Партизаны Столетней войны

Владислав Колмаков, 2022

Наши люди попадают в средневековую Францию. Начало пятнадцатого века. Там в разгаре Столетняя война. Им надо как-то выжить и не пропасть в кровавой круговерти. Что смогут сделать люди, повоевавшие на современных войнах, с миром средневековья? Они не обычные обыватели, студенты или диванные стратеги. Эти молодые ребята уже успели понюхать пороху в многочисленных военных конфликтах двадцать первого века. Они профессионалы. Что им делать, попав в пекло Столетней войны, где неподготовленный человек просто погибнет?

© Владислав Колмаков, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Глава 1

В которой все начинается

Над полем ристалища поплыл резкий и чистый звук сигнального горна. Два рыцаря в блестящих латах пришпорили своих коней и понеслись навстречу друг другу, наклоняя копья для таранного удара. Вот всадники на полном скаку сблизились. Удар! Треск ломающихся копий! И один из рыцарей вылетает из седла своего боевого скакуна прямо на песок ристалища. У-у-у! Я невольно ему посочувствовал. Я прекрасно помнил, как точно так же летал. Если бы не крепкие доспехи, то меня бы после такого собирали по кусочкам. А так только плечо вывихнул и несколько ссадин заимел. Неприятное воспоминание. Люди на трибунах, увидев такое зрелище, радостно взревели. Толпа ждала зрелища, и она его получила.

— А красивый полет нам тут продемонстрировал этот англичанин? — воскликнул человек, сидевший рядом со мною.

Я покосился на него и ухмыльнулся. Позвольте представить! Мой самый лучший друг Мишка. Он же Михаил Медведев. Он же Гризли. Да, вот такой у моего закадычного другана грозный позывной.

Он у него такой еще с чеченской войны. Говоря, что Мишка мой самый лучший друг, я немного кривлю душой. Он является единственным человеком, которого я могу назвать своим другом. А все остальные для меня просто приятели, знакомые и товарищи. И им свою жизнь я никогда не доверю. А вот Мишке доверю. Мы столько раз спасали друг друга, что я со счета сбился. Да что там друг? Он мне давно уже стал братом. Это единственный близкий мне человек в этом жестоком мире. И вот мы, два насквозь русских человека сейчас сидим среди иностранцев на трибуне этого турнира исторической реконструкции в северной Франции. И смотрим, как современные люди, одетые в средневековые доспехи, изображают рыцарей. И зрелище это мне нравится. Оно здесь гораздо динамичней и правдоподобнее, чем тот вялый беспредел, что мы наблюдали на «Битве наций». Вот то пафосное мероприятие мне совсем не понравилось. Не турнир исторической реконструкции, а слет борцов сумо в латах. Там я никакого красивого и исторического файтинга не увидел.

Тупое и вялое перепихивание с элементами дворовой борьбы. А здесь бойцы показывали неплохой класс. Работали в полный контакт. Сражались технично и зрелищно. Молодец французик! Вон как красиво ссадил с коня того англичанина. Прямо как в кино. Так, стоп, стоп! А теперь все по порядку. Хотите знать, как мы здесь оказались и что тут происходит? Сейчас расскажу подробнее.

Итак, зовут меня Андрей Викторович Каменев. Родился и вырос я в небольшом сибирском городке. Родителей своих я не помню. Они погибли в автокатастрофе, когда мне было пять лет. Других родственников у меня не нашлось. И я загремел в детский дом. И познал все прелести жизни детдомовца. Издевательства и побои со стороны местных шпанюков. Дети бывают такими жестокими уродами. К счастью, я быстро понял, что никто там меня не защитит, кроме меня самого. А для этого надо быть сильнее. Поэтому я стал с энтузиазмом заниматься спортом. Ничего такого особенного я не делал. Наш детский дом не мог похвастать нормальным спортивным залом. Не было там новомодных и навороченных тренажеров, которыми пускают пыль в глаза многочисленные фитнес-центры. Были лишь старый спортинвентарь и физрук. Этот бывший кандидат в мастера спорта любил выпить. На своей жизни и карьере в большом спорте он давно поставил крест. И прозябал по-тихому в нашем детском доме. Но моя тяга к спорту ему понравилась. И он взял надо мной шефство. Эх! Если бы не алкоголь, то из дяди Федора получился бы неплохой тренер для команды олимпийских призеров. Но зеленый змий есть штука дюже страшная и деструктивная.

Однако в те моменты, когда наш физрук был относительно трезв, он занимался со мной. Направлял, учил правильно развивать свое тело. И он же мне, лопоухому желторотику, популярно объяснил, что для нормальных занятий спортом вовсе не нужны дорогущие и сложные тренажеры. Для этого вполне подходил даже старенький спортинвентарь нашего детдомовского спортзала. А спортивные тренажеры и снаряды можно сделать и из подручных материалов, если особо припрет. Люди вон в прошлом как-то развивали свои тела без высокотехнологичных гаджетов и электронных беговых дорожек. В общем, я окунулся в мир спорта. Поначалу было тяжко. Все тело ломило и стонало после тренировок с дядей Федором. Мышцы не слушались, связки протестовали. Но со временем я втянулся, и мне даже понравилось. Понравилось ощущать, как тело наливается силой.

