Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде

Владислав Шейченко, 2015

Общие характеристики овцы: процессуальная глупость, доверчивость, слабоволие, раболепие, беззащитность, правовой пессимизм, безличие. На правовых пастбищах и фермах уголовного судопроизводства число овец стадного разряда – 95% населения, тех кто обрёл эти свойства не столько в силу врождённых изъянов, как по политической воле пастухов от властей. Оказаться овцой не стыдно, вдруг обнаружив себя таковым. Стыдно ею оставаться, срамно смириться с этим. «Тварь ли я дрожащая или право имею?» – вопрошал себя овца Раскольников. Уймись, Расколыч, безусловно, ты – тварь, но имеющая Право (в то время, как и Право имеет тебя).

Глава 2. Принципы судоскотства

Преобязательно себе уясни, провари эти самые принципы. Надо бы врезать их в башку калёнными скобами. Без знания о них, и не в общих чертах, а глубинно, без умения соизмерять с ними всё происходящее, творящееся вокруг тебя в ходе расследования и судебного рассмотрения, нет никакой возможности выбираться из этой трясины поганой. Так как всё иное нутро судоскотства различимо лишь взглядом через призму этих Основ. Это самый нудный раздел. Напряги внимание, курсант.

При простом даже упоминании о принципах, тем более, когда сторона защиты ставит вопрос об их соблюдении в том или ином конкретном случае, большинство следователей, прокуроров и судей низшего звена теряются и грустнеют. Они становятся похожи на опрокинутых панцирем вниз жучков и черепашек в беспомощности своей. А всё оттого, что эти ребятишки и сами-то толком не разумеют действительные смысл, содержание и значение принципиальных положений. А ты возопишь: куда же нам, быдлу, тягаться-деваться? — Туда… Не станем им уподобляться. Принципы — наше оружие и защита в тяжбах с произволом. Не так страшен чёрт, как его малюют. Он ещё страшнее.

Принципы — основные, заглавные правила, всему начало (и конечек). Принципы образуют фундамент для всех остальных норм — кирпичиков огромной и сложной конструкции, что зовётся законодательством (уголовным, в данном случае). Соответственно, неверный баланс кирпичиков с фундаментом препятствует построению стройной конструкции основанных на этом производств, а подрыв фундамента необратимо разрушает любые процессуальные сооружения. Изначально принципы прописаны в коренных нормативах: положениях Конституции РФ, межгосударственных актах и договорах (пакты, конвенции, соглашения). В процессуальном Законе принципы находят своё конкретное отображение, обрастают подробностями исходя из особенностей именно уголовного судопроизводства для разных стадий и процедур. Все остальные нормы-правила должны строго опираться на принципы, а применение этих правил — соизмеряться с принципиальными правами и гарантиями.

Далее обсудим принципы по порядку их практической важности, что, в общем-то, совпадает с установками УПК.

2.1. Законность

Вскрываем Кодекс: Все процессуальные решения должны быть законными, обоснованными и мотивированными. Нарушение норм УПК РФ при производстве по делу влечёт признание недопустимыми полученных таким путём доказательств. Не может быть применён закон, противоречащий УПК, а любые несоответствия иных, подлежащих применению законов Кодексу, разрешаются в пользу норм УПК (статья 7).

А). Законность, обоснованность и мотивированность решений означает, что приговор, любые определения, постановления должны по своей форме, содержанию и порядку их принятия полностью соответствовать требованиям УПК и других применяемых законов. В УПК имеются общие (для всех случаев) и специальные (для конкретных случаев) правила вынесения процессуальных решений, об их же обязательных структуре и содержании. Структурно решение должно состоять из трёх основных частей: 1) вводной части, где указываются общие сведения об органе рассмотрения вопроса и принятия по нему решения (должностное лицо); время и место вынесения решения; заявитель и участники рассмотрения; поводы и условия; 2) описательно-мотивировочная часть, содержащая сущность рассматриваемого вопроса, доводы, мнения, аргументы участников, выводы принимающего решение органа (лица), ссылки на применяемые или учитываемые нормы законов, мотивы принимаемого решения; 3) резолютивная часть, где собственно и формулируется принимаемое решение о признании каких-либо фактов или осуществлении действий, отклонении или удовлетворении обращений (требований) участников, принятии каких-либо мер процессуального реагирования.

Обоснованным решение может считаться, когда в нём представлены все имеющие значение правовые и фактические данные, позволяющие вынести решение. Правовые основания — те нормы права (закона), которые применены, учтены при разрешении текущего вопроса и которыми руководствовались суд, прокурор или следователь. На соответствующие статьи закона, где содержатся эти нормы, должны иметься ссылки, а содержащиеся в нормах правила — обсуждаться. Фактические основания — те события, факты и обстоятельства дела, которыми вызвана необходимость решения, на которые ссылаются участники или выявлены по праву самим решающим, когда они установлены или отвергнуты, и на чём строятся выводы в пользу принимаемого решения. Мотивы — это те побудительные причины, объяснения, убеждения людей, что-либо решающих, приведшие их к определённым выводам и решению. Мотивировкой отвечают на вопрос, почему именно принимающий решение пришёл к своим заключениям по существу дела.

Шибко мудрённое изложение? Согласен. Давай-ка на примере вздрогнем. Смотри картинку. Перед тобой постановление прокурора о возвращении уг. дела на доп. расследование. Вчитайся.

Здесь вводная часть — всего один абзац, — тот, что между наименованием и до слова «Установил:». Дальнейший текстовой массив до слова «Постановил» является описательно — мотивировочной частью. Прокурор сделал попытку через последовательное перечисление фактов подвести к решению. Он приводит не только события, но основания и мотивы. Как на правовые основания прокурор ссылается на положения статей 37, 162, 221 УПК, которые позволили ему или даже обязали принять данное решение о возвращении дела следователю. А перечисленные факты — есть фактические основания, к чему прокурор и подводит фразой «Вышеуказанное является основанием…». Ну а мотивом следует считать указание «… при наличии неотменённого постановления от 18. 12.2003 г… Ш. было предъявлено обвинение в совершении преступления… что является грубейшим нарушением уголовно-процессуального законодательства…». Эта формулировка не спроста выглядит как-то неполно, вроде как не хватает мотива: необходимость устранить выявленное нарушение. Ну а в концовке — собственно резолютивная часть, где сформулирована суть решения: Вернуть для устранения недостатков. Нифига себе недостатки!

