Монокль Лендера

Владислав Слободянюк

Лендер Вольф, художник и алкоголик, находит старинный артефакт, который полностью меняет его жизнь. Сможет ли он справиться с испытаниями, которые подкинут ему монокль и его таинственный хранитель? Книга содержит нецензурную брань.

Глава 2. Ты — гений, Циклоп

Я стоял на сцене в новом малиновом пиджаке и вглядывался в зал. Делать это мешал яркий свет двух параллельно расположенных прожекторов, направленных точно мне под ноги. Свет был настолько ужасающим, что это напоминало лампу в операционных или стоматологии. Я извлек карманное зеркальце и посмотрел в него. Аккуратно уложенные волосы блестели от геля, на пустой глазнице красовалась кожаная повязка, а второй глаз был украшен найденным моноклем. Выглядело это очень стильно и вызывающе, да так, что я почувствовал себя знаменитым актером. Боковым зрением удалось рассмотреть, что справа от меня располагался мольберт с моим любимым абстрактным глазом. Спустя минуту зал зааплодировал, и я махнул рукой сверху вниз, чтобы гул наконец утих. Из-за прожекторов было все еще ничего не видно, и я вел диалог почти в слепую.

«Я готов представить вам сие чудо, в которое я вложил три четверти своего очарования.» — заорал я в надрыв. Народ загудел, заливая будто из пожарного шланга весь зал. Я повернулся к картине. Глаз был так же прекрасен, как и всегда. Вдруг он ожил. Именно. Уродливое красное веко, усыпанное гнойниками, пластом опустилось вниз, а затем плавно поднялось ввысь. Глаз моргнул зрителям и заставил принять в мои уши еще одну волну гула. С каждой минутой интенсивность моргания повышалась и зрачок приобретал еще более живой вид, отражая лучи прожектора. Веко прикрывало вонзающийся луч и капли различных цветов, изображенных на картине, вдруг потекли к земле. Вытекая за границу мольберта, они скатывались на землю, становясь бурыми и густыми. Это очень напоминало венозную кровь. На земле жидкость сворачивалась, превращалась в желеобразные комочки. Один из них я продавил носиком ботинка и жидкость попала на штанину, но на малиновом цвете было не особо заметно. Прожектора тускнели, а глаз выбрасывал жидкость в разные стороны. Иногда он жалобно косился в мою сторону. Вдруг раздался дуплет хлопков. Прожектора перегорели и из-за этого я на минуту перестал что-либо видеть. Когда зрение вернулось, я ошалел настолько, что колени непроизвольно сокращались. Все посадочные места театрального зала были заняты манекенами. Пустые лица лжелюдей иногда горели красными цветами, из-за чего доносился звук хлопков в ладоши. Посреди тысячи манекенов удалось заметить двух живых существ. Это был Шот и еще какой-то парень, больше походивший на эволюционировавший зародыш. Скользкий и безволосый, он потянул кривоватую ручонку в сторону окровавленного, но улыбающегося Шота и потрепал его по голове.

— Какого черта? — я пятился назад.

— Ленни, ты просто редкостный кретин. Внимания твоего жаждут они, старина, внимания. Ты же лучший. Ты гений, Лендер, ты сраный гений. — бубнил Шот, глядя на своего соседа.

— Где мы? Что тут творится? — спросил я, вытирая пот со лба.

— Подбери монокль, сукин сын!!! Не снимай! — существо, сидевшее слева от подростка, безумно заорало и вскочило на ноги.

Я приложил руку к глазу и обнаружил, что монокль пропал…

Проснулся я от громких хлопков, которые заставили меня прямо-таки подорваться с кровати. Луч света от фонаря с улицы бил прямо в то место, где находилась моя голова минутой ранее. Подумать о странном сне я не успел, так как любопытство охватило мой и без того развороченный разум. Вскочив коленями на диван, я отодвинул шторку и увидел какое-то движение возле дома Шота. Приглушенные крики сменялись свистом автомобильных шин. Когда шум утих, я осторожно слез с кровати и закутался в банный халат. Открыв дверь, я замер в собственном дворе, не торопясь выйти за калитку. Мерцание возле дома Шота не прекращалось, а разговоры людей стали слышны еще отчетливее. Выйдя за калитку, я увидел, что вокруг чего-то столпился народ. Из-за угла показала нос машина скорой помощи, она не могла выехать из-за неправильно припарковавшегося пикапа. Водитель скорой неистово сигналил и махал рукой, высовывая ее из окна. Я поспешил к месту скопления и на автомате растолкал зевак. На траве лежал Шот, таращась в пустоту и в пустую шевелил губами. Его голова была окровавлена и неестественно завернута вверх и в сторону. В моей груди тут же неприятно сжалось, и я подбежал к лежащему парню, наклоняясь ближе. Пустые глаза, похоже, выдавали полное непонимание происходящего. Меня отпихнул врач и принялся осматривать моего соседа.