Кстати, драться меня дядя Федор тоже учил. Он же в молодости служил в воздушно-десантных войсках. А там на совесть учат выводить из строя противника голыми руками и ногами. И эту науку бывший десантник и бывший спортсмен не забыл. Хотя бывших десантников не бывает. В общем, эти уроки физрука пошли мне впрок. Уже к тринадцати годам я стал превосходить своих сверстников по всем физическим параметрам. И при этом никто мне меньше пятнадцати лет дать не мог. Вымахал я здоровенным и высоким. Дрался я тоже к тому времени очень даже неплохо. Дядя Федор всякий там бред мастеров карате и прочих единоборств из многочисленных платных секций, что их ученики не должны применять в обычной жизни свои боевые навыки, мне не втюхивал. (Ага, типа тебя бьют, а ты терпи. А все свои приемы можешь использовать только на соревнованиях на татами.) Он меня учил бить первым, исподтишка. И чтоб наверняка уложить противника одним ударом на больничную койку. Так, как учили когда-то его самого. Никаких тебе поз какающего страуса и блюющего дикобраза. Которые так любят показывать разные каратисты в фильмах и на соревнованиях.

Несколько сломанных конечностей, ребер и носов — и местная шпана стала меня уважать. В их дела я особо не вмешивался. Никого не спасал и не защищал от этих мелких шакалов. Нет, не быть мне нормальным героем, который бы гордо и смело вступил в безнадежную борьбу со сложившейся в детском доме системой. Той самой, когда взрослые закрывают глаза на беспредел, творимый детьми, а воровская романтика вовсю цветет и пахнет среди малолеток. И администрации детского дома на это было наплевать. Как и всем представителям власти и правоохранительных органов. Все знали, что творится в стенах нашего детдома, и ничего не делали. А я что, крайний? Я просто выживал в этой клоаке. В одиночку. Соблюдая с детдомовской шпаной вооруженный нейтралитет. Я не замечал их делишек, а они не трогали меня. И малолетние бандосы ко мне не лезли. Я показал свои новые способности на практике (нескольких особо борзых энтузиастов отправил в больничку полежать), и они предпочитали не трогать такую агрессивную и опасную добычу. Психология шакалов такова: они не станут связываться без особого повода с сильными, если вокруг полно трусливых слабаков, которых можно безнаказанно тиранить и напрягать. И никаких особых поводов я этим моральным уродам не давал. Мы в упор не видели друг дружку. И именно такого расклада я и добивался, когда решил заняться спортом. Ради этого я работал и рвал жилы на тренировках.

Мои спортивные достижения заметили и взрослые. И вскоре я стал ездить на различные соревнования и детские олимпиады. Власти любят такую показуху устраивать. И требуют от администраций школ и детских домов выставлять своих спортсменов из числа их воспитанников. Вот и меня тоже заметили и стали привлекать для подобных мероприятий. Взяли на заметку, в общем. А я был и не против. С начальством надо дружить. И тебе воздастся.

Мои поездки по различным соревнованиям от имени нашего детского дома позволили мне закончить школьный курс без троек. Признаюсь честно, не все эти оценки в моем табеле были корректными. Учителя меня сильно не тиранили и часто завышали мой балл по той же математике, физике или химии. Ну, нельзя назвать меня реальным отличником.

Все эти теоретические знания были не очень интересны. Я больше предпочитал работать руками, а не напрягать мозг. Я практик, а не теоретик. Мне больше нравится что-то мастерить своими руками, а не читать про это в книгах. Вот на кой мне эта математика нужна? До сих пор не понимаю. Всякие там интегралы, функции и число Пи. Они мне в дальнейшей жизни ни разу не пригодились. Вот и спрашивается, зачем детям забивают мозг таким бесполезным барахлом? Думаю, что основ счета вроде сложения, умножения и деления современному человеку хватает выше крыши. А всю остальную математическую науку оставьте упоротым ботанам и прочим специалистам умственного труда. Тем, кому по профессии математика необходима.

Но я точно знал, что этот путь не для меня. Интеллектуальный труд — это не моя стихия. Я более привычен к физическим нагрузкам, а не умственным. Люблю руками работать, а не воздухом торговать. С физикой и химией такая же ситуация. На фига мне знать формулы всех химических веществ? А научиться смешивать разные ингредиенты можно довольно легко и быстро без этого. Да и не светило мне стать великим физиком или химиком. И тогда какой смысл в углубленном изучении этих наук в школе? Ведь обычным людям вполне хватает знания основ. Но нет, бедных детишек пичкают чрезмерными знаниями, которые многим из них в дальнейшей жизни и не пригодятся. Типа, так положено. И точка!

