Баю-бай-басенки. Побасенки

Владислав Михайлович Мирзоян

Басня – от слова баять – говорить, рассказывать. Связывая воедино жизнь видимую и невидимую, баял – один Эзоп. Хоть и считается, что он всего лишь собрал народную мудрость, остальные, после Эзопа, в стихах ли, в прозе – его лишь перебаЯвали – и Федр, и Бабрий, и Авиан, а уж Лафонтен, Крылов и Толстой, тем паче – писали парафразы от Эзопа. Автор эти басни превратил в побасенки на современный лад.

© Владислав Михайлович Мирзоян, 2017

ISBN 978-5-4485-5025-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

*

Басня — от слова баять — говорить, рассказывать.

Связывая воедино жизнь видимую и невидимую.

Баял — один Эзоп.

Хоть и считается, что он всего лишь собрал народную мудрость,

остальные, после Эзопа, в стихах ли, в прозе, его лишь перебаЯвали —

и Федр, и Бабрий, и Авиан,

а уж Лафонтен, Крылов и Толстой — тем паче —

писали побасенки от Эзопа.

*

Эзоп был раб.

Считается, что его убили дельфийские жрецы.

А жрецам — убивать непозволительно.

Поэтому жрецы не убивают —

жрецы приносят жертвоприношение.

Стало быть — Эзоп был принесён в жертву.

*

Теперь уже и не разобраться —

то ли это было наказание,

то ли великая честь —

скорее второе.

Но мы — за честью должны почитать

само чтение его басен.

А уж перебаЯвать Эзопа — за непозволительную честь.

В меньшей степени, но равно, как и Лафонтена, и Крылова, и Льва Толстого, басни которых (или парафразы их) помещены в книге и по их мотивам написаны автором побасенки.

*

1

Поэт и лягушки

Однажды лягушки пожаловались Зевсу:

— Скучно живём. Квакаем одно и то же. Надоело. Пошли нам поэта.

Сжалился Зевс над лягушками и послал им своего любимого поэта, просто от сердца оторвал.

И стал поэт на болоте ублажать лягушек стихами — и оды им, и лирику, и хорей, и ямб, и амфибрахий, и всё такое.

Лягушки — в восторге!

Правда, поэт за их девушками стал волочиться. И в загулы иногда впадал. И несколько раз подрался. Но говорил, что это — для вдохновения.

А лягушки за стихи — всё ему прощали. И потихоньку сами стали запоминать про эти страшные хореи и глубокие ямбы.

А потом почему-то решили:

— Да нахрен нам этот поэт? Мы сами себе поэты. Сами можем эти… амфибрахии гонять.

И поэт куда-то пропал.

Не то они его изгнали со своего болота, не то сам съехал, не то они его на дуэли застрелили, не то сам повесился — в общем какая-то мутная история.

Но лягушки недолго грустили — поставили поэту непохожий памятник на пне, завели литературный сайт имени поэта и сами стали стишатки вовсю пописывать.

И заквакало болото на все голоса.

Конкурс «ква-квакергений года» завели.

Голосовали, интриги плели, чуть все не передрались — в общем, как говорил Аристофан, — полный бре-ке-кекс у них там случился.

Но, всё-таки — выбрали себе ква-квакера. И под пнём с памятником венок из жареных мух ему на голову водрузили.

— Видал, чё творят? — глядя на всё это, кивнул Зевс поэту, — Научил на свою голову.

— Да… квакают, — печально вздохнул поэт, — Как-то… беспонтово. Ни темы не держат, ни ритма. Как будто меня там не было.

— Ну и пусть себе там квакают на здоровье, — махнул рукой Зевс и обнял поэта за плечо, — А ты мне — на Олимпе нужнее… Ну, что — нектарчику?.. Ноль пять?

— Да давай сразу — литр. Чтоб не бегать. И амброзии надо взять. На закуску.

*