Белый слонёнок с поднятым хоботом

Владислав Кетат, 2018

Краешек одной старой, давно похороненной в песке истории, тайны случайно открывается скучающему московскому плейбою. Сам не зная зачем, он начинает собирать мельчайшие осколки разбитого временем «зеркала», хранящего отражения забытых событий и героев навсегда ушедшего прошлого. Поначалу это кажется ему невинной забавой, игрой, средством от скуки, но с каждым сделанным им шагом, игра делается все опаснее, и очень скоро на кону в ней оказывается его собственная жизнь. Сквозь унижения и неудачи герой движется к разгадке тайны, по пути лишаясь практически всего, что имел, но и обретая немало – новую любовь, новых друзей, а также новых врагов… Паутина сюжета романа сплетена из эпизодов бурной история Индии, Китая, России и Персии, человеческих страстей, любви и ненависти… паутина, в которую вам, мой дорогой читатель, очень скоро предстоит попасть.

© ЭИ «@элита» 2018

* * *

1. Что же мы с тобой наделали?

— Что же мы с тобой наделали — спросила экономист первой категории Татьяна Ерёмина и опустилась на вспененную страстью кровать номера с почасовой оплатой гостиницы «Звёздная» рядом с тяжело дышащим Алексеем Ахабанином, её любовником и непосредственным руководителем.

Алексей, перед близорукими глазами которого теперь вместо раскачивающихся Татьяниных грудей была чуть расфокусированная люстра, в ответ сказал то, что всегда говорил в подобных случаях:

— Я в душ.

Освободившись от Татьяниного посткоитального захвата, он повернулся на бок, потом сел, свесив ноги с высокой гостиничной кровати, затем, подпружиненный матрасом, резко встал и, шлёпая босыми ногами по прохладному ламинату, отправился в ванную. Татьяна что-то сказала вслед, но он сделал вид, что не расслышал, и закрыл за собой дверь.

Горячая вода постепенно смыла с его сорокалетнего тела события прошлых тридцати минут. Алексей ощущал обычные в таких случаях лёгкую усталость, чувство приятного опорожнения в чреслах и небольшие уколы совести, которые должны были пройти сразу после ближайшего приёма пищи.

Выходить из тёплой кабины не хотелось. Алексей долго тёр себя мочалкой, думая о том, что пора бы уже заканчивать с сексом во время обеденного перерыва, прекрасно понимая, что заканчивать не собирается. Потом он ещё какое-то время стоял под душем, пока в его успевшие уже далеко улететь мысли не начало стучаться предательское чувство времени.

Когда Алексей, облачённый в узковатый ему в талии гостиничный халат, наконец, вернулся в комнату, Татьяна была уже одета. Она сидела на стуле, готовая к отступлению, с плащом и сумочкой на сомкнутых коленях.

— Уже поздно, — ответила она на незаданный вопрос, — обед пятнадцать минут назад как кончился.

Алексей молча кивнул.

— Ты мне ничего не хочешь сказать? — спросила Татьяна.

— Иди первой, — не глядя на неё, ответил он и сбросил с себя халат.

Такие приключения Алексей устраивал себе не часто, но достаточно регулярно — унылый семейный секс с сильно сдавшей после тридцати женой требовал разнообразия. Но даже не это являлось определяющим: сильнее всего Алексея налево толкала доступность — в компании, где он занимал не последнюю должность, было предостаточно молодых сотрудниц, которые ради внеочередной премии или повышения в должности с радостью были готовы оказать ему (и не только ему) соответствующие услуги. Алексею никогда никого не приходилось уламывать — всё происходило по инициативе подчинённых. По крайней мере, ему так казалось.

Первое время Алексей пользовался удалёнными от места работы гостиницами, отвозя своих номенклатурных фавориток к месту соития на личном авто, но потом остановился на гостинице «Звёздная», расположенной практически через дорогу от офиса. Так было проще, быстрее и, как ни парадоксально, безопаснее: раньше кто-нибудь мог запросто засечь очередную метрессу садящейся или выходящей из его машины, да и само её — машины — отсутствие на служебной парковке в обед уже наводило на мысли. В варианте со «Звёздной» такое было невозможно в принципе. Единственное, что приходилось делать в целях конспирации — это приходить и покидать гостиницу врозь и разными дорогами. А случайным встреченным коллегам можно было всегда сказать, что идёшь изв ресторана при гостинице, куда Алексей действительно иногда захаживал.

