Прощение | Forgiveness

Владимир Черноморский, 2021

Будут медленно вращаться люди, звери и картины нашей маленькой эпохи — несравненного пути. И успеют попрощаться (мы, конечно же, простим им) те, кто знал, что это плохо, но решил на круг взойти.

История одной любви

Цикл стихотворений

Люди как люди… квартирный вопрос только испортил их...

М. А. Булгаков

1

Опять запуталась луна

в переплетеньях винограда.

А ты желанна и хмельна —

моя посильная награда.

И солнечного света — лес,

и поцелуя — автострада…

Я понимаю: все, что есть, —

моя посильная награда.

…Но глаз твоих антициклон,

и рук сухая деловитость,

и время, то, что утекло, —

моя бессильная повинность.

Но сытость сердца твоего,

но черный сок твоей усмешки —

и нет меж нами ничего…

Моя бесславная кромешность.

И вдруг вулкан твоих волос

ворвался в горную прохладу.

И все, что в этот миг сбылось, —

Моя посильная награда!

И вновь желанна, вновь хмельна!

И торжествует право ночи.

Но как распуталась луна?

Как много в небе многоточий!

2

Сон и явь, и каждый час разлука.

Отчего так пусто без тебя мне?

Налетает черная голубка,

если нет тебя — со мною зябнет.

Что случилось? Стал я уязвим,

как колодец, ждущий чью-то жажду.

А со мною ты — и я храним

ласкою нахлынувшей однажды.

Юность потеряла идеал:

было все, а то, что есть, дороже.

И былой мечты мемориал,

милая, тебя затмить не может.

А когда беспомощность свою

Я отдам уставшими губами,

мир в душе опять не познаю —

от разлуки это не избавит.

Ягоды голубки исклюют…

3

Снова зарево. Рассвет или закат?

Объяснились бы… А рядом тебя нет.

В это время мы не встретимся никак,

мы встречаемся, когда повсюду свет.

Вновь стихов моих издерганная вязь,

и печали наших глаз сомкнулись вслеп.

Тут квартир чужих размазанная грязь —

снова вторглись мы в чужой семейный склеп.

Нам оставили диванчик и клозет.

Я как вор дневной — с отмычкой на любовь.

Ах, любимая моя, гражданка «Z»,

что я делаю с тобою и с собой!

Занавесить просишь («стыдно мне») окно…

И стремглав сорвавшись («Тороплюсь!»), уйдешь.

Удержать тебя? Да разве же дано,

если ложь вокруг и в нас сплошная ложь?

Сотни тысяч поцелуев я кладу,

где ступила ты, должна еще ступить.

Чистоту и грязь, и радость, и беду

мне, наверное, вовеки не испить.

4

Сколько сорной травы,

сколько зрелых плевел!

Хлеб любви моей горек,

но память пристрастна.

Как несносный раввин,

что в погром окривел,

взгляд пустой в небеса

устремляю напрасно.

Злое поле мое

я засею опять.

Но не будет дождя:

сухо все во Вселенной.

Глаз твоих окоем

облакам не объять

без смятенья души…

Но напрасны моленья.

Сразу тысячью жал

я посею раздор.

Я взлелею его

до невиданной распри.

Черен мой урожай —

черен твой приговор.

Ночь забвенья черна…

Но и это напрасно.

5

Мнил: тебя, как куклу вуду,

злой иглою разбужу;

сам, зажмурившись, забуду

жизни жесткую межу.

Жаждал паникой упиться,

с желчью замешать слезу…

Ты спросила: «Что за птица?»

Кто-то: «Да какой-то зуй…»

Так-то. В нашенском болоте

много всяческих зуев.

Часть — до крайности во плоти

бдят достоинство свое,

части стать пришлось добычей

для увесистых гадюк

(есть у них такой обычай:

пасть откроют — и каюк).

Я хвалил свое болото,

как положено зуям.

Клюнул — сразу понял, кто ты:

подколодная змея.

6

Я прощаюсь с тобой.

Мы созрели уже для разлуки.

Так же мог и другой

целовать твои плавные руки,

так же мог и другой

плыть за ставнями глаз твоих смеженных…

А была ли любовь?

Может… Как отражение нежности.

Я прощаюсь с тобой.

Ты стареешь, как солнышко за полдень.

Где-то будет отбой —

ищешь теплую горку на Западе.

Обретаешь покой —

чтоб размеренно все, по рассудку.

Я прощаюсь с тобой

месяца, и недели, и сутки.

Боль прощаний моих,

долготленье печального гнева.

Сто обид затаив,

я смотрю на вечернее небо.

Нету солнца — ушло,

так и быть, проживу со свечою.

Хитрой мошкою ложь

облетит стороной — горячо ей.