Вставая на цыпочки и вытягивая шею, Юля всматривалась в сутолоку железнодорожных путей.
Поезд приходит без опоздания: они как раз успевают перескочить на ближайшую электричку, а потом — у Юли перехватило дыхание — целые сутки счастья!
Почти три недели врозь — это ж с ума сойти. Ни звонка, ни весточки…
Сутки на турбазе «Хрустальная» они спланировали заранее, как только был окончательно решён вопрос с командировкой — так решили отпраздновать встречу…
Поезд, отрывисто шипя, остановился. Из окон вагона выглядывали нетерпеливые пассажиры.
— Юлька! — Стас скатился со ступенек и, бросив сумку на асфальт, раскинул руки. Он был радостно возбужден, небрит и слегка пьян.
Юля прижалась к колючей щеке, уткнувшись носом ему куда-то в шею, под воротник рубашки, и, зажмурившись, вдыхала такой родной, такой любимый запах…
— Ладно, пошли, а то опоздаем, — Стас подхватил сумку. — Ещё наобнимаемся, — он шепнул ей это на ухо так, что мурашки поползли от уха на шею и ещё ниже. — Дома-то всё в порядке? — она кивнула. — На работе ничего не слышно?
— Да, вроде, всё спокойно. Нам на шестой путь…
* * *
Всю дорогу до турбазы Стас балагурил. Рассказывал о попутчиках: классные ребята, хорошо посидели…
— А по пути в Ленинград, представляешь, парень, который со мной ехал, слопал всё, что ты наготовила в дорогу, и сказал, что у меня классная жена, — Стас довольно захохотал и боком притиснул Юльку к окну.
Она принуждённо улыбнулась в ответ и вспомнила, как бегала за дорогущим рыночным мясом, мастерила сложносочинённые рулетики, начинённые грибами, пекла по новому рецепту печенье — готовила и предвкушала, как в поезде он будет с аппетитом есть с такой любовью приготовленную вкуснятину и вспоминать о ней с удовольствием и гордостью. А потом, проводив взглядом последний вагон, двое суток тряслась от страха, в красках представляя: Стас пробует её стряпню, травится (почему? — непонятно!), его ссаживают с поезда и увозят в больницу, он опаздывает на самолёт до Парижа…
А, оказывается, все старания и страдания — для неведомого попутчика, которого Юлька и видела-то всего пару минут…
— Ну, а ты сам-то хоть попробовал? — спросила она, старательно глядя прямо перед собой.
— Да не пришлось, — веселился Стас, не чувствуя Юлькиного напряжённого внимания. — Он ещё спросил: «А ты что — не будешь?» А я смотрю: парень лупит — как с голодного острова. Ну и сказал, что не хочу…
Потом он рассказывал про поездку, про Питер и Париж, в котором пробыл ровно две недели. Это тоже решали вместе: раз уж ехать, то на семь дней и смысла нет, тем более что все они под завязку будут забиты экскурсиями, мероприятиями и бизнес-тренингами. А ведь хочется просто посмотреть город — символ несбыточных мечтаний миллионов бывших советских граждан.
— Юлька! Без тебя больше ни за что не поеду! Первую неделю — ещё туда-сюда — постоянно был занят, к вечеру еле до кровати доползал, а вот вторую — тоска! Пожалел, что остался. И идти никуда не хотелось. Знаешь, там на каждом углу арабы продают ананасы. Не такие, как у нас, а режешь — сок течёт сла-а-адкий. Вот я вечером покупал ананас, бутылку вина, и сидел — думал о тебе. Всё! Теперь — только вместе!
Конец ознакомительного фрагмента.