А потом меня ждала армия. Косить или скрываться я от нее не собирался. Да и не хотел этого делать. Наивный юноша наслушался рассказов дяди Федора о его службе в воздушно-десантных войсках. Физрук с теплотой вспоминал те годы. И о войне в Афганистане он мне тоже много занимательного поведал. Нет, не путайте ее с вторжением США в Афганистан. Задолго до этого такая страна, как СССР, посылала в ту горную местность и своих солдат тоже. Тоже воевали там с мировым терроризмом вроде бы. И в числе тех советских солдат был и мой тренер. Тогда еще молоденький младший сержант ВДВ. Вот на его рассказах о храбрых десантниках, гонявших по горам моджахедов, я и вырос. В общем, я хотел послужить Родине. И чтобы обязательно в десанте. Сейчас у нас, конечно, не СССР, а Россия, но десант остался. И я хотел стать десантником. Носить красивую форму с голубым беретом, прыгать с парашютом и наводить ужас на врагов. Мальчишка, блин! Что с него возьмешь. Кстати, в военкомате мою мечту о воздушно-десантных войсках чуть было не обломали. У чиновников в погонах была заявка от флота. И они хотели меня засунуть на Северный флот. Белых медведей охранять. Но меня такая перспектива не вдохновила. Хорошо хоть в стройбат не хотели запихать. И на том спасибо. Но я стоял на своем. Десант и точка! Я мечтал служить только там. Спор был жарким, но я их дожал. Может быть, тут сыграло свою роль то, что я был неплохим спортсменом (армейцы таких кадров любят). И отзывы из детского дома в этом плане были самыми положительными. Но скорее всего, их испугало мое заявление, что ни в какой другой род войск я не пойду. А если направят туда против моей воли, то сбегу на хрен оттуда. В шутку или нет, но меня даже хотели припугнуть. Типа, десантников сразу же отправляют на службу в Чечню. А я взял и согласился. Чечня так Чечня! Лишь бы служить в воздушно-десантных войсках.

Вот так я там и оказался. А в то время в тех горах шла война. И русские солдатики гибли там каждый день. В города России привозили цинковые гробы. И я с ходу попал в эту кровавую мясорубку. Меня определили в разведку. Как я и мечтал. Долгие разведывательные рейды, многочисленные бои, которые уносили жизни моих боевых товарищей. Скудное снабжение. В этой армии, куда я попал, в достатке были только патроны. А вот всего остального постоянно не хватало. Нормальной еды, мыла, зубной пасты, лекарств, одежды, обуви и прочих мелочей, которых мы не замечаем в гражданской жизни. Грязь, вши, болезни, недосыпание и стрессы. Не такой я себе представлял свою службу. Хотя были там и свои плюсы. И самый большой из них — это бой. Когда пули свистят над твоей головой, выстрелы, взрывы, крики, адреналин. Вот такие моменты в солдатской службе мне нравились. Это была моя стихия. В бою я чувствовал себя как рыба в воде. Вместо страха был боевой азарт и кайф. Это было мое. В такие моменты я чувствовал себя настоящим. Живым! Вроде бы таких людей называют адреналиновыми наркоманами? Плевать! Мне это нравилось. Весь этот драйв и ощущение опасности.

А еще я встретил друга. Его звали Михаил Медведев. Но все звали его Мишкой или Гризли. Да, такой позывной ему наш ротный дал. Назвал Мишку в честь американского медведя гризли. Мало того что фамилия у него была медвежья, так и внешностью Мишка был похож на медведя, вставшего на дыбы. Коренастый, широкий и мускулистый. Таких еще обзывают «шкаф с антресолями». Я со своей фигурой атлета на его фоне смотрелся бледно. А я и сам парнишка не маленький. Довольно накачанный и высокий, гармонично развитый молодой человек. А вот Гризли у нас не такой. Он более массивный и широкий. Но не толстяк. Нет, не толстяк. Просто у Мишки такая конституция от природы. Коренастый, квадратный, с широкой костью. И при этом ни капли жира, сплошные мускулы. Типичный качок из подворотни. Плюс морда гопника-отморозка с массивным подбородком и переломанным носом. Для врагов этот парень выглядел устрашающе. Но я узнал его совершенно с другой стороны. Мишка был нормальным пацаном. Добрым, отзывчивым и правильным. Слова «подлость и предательство» — это не про него. Мы с ним как-то сразу сошлись. И прикрывали друг другу спину в бою. Все трудности и радости делили пополам.

А перед самым дембелем его ранило. Тяжело. Наша группа попала в засаду. «Чехи» нас подловили. И Гризли схлопотал в том бою осколки в бедро и левый бок. Наскок боевиков мы тогда еле смогли отбить. А из всей группы уцелели только я и Мишка. Все же остальные наши боевые товарищи полегли в том бою. Меня тоже зацепило. Но не так серьезно, как Мишку. Пуля чиркнула по правой руке, прошла по касательной. В общем, фигня, а не ранение. Повезло. А вот моего дружка покоцало серьезно так. Затем я тащил Гризли на себе по лесистым горам Чечни. Километров десять. Не меньше. Мишка же у нас товарищ не мелкий, а очень даже наоборот. В нем тогда уже килограммов девяносто пять или сто было. Плюс оружие, боезапас и прочее снаряжение. Тяжко было. Но я пер вперед, как трактор по тундре. И бросить его я не мог. Десант своих не бросает. Да и не мог я его оставить. Друзей бросать нельзя. В детском доме у меня их не было, я как-то ни с кем там близко не сошелся. А тут у меня появился настоящий друг. И терять его я не хотел. У меня тогда такой настрой был серьезный. Если бы нам на пути попался очередной отряд «чехов», то я бы Мишку не оставил. Сам остался бы с ним до конца. Принял бы свой последний бой. Я знал, что так будет правильно. По-мужски.

