границе слободы.

Ново-Немецкая слобода. Гравюра XVIII в.

Название «Кукуй» (Кокуй) можно объяснить из диалектного географического термина «кукуй» (небольшой лесной островок, рощица среди поля — прим. автора). Кукуем (чаще Кокуем — прим. автора) назывался и кокошник — головной убор крестьянских девушек. Конечно, название местности произошло не от названия головного убора, а от географического термина, но оба они связаны общим значением как что-то возвышающееся над поверхностью. Существует и другая версия: «когда, бывало, жившие там жёны немецких солдат увидят что-либо странное в русских прохожих, то говорили обыкновенно между собою: «Киек, Киске яе» — «глянь, глянь сюда!». Искаженное иноземное высказывание и могло лечь в основу названия слободы и ручья.

Границы Ново-Немецкой слободы определялись с востока и юга правым берегом Яузы, с севера селом Елоховым, а с запада — ручьем Кукуй, который протекал примерно параллельно нынешним Плетешковскому и Большому Демидовскому переулкам и впадал в Яузу в районе Елизаветинского переулка.

«В Немецкой слободе жили люди европейских национальностей и исповеданий, — сообщает нам историк Н. Погодин, — голландцы, англичане, шотландцы, немцы, итальянцы, реформаторы, кальвинисты, католики».

Ново-Немецкая слобода. Гравюра XVIII в.

Вообще в XVII веке в Москве было ещё шесть иноземных слобод: Мещанская (за Сретенскими воротами, у Земляного вала — прим. автора), заселённая выходцами из Белоруссии и польско-литовских городов; греческая — до 1671 года (в районе современной Николоямской улицы — прим. автора); толмацкая, где жили переводчики и толмачи; две слободы, населённые выходцами из Польши — Старопанская (в районе улицы Земляной Вал — прим. автора) и Панская (в районе улицы Большая Якиманка — прим. автора) — утратившие свою национальную обособленность во второй половине XVII столетия; Татарская (в районе Татарских улиц — прим. автора).

Иноземная слобода имелась также в Архангельске, дворы иностранцев — в Новгороде, Вологде, Ярославле.

О Немецкой слободе остались и другие интересные свидетельства иноземцев.

Посол английского короля Карла II в Москве в 1663 году Чарльз Говард Карляйль сообщал: «Из предместий замечательна Иноземная слобода… Дома в ней деревянные, построены на немецкую стать. Управляются немцы не выборными властями (как в русских слободах — прим. автора), а Приказом».

Итальянец Эрколе Зани, опубликовавший в 1690 году реляцию о предпринятом им восемнадцатью годами ранее путешествии в Московию, отмечал о веротерпимости русских и о разнообразии города: «Я удивился громадности города. Он превосходит любой из европейских и азиатских. Он заключает в своей окружности семь холмов; церквей, и там и сям рассеянных, насчитывают свыше 2 тысяч. Все они — каменные; главы и колокольни либо вызолочены, либо раскрашены, что издали представляет приятную картину… (В Немецкой слободе — прим. автора) у лютеран там три кирки, у кальвинистов — две».

В Немецкой слободе. Неизвест. худ.

Чешский путешественник Бернгард Таннер, оставивший записки о путешествии в Москву в 1678 году, рассказывал о красивых домах в Немецкой слободе, о садиках при каждом доме, о находящихся здесь же железных заводах, бумажной фабрике и стеклянном заводе.

Точно выходит, что забытый и заброшенный юный царевич Пётр Алексеевич, напуганный и затравленный Милославскими, а пуще всего — сестрицей Софьей с её стрельцами, лишённый судьбой отцовского покровительства, с детства больше доверявший иноземным наставникам, подсознательно начал моделировать свои будущие реформы в деревенской тиши Преображенского на берегу спокойной Яузы, в приделах Сокольничева поля и Введенских гор заглядываясь в сторону Немецкой слободы. В ожидании беды…