Внешне для не посвящённых сие постановление увидится вполне нарядным. Есть в нём стройность, и логичность, и слога красота убедительная, все части обязательные на лицо. Но прокурор — енот ещё тот. В обсуждаемой им правовой ситуации случилось не только нарушение прав обвиняемого. По выявленным обстоятельствам выясняются прямые основания для полного прекращения уголовного преследования данного обвиняемого в силу предписаний статьи 27.1.5 УПК. О чём прокурор и должен был принять своё решение. Последствия для мусоров от такого решения понятны. Поэтому прокурор и обошёл такую каверзу, прикрывшись «левыми» мотивами и основаниями. Но наличие фиктивных мотивов и оснований равнозначно отсутствию таковых вообще (тебе на заметку).

Невыполнение требований законности, обоснованности и мотивированности должно повлечь признание самого решения, соответственно, незаконным, необоснованным и (или) немотивированным. Это также влечёт отмену (пересмотр) решения, а ранее обсуждаемый вопрос направляется на новое рассмотрение или даже снимается с обсуждения. Гарантии же обоснованности и мотивированности направлены на то, чтобы все заинтересованные в рассмотрении проблемы участники, вышестоящие инстанции, да впрочем, и любые сторонние лица в полной мере могли понять содержание решения, его поводы и причины, точно определить источники представленных автором выводов, а также возможные и грядущие последствия от исполнения решения. Это же позволяет оценить правоту решения, а в необходимых случаях оспорить его, принять меры к его исправлению в целях восстановления прав и должного порядка. При том, что оценка решения может производиться не только властными людьми, но и быдлом (то есть тобой и мной), содержание этого акта должно быть доступно для понимания обычному человеку (быдлу). Но на практике такие условия не выполняются вообще или не в полной мере.

Невыполнение требований законности, обоснованности и мотивированности должно повлечь признание самого решения, соответственно, незаконным, необоснованным и (или) немотивированным. Это также влечёт отмену (пересмотр) решения, а ранее обсуждаемый вопрос направляется на новое рассмотрение или даже снимается с обсуждения. Гарантии же обоснованности и мотивированности направлены на то, чтобы все заинтересованные в рассмотрении проблемы участники, вышестоящие инстанции, да впрочем, и любые сторонние лица в полной мере могли понять содержание решения, его поводы и причины, точно определить источники представленных автором выводов, а также возможные и грядущие последствия от исполнения решения. Это же позволяет оценить правоту решения, а в необходимых случаях оспорить его, принять меры к его исправлению в целях восстановления прав и должного порядка. При том, что оценка решения может производиться не только властными людьми, но и быдлом (то есть тобой и мной), содержание этого акта должно быть доступно для понимания обычному человеку (быдлу). Но на практике такие условия не выполняются вообще или не в полной мере.

Опять же, будучи юристами, все эти следователи с прокурорами и судьями в обнимку — великие формалисты и бюрократы по природе. Свои решения они стремятся издавать в наиболее сжатом виде. Это у них называется краткостью (та, что близкая родня талантам) и лаконичность (та, что не родня никому). И такая чрезвычайная скупость имеет двойную цель: скрыть, размыть истинные мотивы и основания при возможности различного истолкования, домысливания, и сократить до ничтожного возможность оспорить, опровергнуть решение, обоснованно излагать несогласие с ним. Но «верхами» принимается достаточным такие сжатость и даже поощряется такой подход. Ведь окончательную оценку будут делать вышестоящие иерархи всё из того же клана, кто прекрасно понимает суть творящегося, умеющие читать между строк и способные при необходимости получить устные разъяснения, именно те, кто создал и поддерживает общую практику формулирования решений, кто определяет критерии обоснованности и мотивированности собственным усмотрением. Однако верным будет исходить из того, что недостаточные обоснование и мотивировка, их двусмысленность, неоднозначность, неясность должны расцениваться как отсутствие мотивов и оснований вообще.

Кроме того, мы сталкиваемся порой и с откровенно безмотивными и необоснованными решениями. Подобные, например, выносятся судами при разрешении процедурных вопросов — так называемые «промежуточные» решения. Вот, подсудимый обращается к суду с ходатайством: прошу вызвать и допросить свидетеля Птичкина, так как…. Судья, совещаясь на месте, постановил: В ходатайстве о вызове и допросе Птичкина отказать. Всё. Здесь непонятно, почему невозможно или нет необходимости и вызывать и допрашивать заявленного свидетеля, какие имеются препятствия к этому, какими положениями закона судья руководствовался, какие факты и обстоятельства приняты во внимание. Такой вакуум явно не позволяет обсуждать и оспорить по существу постановление. Можно только догадки строить о мотивах и основаниях. Причиной отказа могла, например, послужить необоснованность самого ходатайства: не указаны обстоятельства, о которых может сообщить свидетель или же эти обстоятельства не касаются дела; не выполнены ли формальные требования: не представлены достаточные сведения о свидетеле, или прочие огрехи. Но и такие любые причины должны в решении приводиться. Ясно одно, решение необоснованно хотя бы уже потому, что не выполнены условия его обоснованности и мотивированности.

Принципиальность требований о законности, обоснованности и мотивированности обусловлена ещё и наличием связанных с этим прав и встречных обязанностей участников. В частности, с правом на обжалование решений. Отсутствие информационной сердцевины не позволяет постичь смысл решения, обоснованно возражать выводам властных решителей. Поэтому следует пристально внимать всем решениям, выносимым по делу, каких бы вопросов они не касались, оспаривать их своевременно. Законность даже одного промежуточного решения влияет на законность производства по делу в целом.

