Кукла

Владимир Черногорский

Приключения современной девушки в мире мастера-кукольника. Мистическая новелла о человеческих судьбах. Взгляды на Истину и Справедливость.

Глава вторая

— Зря вы так, — чучело ворона опустилось за спину старика, — Хозяин добр. Я бы даже сказал, излишне мягкотел. Ему легче, — птица зашлась в скрипучем смехе, — простите, пристрелить, нежели обидеть. Кем я был прежде? И посмотрите на меня сейчас, — ворон, не моргая, уставился на гостью, — Улавливаете?

Кукла поежилась — во взгляде пернатого адвоката сквозил могильный холодок — выпрямилась, протянула вмиг озябшую руку и почесала птице затылок:

— А то! Кавалер стоящий.

«Самообладания ей не занимать», — старик одобрительно покачал головой. Он все больше убеждался в том, что предчувствие его не обмануло: случай, безусловно, трудный, но весьма занятный. Вылепить из подобного персонажа нечто абсолютно новое вряд ли удастся, однако перенастроить…

— Как вы отнесетесь к имени Долли¹?

— А зови, как хочешь. Водички можно?

Деланный смешок гостьи укрепил фрау в подозрениях.

Дни потянулись за днями. «Дядя» примерял к Долли сказку за сказкой. Но, ни одна не приходилась девушке впору.

— Обрати внимание на ее глаза, — шепнула Мастеру фрау, когда кукла отлучилась в погреб, — они постоянно меняют цвет. Не к добру это.

— Ничего странного — девушка ищет себя. Ты, ведь, тоже подбираешь сумочку в тон туфлям. Ее душа мечется, приспосабливается к новым обстоятельствам, глаза, как могут, поспевают. Интересно, какими они были при рождении?

— Ну вы, хозяин, и даете, — подошедшая собачка, аж, присела, — всем известно, что щенки рождаются со светло-голубыми. И лишь потом, когда личность начинает коренным образом формироваться, обретают конечный цвет. У людей — преимущественно темный.

Кукольнику стало неловко. Он, действительно, не помнил, как выглядели его дети. Задолго до рождения он уже придумывал для них сказку, где они фигурировали как нечто целое, вне времени и без деталей. В любой момент старик мог обратиться к сыну или дочери в возрасте дошкольном, а через минуту другую беседовать с родителями своих внуков.

— И опять же — ничего странного, — Кукольник потрепал любимицу за ухо, — Много лет назад, силясь произвести должное впечатление, — он отвесил шуточный реверанс в адрес вспыхнувшей фрау, — я надумал себе быть рассеянным, да так вжился в роль, что по рассеянности, забыл вернуться.

— Уклоняемся от темы, — Валентин Петрович озабоченно тер виски, — Мадам права.

Стук приближающихся каблучков поставил в дискуссии жирную точку. Открылась дверь и в проеме нарисовалась долговязая фигура Долли. Девушка забавно смотрелась в мини юбке с трехлитровой банкой соленых огурцов в обнимку.

«Да, что-то не клеится» — Кукольник вздохнул и надолго задумался.

Меж тем гостья успешно обживалась, что не замедлило сказаться на ее внешнем облике. Из потрепанной куклы с расхристанной прической и такой же всклоченной душой Долли превратилась в смешливую барышню-переростка, всюду сующую длинный с горбинкой нос. Непосредственность, с которой она задавала кучу вопросов, умиляла настолько, что даже строгий чиновник прощал вопиющую необразованность и терпеливо пускался в разъяснения. Мало-помалу роли репетиторов распределились следующим образом: Валентин Петрович обучал математике и русскому языку, ворон истории и обществоведению, собачка — навыкам послушания. Под нажимом общественности Фрау согласилась поделиться секретами хорошего тона (Лесник по причине нечастых посещений выполнял для них роль наглядного пособия). Общее руководство, естественно, взял на себя Кукольник.

Ученица выказала недюжинные способности. Однако бьющий через край темперамент не позволял надолго сосредоточиться на отдельной взятой теме. К тому же она была далека от обобщений, предпочитая сухую конкретику: кто, с кем, когда, почем и т. д. Таким образом, любимым предметов неизбежно стала история. Личная жизнь царей, императоров и прочих вождей интересовала Долли гораздо больше, нежели причины социальных и политических катаклизмов, в основе которых она усматривала неуспехи руководителей государства, опять же, на любовном поприще.

Как-то раз, протирая на полках пыль, девушка натолкнулась на фундаментальный труд о знаменитых женщинах различных эпох. С тех пор каждую свободную минуту она прилежно штудировала красочный фолиант, а предугадать ее поведение стало сравнительно легко — достаточно найти в книге закладку.

— Примеряет чужые сказки, — встревожился Кукольник, — а вдруг какая да подойдет?

— А ты на что надеялся? — Фрау отложила в сторону любовный роман французского автора, — С чего решил, что твоя будет лучше?

— Я этого никогда не утверждал. Просто, не хотелось бы ее терять. Но правило есть правило, и я стар что-либо в нем менять.

— Поэтому в нашем доме так пусто. Даже гости обходят стороной. Твой идейный эгоизм далеко не всем приятен, — Фрау сделала вид, что вновь углубилась в чтение.

— Нет, позволь, — старик вырвал книгу, — для кого стараюсь? Неужто прежняя жизнь вам милее? Ваши собственные фантазии не распространялись далее… Впрочем, извини, не хотел обидеть. Извини.

— Ладно, уж. Ты хороший сказочник. «Добрый», как сказал бы ворон. Главного он не упомянул, из чувства такта, наверное. Вот говоришь — старый, а давишь людей, словно пресс виноградный. Перелицовываешь под себя, — женщина улыбнулась, а затем, не сдержавшись, громко рассмеялась, — мы, все, даже говорим, как ты — из-ла-га-ем. Мысли наши и то подменил. До встречи с тобой в подобной ситуации я бы наверняка расплакалась, а сейчас смеюсь, и знаешь, почему?

— Знаю. Ты самая удачная из моих неудавшихся сказок.

— Дурак. Так и не научился понимать простых вещей. Пожалей девочку, не ломай, — пересушишь. Да и не по зубам она тебе.

В тот вечер Кукольник долго не ложился. Последняя фраза лишь укрепила его в желании вырвать куклу из прошлого и не с кем более не делить.

Примечания

1

doll — игрушка (англ.)