Но все закончилось тогда хорошо. Противника мы не встретили и смогли выйти к своим. Потом был госпиталь и досрочная демобилизация из рядов вооруженных сил. Выплатили нам с Гризли мизерные компенсации за ранения и половину боевых. Другую половину наших денег украли чиновники в погонах, распилив их между собой. В те времена это было в пределах нормы. И мы даже радовались, что все не забрали. Мы с Мишкой давно перестали смотреть на мир через розовые очки. Все в новой России делали деньги. И возглавляли этот процесс люди при власти. А военные чиновники тоже не сильно отставали в этом плане от своих гражданских коллег. Поэтому скандал устраивать мы не стали. Пускай подавятся эти ушлые офицерики из финчасти нашими кровавыми деньгами. Мы оба были рады, что вырвались из той кровавой и бездушной системы под названием российская армия. Все долги Родине мы отдали с лихвой и были свободны как ветер.

Хотя я до сих пор по прошествии многих лет не могу понять эту тему про долг Родине. Почему его должны отдавать одни, а другие граждане освобождаются от этой почетной обязанности? Почему-то в армии я не видел сынков нынешних политиков, банкиров, чиновников и олигархов. Тех самых, что так пафосно и гордо обзывают себя элитой новой России и относятся к простым гражданам, как к быдлу. А ведь при том же кровавом тиране Сталине дети властьимущих служили в армии и погибали при этом за свою Родину. Это было их почетной обязанностью. А эти вот не хотят совать своих избалованных детишек под чеченские пули. И при этом упорно настаивают, что другие должны отдавать этот самый пресловутый долг Родине. С какого перепуга? Закон должен быть для всех равным. А иначе на хрен он такой нужен!

Гражданская жизнь встретила нас неласково. Опаленные войной молодые пацаны там никому не были нужны. Из профессиональных навыков у нас было только умение убивать. Не самое востребованное в мирной жизни. Ни высшего, ни средне-профессионального образования у нас с Мишкой не было. Идти в милицию или в бандиты я категорически не горел желанием. Что те, что другие мне откровенно не нравились. А другой нормальной работы в Москве мы найти не могли. Да, да! В Москве. Именно там я осел после демобилизации из рядов вооруженных сил. Тут Гризли постарался. Сам-то он коренной москвич. И меня уговорил там пожить в его комнате в коммунальной квартире. Три месяца мы приходили в себя, привыкали к гражданской жизни. Деньги, полученные от армии, заканчивались с удручающей быстротой. И перспективы впереди маячили не самые радужные, когда Мишка нашел одну интересную тему.

Французский Иностранный легион. Есть в мире такая организация. Формально — это войсковое соединение, входящее в состав сухопутных войск Франции и комплектуемое преимущественно из иностранцев. Но по факту — это обычная армия наемников на службе у государства. Сейчас легионеры используются в различных горячих точках по всему миру. Там, где Франция не решается рисковать своими военнослужащими, впахивают иностранцы из Иностранного легиона. Их ведь не жалко. Легионеры постоянно гибнут в многочисленных мелких войнах, о которых не сообщают в прессе и не пишут в интернете. Современное общество о них и не знает. А значит, обыватели не пугаются и не возмущаются гибелью своих солдат. Такая хитрая система удобна для Франции. Но и легионеры тоже получают свою морковку.

Во-первых — им платят неплохие деньги за риск. Во-вторых — после трех-пяти лет службы в Иностранном легионе иностранец может получить французское гражданство.

И вот Мишка как-то смог познакомиться с человеком, который и вербовал наемников во Французский Иностранный легион. Мы посовещались и решили, что эта тема нам подходит. Работа, к которой мы привыкли в горах Чечни. Неплохой заработок. И как вишенка на торте — французское гражданство. Я был не против попробовать. Иностранный легион так Иностранный легион. А риск? Так я к нему давно привык и попасть на войну не боялся. И признаюсь честно, я тосковал про войне. Не нравилась мне такая вот мирная жизнь. Где нет никаких внятных перспектив. Я готов был рисковать головой за хорошую плату, а не прозябать в гражданской нищете. Да и мир хотелось посмотреть. Тот человек из легиона это нам гарантировал. Мол, все мы там увидим Африку, Ближний Восток и Южную Америку. Массу экзотических приключений этот вербовщик нам обещал. И мы повелись на его посулы.

Так и началась наша служба во Французском Иностранном легионе. Назвать ее сложной и трудной я не могу. После того, через что мы прошли с Мишкой в десанте, служить в Легионе было не очень напряжно. Физические нагрузки? Не смешите мои тапочки! Для российского десантника они были не очень трудными и жесткими. В ВДВ Российской Федерации бойцов тренируют куда жестче и круче. В общем, все те издевательства инструкторов Иностранного легиона над новичками меня не сильно впечатлили. Курс молодого бойца мы прошли легко и быстро. И затем вместе с Гризли попали во второй иностранный парашютно-десантный полк. Специфика была знакомой. Десант, он и есть десант. Что во Франции, что в России. Элита вооруженных сил любой страны. А потом началась экзотика. Африка, Ближний Восток, Афганистан и Французская Гвиана. Повидали мы мир. Не обманул тот вербовщик.