Алексей выждал установленные самому себе пятнадцать минут после Татьяниного ухода и не спеша покинул номер. С приятной ломотой в паху, размеренной походкой состоявшегося человека спустился он на нулевой этаж и со стороны ресторана вышел в длинный гостиничный холл. Внешне Алексей выглядел абсолютно спокойным, но изнутри его ещё в номере начало поддавливать нехорошее чувство, обычно предвещавшее скорые неприятности размером от средних и более. Алексей озадаченно покрутил головой: вроде бы всё было как обычно, но…

Лицо сидящего на кушетке человека напротив стойки регистрации показалось Алексею знакомым, но он, как говорят гопники, «включил карася», то есть, не задерживая на предполагаемом знакомце взгляда, прошёл мимо. Поравнявшись с пустой стойкой, он боковым зрением заметил, что человек поднялся со своего места и медленно пошёл в его сторону. Лёгкое чувство беспокойства, которое Алексей вынес из номера, многократно усилилось. Он поймал себя на мысли, что ускорил шаг, чего в таких случаях категорически не рекомендуется делать.

«Наверное, с работы, — подумал он, — или кто-то из подрядчиков. В любом случае, ничего опасного…»

— Алексей Анатольевич! — послышалось сзади.

Алексей остановился, и, стараясь справиться с мускулами лица, медленно обернулся.

— Да, — сказал он спокойно и даже немного надменно, — с кем имею честь?

— Моя фамилия Зиновьев, — сказал подошедший широкоплечий мужчина со сплюснутой бритой головой и очень неприятной вблизи физиономией, — я хотел бы с вами поговорить.

Алексей непроизвольно сделал шаг назад.

— О чём, простите?

— Не о чём, а о ком. О вашем прапрадеде — Георгии Андреевиче Силаеве.

Алексей почувствовал себя так, будто его только что ударили головой о стену, а потом, не дав опомниться, ударили ещё раз.

— О ком, о ком?! — ошарашено переспросил он.

— Я же сказал, о вашем прапрадеде — Георгии Андреевиче Силаеве тысяча восемьсот семьдесят четвёртого года рождения, уроженца села Сосновая маза Хвалынского уезда Саратовской губернии, участника Русско-китайской войны^[1] тысяча девятисотого — тысяча девятьсот первого годов. Это ведь ваш прапрадед? Я не ошибаюсь?

Вопрос привел Алексея в чувство.

— Да, мой, — ответил он, — только я не понимаю, при чём здесь я?

Зиновьев неприятно улыбнулся.

— Сейчас поймёте. Я представляю историческую организацию «Наше наследие», которая, кроме всего прочего, занимается поиском пропавших предков, а также различных исторических документов и артефактов. Недавно в поле нашего зрения попал ваш обозначенный предок в контексте одного артефакта, которым тот в своё время владел, и который, возможно, до сих пор находится в вашей семье.

— Артефакт? Какой ещё артефакт? — не понял Алексей. — От Георгия Андреевича остались только рассказы моей прабабушки…

— Ну, может быть, вы просто чего-то забыли, — перебил его Зиновьев, — давайте пройдём в ресторан, посидим спокойно, всё обсудим, а?

С одной стороны Алексею ничего не стоило пойти с этим субъектом в ресторан и рассказать ему всё, что он знает о своём прапрадеде, но, во-первых, отталкивала внешность субъекта, больше подходившая для бандита средней руки, чем для члена некой исторической организации; во-вторых, то, что он подошёл к нему вот здесь, в гостинице, а, значит, выследил; ну и, в-третьих… а в-третьих, пошёл он на хер со своими вопросами!

— Знаете, я только что оттуда… — попытался выкрутиться Алексей, — и потом, мне на работу нужно… давайте в другой раз? Или, лучше всего, я вам дам мою электронную почту, напишите туда, что вы хотите узнать, а я, как будет время, отвечу.

