Планета на прокачку

Владислав Выставной, 2008

Земля – планета? Так утверждают все школьные и прочие учебники. Но, увы, так вовсе не считают «чужие», для которых Земля – всего лишь старомодный, давно списанный корабль для знаменитых некогда Звездых гонок! И самое скверное – то, что теперь инопланетяне, вспомнившие о морально устаревшей технике, намерены этот корабль тщательно очистить, зашкурить, покрасить, продать за долги и заново пустить в дело! А… как же люди? Это «чужих» совершенно не волнует… если не найдется землянин, способный объявить себя официальным владельцем этой гигантской «керосинки» и, сообразно галактическим законам, распорядиться своей собственностью. Закон же гласит: Земля должна быть отремонтирована, пройти строгий техосмотр и… принять участие в очередных Звездных гонках! И как прикажете действовать в данных обстоятельствах несчастному молодому парню Илье, по чистой случайности объявленному владельцем нашей планеты? Что-то делать надо. Вопрос только – что?!

2. Броуновское движение

1

Анча оказалась весьма добротно скроенной и довольно уютной поверхностью. Ксения вскользь упомянула, что площадь ее в несколько раз превышает земную, если только можно сравнивать обветренную в атмосфере оболочку болида и настоящее жизненное пространство, выполненное в виде красивого многогранного кристалла.

Здесь, как и на привычной планете, тоже имел место рельеф — правда, не столь дикий и вычурный, как на Земле, с ее Альпами и прочими Гималаями. Анчи весьма справедливо считали, что чем ниже находишься, тем безопаснее в случае чего падать. Впрочем, падали они крайне редко, так как перемещались степенно и продуманно. Транспорт здесь был в основном наземный, а то, что поднималось в атмосферу и за ее пределы, большую часть массы использовало под всякого рода системы безопасности.

Даже биостатов, по словам Ксении, здесь было десять (хотя для полной надежности вполне хватило бы и трех).

Осмотрев широким взглядом видимую часть Анчи с плоской вершины живописного холма, Макар констатировал, что эта поверхность, в отличие от планеты Земля, действительно имеет форму чемодана, чем повеселил Илью и вызвал недоумение Ксении.

Виталик этого не слышал, так как копошился в местной траве, с энтузиазмом изучая экзотическую флору и фауну.

— Ну вот, — сказала Ксения, — мы на Анче. Теперь осталось плевое дело: найти приятелей Кланча и через них выйти на пустотников…

— Я вот сразу хотел поинтересоваться, да как-то не получилось, — сказал Илья. — А эта ваша Машина — она что, не может сразу же выдать тебе нужную информацию?

— Как это — не может? — фыркнула Ксения. — Что бы мы тут без Машины вообще делали? Она уже отсекла маловероятные кандидатуры, и нам осталось нанести только пять непосредственных визитов. Кстати, первый по списку анч работает как раз здесь, неподалеку. Пошли?

— Снова пешком? — усмехнулся Илья.

— Ты на Анче, друг мой, — покровительственно ответила Ксения. — Чтобы воспользоваться местным такси, тебе нужно будет сдать на пассажирские права…

— А чтобы покататься на велике? — полюбопытствовал Макар.

— Здесь запрещены все виды неустойчивого транспорта, — ответила Ксения, — если и есть велосипеды, то как минимум трехколесные. И чтобы ездить на них, обычному анчу, наверное, придется сдавать нормативы кандидата в мастера спорта…

— А интересно, есть ли здесь вообще какой-нибудь спорт? — полюбопытствовал из густых зарослей Виталик.

— Спорт? — задумалась Ксения, обращаясь, очевидно, к Машине. — Спорт есть, как же. Шашки, шахматы. Вернее, их местные аналоги…

Друзья, не сговариваясь, заржали.

–…Борьба, кулачные бои, художественное сгибание рельсов, — продолжила Ксения, и веселье несколько поутихло. — Анчи вовсе не слюнтяи. Они просто любят твердо стоять на ногах. Особенно когда методично колотят кому-то по физиономии.

— М-да, — задумчиво протянул Макар и машинально потер подбородок, будто проверяя устойчивость его крепления. — Надеюсь, у них все в порядке с чувством юмора? А то после общения с Кланчем я уж и не знаю, как бы чего не сморозить лишнего…

— Анчи — добродушный и мирный народ, — сказала Ксения. — Только не надо их злить.