Приводя содержание статьи 7 УПК, я намеренно использовал общее понятие «Решение» в отличие от буквального текста, где перечислены только постановления и определения. В редакции Закона эта норма читается и понимается ограничительно, так как действие этой нормы умышленно распространяют только на такие виды решений. Следуя такому пониманию, принцип напрямую не требует качеств законности, обоснованности и мотивированности от Приговоров. Хотя в специальной норме статьи 297 УПК и затрагиваются принципиальные гарантии и в отношении Приговоров, но в этой норме нет гарантии по мотивированности. А что, такое решение как Вердикт присяжных не должен быть законным? Но в процессуальном обороте существуют и виды решений вообще не имеющие специальных наименований. Когда, например, в порядке надзора председатель отказывает в пересмотре Постановления надзорного судьи об отказе в возбуждении надзорного производства и передаче жалобы в президиум суда, такое решение руководителя не имеет названия, в УПК свойственным именованием не определяется. В этих случаях председатели (их заместители) легко пренебрегают требованиями статьи 7 УПК и формулируют свои акты в произвольной форме, не загружаясь приведением каких-либо мотивов и оснований. Ну что поделать, судо-боги капризны в своей срамоте и скромны в своих капризах. Но всё же и такие решения должны соответствовать принципиальным гарантиям в силу верховенства закона и равенства всех перед ним, и требования такие не снимаются.

Б). Принцип законности распространяется не только на процессуальные решения. Отчего же законодатель не укрепил в буквальном выражении эту же гарантию на процессуальные действия? Но ведь и действия должны быть безусловно законными и обоснованными. Такая нелепая недоговорённость частично восполняется совокупностью иных норм УПК, из содержания которых (только) следует искомое требование.

В). Нарушение норм УПК проявляется, когда установленные этими нормами правила не выполняются вовсе или не в полной мере, неправильно. Одним из частных последствий такого нарушения, кроме признания незаконности и исправительных мер, является признание полученных доказательств недопустимыми — то есть доказательства не допускаются (исключаются) по процедурам доказывания, не могут использоваться в целях обвинения или защиты. В принципиальной норме законность конкретизируется по отдельной и наиболее важной составляющей судопроизводства — в доказывании посредством доказательств. Что тесно переплетается с отдельной гарантией о недопустимости и исключении доказательств, полученных с нарушением УПК РФ (статья 75), но неравнозначно последней по акценту и смысловому значению. Хотя обе гарантии выведены из фундаментального принципа по ст. 49 Конституции РФ.

Более подробно обсудим содержание и особенности этого норматива в отдельном разделе о недопустимых доказательствах. Здесь только отмечу некоторую однобокость изложения принципа и его двусмысленность на практике. А односторонность вижу в том, что принцип неоправданно выделяет только значимость соблюдения норм УПК при получении доказательств. Отчего-то в равной мере не оговорено требование по соблюдению норм при решении всех других процедурных вопросов, когда для их претворения не требуется выносить специальных решений (например, осмотр) или же решения выносятся (возбуждение дела, заключение под стражу). Так же не оговорены и последствия нарушений. Хотя правила по этим процедурам имеются в других положениях УПК, но при том, что и при осуществлении таких действий используются сведения доказательственного значения, сам факт неуделения равного внимания внутри единого принципа умаляет значимость тех нарушений, при которых не обязательно чтобы и добывались доказательства как таковые.

Само понятие «нарушение норм» на практике толкуется неоднозначно. В действительности мусора не всякое нарушение и не всяких норм принимают во внимание, когда решают вопросы допустимости хотя бы и доказательств. Они учитывают только существенные нарушения, а существенность определяют по собственному усмотрению, при нужде находя отвираки и отбелки. Это есть произвол, своевольное искажение гарантии. Не иначе.

Г). Важным условием законности являются ясность и определённость применяемых правил, устанавливаемых различными законодательными актами. Эти требования обеспечиваются иерархией процессуальных законов, в зависимости от их вида и назначения. Верхушку пирамиды по старшенству оглавляют нормы Конституции РФ; далее по подчинённости следуют положения федеральных конституционных законов (ФКЗ) и федеральных законов (ФЗ), к последним относится и наш любимый УПК РФ; ниже стоят все прочие федеральные законы, просто законы, а также подзаконные нормативные акты (постановления, указы, положения и прочие).

Кроме УПК в сфере уголовного судопроизводства действуют и применяются специальные законы, которые с этой точки зрения являются также процессуальными. К таковым, например, относятся законы Об оперативно-розыскной деятельности, О судебно-экспертной деятельности, О присяжных заседателях, О полиции. В случае применения таких законов, их положения должны соответствовать положениям УПК, а если обнаруживаются противоречия, предпочтение отдаётся УПК. Кодекс запрещает применять такие, ему противоречащие нормативы. С другой стороны, специальные нормы действуют напрямую, когда только их правила определяют конкретный порядок по выполнению специальных процедур. Так же, если в специальном законе расширены права какого-либо участника, особенно от стороны защиты, или правомочия оговорены в более выгодном свете, тогда предпочитаются специальные законы. Так, Закон об адвокатской деятельности несколько улучшает права защитника в процессе по сбору (получению) доказательств по сравнению с установками УПК. Поэтому адвокатам выгоднее ссылаться на свои права по Адвокатскому Закону.

Абсолютно такое же правило предпочтений действует и в отношениях между УПК РФ, Конституцией РФ и международно-правовыми актами (Пакты, Конвенции, Договоры). Во всех случаях противоречий и несоответствий преимущество имеет Конституция — закон прямого и непосредственного действия. Любые международно-правовые акты, как составная часть нормативного поля РФ, более сильны, чем УПК, но юридически слабее Конституции, и в случае их применения не должны противоречить Конституции.

