Осведомитель

Владимир Юрьевич Харитонов, 2023

Эта книга о некоторых аспектах оперативной работы уголовного розыска. Раскрывает психологию общения оперативника и его стукача. Судьба осведомителя всегда печальна, ведь ему приходится рано или поздно предавать близких друзей. Эти моменты автор знает не понаслышке. так как длительное время работал начальником уголовного розыска в провинциальном городе. Все фамилии героев и события выдуманы автором, какие либо совпадения случайны.

Глава вторая. Проверка информации от агента

За воспоминаниями как-то незаметно Владимир оказался на верхней набережной самой обожаемой россиянами реки, на аллее старых лип и тополей. Волга прекрасна в любое время года даже для самого придирчивого наблюдателя. Сыщик присел на одну из лавочек возле пешеходной дорожки, закурил и, любуясь огромной водной далью, наметил для себя рабочий план проверки сообщения, полученного от негласного сотрудника… «Сейчас попрошу машину, закрепленную за сыскарями у своего начальника, доставлю в отдел Федьку Рыжего. Он же Федор Смирнов, Рыжая липучка, как прозвали его женщины с района за навязчивое приставание. Наиболее вероятно тусуется у Катьки Рябой, она же Екатерина Ивановна Рябинина, сорока лет от роду, проживающая в жилкооперации, пару раз судима за скупку краденного. Рыжий быстрее всего расколется. В любом случае после него привезу и саму Катьку в отдел… Даже, если Федька «начнет вола водить», скажу, мол, сдал тебя любовничек, все рассказал. Ну, а дальше по обстоятельствам». Эти размышления оказались прерванными появлением Кулака, который пройдя по нижней набережной до лестницы, решил подняться по ней на верхнюю. Однако узрев своего куратора, задумчиво любующегося красавицей Волгой, Игорь рванул вниз так, словно столкнулся со страшным призраком. Владимир ухмыльнулся и без излишней спешки покинул незапланированное место встречи. Сигарету, докуренную почти до фильтра, бросил в ближайшую урну.

Придя в отдел, оперативник в своем кабинете, рассчитанном на четверых работников уголовного розыска, прежде всего, оформил агентурную записку. На чистом листе бумаги своими словами изложил суть полученной оперативной информации. В самом конце приписал, «агент считает, что указанные лица могут быть причастными к краже поросят». Мол, источник информации, которого он лично завербовал не просто бездумный стукачок, а в некоторой степени и аналитик. Затем задумавшись на минуту, добавил, «по данному факту возбуждено уголовное дело». Теперь это не просто бумажка, а серьезный документ под грифом «секретно». С ним он и вошел в кабинет, своего начальника Виктора Александровича Колуева, не забыв предварительно негромко постучать в дверь. Подобным действием, по его мнению, он соблюдал субординацию и проявлял почтение к старшему офицеру.

— Разрешите? — Уважительно спросил оперативник, — мне бы нашу машину взять, привезти для опроса подозреваемого по краже из сараев на второй фабрике. Я сейчас с агентом «Малиной» встречался, вот от него сообщение. Возможно, сегодня-завтра найду любителей чужой свинины и передам их следователю. Вопрос двух-трех дней.

Последнюю фразу он произнес для того, чтобы его начальник не подумал, что «любой так сможет, когда агент все разложил по полочкам», а только именно он и никто другой.

— Машину возьми, но не более чем на час, она нужна будет, — абсолютно серьезно без улыбки произнес начальник розыска, пуская при этом дымок от сигареты в приоткрытое окно.

Сыщик рванул во двор полиции, где обычно прятался от работы водитель, закрепленный за розыском. У него всегда тысяча аргументов — то машина сломалась, то бензин кончился… Однако в этот раз шофер Степан Андреевич, так он требовал к себе обращаться в свои сорок пять лет, «ломаться» не стал. Видя азарт на лице уважаемого в отделе сыщика, лишь спросил:

— Куда едем, господин лейтенант?

Это его обычная шутка, в душе-то он себя считал самым значимым в уголовном розыске, особенно в салоне служебной машины. Владимир «за словом в карман не полез» и игриво шутливым тоном ответил:

— Гони, извозчик, в жилкооперацию, на вторую фабрику.