— Ага, — глубокомысленно произнес Макар, — понятно… Как говорится, «я не злопамятный, только злой, и память у меня хорошая»…

…Они долго брели добротной прорезиненной дорожкой под ласковым светом двух местных солнц. (Илья подумал даже, что два солнца — это неспроста; наверняка анчи в свое время решили, пусть будет хотя бы одно запасное — на всякий случай…) Их медленно и печально обгоняли местные транспортные средства — движущиеся со скоростью дорожного катка, но при этом мигающие со всех сторон яркими огоньками и издающими предупредительные квакающие звуки. Пилотировали эти аппараты суровые анчи в защитных шлемах.

Макару явно хотелось вволю нахохотаться, глядя на эту серьезность и чопорность, но ему вспоминались слова Ксении о любви косматых богатырей к разного рода единоборствам.

— Удивительно, — сказал Илья, — как это Кланч с таким менталитетом попал в космические гонки?

— Что тут удивительного? — возразила Ксения. — Анчи работают медленно, но надежно. А надежность в Звездных гонках совсем не последнее дело…

С этим трудно было не согласиться, и тема сама собой сошла на нет.

До обиталища первого по списку Ксении анча добрались через час. По общегалактическому закону подлости того, конечно, не оказалось на месте. А зная медлительность анчей, ждать его было просто глупо…

— А позвонить нельзя? — поинтересовался Виталик. — Есть же у вас какая-нибудь мобильная связь?

— Анчи не пользуются такой, — покачала головой Ксения. — Считают, что быть постоянно на связи — вредить нервной системе…

— А что, я согласен, — заявил Макар. — Я вообще считаю, что мобильники — это зло. Выедешь, бывало, на природу, возляжешь у речки с бутылкой шашлыка — и тут, понимаешь, босс звонит. Начнешь заикаться, нервничать, врать, что стоишь в пробке или смертельно болен, запутаешься так, что мало не покажется… Бр-р… Ну, как можно расслабиться в такой обстановке?

–…А на других поверхностях это просто не принято, — продолжила Ксения. — Мне кажется, мобильная связь — это все-таки признак неразвитости и неорганизованности общества. А главное — это посягательство на свободу личности. Вменяемому гуманоиду всегда можно оставить сообщение, послать письмо, наконец. А средства мобильной связи нужны совсем для других целей — армии, полиции или, например, на гонках…

— Это точно, — кивнул Илья, — надо же как-то координировать работу пилотов и техников. Только что же мы теперь будем делать?

— Двинемся дальше, по списку, — невозмутимо ответила Ксения. — У нас еще четыре аборигена осталось…

— А этому мы оставим сообщение? — поинтересовался Виталик.

— Конечно, — ответила Ксения и коснулась ладонью поверхности огромной, похожей на гаражную, двери.

Воздух немедленно подернулся легкой дымкой, и компания исчезла, оставив вместо себя объемные, в полный рост, полупрозрачные изображения Ксении и глуповато-удивленных приятелей.

…Они совершили еще три прыжка при помощи вариатора и столько же однообразных походов по поверхности Анчи, пока наконец не встретили одного из искомых анчей.

Правда, особо толкового разговора не вышло, так как житель этой благообразной поверхности был в еще большей степени склонен к условностям в общении, чем уже известный землянам Кланч. Он то и дело разражался такими длинными и запутанными притчами, что у приятелей просто голова пошла кругом и отказало чувство реальности.

Тем не менее удалось выяснить главное: именно через него пустотники вышли в свое время на механика Кланча. Впрочем, на этом польза от разговора была исчерпана: откуда пришли эти самые пустотники, абориген понятия не имел. Сами же пришельцы своих визитных карточек не оставляли.

–…Хорошенькое дело, — насупленно рассуждала Ксения. — Последняя ниточка оказалась пустышкой. А пустотников найти все-таки надо. Иначе наша затея лопнет, как мыльный пузырь…

— А нельзя эти детали одолжить у кого-нибудь или арендовать там? — спросил Илья.

Ксения посмотрела на него, как на сумасшедшего.