Вот только он забыл упомянуть, что нас будут посылать не в курортные места, а в захолустные и дикие дыры. Которых в этих экзотических краях хватало с лихвой. И службу легионеров там нельзя назвать легкой и тихой. Стрельбы тут хватает. Мы гоняли различных повстанцев, партизан, террористов и прочих борцов за что-то там. Мы убивали людей с различным цветом кожи. Чаще всего темных оттенков. И мне было все равно, кто они такие и за что борются. Это они были на войне, а мы на работе. К службе в Иностранном легионе я относился как к работе. Грязной, опасной, но интересной и прибыльной. В России я бы такие деньги нигде не заработал. И мне такая жизнь нравилась. Риск, конечно, большой. Но и платят за него очень даже неплохо. Это вам не Чечня, где мы убивали людей практически даром. Не патриотично? Возможно. Но какого-то пиетета перед своей бывшей Родиной я не испытывал. Ничего позитивного я там не видел с самого детства. И особой любви к ней не питал. Да и не россиянин я теперь уже, чисто официально. На исходе третьего года службы в легионе я был ранен в бою. Наскок очередных негрильских повстанцев в Судане мы тогда отбили. Но и я обзавелся лишним отверстием от автоматной пули в правом плече. И теперь таки получил вожделенное французское гражданство. «По праву пролитой крови». Так гласила формулировка. Да, да! В случае ранения легионер имел право на досрочное получение гражданства Франции. Хорошо, что моя рана оказалась не серьезной. И я смог дослужить весь пятилетний контракт до конца. Мишке-то гражданство пока не дали. И расставаться с ним я не хотел. Гражданином Франции Гризли стал только после пяти лет службы в Иностранном легионе.

Когда наш контракт закончился, мы не стали его продлять. Нам с Мишкой предложили другую работу. Есть такое понятие, как Частная военная компания, или ЧВК. Только не надо путать ее с Иностранным легионом. Это другое. Частники работают на тех, кто больше заплатит. И не всегда это бывает государство. Юридически те же легионеры не являются наемниками. А вот служащие ЧВК — это они и есть. Настоящие «дикие гуси». И платят им больше, чем легионерам. Вот нам ротный по окончании нашего контракта и предложил поработать в одной французской ЧВК. Уйти на вольные хлеба, так сказать. В принципе, предложение было очень заманчивым. Французское гражданство мы уже заработали. В ЧВК платили больше, чем в Иностранном легионе. Да и условия службы там были более комфортными. В этом плане наемники имеют большое преимущество перед легионерами. Раздумывали мы не долго. Любой бы на нашем месте согласился. Возвращаться в гражданскую жизнь я не хотел. Что я там буду делать? Дворником или грузчиком работать? Я умею только хорошо убивать.

Я человек военный и другой жизни для себя не мыслю. Кроме того, наемникам платят неплохие деньги. Ну а риск? Про него я уже говорил ранее. Мне рисковать своей жизнью за большие деньги нравится.

Следующие три года были чем-то похожи на службу в Иностранном легионе. Только все было более комфортным. Свободного времени тоже стало больше. Наемники — это не легионеры или солдаты регулярной армии. Им не надо постоянно находиться на службе. Сама служба в ЧВК длится от трех до шести месяцев в году. Это когда мы ездим в боевые командировки в разные части планеты. Отработали, получили деньги и гуляйте до очередной командировки. В общем, по сравнению с армией или Иностранным легионом полная лафа. Да и гибнут наемники не так уж и часто. Нас вот начальство ЧВК берегло. Не совало без разбора во все горящие дыры. Опытные и квалифицированные бойцы — это штучный товар, и разбрасываться ими глупо. К сожалению, военные чиновники или политики этого не понимают. Вот и гибнут потом солдатики, выполняя тупые и самоубийственные приказы толстопузых генералов. А что? Бабы еще нарожают. Это в армии. Но у частников все иначе. На службу в ЧВК случайных людей не берут. Тут боевой опыт нужен и соответствующие навыки. Наемникам платят много, но и умеют они в боевом плане тоже немало. Кроме того, если им что-то не понравится, то они могут уйти от работодателя, который с ними плохо обращается. В той же Европе этих ЧВК хватает. И рынок наемничества живет тоже по законам капитализма. Там хозяевам ЧВК надо тоже привлекать и удерживать при себе квалифицированные кадры. Платить им неплохие деньги и создавать комфортные условия труда. А то ведь к конкурентам все нормальные бойцы уйдут. И останется такой вот жадный капиталист с одним только отмороженным «мясом», которое не умеет как следует выполнять боевые задачи. А значит, упадет репутация ЧВК и прибыли. А репутация в нашем деле стоит многого. Потерять ее легко, а нарабатывается она десятилетиями.

В общем, мне моя новая жизнь нравилась. Денег мы с Мишкой зарабатывали много. Сейчас я не нищеброд какой-то, а владелец симпатичного коттеджа на окраине Парижа и кругленького счета в банке. Гризли тоже у нас стал домовладельцем. И воплотил в жизнь свою детскую мечту. Приобрел автомобиль фирмы BMW последней модели. Он давно о таком мечтал. Я тоже приобрел колеса. Только не четыре, а два. Мне больше мотоциклы нравятся. Люблю, понимаешь, распугивать обывателей ревом своего новенького чоппера. Но война войной, а свободного времени у нас теперь стало много. И надо было его куда-то девать. Постоянно бухать и крутить амур с женским полом это не для меня. Конечно, мы с Гризли тоже иногда расслабляемся таким вот способом. Бухаем, но в пределах нормы. И женщины для секса у нас тоже есть. Но хочется чего-то для души. В общем, без хобби жить скучно на гражданке. И мы такие хобби себе нашли. Сначала Мишка увлекся охотой с луком. В последние годы эта тема стала очень популярна среди европейских охотников. Это когда евроохотнички используют не огнестрельное оружие, а лук во время охоты на крупную дичь. Кабанов или оленей стреляют. Такая вот охота считается более спортивной и экологичной. Здесь на этой экологии все помешались. Вот и охотников такое поветрие не обошло стороной. В общем, Гризли тоже подсел на это дело и меня заразил. И мы с ним в свободное время регулярно мотаемся в Венгрию или Румынию. Там охота на крупную дичь развита очень хорошо. Венгры и румыны за денежку малую позволяют убивать своих диких животных всем желающим. Только плати. Там даже в заповедниках охотиться можно. И природа там имеется очень даже дикая. Не то что в Западной Европе, где зверушек осталось не так уж и много. В основном всякая мелочь в горах прячется, а крупняк весь давно повыбили.