В судебно-следственной практике знаемы случаи несоблюдения иерархичности норм законов, их применение в режиме противоречий и несогласованности. Отчего-то адвокаты, тем более сторонники обвинения и судьи мало внимания уделяют анализу, сверке применяемых норм на предмет их согласованности. А зря. По многим делам можно обнаружить несоблюдение условий верховенства, неверные предпочтения. Что приводит к серьёзным нарушениям. Ну, к примеру. Вломились на хату ОБНОНовские опера под благовидным предлогом (шумят жильцы по ночам, пописать хочется, за солью) к предполагаемому наркодилеру лапоухому. Туда-сюда, то да сё. Ба! А на столике по центру гостиной пакетик с подозрительным порошочком тулится сиротливо (который опера сами украдкой и впарили тут же). Барыгу вяжут на месте, отобрав прикладом дыхалку, тянут соседей-понятых, осматривают, изымают, опечатывают, шмон оформляют протоколом обыска. Далее материальчик оперативно-розыскного мероприятия (ОРМ) передают следствию, затем и в суд, где рассматривают обвинение о хранении и покушении на сбыт крупноразмерных наркосредств. Не вдаваясь в подробности: было — не было, причастен — не причастен, в заседании заявляется о незаконности обыска в квартире и недопустимости полученных в результате этого обыска доказательств. То, что был произведён именно Обыск в жилом помещении, напрямую следует из наименования протокола, как и по фактическим действиям ментов. При этом не были выполнены значимые специальные правила по обысковым процедурам, как установленные в УПК, так и в законе об ОРД: отсутствовало решение с санкцией суда; не участвовал следователь (дознаватель), когда обыск — это только следственное действие; преодолена конституционная неприкосновенность жилища в отсутствие законных обоснований к этому и т. д. Обвинители пытаются оправдаться, мол, формально действовали менты в рамках Закона об ОРД, случайно выявив преступный факт, будучи впущенными в жильё добровольем подозреваемого, они принимали «безотлагательные» меры по пресечению деяния и закреплению доказательств. Ой-ёй-ёй, а нормы УПК таких исключений не дозволяют, и Закон об ОРД тута не приемлем в предлагаемом ментами понимании и применении, и действительное содержание проведённого мероприятия указывает на её следственный формат, который не может быть делегирован операм ни под каким соусом.

Д). В России нет прецедентной практики (применения судебных случаев по аналогии) по рассмотрению схожих дел и процессуальных вопросов. Поэтому «руководящие» указания (решения) Пленумов Верховного и других судов, как и прочих судебных актов, напрямую не применяются при рассмотрении уголовных дел, обязательной силы для судов, прокуроров и следаков не имеют. Судебные такие решения не являются Законом, не подпадают под критерий «законность», не обязательны к исполнению, но как предлагал сам Верховный Суд, могут учитываться правоприменителем. Хотя приводимые в пленарных решениях заключения и считаются официальным толкованием, но их подвешенное состояние не даёт возможности надёжно апеллировать с помощью такого средства. Суд, в свою очередь, по своему усмотрению, то есть, когда сам захочет, волен следовать таким рекомендациям. Уповать на эти решения-разъяснения не стоит, но и не следует слепо отказываться от них, как дополнительной пульки в арсенале защиты. Другое дело — решения Конституционного и Европейского судов. Заявляемая ими правовая позиция, толкование норм и оценка обстоятельств приравнены по юридической значимости к законам и обязательны к применению. На такие решения не только можно, но и нужно ссылаться при всякой необходимости. Тем более, что большинство правоохранителей не внимательны к такой практике, могут не помнить или вовсе не знать значимых постановлений.

Есть овцы, кто жадно вчитываются в комментарии к УК и УПК различных юристов, а затем пытаются аргументировать свои доводы ссылками на подобные изыски. Пустое. Комментарии, как частные мнения и суждения всевозможных умников, не имеют значения для обоснования позиции по делу. Этим материалом можно пользоваться только для углубления собственного понимания законодательных норм, чтобы соизмерять своё положение, возможности, перспективы и последствия происходящего. К любым комментариям следует относиться с крайней осторожностью, так как наряду с качественными трудами нас грузят откровенным фуфлом. Лучше пользоваться сразу несколькими мнениями разных авторов по одному и тому же вопросу, и в сравнительном анализе, не отвергая и собственных соображений, определять наиболее верный смысл. Не исключение и вот эти мои разглагольствования. Можешь относиться к ним критически и даже скептически. Правильной будет только лично твоя чуйка.

2.2. Осуществление правосудия только судом (см. статьи 8 УПК, 47 и 118 Конституции)

Данный принцип вмещает две гарантии: 1) Никто не может быть признан виновным и подвергнут уголовному наказанию иначе, как по приговору суда и в порядке, установленном УПК; 2) Подсудимый не может быть лишён права на рассмотрение его уголовного дела в том суде и тем судьёй, к подсудности (паскудности) которых оно отнесено опять же УПК.

Из дозволения осуществлять правосудие только судом, следует запрет на любой иной порядок осуждения и наложения кары. В России, как и в большинстве других, так называемых «цивилизованных» государств, засудить человека и назначить ему наказание вправе только судебный орган — специальная властная госсубстанция. Суд осуществляет свои функции через судей, как представителей и носителей этой власти, наделённых специальными полномочиями на такую деятельность. Все иные способы осуждения и наказаний расцениваются как самосуд в порядке «левосудия», расправы. И речь идет не только о случаях, когда самосуд творят, например, муж против жены путём претензий и рукоприкладства за неподчинение, или приверженцы шариатских укладов, хотя эти, вполне частые судилища почти открыто существуют и замалчиваются. Я считаю самосудом и деяния реальных обладателей мантий, когда они позволяют себе отступать от основных устоев правосудия, и под официальной личиной, действуя из посторонних для правосудия интересов, выносят обвинительные приговоры в отношении невиновных или при полном отсутствии доказательств или… Конечно, это самосуд и не что иное! Наличие внешних атрибутов судебной власти не гарантирует Правосудность наяву. В ответ на судебно-следственный произвол и тотальную несправедливость естественным образом появляются автономно настроенные личности, не доверяющие более Закону и его блюстителям. Влекомые обидой и нормальным чувством мести такие для себя издают собственные законы, провозглашают себя судьёй и палачом, своим же приговором творят ответное. Если бы не ветхожидозаветные жестокость и кровавость (око за око, кака за каку), то смысловое оправдание этому есть. Но и это, блин, самосуд.

