Перечитывая свои блоговые записи… я нашёл в них…

Владимир Хрулёв

В книге и это так: не понять, кто кого боится и кто кого любит. Такого не понять простому человеку, охмурённому прохиндеями. Атмосфера в обществе наполняется сгустками ядовитых или взрывоопасных паров. Нужен ветер, чтобы развеять эти сгустки ненависти. Но это уже подспудно. Читайте, пожалуйста, с добрым сердцем.

10

Зима была тёплая как никогда — на Крещение морозами и не пахло, а вот весна не задержалась с приходом, но так не задержанная и простояла у самого входа в лето — ни то и ни сё, ни лето не наступало, ни весна не уходила. Долго по холодному лету не погуляешь и пришлось обывателю бежать к себе в квартиру и простоять у покосившегося окна до самого вечера — пропустив рассвет, видеть как малые птахи, синицы, суетятся под окнами на ветках кустарника, увидев в наступающем дне наступивший туманный рассвет.

Одев на себя тёплый китайский халат, обыватель маленького северного городка России подошёл к окну и раздвинул тяжёлые шторы на обе стороны и снова заметил как покосилось окно, как появились новые трещины на стёклах — какая бы весна ни была холодной, но мерзлота оттаяла и дом стал неравномерно приседать и его жители уже неоднократно добивались от властей ремонта. Но тщетно.

Сквозь затянутые трещинами оконные стёкла обыватель вспоминал в себе свои мысли об Олеге, Ольге и Игоре, об их встрече с дикостью славян и его эти мысли не покидали никогда. Он был увлечён темой славянства и образованием славянского государства варяжскими «гостями». И сей час ему виделось сквозь паутину стёкол как по тропе противоположной сопки спускается женщина в белом, ведущая под уздцы белую лошадь.

Он знал, что это была Ольга, варяжская правительница славянского племени полян, супруга князя Киевской Руси Игоря. Но ему никак не удавалось рассмотреть её лицо и одежды. Только виделось прекрасное природной красоты лицо молодой женщины в светлых одеждах.

Спустившись по тропе с сопки, они, женщина и лошадь, остановились перед преградой — в трёх шагах бушевала речка Орто-Сала не в своём русле, а направленная старателями куда надо им, по всей ширине распадка она извивалась змеёй — то к одному борту полигона, то к другому. Прекрасная лошадь, под стать своей владелице, на цирковой манер вдруг опустилась перед хозяйкой, предоставив ей себя в распоряжение и когда Ольга уселась поудобнее осторожно встала и победно заржала.

Обыватель этого городка по имени Игорь Дмитриевич Солодовников наблюдал правительницу Ольгу и её белую лошадь с замиранием сердца и приближал к себе эту сказочную картину, а отвлёкшись от видения, как всегда, терял в себе самое дорогое — древнюю империю славян — Киевскую Русь. И не мог понять её последних лет, «исторических» — по-существу диктаторского режима. подслащённого усечённой до самой крайности демократией и слащавым словоблудием развращённого общества. Но не терял надежды уяснить их суть, поделившись своими сомнениями с людьми.

Может просто Русь-матушка заскучала по своим военным походам — ведь давно их не было. И надо бы совершить пару-тройку, напомнить себе и о себе?

А сейчас наша далёкая от этих мест Москва, правда, уже не грязная зачуханная нищенка в переходе, она вся светится под Новый год, сама как ёлка. Немного не так, как западные столицы, уступая им в чём то неуловимо. Но отлично выглядит. И непривычно свежо и красочно. Празднично. Такую Москву и полюбить не зазорно хоть кому. Поэтому мы и говорим, что любим нашу Россию — посмотрите на нашу Москву и увидите как мы любим Россию в лице нашей Москвы. А что творится с Россией за пределами Москвы — туда взор наш не направлен.

Все народы, в том числе народы языческой культуры, оберегают свою веру как могут, видя в ней наследие своих отцов и самые грубые её проявления и сама жестокость не кажется им таковой, напротив, она так же освящена памятью. И славяне в своей дикости отвергали христианство в течение многих столетий. Задолго до Ольги и Владимира в христианство славян хотели обратить немецкие проповедники, но устрашённые их дикостью, отказались от этой мысли. И с другой стороны, славяне ненавидели христиан и христианство и прекращали торговые связи с ними, а священников христиан приносили в жертву своим идолам. Тогда они любили своих идолов, Перун — был первым среди них, деревянным и высоченным, раскрашенным красной глиной и одетый в сусальные листы золота, награбленными в походах на Византию. Любили своего идола до самозабвения, до самоотречения. Но это, конечно, до поры.