Около одиннадцати часов утра Владимир с водителем на старой красной «шестерке» подкатил к известному в «бандитском районе» притону. Так работники полиции называли места, где собирались «антисоциальные элементы» для культурного, по их мнению, времяпровождения. Причем двери для них открыты практически круглосуточно, ведь с пустыми руками сюда не ходят. Кто тащит алкоголь, кто закуску, иногда даже не свою, а добытую по случаю в местах их хранения непредусмотрительными гражданами. А вот оперу хозяйка открыла не сразу, словно почуяла для себя невидимую угрозу. Кнопка звонка, по-видимому, не работала, а на стук в дверь не слышалось никакой реакции. Однако Владимир был упрямым и на мощные удары ногами в деревянную дверь, наконец, добился ожидаемого вопроса:

— Ну, кого там еще черт принес? Неужели непонятно, дома никого нет, раз не отвечают.

— Гражданка Рябинина, это полиция. Открывайте, а то развернусь и уйду.

Столь неожиданная и нелогичная угроза со стороны сотрудника полиции, которого по голосу сразу распознала притонщица, заставила ее открыть портал в другое, с точки зрения нормального человека, измерение. Правда тщедушное, худое и невысокое тело сорокалетней хозяйки предприняло отчаянную попытку не допустить в свое жилище наглого посетителя. Да еще без санкции суда и даже…без бутылки. На помятом не выспавшемся лице взбунтовавшейся Екатерины читалась бурная ночь в веселой кампании с обильным употреблением алкоголя. Сыщик первоначально хотел сразить ее юмором, чтобы та сама без принуждения пригласила гостя войти. Он с довольно доброжелательной улыбкой произнес:

— Ты, Екатерина, как в том анекдоте: «Темной ночью звонят в дверь.

–Кто там?

— Открывайте полиция!

— Никого нет дома!

— А кто говорит?

— Вам послышалось!

— А почему свет горит?

— Сейчас выключу!».

Однако гражданка Рябинина была полна решимости не пропустить незваного гостя, который, как известно хуже татарина. Но перед ней оказался не какой-то представитель национального меньшинства, а наглый и настырный мент. Он бесцеремонно отодвинул защитницу крепости, прорвался вовнутрь и нарушил при этом конституционные права о неприкосновенности жилища. В данном конкретном случае Владимир не задумался об возможных печальных последствиях. Он точно знал, что никто эти самые права отстаивать не будет, ни в суде, ни в прокуратуре. Хозяйка настолько занята приемом высоких гостей с выпивкой и закусью, что ей не до глупостей…

На кухонном столе красовались три пустые бутылки из-под водки, куски черного хлеба и…большая сковорода с остатками жареной свинины. Из открытой домашней трехлитровой банки солений выглядывали любопытные листья укропа. Кстати сказать, подобная банка солений в заявлении о краже поросят имела место быть. Но потерпевшая сказала, что «это копеечное дело и можете не искать». Запах в старом деревянном здании заметно отличался от привычного. Естественно, с точки зрения работника правоохранительных органов. Сделав вид, что все увиденное ему неинтересно, Сизов обратился к хозяйке неопрятной квартиры:

— Не знаешь, где сейчас Рыжая липучка шкуру трет.

Он всегда старался употреблять не литературные обороты, чтобы быть «на одной волне» с контингентом, который общечеловеческий язык практически не использовал. Ему казалось, что «по фене он чешет» не хуже любого матерого уголовника.

— А я чего, его пасу, что ли? Чай дома, или у какой крали, — ответила Екатерина, кокетливо завязывая поясок на халате, который ей подарил кто-то из поклонников еще до периода «исторического материализма».

Худые поцарапанные ноги прикрылись тканью весьма неопределенного цвета. Наверное, для того, чтобы ненавистный мент не позарился на ее женские прелести и не набросился, желая получить незабываемое удовольствие. А тот факт, что опустившиеся женщины кроме отвращения у нормальных мужчин никаких эмоций не вызывают, она даже не принимала во внимание. Видимо, считала себя неотразимой во всех ипостасях.

Из единственной комнаты через приоткрытую дверь слышался чей-то храп. Такие звуки мог издавать только мужчина недюжинной силы.

— Кто же у тебя выдает такие децибелы?

Конечно, смысла мудреного слова Катька не поняла, но, тем не менее, ответила:

— Это, наверное, у соседей, стены-то как фанерные.