Зиновьев сощурил один глаз, отчего его физиономия стала ещё противнее.

— Будет вам, не были вы ни в каком ресторане, Алексей Анатольевич… и на работе вы неделями можете не появляться… вы же зять председателя правления… так?

Алексей почувствовал, как у него похолодело в паху и под пиджаком напряглись бицепсы.

— Кто вы такой, и что вам от меня нужно! — почти закричал он.

— Не кричите, Алексей Анатольевич, — грозно сказал Зиновьев, — кто я и что мне нужно, я вам уже сказал. Пойдёмте в ресторан, поверьте, так будет лучше для всех.

–…некоторое время назад в аукционном доме Дрюо в Париже в числе прочих документов распродавали архив русских эмигрантов, неких Денисовых-Чернышёвых. Среди обычного для таких случаев архивного мусора обнаружились прелюбопытные дневники бабки последней владелицы архива — Евдокии Денисовой-Чернышёвой вдовы прапорщика десятого Восточно-сибирского стрелкового полка Василия Чернышёва, который принимал участие в боевых действиях в Китае в девятисотом году. В этих дневниках, так сказать, и всплывает ваш прапрадед — подшкипер канонерской лодки «Гиляк» Георгий Андреевич Силаев…

Алексей слушал собеседника в пол-уха. Он смотрел в свою тарелку и пытался спокойно обдумать сложившуюся ситуацию, но спокойно не получалось. Мысли скакали в голове, как Бубка^[2] в свои лучшие годы. Алексей никак не мог определить, насколько опасен сидящий напротив него человек, и что конкретно ему известно.

Рассказчик замолчал и приложился к стакану с минералкой.

— Алексей Анатольевич, вам неинтересно?

— Интересно, — ответил Алексей, ковыряя маленькой вилочкой склизкую шарлотку, — даже очень. Просто мне не понравился выбранный вами способ знакомства со мной. Вы что, не могли это сделать по-человечески, как все нормальные люди? Обязательно надо было за мной следить?

Зиновьев широко развёл руки.

— Уж простите великодушно. Нам вообще стоило больших усилий вас найти, а когда мы на вас вышли, то выяснилось, что проще всего поймать вас здесь. В прямом и переносном смысле этого слова.

Алексею захотелось вскочить и резким движением воткнуть десертную вилку в левый, мерзко прищуренный глаз собеседника, но он сдержался.

— Знаете, я ведь могу и службу безопасности вызвать, — от греха подальше откладывая острый предмет в сторону, сказал Алексей, — там мордовороты почище вашего работают. В их задачу как раз входит охрана первых лиц компании, к которым, как вы правильно подметили, я и отношусь. С ними и пообщаетесь. Это частная охранная фирма, они имеют право вас задержать до приезда полиции…

Здоровенная пятерня Зиновьева сделала несколько загадочных пасов в воздухе.

— Можете, но не сделаете. Они же быстро выяснят, что и с кем вы делали в гостинице. Оно вам надо?

От осознания правоты противника у Алексея закололо в боку. Чтобы успокоиться он сделал несколько вдохов и выдохов носом.

— Ладно, валяйте, что там у вас, — глядя в сторону, сказал Алексей, — только быстро.

Зиновьев с улыбочкой откинулся от стола.

— Вот так бы сразу. Мы остановились на вашем прапрадеде, который, как я уже сказал, во время службы на флоте участвовал в Русско-Китайской войне. Его даже наградили за бой у фортов Таку^[3], вы знаете?

Алексей нехотя кивнул. Всё это он прекрасно знал. Знал он также, что чудом выживший в этом бою Георгий Андреевич по приезду домой заказал у своего брата иконописца икону святого Николая чудотворца, которая перешла к Алексею по наследству, но об этом он предпочёл промолчать. Мало ли чего.