Прошедшие тридцать четыре года жизни в Якутии развеяли мои, но не всемысли о России.. Америка помешала этому, когда она возникла словно в тумане передо мной, как новая альтернатива старому и тошнотворному делу социальной революции, то есть недовольству бедняков против богатеев. Да, действительно так и произошло со мной, но я остался не поколебим. И даже напротив, сейчас я гораздо яснее вижу происходящее, что в противовес непонятному декадансу в мире может возникнуть что то другое, какой то другой свежий мир из благородного неравенства.

Но мы то и не знали что такое декаданс. Просто слово. Не то что красивое, просто слово иностранное, какое то притягательное, как все иностранные слова и как мы позднее узнали, означающее в переводе упадок. Культурный упадок, культурный регресс. Но в общем то культурное явление. И было время, вся Москва зачитывалась Ремарком, Фейхтвангером. Стояли в очереди, не в библиотеках, а читали с рук у кого эти книги были по случаю.

— Прочитал ты, Петрович, «На западном фронте без перемен», а «Чёрный Обелиск»?

— А ты прочитал «Лженерон»? Готов обменяться на «Безобразную герцогиню». Или, Проспер Меримэ прочитан, «Хроника времён Карла 1Х».

— Завтра готов менять.

А упадок ли это был или просто культурное явление, нам было всё равно. Мы его принимали в том виде в каком воспринимали — в реальности. Да мы и не знали, что это декаданс. Наверное декаданс, если это культурное явление.

Я приведу вам, читатель, описание внешнего вида американской действительности, оставленного кем то из редких советских журналистов, может Леонида Колосова, может Мэлора Стуруа или Юрия Жукова. Не важно. Эти свидетельства были записаны мной давно и для кого то не составляют ни доказательств, ни простого знакомства из любопытства. Прочтите, пожалуйста.

«Вот иллюстрация для самой оголтелой антиамериканской пропаганды. Вообразим человека в Советском Союзе, никогда не верившего ни одному слову этой пропаганды. Чудесным образом он вдруг переносится в Южный Бронкс, где ему и говорят: перед тобой Америка! В ужасе он закрывает глаза руками: значит они не врали, значит, всё так и есть, как они говорят?

Успокойтесь, милостивый государь, всё-таки они врали. Через полчаса поезд прибывает в Бронксвилл, в реальную Америку, ухоженных маленьких городов, идеальных бензозаправок и супермаркетов, пространных торговых плаз и белых дощатых домиков. Процветание страны сразу становится очевидны, когда покидаешь большие города. В России, между прочим, как раз наоборот: её ресурсов, свободных от милитаризма, еле-еле хватает, чтобы поддерживать кое-какой уровень приличия в больших городах; провинция и село — сплошная гниль».

Одним из самых основательных сюрпризов для русского, ни разу не побывавшего в США, оказывается американский провинциализм. Издалека, из-за железных перегородок неприятия государств в наше время, думается, что Штаты с их открытыми границами, с двумя десятками языков, с их мировой политикой — самый что ни на есть перекрёсток универсального космополитизма. Но всё одно и то же или всё так же как у нас, только с учётом, что мы уже давно не друзья и не партнёры, в том смысле, какими были при Сталине сразу после войны и даже при Хрущёве во время карибского кризиса. Новостные программы ТВ заняты подобным: о придворных интригах ЦК компартии Китая, о продвижении марксизма в глубь Новой Гвинеи. Или о новых ботинках форварда «Барселоны» Месси. Увы, международные события, имеющие глобальное значение сообщаются в конце программы и как то наспех. Увы? Да, увы. И нам это не нравится, ведь у нас не так и совсем не так. Так какие же вы американцы, не такие как мы. А ведь казалось, что мы как братья, похожи. Эх вы, американцы! Вы оказывается совсем другие, не похожие на нас. И политика ваша совсем не та, что нужна нам. Не под наш, российский мировой порядок. Мы разочарованы в вас и мы вас уже давно не любим.

Конец ознакомительного фрагмента.