— Ну да, — сказала она. — У вас, на вашей Земле, есть музей… Э-э… Эрмитаж. Зайди и попроси там сервиз для шумной вечеринки…

— Можешь не продолжать, я понял, — отмахнулся Илья. — Как у вас все странно, однако. Гонки на музеях устраивать можно, а как сервиз попросить — так сразу зажилят…

Макар весело хрюкнул, поедая тушенку из только что открытой банки. Виталика же в очередной раз перекосило: он вспомнил, каким опасностям будут подвержены земные культурные ценности в ходе этих диких Звездных гонок. Однако он уже смирился с неизбежным, а потому промолчал. И это было подозрительно: создавалось впечатление, что он что-то замыслил…

— Итак, какие будут идеи? — спросила Ксения. — Как будем искать пустотников?

Макар чуть не подавился своей тушенкой:

— Э, мать, ты это нас спрашиваешь?! Да кто мы здесь есть вообще? Отроки во Вселенной, блин…

— Да, Ксения, ты меня удивляешь, — сказал Илья. — С какого перепугу мы станем давать тебе советы в делах, в которых сами — меньше, чем ноль? К тому же у тебя связь с этой вашей Машиной, а у нас — только собственные мозги. И говорят, у нас, у землян, они вообще работают только на десять процентов…

— У вас они работают вообще на полпроцента, — желчно бросил Виталик. — А что, в Галактике нет никаких информационных сетей? Чего-нибудь вроде нашего примитивного Интернета?

— Машина — это и есть информационная сеть, — пожала плечами Ксения, — и она ничего не желает говорить про пустотников…

— Ладно, допустим, — упрямо произнес Виталик, — а как я могу получить доступ к этой самой Машине?

Ксения посмотрела на Виталика задумчивыми-задумчивыми глазами и произнесла:

— Ну, не знаю… У нас или рождаются со способностью общаться с Машиной, или нет.

— Вопросов больше нет, — сухо заявил Виталик и снова отправился рыться в местной флоре.

— По правде говоря, и без Машины особо никто не страдает, — проводив Виталика взглядом, сказала Ксения. — Всегда ведь можно спросить у того, кто подключен. Ну а еще новости есть, книги, довольно распространенные информационные приборы Мэтров, справочные…

–…распивошные и закусошные… — подхватил Макар. — Ну вот, нам бы такой информационный приборчик, уж больно мы привыкли ко всяким осязаемым вещам…

— Ну, есть такая штука — навигатор, — сказала Ксения. — Только штука эта редкая и дорогая. Да и мало кому она нужна, если честно. Разве что любителям древних артефактов… Машина в одиночку вполне заменяет все эти отдельные приборы…

— Однако странно тут у вас, — заявил Виталик. — Вы вроде и не стремитесь изменять и совершенствовать сложившуюся систему…

Ксения вначале вздрогнула, а затем, внимательно поглядев на друзей, усмехнулась:

— Вообще-то у нас посягательство на сложившуюся систему — это преступление. Мы не можем создать ничего принципиально нового и лучшего, чем сделали это Мэтры, а потому обязаны беречь то, что у нас есть. А не то какой-нибудь умник возьмет да и решит, что он умнее Мэтров. И оставит какую-нибудь поверхность без нормально функционирующего модулятора. Ну а та, в свою очередь, если не сдохнет с голоду, то уж одичает моментально. Как те пустотники, что отказались от благ цивилизации…

— О! — сказал Илья. — Это интересно. А чего это ваши пустотники отказались от этих самых благ? У них же, как я понимаю, в изобилии водятся всякие прибамбасы от Мэтров…

— Откуда я знаю, — пожала плечами Ксения. — Они вне закона и разговаривать о них в приличном обществе вообще не принято. Разве что по необходимости…

— Это ваши пустотники неспроста так решили! — Макар глубокомысленно оттопырил толстый указательный палец. — Чтобы отказаться от благ цивилизации — самомодулирующегося пива, например, — для этого нужно иметь веские основания и изрядное самоотречение…

— И достаточную мотивацию, — вставил умник Виталик. — Они что — сектанты, что ли?