И благодаря такой охоте у нас появилось второе хобби. Во время загонной охоты на кабана в Румынии мы познакомились с любителями исторической реконструкции. Ну, это те, кто любит надевать на себя доспехи и другие исторические костюмчики и изображать бои. Кто на мечах рубится, кто из фитильных ружей бабахает. А особо продвинутые устраивают настоящие рыцарские турниры с массовыми сражениями и конными поединками. И все это зрелищно и антуражно. Вот с представителями последнего типа реконструкторов мы на той охоте и познакомились. Слово за слово, стакан за стаканом — и вот мы уже лучшие товарищи. Ребята оказались тоже из Франции. Наше знакомство мы с ними продолжили и по возвращении в Париж. И вскоре влились в их дружный коллектив. Этот клуб исторической реконструкции назывался «Орифлама». И рулил там Жан Готье. Нормальный парень. Мы с ним быстро общий язык нашли. И стали ходить на тренировки реконструкторов. Сначала учились фехтовать в пешем строю, а затем перешли к конным боям. Стали ездить на турниры и различные фестивали реконструкторов. Завели много знакомых в этой среде и быстро стали своими среди этого молодежного движения. А что? Мне понравилось. Весело и прикольно. Люди в этой тусовке были довольно приятными. Может быть потому, что в историческую реконструкцию серые посредственности и обыватели не идут? Она привлекает людей с воображением, с искрой. Тех, которым скучно жить в унылой действительности современного общества. Мы ведь с Гризли тоже такие вот зверьки, не похожие на обычных людей. Нас жизнь офисного планктона не привлекает. Подобное тянется к подобному. И думаю, что рано или поздно, но мы бы с реконструкторами законтачили. Интересно же!

И тут мы подходим к завершению моего рассказа о том, как мы с Мишкой здесь оказались. В начале мая нас пригласили на турнир в северной Франции. Нет, не в качестве участников, а как гостей. Чисто съездить посмотреть, как современные рыцари будут биться друг с другом. А мы тут как раз недавно вернулись из командировки в Ливию. Вот и захотели развеяться. Сели с Гризли в его навороченный «бумер» и покатили на север в Нормандию. Вот сейчас сидим на трибуне и смотрим на шоу, которое уже заканчивается. Эта пара всадников выступала последней, сегодня боев уже не будет. Завтра полуфинал, а затем и финал.

— Слушай, Рык, а может, рванем поглядеть на языческий храм? — произнес Мишка, лениво поглядывая на то, как медики турнира пытаются оказать помощь упавшему с коня англичанину.

— Какой еще храм? — не понял я.

— Да есть тут неподалеку храм доримской эпохи, — оживился Гризли. — Недавно французы его выкопали. Говорят, там человеческие жертвоприношения совершали. Нашли в том месте кучу костей. Может, сгоняем по-быстрому?

— Ну, если только по-быстрому, — пробормотал я, наблюдая, как с англичанина пытаются снять помятый шлем. — Сколько там до него километров будет? До ночи успеем вернуться?

— Успеем, успеем! — вскинулся Мишка, замахав руками. — Тут всего-то километров шестьдесят. Я по карте в телефоне посмотрел.

— Шестьдесят, говоришь? — сказал я, призадумавшись, с сомнением глядя на опускающееся к горизонту солнце. — Можем, не успеть дотемна.

— Да ты чо, прорвемся, Рык! — тряхнул головой Гризли. — У моего «бумера» знаешь какие фары матерые. Доедем куда надо даже в темноте. Я дорогу знаю.

— Ладно, Сусанин! — решаюсь я. — Уговорил. Едем в этот твой храм. Глянем на него одним глазком и назад!

— Вот это по-нашему! — обрадовался Мишка, вскакивая со скамьи.

* * *

Через два часа я уже не был уверен в правильности своего решения. Мы давно проехали даже больше шести десятков километров, а загадочный храм так и не нашли. Мишка оправдывался тем, что в его новенькой машине внезапно начал барахлить навигатор, и тем, что здесь была чертова куча проселочных дорог. Вот и колесили мы по ним в поисках нашей цели. В том, что мы находимся в нужном районе, мой друг был уверен на сто процентов. Но найти этот свежевыкопанный храм мы до сих пор не могли.

— Ничего не понимаю! — бормотал Гризли, пытаясь раскочегарить отрубившийся навигатор. — Он точно здесь где-то поблизости находится.