Любопытные выводы следуют из составных гарантийных купонов. Первая составляющая тесно вяжется с презумпцией невиновности, но акцент в ней проставлен на а) наличие Приговора о виновности и наказании, и б) соблюдение установленного в УПК порядка признания виновности и назначения наказания. Это обязывает строго следовать всем предписанным процессуальным процедурам и правилам, как они регламентированы Кодексом, а также правил вынесения Приговора. И это касается не только процедуры доказывания виновности. Сюда же логично должны включаться обязательства доказывания и события преступления, и причастности обвиняемого, и всех прочих вопросов и обстоятельств, которые должен устанавливать суд (статья 299 УПК). Без чего не мыслимы выводы о виновности. Однако на практике даже промусорённые судьи «кое-кого» всё же осуждают и отправляют на казнь без соблюдения установленного порядка, когда законные предписания выполняются лишь формально, для видимости, — только с внешними признаками той самой законности, когда царствует осуждение только по усмотрению своевольщиков не в силу закона, а по целесообразности.

Вторая составляющая гарантии направлена на обеспечение подсудности дел территориально и вдоль властной вертикали. Сами правила подробно изложены в Главе 5 УПК. А в полном значении гарантия включает ещё и персональную подсудность — требование законного состава суда по рассмотрению конкретных дел, как это регламентировано в статье 6 Евроконвенции. Чаще всего нарушаются именно последние условия, когда, например, состав суда избирается в обход правил, без учёта мнения обвиняемого, либо дело вдруг рассматривает исполняющий обязанности судьи (ослик «И.О.») — то есть не вступивший в должность субъект, либо один из членов состава заменён без достаточных оснований, либо кандидатов в присяжные отбирают «под обвинение».

2. 3. Уважение чести и достоинства личности (ст. 9 УПК)

Ты, например, как потерпевший по делу (это всего лишь пример), смог бы с уважением относиться к личности другого гражданина, обвиняемого в убийстве близкого или родного тебе человека, в изнасиловании дочери или сестры? Способен ли признать честь и достоинство такой личности, пусть даже это существо ещё и не признано виновным официально, но убедительных улик против него «выше крыши»? Ну, разве только формально, в публичных общениях и не искренне. В подобных случаях отношение к этому субъекту сколь-либо уважительным быть не может по природе обычных человеческих чувств и переживаний. Никакие законодательные установления не способны подавить, перепрофилировать принудительно эти чувственные позывы. А указанный принцип, вернее всего, требует от участников и от любых других лиц только внешнего выраженного соблюдения правил приличия и сдержанности. Скажем так, не должно быть проявлений неуважения этих чести и достоинства, что, конечно, именно уважением не является. Кроме прочего, эти условия позволяют решать правовые вопросы и выяснять обстоятельства дела здравым рассудком (если таковой есть), а не опираясь на эмоции. Потому и кажется нелепостью, как в вышеприведённом мрачном примере, когда в потерпевшем какашки кипят от злости, а он обращается к подсудимому «уважаемый подсудимый…».

В равной мере и ты, как подозреваемый (обвиняемый) должен соблюдать уважительность ко всем другим участникам, в какой роли бы они не были задействованы, и сколь враждебно не было их участие в твоём отношении. Да-да, ты должен уважать честь и достоинство оперов, надругающихся над тобой, и следака, с чьей подачи тебя травят и истязают, и обвинителя, просящего суд назначить тебе «вышак», и судьи, бессовестно извирающего доказательства.

Вторая часть этого же принципа запрещает применять к участникам судопроизводства насилие, пытки, иного рода унижающее достоинство или жестокое обращение. Представляется, что не ко всем адресована такая защита, так как призрачна возможность применения насилия, пыток и жестокости в отношении следаков, прокуроров или судей. Что выпытывать можно у судьи, например? Очевидно, что такая норма охраняет тех, кто реально может быть подвергнут перечисленным формам обращения. Это в первую очередь касается напрямую подозреваемых и обвиняемых, во вторую — упрямых свидетелей, и очень редко — не менее упрямых потерпевших. И если пытки напрямую направлены на выпытывание — то есть на получение признаний и полезной информации, укрепление внутренних убеждений, то мотивы и поводы всех иных актов неуважения могут иметь и другой характер: месть, неприязнь, подавление воли, психическое принуждение и прочие благородные позывы.

Если этот принцип закреплён в законе, значит существует нужда принципиальная в таких защите и запрете. На фига законом запрещать то, чего нет или большая редкость? Нет, факты подобных нарушений сплошь и рядом. При том, что факты эти тупо не признаются властями и никого не привлекают к ответственности, отсутствуют в практике решения о признании нарушения данной нормы-гарантии. Во всяком случае мне не известны приговоры, по которым кто-либо осуждён за пытки, насилие к участнику или же за жестокое обращение. Вследствие чего может сложиться впечатление об отсутствии таких нарушений. Защитный принцип оказался на деле абсолютно пустым не только из-за укрывательств и замалчиваний. Продолжению практики бесчинств и безнаказанности способствует и то, что в уголовном законе хотя и существует дохлая норма с санкциями по схожим составам деяний (статья 302 УК РФ), но не существует чётких критериев определения и, соответственно, применения таких критериев как «пытка», «жестокость», «издевательство», и вообще не предусмотрено ответственности (наказания) за «унижение достоинства». Без чего не возможно доказывать такие составы правонарушений, привлекать к ответственности за их совершение. Законодатель тоже знает, где проблеять, а где и пролаять.

В современной России пытки, насилие, жестокость, унижения не изжиты из следственно-розыскной деятельности. Сейчас они, конечно, не столь откровенны, как это было в 90-е годы, но стали более изощрёнными. Этим профессионально увлечены опера, их добровольные помощники из числа аморальных должников и криминальных союзников. Прокуроры и следаки сами брезгают и напрямую приёмчики такие не пользуют, открытого согласия не дают, но вовсе без пыток обходиться не могут и лукаво допускают такие методы воздействий. Признание — всё ещё мать доказательств (мать её так!).

После психо-физической обработки пленённого подозреваемого опера получают от него «явку с повинной» о совершённом злодеянии. С этой Явочкой ещё тёпленького и нахлобученного приводят молодца к следаку, где та же информация закрепляется уже в виде признательных показаний. Всё, угрелась овца. Против него уже образована совокупность доказательств (показания + явка), от которой сложно будет откреститься в дальнейшем. Ни следак, ни надзорный прокурор не будут ставить под сомнение доброкачественность полученных доказательств, вникать в подробности их получения. Тщетно затем и у суда искать пониманий.