Зиновьев шумно глотнул минералки и с довольным видом продолжил:

— Так вот, упомянутый выше прапорщик Чернышёв и ваш прапрадед оказались земляками и, совершенно точно, были знакомы до войны. Чернышёв в августе девятисотого года вместе со своим полком участвовал в штурме Пекина и, будем полностью откровенны, в разграблении императорского дворца. Из дневников его вдовы нам удалось установить, что ему достались некоторые из украшений императрицы Цы-си^[4]. Да-да, той самой императрицы Цы-си! Ради сохранности он передал их вашему прапрадеду за вознаграждение. Когда и где они встречались, в письмах не сказано, по-видимому, это произошло в середине сентября на самом «Гиляке». Чернышёв находился там в составе десанта, который девятнадцатого сентября был высажен в порту Шанхайгуань. Встретив земляка, да ещё и хорошо знакомого, Чернышёв резонно предположил, что на корабле драгоценности будут в большей безопасности, чем у него, и, как я уже сказал, передал их вашему прапрадеду.

— И что, много тот нахапал? — спросил Алексей, которого рассказ захватил так, что он уже почти не злиться на своего несимпатичного визави.

— Совсем нет, — помотал головой Зиновьев. — Думаю, это была очень малая часть, даже крупица из всех богатств императрицы. Их у неё было столько, что их неполный перечень занимает двадцать четыре страницы мелкого шрифта! Чернышёву, скорее всего, достались какие-нибудь броши, кольца или серьги — небольшие вещи, которые можно было бы незаметно носить с собой. Самым крупным предметом была статуэтка слонёнка с поднятым хоботом размером примерно двадцать на десять сантиметров. Но тут надо понимать, что для прапорщика это были огромные богатства.

Зиновьев выдержал издевательскую паузу.

— Чернышёев погиб тридцатого сентября девятисотого года при взятии Мукдена, — сказал он, несколько понизив голос, — где похоронен — неизвестно. Из дневников следует, что ваш прапрадед, который оказался очень порядочным человеком, обещание сдержал и по возвращении в Хвалынск в девятьсот третьем году передал трофеи вдове, оставив уговоренную ранее часть украшений себе в качестве вознаграждения.

— Теперь понятно, на какие шиши он магазин купил! — не выдержал Алексей. — До службы он был помощником приказчика, а после дембеля — бац и хозяин целого мануфактурного магазина!

— Среди оставленных им вещей была и упомянутая выше статуэтка, — невозмутимо продолжил Зиновьев, — и мне очень хочется узнать, где она теперь.

Алексей посмотрел на него с нескрываемым удивлением.

— Не думаете ли вы, что эта вещь находится у меня?

Зиновьев снова мерзко сощурился.

— А она находится у вас?

— Нет, конечно! Если бы у деда остались, хоть какие-то драгоценности, их бы неминуемо изъяли в семнадцатом году. Вы, наверное, не в курсе, но наша семья очень сильно пострадала в революцию. Всё же ведь отобрали — и дом, и магазин, сами еле ноги унесли… какие там драгоценности!

Зиновьев посмотрел на Алексея тяжелым немигающим взглядом.

— Никто не говорит о драгоценностях, Алексей Анатольевич. Речь идёт только о статуэтке. Фокус в том, что никакой особенной ценностью как ювелирное изделие эта вещь не обладает. Продать её на рынке нельзя. То есть, конечно, можно, но за копейки. Она сделана из обычного дерева, выкрашена в белый цвет и кое-где позолочена. Возможно, была инкрустация камнями или цветным стеклом, но вряд ли она сохранилась.

— Тогда зачем она вам, если в ней нет никакой ценности?! — удивился Алексей.

Подошедший официант забрал у Зиновьева пустой стакан, а у Алексея тарелку с недоеденной шарлоткой.

— Не всё так просто, — сказал Зиновьев, когда официант удалился на значительное расстояние, — у нас есть основание полагать, что эта статуэтка является образцом тибетского искусства периода Пала-Сена и изготовлена в Непале где-то между десятым и двенадцатым веком нашей эры.

Алексей удивлённо захлопал глазами.

— Как вы смогли это определить, если никогда её в жизни не видели?