— Может быть, вон за тем заборчиком посмотрим? — перебил его я, указав на показавшуюся вдалеке ограду.

— Странно! — сказал Мишка, посмотрев, куда я указываю. — Судя по карте, тут ничего такого быть не должно, кроме заброшенной фермы. А это место явно не выглядит заброшенным.

Тут мой друг был прав. Данная территория была чем угодно, но не заброшенной фермой. Высокий, под четыре метра забор из проволочной сетки со спиралями колючей проволоки по верху. Вдали виднеются какие-то довольно новые коттеджи и целое поле высоченных, блестящих антенн. И самое главное — настоящий блокпост на въезде. Мы такие фортификационные сооружения видели во многих горячих точках. Большие бетонные блоки, мешки с песком, амбразуры, в которых виднеются стволы крупнокалиберных пулеметов. И бронеавтомобиль М-АТВ американского производства. Такие бронемашины довольно часто мелькают в видеорепортажах про Ирак и Афганистан.

Да и везде, где есть американские войска, присутствуют эти автомобили. Они пришли на замену знаменитым, но давно устаревшим «Хаммерам».

Кстати, такие вот М-АТВ были на вооружении не только у армии США. Их поставляли в больших количествах и многим союзникам этой звездно-полосатой демократии. У многих ЧВК такие машины тоже пользовались спросом. У нашей конторы они также были. Поэтому с данной бронетехникой мы с Мишкой были знакомы не понаслышке. Людей на этом блокпосте тоже было трудно с кем-либо перепутать. Полный боевой обвес, автоматическое оружие, повадки бывалых вояк. Сразу видно, что это наши коллеги. Такие же бойцы частной военной компании, как и мы. Только мы сейчас в отпуске на расслабоне, а они на службе. И появление нашего «бумера» их заметно так возбудило. Люди на блокпосте заняли свои позиции по боевому расписанию, стволы крупнокалиберных пулеметов развернулись в нашу сторону. Пулеметная башенка бронеавтомобиля тоже довернула, внося нас в сектор своего обстрела. Серьезные ребята. Интересно, что они там охраняют так бдительно? Тут, посреди мирной Франции. А меры предосторожности у них, как в Ираке или Афганистане. Мишка тоже понял, что этих товарищей лучше не нервировать лишний раз. И остановил машину, не доезжая метров за пятьдесят. Потом высунулся из окна и максимально дружелюбно помахал в сторону затихшего в ожидании блокпоста. Я тоже помахал, показывая, что у меня в руках нет оружия. После недолгой заминки от блокпоста к нам направился один боец. Американская штурмовая винтовка М-4 у него висит на груди «по-патрульному». Вроде бы он нам и не угрожает. Оружие на нас не направляет. Но я-то знаю, как можно при этом очень быстро привести в боевое положение автомат, висящий вот так. Доля секунды, и нас прошьет град свинца. Мы с Мишкой и сами так можем. Поэтому не делаем резких движений и руки держим на виду. Зачем пугать человека, он же сейчас на работе. И мы для него потенциально опасные кадры, которых какой-то лихой черт принес к охраняемой территории. Я и сам бывал не раз вот в таких же ситуациях на месте этого бойца. Понимаю. Внимательно оглядев нас, этот товарищ немного успокоился. В принципе, мы на мусульманских террористов мало похожи. Гризли и я оба светловолосые с типично европейскими мордами лица. Сейчас-то террористы все больше чернявенькие и смуглокожие, а то и вообще негры. И в современной Франции они превратились в настоящую проблему. Наемник еще раз внимательно осмотрел нас, нашу машину, а потом на плохом французском поинтересовался, какого дьявола мы здесь забыли. Мы честно признались, что заблудились и никак не можем найти тот самый языческий храм, о котором недавно писала вся французская пресса. Типа, интересно было бы на него глянуть хоть одним глазком.

— Вот дерьмо! Как же меня задолбали эти любители археологических древностей! — пробормотал боец, тяжело вздохнув и выслушав нас.

Причем произнес он это не на французском, а на английском языке с явным американским акцентом. Английский язык я неплохо знаю и уверенно могу отличить англичанина от гражданина США. Нам-то с американцами много приходилось общаться по долгу службы в Иностранном легионе. Типа, союзники и все дела. Перехожу на английский и интересуюсь, откуда он родом, из какого штата. Оказалось из Техаса. С нами в легионе тоже парочка техасцев служила. Спрашиваю, не знает ли он их. Хренасе! Оказывается, знает обоих. Во как! Мир-то теснее, чем мы думаем. На мой вопрос о его нелюбви к археологии Джек (так его зовут) высказался довольно экспрессивно. Весь смысл его горячего монолога сводился к тому, что до недавнего времени в этих местах было гораздо спокойней. Не служба, а малина со сливками. А после того, как французские археологи откопали тот древний храм, сюда стало шастать много непонятного и тревожного народа. А это очень сильно нервирует охрану объекта. О самом объекте Джек нам, понятное дело, не рассказывал. Да мы и не спрашиваем. Понимаем, служба. И нам это и не интересно. Нам бы храм найти до темноты. А то солнце вон уже к горизонту прижалось. И что мы там в потемках увидим в этом долбаном храме? К нашему счастью, Джек дорогу к нему знал и быстро нас сориентировал, куда надо ехать. И мы поехали. Попрощались с Джеком, пожелали ему спокойной службы и отбыли в указанном направлении.