— Машина про это молчит, — ответствовала Ксения. — А значит, эта информация несущественна…

— Здорово, — хмыкнул Илья. — Какая-то Машина — кусок железяки с микросхемами, или как там она выглядит, — определяет, что для людей существенно, а что — нет…

— Ну, во-первых, не только для людей, — резонно ответила Ксения, — а во-вторых, Машина всего лишь опосредует мнение Великих, то есть Мэтров. Не доверять тем, кто создал в Галактике цивилизацию, у нас нет основания…

— Где ж тогда они сами, такие умные? — с подозрением спросил вернувшийся с каким-то растением в руках Виталик. — Как динозавры вымерли или сбежали от греха подальше?

— А я их понимаю, — неожиданно поддержал Виталика Макар. — Как тут жить нормальным людям? Какие-то плоские, совершенно скучные поверхности, перемещения только от точки к точке через эти самые вариаторы… Нет, точно — стало им тут неуютно, и смылись они жить на нормальный человеческий каменный шар…

— Логично! — хохотнул Илья.

— Варвары, — покачала головой Ксения и снова щелкнула кнопкой вариатора…

2

Активисты испуганно хлопали глазами, глядя на новый, яркий и необычный мир. Над головами светили два солнца — вполне приятного спектра, — а вокруг простирались то ли степи, то ли прерии с совершенно незнакомыми растениями.

— Где это мы? — ахнула Марша. — И куда делся этот страшный мохнатый мутант?

— Скажи спасибо, что мы успели вовремя смыться, — сказал Ники и, хрустнув костями, потянулся. — Хорошо-то как… И ничто не портит экологию…

— Спасибо надо сказать Бимбо, за то, что вовремя вытащил нас с этой ужасной планеты… — сказал Марша.

Бимбо, который все еще не пришел в себя после стычки с этим жутким косматым монстром, тупо вглядывался в экран навигатора. На самом деле у навигатора не было никакого экрана — весь аппарат представлял собой простой прямоугольный кусок толстого мутного стекла, на котором появлялась (или не появлялась) запрашиваемая информация. Потому как был этот прибор, по мнению Бимбо, вовсе не навигатором, а окном в местную (если так можно сказать про всегалактическую) информационную сеть. Прибор был весьма хитроумный, если не сказать вообще — «себе на уме», так как понимал задаваемые голосом вопросы и прекрасно писал всевозможными шрифтами по-английски, но в то же время и своенравный, потому как отвечал лишь на те вопросы, которые считал существенными или интересными. Иногда в голосе навигатора слышались нотки раздражения, а порой неприятно удивлял внезапно появляющийся надменный ирландский акцент.

Прибор ему дали под строгую ответственность, так же, как и этот совершенно фантастический вариатор для перемещения в пространстве, с одной лишь целью — найти и схватить негодяев, посягнувших на экологию родной планеты.

Вначале Бимбо не очень-то поверил во все, что ему навешали на уши работодатели и эта странная девушка в красном про грядущий нелепый Армагеддон. И еще ему не было понятно — какого черта сюда приплели «зеленых».

Однако когда после своей пламенной речи на лицах активистов он узрел зловещие тени ненависти к разрушителям земной природы, стало ясно, что ставка, может, сделана и правильно. Активисты были готовы на все ради матушки природы. В том числе и сцапать парней, что чем-то насолили его работодателям.

Вот и теперь они наслаждались довольно плоским, но очень живописным пейзажем, ревниво отыскивая взглядами непорядок в местной экологии. Непорядка видно не было. Более того, природа здесь, казалось, просто наслаждалась своим собственным буйством и благополучием. Трещали в траве какие-то насекомые, шуршали не видимые глазу зверьки, парили в воздухе всякие мелкие и крупные летающие твари.

В общем, все располагало к умиротворенности и благодушию. Чему активисты немедленно и предались, развалившись прямо на травке, любуясь небом и щурясь попеременно то на одно, то на второе солнце…

Ники извлек из мягкого кейса гитару, подтянул струны и завел одну из своих нескончаемых толкиенистских баллад. Бимбо присел рядом, улыбаясь и делая вид, что подпевает, хотя ни бельмеса не понимал в перипетиях жизни хоббитов и эльфов, но предполагая, что те наверняка являются для активистов символами нормальной экологической обстановки.

Суровые, многократно битые нефтяниками и атомщиками боевики угрюмо кивали в такт и в меру сил подпевали.