Факты пыток, насилия, жестокости и унижений трудно доказуемы. Эти процедуры производят без свидетелей и не оставляют явных следов — внешних признаков, так, что бы полностью были сокрыты всякие следы. Существует и негласная отечественная школа пыток и прочих методов наезда. Новая поросль палачей и хамов постепенно отходит от путей откровенных истязаний, но более широко внедряются приёмы надругательств морально-нравственного и психического свойства, насилие через третьих лиц или «нечаянную» обстановку. Ведь не секрет, что для большинства из нас нравственные боль и страдания, особенно длительного порядка, воспринимаются острее физических. Но если всё же удаётся собрать доказательства по таким нарушениям, то можно добиваться значительных уступок от мусоров. Торг уместен.

2. 4. Неприкосновенность личности (ст. 10 УПК РФ)

1). Никто не может быть задержан по подозрению в совершении преступления или заключён под стражу при отсутствии на то законных оснований, предусмотренных УПК.

2). Всякий, незаконно лишённый или ограниченный свободы, подлежит незамедлительному освобождению.

3). Условия принудительной несвободы должны исключать угрозу жизни и здоровью.

Любые, перечисленные в Законе виды ограничений физической свободы, я буду далее именовать в широком смысле — лишение свободы или арест (как принято на Диком Западе). Различие в видах обусловлено только различием целей лишений, режимов содержания, объёмами прав и обязанностей (статусом) лишенцев и нормативным размежеванием. Хотя «лишение свободы» — это такой вид наказания, а «заключение под стражу» — это мера пресечения (то есть пресечения возможностей), но по существу же обе такие меры в той или иной степени и объёме лишают каждого из нас конкретных свобод: передвигаться, общаться, питаться, совокупляться, испражняться, на диванчике валяться.

Да, любой вид лишения свободы оговорён Законом. Только вот границы различий призрачны весьма и размыты в реальном воплощении, что на практике позволяет произвольничать заинтересованным субъектам. При любых раскладках всё происходящее и собственное состояние нужно оценивать исходя из фактического положения, а не в формате толкований силовиков.

Ну, зачем мусорам, например, задерживать гражданина в официальном порядке, а вместе с тем выполнять правила 48-и часов, марать бланки протоколов, проводить регистрации процедур, разъяснять права, объясняться по инстанциям и заниматься прочей хернёй? Можно обойти все эти условности и правила: осуществить административное задержание (например, по мелкому хулиганству — поссал в общественном месте, якобы); устроить шмон, то есть досмотр; изъять отпечатки пальцев, образцы крови и прочее; провести негласное опознание; применить пыточку и т. д. Или же можно вызвать и допросить ту же овцу в качестве свидетеля. Вариантов множество. При этом в дальнейшем мусора укажут, что, мол, никто никого и ни в чём не подозревал и в таком качестве не задерживали. Гражданин в кабинетах оказался по другим причинам, а обстоятельства его причастности всплыли нежданно.

В подобных ситуациях главное придерживаться собственного мнения о происходящем, уяснить суть своего положения, категорично сопротивляться беззаконию, отстаивать свободу и действительные права всеми доступными средствами. О том, что тебя подозревают, и, значит, ты являешься подозреваемым, можно судить по направленности задаваемых вопросов, из содержания и смысла процессуальных документов, по характеру оказываемого давления и предлагаемых процедур. Обнаружив причины или их заподозрив, безотлагательно применяй доступные контрмеры — письменно жалуйся о подмене статуса и незаконности действий должностных лиц, связанных с ограничением действительных прав подозреваемого.

Так же и в случае мнимого административного задержания (привода, ареста). Молча сносить и ждать положительного исхода пагубно. Кроме несправедливости самого задержания, очевидна тебе должна быть и угроза уголовного дальнейшего давления. Помогут в некоторой степени те же жалобчёнки и указания о действительных причинах происходящего с тобой. Менты сторонятся скандалистов и склочников, а умных и настойчивых — вдвойне. Есть вероятность, что твои брыкания вынудят их, пусть временно, но ослабить хватку — освободить. Хотя бы для того, чтобы тактику сменить, выждать время для умиротворения твоих кляуз и активных протестных акций (голодовка, вскрытие вен и подобные выходки).

Законные основания для всех видов лишения свободы — это те причины и поводы, что напрямую предусмотрены Законом, то есть нормами УПК. Все меры процессуальной изоляции овцеподобного организма применяются в рамках статей 91-118 УПК, а собственно лишение свободы на конкретный срок опирается на приговор суда о виновно совершённом преступлении, а также нормы Кодекса о порядке принятия такого решения. Последний вид изоляции — это уже наказание, а не мера пресечения. Хотя в действительности такие различия крайне условны. Любой заключённый под стражу до суда также влачит наказание от такого обращения. Кроме физического состояния человека, загоняемого в клеть, косвенное подтверждение существа несвободы мы находим и в самом законе. Так, в случае обвинительного приговора, срок заключения предварительного «под стражу» засчитывается в общий срок лишения свободы равно пропорционально «день за день», то есть мера пресечения приравнена к наказанию (смотри ст. 308.1.9. УПК, 72.3 УК). Однако по условиям содержания лишение свободы в колониях много гуманнее, чем в изоляторах. Это только сейчас положение слегка выправляется. Но ещё лет пять назад человеков содержали «под стражей» в абсолютно скотских условиях.

Для принудительного помещения в медицинский или психиатрический стационар (там, где тоже небо в клеточку) также требуется принятие судебного решения об этом и выполнение обязательных процедур по нормам Закона (статьи 29, 165, 203, 433–446 УПК).