Однако такая нелепая отмазка нисколько не смутила сотрудника уголовного розыска, и он для знакомства с богатырем бесцеремонно проник и в святая святых одинокой, обделенной мужской лаской женщины. На двуспальном разложенном диване, покрытом не очень чистым бельем, лежало чье-то тело с надвинутым на голову одеялом. По всей видимости, именно оно и издавало характерные скрипучие звуки. С другой стороны выглядывали явно мужские ноги, принадлежащие этому телу, обильно покрытые рыжими волосами. Причем на одной конечности имелся черный носок с огромной дыркой на пятке, другая оказалась без подобных украшений.

— А это, что за чудище у тебя храпит? — Спросил опер.

Чудище при этих словах притихло и пыталось притвориться мертвым.

— Мне — то откуда знать, возьми, да проверь, — дерзко ответила хозяйка.

Она не задумалась о том, что это единственное спальное место в ее пятизвездочных апартаментах. При любом раскладе их хозяйка не могла не ведать, кто его арендует. Рябая вообще старалась как можно реже использовать свои интеллектуальные способности, возможно опасаясь поразить собеседника своими обширными, почти энциклопедическими знаниями. Сдернув одеяло с головы, спящего мужчины, сыщик обрадовано произнес:

–Ба, кого я вижу. Сам Федька Рыжий, одержав очередную победу над неприступной красавицей, отдыхает.

— Тебе-то чего до этого? Завидуешь что ли? — С присутствующими дерзкими нотками ответил покоритель женских сердец. — Отвернись, я оденусь.

— Неужто меня застеснялся «Казанова»? Вроде я с тобой одного пола. — Поддерживая шутливый тон, произнес Владимир.

— Кто вас, мусоров, знает, одного вы пола или среднего. Отвернись, — совсем грубо потребовал Федор.

— Ну, приедем в отдел, я тебе популярно расскажу о своей сексуальной ориентации. Быстро оделся и пошел со мной, — огорчившись на открытую грубость Рыжего, резко приказал сотрудник органов внутренних дел.

После такой угрозы бывшего боксера, как шептались блатные об оперативнике, не раз доказывающим на улице, что оскорблять его весьма опасно, даже когда он не на службе и без оружия, Федор показал удивительную скорость экипировки. Словно только что дембельнулся из армии и не успел забыть приобретенные там навыки. Так же поспешно он спустился по лестнице со второго этажа к машине, опасаясь коварного толчка в спину со стороны опера. Сизов взирал на суетливые телодвижения с удовлетворительной улыбкой. Он прекрасно понимал опасения задержанного. В его практике бывало, когда невыдержанные на язык арестованные запинались на ровном месте, причиняя себе телесные повреждения. В машине сыщик уселся на пассажирское сидение российской классики спереди, а Рыжий вразвалку на заднем.

Когда «шестерка» тронулась, интуиция подсказала бесстрашному Федьке, что его здоровью угрожает явная опасность физического насилия, и он решил немного сгладить ситуацию:

— Ты прости меня, Сизый, это я перед бабой понтанулся. Ну, ты же мужик, должен понять.

— А ты к кому сейчас обращаешься, неудавшийся эксперимент своих родителей? — Резко обернувшись, спросил сотрудник полиции.

–Владимир Александрович, ну, что уж и пошутить нельзя, — мгновенно вспомнив имя-отчество оперативника, заканючил задержанный.

— Можно, можно, перед смертью тебе можно… Любое последнее желание, — более миролюбивым тоном ответил Сизов. — Кстати, я вчера одному подозреваемому представил неопровержимые доказательства. Так в результате у него от волнения пошла кровь из носа, выпало четыре зуба, и сломались два ребра. Вот так-то Федя…

Степан Андреевич в разговор дознавателя и подозреваемого не вмешивался. С лица его не сходила улыбка, выдающая твердое убеждение, «как ни крутись, а Сизов тебя расколет, словно орех в своем кабинете». Уважал он профессионалов в любом деле и себя, безусловно, считал одним из них. Между тем розыскная машина подъехала к парадному подъезду полицейского управления, старинного здания, на которое не один год указывает рука вождя мирового пролетариата. Он словно поучает — поглядите на этих работников и никогда не делайте так, как они. Впрочем, невысказанный смысл каменного идола мог оказаться совершенно иным…