Следующая песня Ники была повеселее и даже слегка позабавила Бимбо — хотя бы тем, что была более приближена к реальности. Ники заливался во всю глотку, а экологи вторили известный им, видимо, уже давно текст:

Сравнительно будучи трезвым,

В относительно сумрачный час

Эйнштейн шагом зыбким, но резвым

Шел с банкета, икая подчас.

Эйнштейн относительно весел —

Да и повод-то в общем-то был:

Портфель увеличился в весе —

Он ведь Нобелевку получил!

За то, что научным светилам

(До которых доходит с трудом),

Доказал относительность мира,

Относительно смело притом.

Он и график чертил авторучкой,

Расширяя научный размах,

Оппонента назвал недоучкой

В относительно мягких словах.

Доказал он, что мимо прохожих

Относительно шел паровоз,

Что у лысых с любым цветом кожи

Относительно меньше волос.

И хоть учимся мы неустанно,

Не поймем, что к чему и сейчас.

А все просто: Эйнштейн, как ни странно,

Был умней относительно нас…

Закончил песню Ники хитрым, но слегка сфальшивившим соло.

— Браво, Ники, браво! — пищала Марша. — А давайте разведем костер — это так романтично — костер на чужой планете! Или как ее там — поверхности, что ли…

— Только обязательно на старом кострище! — сурово предупредил Бимбо.

Нельзя было ронять авторитет организации и почем зря раскидываться принципами. Если уж и швыряться ими, то точно в цель, без промаха и наверняка!

Активисты принялись искать старое кострище. Но посреди бескрайних зарослей высокой желтой травы, видимо, костров давно не разжигали.

— Давайте снимем дерн, а потом возвратим его на место, — логично предложил один из активистов.

Предложение было моментально принято, так как было идеологически выдержанным и предположительно предотвращало экологические последствия от будущего костра. Несколько добровольцев отправились собирать сухие ветки — в сторону низкорослых деревьев вполне привычного земного вида.

Бимбо вынул из ножен на поясе большой зазубренный нож — необходимый спутник путешественника и натуралиста — и с удовольствием воткнул его в толстый упругий дерн. После чего принялся резать с тем, чтобы получился большой правильный прямоугольник.

Активисты с уважением следили за движениями лидера, который очень старался выглядеть в их глазах своим парнем, хотя если совсем уж начистоту, к природе как таковой был довольно равнодушен. Если не считать аккуратного газона и фигурных кустов на его собственной вилле (о которой активистам, конечно, знать не полагалось).

Бимбо, обливаясь потом, вспарывал дерн, когда почувствовал, что нож его явно скребет что-то твердое и плоское. Он хотел было раскопать тонкий слой грунта и глянуть, что там, но его отвлекло странное шуршание. Бимбо присмотрелся и оторопел: вырезанный им квадрат дерна болезненно, пульсирующим образом сокращался, словно от боли. Не говоря ни слова, Бимбо скатал это живое одеяло и оттащил в сторону, чтобы не маячило на глазах.

Вернулись активисты с изрядным грузом сухого валежника. Ники по всем правилам сложил на черном квадрате оголившейся земли немаленький шалаш из веток и чиркнул зажигалкой.

Бимбо невольно покосился на свернутый им же кусок дерна. К его ужасу дерн каким-то образом развернулся самостоятельно и теперь, дергаясь, словно агонизируя, полз на свое исконно место. То есть в сторону будущего костра.

Бимбо преодолел оцепенение и поднял было руку с тем, чтобы указать «зеленым» на жутковатое чудо местной флоры, но Ники уже сунул зажигалку в груду сухих дров.

Не оправдывая легкомысленных активистов, надо заметить, что дрова выглядели вполне дровами. Как и местный дерн до этого. Поэтому никто не мог ожидать, что подожженная стопка сухих веток начнет вдруг извиваться, издавая жуткие звуки, потом внезапно полыхнет, как гигантская магниевая фотовспышка.

— А-а! — заорал Ники, слепо размахивая руками. — Я горю!!!

Но это ему всего лишь казалось. Потому что горела не сунутая в пламя рука и сам Ники, а трава вокруг костра, расходясь жирным чадящим кругом во все стороны.