Из всего мы видим, что любое свободолишение, кроме 48-ми часового задержания и принудительного привода на допрос, требует упорядоченного судебного разрешения и следования процессуальным предписаниям. Необходимость получения судебных решений, как и сама возня с этим связанная, прибавили хлопот следствию и прокуратуре. И с годами, под давлением гуманитарных идей, судам всё труднее выискивать оправдания для таких лишений. Я не оговорился. С одной стороны, — это требование об изыскании в каждом случае убедительных аргументов о необходимости изоляции направлено в адрес следаков. С другой же — суд готов изначально и во многом пойти на встречу «просьбам» и склонен доверять мнению только ментов, а то и найти новые доводы в пользу несвободы. Хотя объём доводов и оснований увеличивается, решение вопросов о лишениях всё же остаётся формальностью. Поэтому в реальном применении Закон не препятствует повсеместным заточениям по дутым фактическим основаниям, кроме лишений свободы в форме приговорных наказаний, конечно. Последнее — хотя и тоже формальность на деле, но более громоздкая и обременительная по воплощению.

Таким образом, Принцип неприкосновенности очень относителен по природе своей: каждый неприкосновенен, пока сам не позволит прикоснуться к себе либо это не позволит Власть-Закон. Всякий из нас недотрога, пока не облапали. А лазейки для этого всегда найдутся. Ну вот, хотя бы по условиям ограничений задержаний 48-мью часами до судебного решения. Разумно это понимать так: нельзя удерживать человека в неволе более этого времени ни под каким предлогом; по истечении этих часов должно приниматься судом решение об аресте либо обязаны выпустить узника. И что для наших мусоров в этом за проблема? Задерживают интересующую личность и в течение допустимых 48-ми часов с ним проводят необходимые мероприятия. На 48-ом часу отпускают восвояси (припев: восвояси, восвояси, восвоясички мои). Как бы отпускают. Ага. Недалече. За порогом несвободы, на границе зримой воли, эту же овцу вновь задерживают, но под другим предлогом. И вновь без всякого суда удерживают желанные 48 часов. И так может продолжаться бесконечно.

Другое ограничительное условие: о незамедлительности высвобождения всякого, кто находится по арестом свыше срока, предусмотренного Кодексом, не менее пластично в ловких руках гончаров. Здесь ключевым является понятие «срок». Срок для каждой разновидности несвободы устанавливается различными нормами, как предельный — максимально допустимый. Но, благодаря невнятности Закона в данной части, лукавые мусора лишили Срок признака «предельность», а нормативные гарантии жёсткости довели до состояния эластичности (ценнейший материал для презервативов).

Механизмы защиты от обоснованной неволи переведены в разряд призраков.

Пример — всё то же ограничительное правило о 48 часах. Сказка № 1. Это правило подробно разжёвывается в таких нормах: По истечении 48 часов… подозреваемый подлежит освобождению, если… суд не продлит срок задержания (ст. 94.2 УПК). Продление срока задержания допускается при условии признания судом задержания законным и обоснованным на срок не более 72 часов с момента вынесения судебного решения по ходатайству одной из сторон для представления ею дополнительных доказательств обоснованности или необоснованности избрания меры пресечения в виде заключения под стражу (ст. 108.6 УПК). Очередной нормативный блуд, когда одной нормой родят внешне мужественного бойца, а другими его кастрируют. Мы видим, как гарантированный срок в 48 часов запросто раздувается до 5 суток. Для этого следаку по окончании первого срока достаточно передать в суд любое абсурдное прошение о заключении под стражу и тут же голословно ходатайствовать о дополнительном времени в целях предоставления суду новых доказательств (которых может и не быть вовсе). И нет гарантий и запретов, что в следующем после 5-ти суточного срока заседании следак опять не заявит такое же ходатайство об очередном продлении, а суд его не удовлетворит, признав законным длящееся задержание. Глупо звучит предложенная нормой возможность для второй стороны, то есть и для стороны защиты, аналогично просить суд о продлении срока для опровержения необходимости заключать под стражу. Как будто к этому времени вопрос ареста уже предрешён. Сколь бы нелепо это не выглядело, но это происходит, хотя подобные приёмы не повсеместны, а избирательны — когда крайне важно удержать человечка взаперти.

Другой пример приведу относительно крайней меры — заключения под стражу. Сказка № 2. Здесь правила установления срока закреплены в статье 109 УПК. Общий минимальный срок — 2 месяца, плюс дополнительные 6 месяцев, и далее только для тяжких и особо тяжких преступлений в сложных и исключительных случаях — до 12 и 18 месяцев. Вот человека обвиняют в совершении убийства по неосторожности (ст. 109.1 УК РФ, санкция — до 2 лет л/св, преступление небольшой тяжести). Очевидно в данном случае, что чела более 8 месяце (2+6) не вправе удерживать под стражей. Но обвиняемый, падла, сопротивляется, доказательств по делу не собрано или существуют иные причины для изоляции. Тогда следак может по своему усмотрению предъявить обвинение по составу особо тяжкого преступления, родственного преступления, допустим по ст. 105.2 УК РФ (умышленное квалифицированное убийство при отягчающих, сток — до 20 лет или «пыжик»), расписать невероятные события мокрухи, сложность его расследования и наличие исключительных обстоятельств. И всё с тем только, чтобы искусственно продлить сроки заточения. Следак-проныра знает, что суд на этой стадии не вправе проверять обвинение по существу, а обвинение никогда не поздно изменить, в том числе и в сторону смягчения. Ну а ежели речь действительно идёт об особо тяжком составе, и оно недорасследовано к концу 18-месячного срока, а арестованный действительно может «сделать ноги», так выпустят такого опять же только за порог изолятора и здесь же встретят новой санкцией о задержании по новому мнимому подозрению-обвинению в чём угодно: «руки в гору и распишитесь, любезный!». Обычно в таких случаях вменяют «парашютные» статьи, как то: о хранении боеприпасов, наркосредств, «бакланка»-хулиганка и прочая мелочь. Гражданина вновь «упакуют», а ныне приращённые обвинения впоследствии возможно и отшелушат, следуя лишь действительному интересу — дорасследование прежнего и удержание взаперти.

В последние годы заметны улучшения условий содержания в тюрягах. Этот прогресс — не результат пробуждения совести и сознания властей, но следствие давлений Евросуда и устыжения перед лицом «цивилизованного» сообщества за столь бесчеловечное обращение с грешными согражданами. И все положительные сдвиги вовсе не искренни. Нет. Россия ещё не скоро выползет из ямы дремучести и азиатской дикости, где глупые массы людоовец позволяют себе башку морочить, согласны содержать властью для себя подлецов и негодяев. И до тех пор, пока эти охреневшие полубоги не изменят (а они не изменят) своё восприятие арестованных, как скотье стадо, реальных перемен нам — скотам ждать не надо бы.