Ехали мы не долго. Не обманул Джек. Храм действительно оказался рядом. По пути успели немного порассуждать, что это там такое ценное и секретное охраняет американская ЧВК. Между прочим, тут не США. Это территория Франции. Хотя у амеров хватает таких секретных объектов по всему миру. В конце концов, мы сошлись на мысли, что американцы там охраняют какой-то свой научный центр или биолабораторию, где проводятся эксперименты с людьми. Самая демократичная в мире страна любила так вот развлекаться. Экспериментировать над гражданами других государств. Впрочем, нам обоим на это было наплевать. Мы теперь и сами в Оси Зла состоим и несем демократию на кончиках стволов своих автоматов.

Наконец, мы приехали. Вот он тот самый древний храм, на который мы хотели посмотреть. Хотя сейчас я уже ничего не хочу. Я устал и хочу жрать. Но Мишка горит энтузиазмом. Интересно ему, понимаешь, посмотреть на место массового жертвоприношения. Поэтому и мне приходится страдать за компанию. Вылезаю из нашего авто, и меня тут же начинают кусать комары. Чертыхаясь, недовольно кошусь на Гризли. А моему другану все пофиг. Он резвым кабанчиком ломится к воротам хилой ограды, окружающей раскопки храма. И тут нас ждет большой облом. Закрыто. Табличка на воротах утверждает, что время работы данного исторического и культурного объекта до девятнадцати часов. А сейчас уже семь тридцать шесть. Весь персонал уже ушел домой. Французы в этом плане педантичнее немцев. Они и лишней минуты на рабочем месте сидеть не будут. Билетная касса тоже закрыта. Типа, приходите завтра.

Разочарованно переглядываемся, а затем смотрим на забор. И понимающе хмыкаем. Не такая уж великая преграда перед нами. Для тренированных бойцов ЧВК — такой двухметровый заборчик не может стать серьезным препятствием. Ха! Да на нем нет даже колючей проволоки по верхнему краю, тут любой перелезет. А мы точно это сделаем. Не зря же мы столько сюда тащились?

В надвигающихся сумерках перелезаем на ту сторону и оглядываемся по сторонам. Ну и где тут обещанный храм? Что-то как-то не впечатляет. Какие-то камни в глубоком прямоугольном котловане. Камни разбросаны довольно хаотично. Хотя в центре котлована просматривается что-то, напоминающее каменный круг метра четыре в диаметре. И это все? А где кости? Где груда человеческих скелетов, которые тут обнаружили археологи? Ни хрена нет. Пусто! Бросаю ироничный взгляд на Гризли и говорю, что мы только зря спалили бензин. Ничего интересного здесь нет. Мой друг только отмахивается и с азартом лезет в котлован. Что-то он там заметил блестящее.

Нехотя спрыгиваю за ним. Уф! Хорошо, что земля тут сухая. Не хотелось бы вымазать одежду в грязи. А Мишка тем временем что-то там пытается разглядеть в центре каменного круга. Подхожу к нему и тоже присматриваюсь. Хм! Любопытно. В центре круга виднеется диск из какого-то блестящего металла. Серебристого. Как обычно говорится в полицейских протоколах? Размер? Сантиметров десять в диаметре. На диске видно четкое изображение змеи, кусающей свой хвост. Символ вечности. Странно! Этому храму, по словам ученых, более двух с половиной тысяч лет. А диск на его полу выглядит как новенький. Нет на нем ни следа коррозии. Очешуеть!!! А Мишка тем временем пытается поддеть диск ногтями правой руки. Он у нас еще тот вандал. Потом Гризли бросает это занятие и, ухмыльнувшись, достает свой складной нож. А ножик у него зачетный. Нормальный такой инструмент для настоящего мужчины. Таким можно колбасу нарезать, побриться и горло врагу перерезать. В общем, нужная в хозяйстве вещь. У меня у самого такой же складничок есть. И он всегда со мной на всякий пожарный случай. Мишка напряженно сопит, пытаясь поддеть край диска острием своего ножа. И вскоре, издав победный рев молодого медведя, демонстрирует мне данный артефакт. А я что вам говорил? Вандал, он и есть вандал. Его к археологическим древностям нельзя подпускать. Мишка у нас такой. Любознательный археолог-любитель. В наступающих сумерках металлический диск в его руке тускло блестит. Внезапно мне показалось, что по нему проскакивает искра. Рефлекторно хватаю Мишку за руку, видя недоумение на его лице. Хочу выбить этот долбаный диск из его руки.

И тут события начинают нестись с ошеломительной скоростью. Темнеющее небо в той стороне, откуда мы приехали, начинает светиться ярким, зеленоватым светом. Одновременно с этим таким же ярким светом вспыхивает и загадочный диск в руке Гризли. На лице моего друга застыла удивленная гримаса. Чувствую, как через мою руку, держащую предплечье Мишки, пробивается какая-то энергия. Меня как-то тряхнуло током от шокера. Вот и сейчас что-то похожее ощущаю. Меня как будто парализует. Что это? Что со мной? Не могу двинуть ни одним мускулом. Краем глаза успеваю заметить, что каменный круг у нас под ногами начинает светиться таким же ярким светом. Громкий хлопок и внезапная темнота. Очень похоже на действие свето-шумовой гранаты. Что происхо-о-о-о…