Слегка ослепшие от неожиданной вспышки активисты успели перепрыгнуть через огонь вовнутрь этого пылающего кольца, поближе к месту, где только что планировался веселый костер, а сейчас сверкал совершенно неуместным металлическим блеском вырезанный в обгорелом дерне квадрат.

Со стороны деревьев донесся то ли разъяренный, то ли испуганный рев. Активисты с изумленно открытыми ртами на закопченных физиономиях наблюдали, как росшие окрест деревья принялись со скрежетом выдергивать корни из земли и, тяжело разгоняясь, уноситься прочь от смертоносного пламени. Некоторые не успевали — и вспыхивали уже знакомым холодным магниевым огнем. В траве вопила погибающая живность, все, что было способно бегать, прыгать и летать, уносилось прочь. Чего нельзя было сказать о том, что было способно только ползать…

На этом последствия злополучного чирка зажигалкой не окончились. Почва под ногами заколыхалась и пошла волнами, отчего «зеленые» во главе с предводителем немедленно попадали наземь (если так можно сказать про совершенно чужую поверхность). Обуглившийся дерн напрягся и лопнул в нескольких местах, начиная с металлического квадрата. После чего принялся с невиданной скоростью извиваться, сбрасывая с себя пришельцев, и сворачиваться, уползая вслед за пламенем в дымное далеко…

…Борцы за экологическое счастье Галактики стояли посреди бескрайней металлической плоскости, местами присыпанной пеплом. У их ног валялись нож, зажигалка и обгорелая гитара. Они смотрели на далекий горизонт, затянутый дымкой и время от времени озаряемый тусклыми беззвучными вспышками.

— М-да… — нарушил всеобщее молчание Бимбо. — Нехорошо получилось. Однако вернемся к нашим поискам. Мерзавцы, посягнувшие на хрупкую природу нашей планеты, должны быть наказаны…

3

Члены звездной команды «Феррари» пребывали в затруднительном положении. Время играло против них: ближайшие гонки предстояли через какой-то земной месяц, и это было единственным шансом для родной планеты. Потому что следующий этап Звездных гонок скрывался за горизонтом страшных и неотвратимых бюрократических последствий, когда Земля в качестве привычной среды обитания потомков Адама и Евы переставала быть таковой.

Илья, по идее, должен был пребывать в пессимистическом настроении. Однако настроение у него было скорее лихорадочное. В воображении мелькали яркие картинки всевозможных перспектив, связанных с предстоящими глобальными гонками и собственным в них участием.

Когда он в свое время гордо пилотировал переделанное своими руками чудо российского автопрома, искренне завидуя собственникам каких-никаких иномарок, ему, конечно, и в голову не могли прийти такие перспективы…

В размышления команды ворвались признаки странного оживления вокруг. Странного, конечно, по меркам Анчи. Во-первых, самих анчей стало не в пример больше. И в их настроении чувствовалась смесь озабоченности и суровой решимости. Было не очень понятно, каким образом это отразилось на сокрытых шерстью лицах. Одним словом — чувствовалось.

— Смотрите-ка, — сказал заинтригованный Макар. — Экая суета! Интересно, что случилось?

Мимо друзей со скоростью велосипеда промчалась колонна громоздких машин невообразимого вида — с какими-то огромными бочками, гофрированными шлангами, решетчатыми фермами. К одной такой машине сзади на месте запаски многочисленными ремнями был примотан толстый анч в каком-то дико раздутом скафандре. Отдаленно машины напоминали земные пожарные, только выглядели уж больно комично. Каждой управляло по двое сидящих за рычагами анчей в шлемах, словно пара пилотов авиалайнера.

— Сумасшедшая скорость, — на глазок прикинул Илья. — Шестьдесят километров в час, не меньше.

— Видать, что-то серьезное. — Виталик поправил очки.

— Сейчас узнаем, — сказала Ксения, и в ее руке очутилось что-то похожее на брелок с кольцом и цепочкой.

Где-то пискнуло, и компанию окружила зыбкая дымка. В дымке немедленно образовалась фигура анча. На этот раз — неком подобии строгого платья. Видимо, это была дама. Анчиха повернулась к друзьям и вежливо кивнула.

— Здравствуйте, — торжественно произнесла она.

Конец ознакомительного фрагмента.