Не всё скоту масленица…

Внешние перемены «к лучшему» сопровождаются изысканиями более изощрённых средств и методов унижений и издевательств. И, если всё ещё не исключаются пытки, жестокость в местах лишения свободы, соответственно остаются угрожающие жизни и здоровью условия. Все заявляемые гарантии супротив этого — пустой трёп. Уже само по себе лишение свободы в любом виде необратимо разрушает психику, а значит, несёт прямой вред этим здоровью и жизни. То есть указанная гарантия изначально ничтожна и лицемерна.

Вредительство твоим жизни и здоровью начинаются с момента задержания. Уже тогда тебя стараются грохнуть башкой о бордюр или мордой твоей вычистить капот. Это всё — часть стратегии устрашения: изначальная демонстрация силы и власти, слом воли, указ о том, кто в этом домике чмо. При этом не будут соизмерять величину физической агрессии, выяснять наличие прежних травм, состояния здоровья, а, соответственно, возможности их рецидива. В случаях последующих вопросов от надзорных органов, мусора находят отговорки в твоём мнимом буйстве, сопротивлении законным требованиям в ходе задержания. В дальнейшей перспективе: дубины конвоиров, пресс от оперов, наезды сокамерников, инфекции и разложёнка по казематам, неоказание медпомощи и долго-долгое травление психики.

Этому всему есть некоторая возможность и необходимость сопротивляться. У тебя имеются язык и слово, способность жаловаться всякий раз. К более активным силовым действиям не призываю. Хотя бы не молчи. Не строй из себя Олежку Кошевого, иначе повторишь его летальный подвиг. Слово — могучая дубина. Само активное бодание твоё не оставит времени на дипрессняк. К происходящему относись с долей иронии и сарказма, а то и с любопытством исследователя. Псы только ссыкунов облаивают.

2. 5. Охрана прав и свобод (ст. 11 УПК РФ)

Читаем Свехновый Завет:

Суд, прокурор, следователь, дознаватель обязаны разъяснять участникам их права, обязанности, ответственность и обеспечить возможность осуществления этих прав. В случае согласия лиц, обладающих свидетельским иммунитетом, дать показания, их обязаны предупредить о том, что их показания могут использоваться в качестве доказательств в ходе дальнейшего производства по уголовному делу.

Мозгуем. Прямая обязанность разъяснения прав, обязанностей и ответственности возлагается Законом на должностное лицо (мусора), под чьим непосредственным руководством проводиться конкретное процессуальное действие и в чьём производстве находиться уголовное дело. Если, допустим, осмотр места происшествия проводит следователь, так никто иной не вправе вмешиваться в ход расследования, несмотря на должностное положение и статус этого «иного», пусть даже он много выше рангом следака (прокурор, начальник сл. отдела). Если производство ведётся в суде, то и разъяснения полагается делать суду в лице председательствующего по делу судьи. Любые разъяснения, поступающие от других участников, сколь ни были бы эти «другие» компетентны в этих вопросах, являются только юридическим подспорьем, но правовых последствий не влекут и не могут подменять прямых функциональных обязанностей ведущего производство мусорка. Остальные, включая защитника, только вправе, но не имеют прямых обязанностей в этом, хотя помощь защитника и подразумевает всесторонние пояснения происходящего и ролевых полномочий участников.

Кому же, в чей адрес делаются указанные в норме разъяснения? Всем остальным участникам, кому предстоит примерить на себя права и обязанности, кто может и должен этими правообязанностями пользоваться по назначению, и на кого могут распространяться меры ответственности. И, опять же, невзирая на матёрость участника. Безусловно, прокурор-криминалист и медик-эксперт вполне посвящены во все тонкости их участия, досконально знают свою процессуальную и служебную праводееспособность, известно им о мерах ответственности. Что же, это их профессиональные знания и опыт. Но и такая заведомая просвещённость не влечёт исключений в их отношении. Пусть это и покажется формальностью со стороны, но того требует Закон. Полезно всякому участнику напомнить его статус, настроить его через эту процедуру к серьёзности в работе, не допустить балаган, предупредить своеволие или незнание нормативных изменений. Факт разъяснений отмечаться должен отдельной строкой в соответствующих протоколах следственных действий под личную роспись получателя дозы разъяснений. Без всего этого в дальнейшем не привлечь к ответственности нарушителя.

Повторяюсь, закон не делает каких-либо исключений — разъяснения должны давать в обязательном порядке всем-всем-всем участникам без выяснения необходимости этого (почти принудительно, ха-ха). Трудно усомниться, что адвокат-защитник, обвинитель-прокурор или секретарь судебного заседания не ведают своих полномочий, обязанностей, ответственности и особенностей производства. Но и этим профессионалам полагаются их порции разъяснений. А вот ведь, разъяснений таковым не делают. Мне известен только один случай полноты разъяснительных процедур, и ещё я видел недоумение в глазах прокурора и защитника при этом. Они в том случае едва не оскорбились таким обращением. Порядок такой оправдан ещё и стой точки зрения, что другие участники, присутствуя при разъяснениях одному из них, через эту процедуру также узнают о статусных возможностях этого участника, усваивают роль его и могут принимать эти знания в процессе. А ещё вызнаются некоторые права, напрямую не прописанные в Законе, не разъясняемые одним участникам, но однозначно вытекающие из обязанностей других участников.

На вопрос: какой объём прав-обязанностей-ответственности подлежит разъяснению (?), ответ не сложен: Весь (не путать с древнеславянским народом «Весь»). Полный объём, достаточно подробно, в понятной и доступной форме. Конечно, речь идёт только о тех правообязанностях, которые существуют, могут появиться на текущее время и востребованы при производимых процедурах. С тем, чтобы участник овладел знанием о своём правовом положении и был способен осуществлять свойственные ему функции.

Конец ознакомительного фрагмента.