— Быстрее, аккуратнее! — командовал он, указывая пальцем на санитаров.

— Что там у него? — спросил один из них.

— Проникающее ранение. Огнестрел. Он жив, так что скорее грузим его и вперед!

— Док, он жить будет? — я схватил врача за руку.

— Пока не ясно, вы ему родственник? — укоризненно посмотрел врач на мой внешний вид.

— Сосед. Но у него нет никого, я должен знать…

— Приезжайте завтра в больницу святого Фридриха и все будет ясно. Я вам все расскажу. А теперь нам надо ехать, они почти погрузили паренька. К вам сейчас подойдет офицер полиции и задаст пару вопросов. — врач указал рукой на приближающегося человека в форме и удалился.

Разговор с полицейским был типичным. Я ничего не видел, поэтому не особо его заинтересовал, но на допрос нужно было явиться через день, если не найдут виновников. Оказалось, что в доме Шота были еще люди, потому что показались другие санитары. Они вынесли два бездыханных тела из дома и погрузили в соседний автомобиль. Разобрать, кто лежал на носилках было невозможно. Трупы были традиционно накрыты вместе с головой.

Я развернулся и зашагал в сторону калитки, а когда забрел в дом, то с силой хлопнул дверью, скидывая на ходу с себя халат.

Кому он насолил? Хотя… Он мешал всем. Я помню его ангелочком, которым восхищался весь район. А сейчас ему двадцать. Может уже и было двадцать. Улыбчивый малец в прошлом, лежал сейчас с простреленной головой на тротуаре. Как собака. Его загнали, убили его друзей и скорее всего его самого. Мне было до него нет дела, иногда он мне казался и вовсе отвратительным маргиналом, но каждый раз приходилось ему помогать, чувствуя ответственность, ведь знал хорошо его родителей. Нужно было утром в больницу, предварительно попытавшись выспаться, но сон отказывался приходить вновь.

Я переместился за журнальный столик, схватив по пути монокль за цепочку и уселся перед ноутбуком. «Что ж ты за диво такое?» — произнес я вслух, глядя на линзу. В голове ненароком всплыли образы из недавнего сна, в котором фигурировал окровавленный Шот. Вещие сны? Мой скепсис отождествлял сон с работой нервной системы, потому что наверняка, все начало происходить в соседнем доме именно в тот момент, когда мне снился этот сон. И что мой мозг по привычке сработал по типу флигеля относительно дома Шота, предупреждая об опасности. Еще и этот монокль, к которому постоянно тянуло. Закладывать его коллекционерам было необходимым, ведь по сути за эту безделушку можно выручить неплохую сумму, но было в нем что-то такое, что постоянно вводило в замешательство. Хорошо… С мальцом разобрались, но кто тот второй тип из моего сна? Я не имел не малейшего понятия, но знал одно: это нечто явно не из тех, кто пришел с миром. В конце концов: какого черта я стал заострять внимание на этих снах? Необходимо было разрядиться.

Я решил позвонить Мануилу, чтобы увидеться с ним вечером, и он ответил утвердительно, к тому же еще добавив, что мы очень давно не устраивали посиделок вместе. Я был близким другом их семьи, пусть и не особо импонировал его жене Селине. Она была настоящей богемой, светской дамой, грацией которой было невозможно не очароваться. Она была кротка и покорна, своеобразный эталон хорошей жены и хранительницей очага их дома. Дом можно было назвать даже особняком, ведь их семья была очень обеспеченной. Селина занималась выращиванием цветов, плюс ко всему у нее был свой салон флористики, причем самый популярный в нашем городе. Ману держал легальное казино и несмотря на роскошные апартаменты, являлся очень скромным парнем, проводя выходные за игрой в пинг-понг и рыбалкой. Как вы уже помните, именно с их дочерью я занимался академическим рисунком. Адель пошла не в родителей, ибо была избалована и невежлива.

Конец ознакомительного фрагмента.