— Всё просто, сокровища императрицы Цы-си задолго до ихэтуаньского восстания, то есть, событий девятисотого года, были каталогизированы, и эта вещица там довольно подробно описана. Лично у нас сомнений не остаётся — это именно то, что я вам сказал. Представляет музейную редкость и стоит хороших денег, если знать, кому её предлагать. Скажу сразу, вы сами вряд ли сможете это сделать, а если поможете нам её найти, получите неплохие комиссионные.

— Образец тибетского искусства, говорите, — с сомнением проговорил Алексей.

— Именно, — энергично закивал Зиновьев, — для буддистов же слон — весьма почитаемое священное животное. Индийская царица Майя узнала о скором рождении у нее сына, собственно Будды, во сне, в котором очаровательный маленький белый слон покрыл, пардон, вошёл в неё. Наш с вами слонёнок — это буддистская реликвия, причём очень старая. Для буддистов она что-то вроде Рублёвских икон для православных.

Неожиданно Алексей вспомнил, где он раньше видел своего собеседника — за рулём какой-то машины на парковке перед домом. Алексей тогда ещё обратил внимание на сплющенное несимпатичное личико.

«Значит, они меня водили от дома до работы, — подумал он, отводя от собеседника взгляд, — и всё из-за какой-то статуэтки? Либо он врёт, как сивый мерин, либо, она и правда охренительно дорого стоит…»

— А каким образом этот слонёнок попал к китайской императрице? К этой, как её, Цы-си? — спросил Алексей, чтобы потянуть время.

Зиновьев пожал плечищами.

— Сложно сказать. Ей дарили много всякого барахла, как Сталину, а она, понятное дело, ни от чего не отказывалась. Короче говоря, тащила в дом всё, что попадалось под руку. Может быть, она понимала, что представляет собой статуэтка, а, может, и нет. Скорее всего, понимала, а вот наши с вами знакомые, совершенно точно были не в курсе.

Алексей молча кивнул. Сказать ему на это было нечего, да и не хотелось. Зиновьев приподнялся на стуле, чтобы поправить пиджак, а потом, навалившись пузом на край стола, со своей фирменной улыбочкой произнёс:

— Ну, так что, Алексей Анатольевич, будете вы с нами сотрудничать или нет?

— Что конкретно вы от меня хотите? — устало спросил Алексей.

— Мы хотим, чтобы вы предоставили нам во временное пользование весь свой семейный архив в части, касаемый вашего прапрадеда и его ближайших родственников, и как можно скорее. Под семейным архивом я понимаю письма, фотографии, всевозможные документы, короче говоря, всё, что относится к этой ветке вашей семьи. Только не говорите, что ничего не сохранилось, так не бывает.

Зиновьев немного помолчал.

— Можете не волноваться, после досконального изучения материала всё будет возвращено в целости и сохранности. Мы работаем очень аккуратно. И, как я уже сказал, если дело выгорит, вы получите некоторую сумму в качестве оплаты услуг и компенсации неудобств. Если же нет, то, увы, ничего.

— А что будет, если я этого не сделаю? — спросил Алексей, сжимая под столом кулаки.

— Ничего особенного, Алексей Анатольевич. Ваша супруга узнает, что вы ей регулярно изменяете с молодыми сотрудницами вашей фирмы. Далее об этом неминуемо узнает ваш тесть, а уж что будет потом, думайте сами. Уверен, ничего хорошего.

Алексей почувствовал, как по его спине двумя струйками стекает холодный пот. В следующий момент ему снова захотелось ударить собеседника, но на этот раз кулаком и в нос. Он уже даже отвёл правую руку немного назад, но вместо того, чтобы превратить мерзкую сплюснутую сверху и снизу прищуренную физиономию в мясо, спросил:

— Вы знаете, как это называется?

— Прекрасно знаю, — спокойно ответил Зиновьев, — но свидетелей у нас нет, и вы наверняка не включили диктофон.

От понимания собственного бессилия у Алексея начало сводить челюсть. Свидетелей и правда не было, он действительно не включил диктофон, и, вообще, с ним уже лет двадцать, а, может, и больше никто в подобном тоне не разговаривал.

Злость залила Алексею глаза так быстро, что он и сам не заметил, как взлетел со своего места и угрожающе навис над обидчиком.

— Слушай ты, мудак косоглазый, — уже слабо себя контролируя зарычал он, — если ты… я тебя, гнида, в порошок сотру… ты хоть знаешь, на кого пипиську поднял?

— Дурак ты, Ахабанин, — спокойно ответил Зиновьев, вытирая о салфетку руки и медленно поднимаясь, — был бы ты умнее, отдал бы всё по-хорошему и, глядишь, семью бы сохранил и карьеру. А драться со мной я тебе сильно не советую, я тебя так отделаю, что ты про девочек и думать забудешь. В целях самообороны, разумеется.

И снова эта мерзкая ухмылочка с прищуром. Для Алексея это стало последней каплей.

— Ах, ты говно собачье… — прорычал он и попёр на противника прямо через стол.

Зиновьев был ниже Алексея, но плотнее и существенно шире в плечах. Если бы дело действительно дошло до рук, то шансы последнего на успех были бы невелики.

Но в этот раз до рук не дошло. Алексей успел только заметить справа от себя большое белое пятно, как через мгновение между ним и Зиновьевым уже стоял здоровенный амбал в белой рубашке и алой бабочке.

— Господа, у вас проблемы? — вежливо поинтересовался он.

— Никаких проблем, — быстро ответил Зиновьев, выходя из-за стола, — просто у товарища сдали нервы. Алексей Анатольевич, если вы передумаете, на столе моя визитка. Ну, мне пора, до встречи!

— Пшёл вон отсюда, король шантажа! — прорычал красный, как пожарная машина Алексей. — Ещё раз увижу около моего дома, в ментовку сдам!

Зиновьев молча последовал к выходу. Полагая, что конфликт исчерпан, охранник удалился в сторону также тихо, как и появился, а Алексей так и остался стоять у столика, провожая взглядом медленно удаляющуюся широкую сутулую спину.

Через несколько секунд созерцания у Алексея в голове вспыхнула лампочка Ватт, эдак, на сто.

— Эй, Каменев^[5]! — громко крикнул он.

Зиновьев, который был уже в дверях, словно натолкнувшись на какое-то препятствие, остановился и резко повернул голову на оклик. На его лице мелькнула тень неуверенности и, даже, как показалось Алексею, страха.

«Ну, наконец-то, — с облегчением подумал Алексей, — хоть чем-то я его зацепил…»

— Тебя же так в школе звали, да, обсос? — ещё громче крикнул он. — Вали уже, куда шёл, чего замер!

Зиновьев обдал Алексея таким взглядом, что тому стало одновременно страшно и до чёртиков приятно.

Удовлетворённый, он уронил своё усталое тело в кресло, закинул ногу за ногу и шумно выдохнул.

— Как будете платить? — поинтересовался нависший над столом официант.

— Наличными, — ответил Алексей, — принесите мне, пожалуйста, ещё стакан холодной воды без газа и включите в счёт ваши неудобства.

— Разумеется. Стакан воды без газа, неудобства и счёт, — и официант с поклоном удалился.

Примечания

1

Имеется в виду участие русской армии в подавлении восстания Ихэтуаней (Боксерское восстание) в Китае (1899 — 1901 г.г.). В дореволюционной России события того времени именовались как «Китайский поход» или «Китайская война».

2

Сергей Бубка — знаменитый советский спортсмен-легкоатлет по прыжкам с шестом. Первый человек в мире, прыгнувший выше шести метров.

3

Битва за форты Таку (4 (17) июня 1900 г.) — сражение, произошедшее во время подавления восстания ихэтуаней, между китайскими гарнизонами фортов Таку (Дагу) и силами международной коалиции — десантным отрядом и флотилией канонерок.

4

Цыси́, (1835 — 1908 гг.) — вдовствующая Великая императрица цинского Китая, находившаяся у власти с 1861 по 1908 гг.

5

Григорий Зиновьев и Лев Каменев — известные советские политические деятели, ближайшие соратники и ученики В.И. Ленина. По роду политической деятельности были неразрывно связаны друг с другом, в связи с чем, в исторической и политической литературе их имена очень часто упоминаются вместе. Расстреляны в один день 25.08.1936 г.