Я – собака Диоген

Владимир Фёдорович Власов, 2019

Пёс Диоген дружит с тремя мудрецами, изучающими литературу и философию Древней Греции, и удивляется их неприспособленности к жизни и неумению противостоять внешним обстоятельствам и невзгодам. Отчаявшись, он вмешивается в их жизнь, устраняя препятствия в виде нечистой силы, но бедствия на этом не заканчиваются, и пёс продолжает им верно служить до конца, пытаясь защитить их и разделить с ними судьбу.

6. Беседа мудрецов на кухне

Так посмеялся Кронид, и ему отвечает Афина:

"Нет, мой отец, никогда я мышам на подмогу не стану,

Даже и в лютой беде их: от них потерпела я много:

Масло лампадное лижут и вечно венки мои портят,

И еще горшей обидою сердце мое уязвили:

Новенький плащ мне прогрызли, который сама я, трудяся,

Выткала тонким утком и основу пряла столь усердно.

Дыр понаделали множество, и за заплаты починщик

Плату великую просит, а это богам всего хуже.

Да и за нитки еще я должна, расплатиться же нечем.

Так вот с мышатами…"

Пигрет (VI-V вв. до н. э.)

"Батрахомиомахия"("Война лягушек и мышей").

Около двух часов дня на кухне у слепого Гомера собралась вся обездушенная троица философов. Хозяин квартиры поил гостей чаем. Из открытого окна с пятого этажа хорошо просматривалась часть набережной и торец гостиницы"Интурист". Кучка иностранцев, собирающаяся отбыть автобусом на экскурсию, еще прогуливалась перед гостиницей и по набережной, где их ловили проститутки-одиночки и при помощи жестов пытались договориться об обслуживании в номерах на вечер или даже всю ночь за очень умеренную цену. Глядя на эту мирную сцену, Грек-философ заметил:

— И что людям не сидится дома, что их гонит в такую даль?

— Ты это о туристах? — спросил слепой Гомер. — Через окно я частенько слушаю их иностранную речь. Кого только здесь не бывает: японцы, немцы, французы, итальянцы. Вот только греков мне ни разу не приходилось слышать.

— Греки сидят дома, — ответил Нивос Родеф. — У них прекрасная страна — сущий рай на земле, нужно быть безумцем, чтобы с Эгейского моря тащиться куда-то в далекую Сибирь к чертям на кулички, да еще летом.

— Так что же их всех гонит из своих прекрасных стран? — повторил свой вопрос Грек-философ.

— Я думаю тело, — сказал слепой.

— А почему не душа? — удивился Нивос Родеф.

— А ты вспомни беседу Сократа с Симмием из платоновского"Федона". Сократ во всем обвиняет тело. Он так и говорит, что тело наполняет нас желаниями, страстями, страхами и такой массой всевозможных вздорных призраков, что из-за него нам невозможно о чем бы то ни было поразмыслить. Я думаю, что нам некогда думать об истине, тело нас загоняет в суету сует, и здесь ничего не поделаешь, вместо того, чтобы сидеть на одном месте и предаваться нашим размышлениям, мы срываемся, как угорелые, и мчимся за тридевять земель, чтобы опять окунуться в другую суету. Ведь как говорил Сократ, что даже войны происходят ради стяжания богатств, а стяжать их заставляет нас тело, которому мы по-рабски служим, по вине тела у нас нет досуга для философии.

— Ты хочешь сказать, что если постоянно предаваться философии, то можно освободиться от заботы о теле? — с сарказмом спросил его Нивос Родеф.

— Какое там! — воскликнул удрученно слепой. — Тело и тут находит нас, шепчет нам на ухо всякие непристойности, сбивает с пути истины, путает, приводит в замешательство и смятение, и мы оказываемся не в силах разглядеть истину. Сократ доказывал, что достигнуть ясного знания о чем бы то ни было можно, только отрешившись от тела и созерцая вещи сами по себе самой по себе душой. Он говорил, что только после смерти мы можем что-то познать нашей чистой душой, а при жизни это невозможно.

— А у кого вообще нет души, — спросил нигилист Нивос Родеф, — тому, значит, заказана дорога к истине?

— Это невозможно, у нас у всех есть души, — убежденно заявил слепой.

— В этом я очень сомневаюсь, — позволил себе заметить Нивос, — вообще-то я не верю не только в бессмертие души, но и в ее наличие.

В этот раз на защиту идеи слепого встал Грек-философ.

— Наличие души в теле доказывается хотя бы тем, что иногда душа остается наедине с собой, без тела. Ведь когда мы предаемся своим мыслям, то забываем о своем теле. Получается, как бы парадокс, если хочешь погрузиться в размышления, постарайся забыть о своем теле. Если сознательно ограничивать связь души с телом, то можно избежать заражения его природой, а это принесет нам избавление от безумства тела, в результате чего мы обретаем возможность соединения с бестелесными сущностями и способность познать собственными силами все беспримесное, что и является истиной. По мнению Сократа, нечистому касаться чистого не дозволено.

— Какая галиматья, — воскликнул Нивос Родеф. — Если мы не будем поддерживать свое тело в хорошем состоянии или хотя бы питать его, то, уверяю вас, никакая душа в нем не удержится. Она мгновенно умрет вместе с телом. Смею вас заверить, что, прежде всего, мы с вами представляем тела, и в нас нет никаких душ и быть их не может.

В это время в прихожей залаял Диоген. Залаял он оттого, что рядом с ним заколебался воздух, и из пустоты, неведомо как, появился человек, весь укутанный в черный балахон. В руках он держал посох и миску для подаяния, на которой извивались три толстых червяка. Старик смущенно кашлянул и постучал три раза посохом о пол.

— Кого это еще принесла нелегкая, — сказал Нивос Родеф.

— Тьфу-ты, — выругался слепой. — Я хорошо помню, что закрывал дверь на заложку. Пойду, открою.

Но надобности в этом уже не было, закутанный в балахон старец входил на кухню.

— Нижайше прошу прощения за мое беспокойство, — сказал он. — Я осмелился вас потревожить лишь для того, чтобы принести вам слова моей благодарности и вернуть то, что принадлежит вам по праву.

— Но как вы сюда попали? — удивился хозяин квартиры. — Ведь дверь была запертой.

— Еще раз приношу извинения за мое вторжение, но мне нужно вам вернуть ваши души, — молвил старик, пропустив мимо ушей вопрос слепого.

— Какие еще души? — воскликнул обалдевший хозяин квартиры.

— Вот эти, — ответил старец, протянув миску.

— Что там? — спросил слепой у друзей.

— Какие-то безобразно мерзкие черви, — ответил Грек-философ.

— Да он над нами издевается, — воскликнул пришедший в негодование Нивос Родеф.

— Еще раз прошу прощения, позвольте вам все объяснить, — быстро заговорил нищий. — Вчера в электричке мой баранеголовый сынок Амон случайно похитил ваши души. Обещаю вам его за это сурово наказать. Вечером его дружки собирались проиграть их в карты, но я вовремя появился, отнял их и вот с извинениями возвращаю их назад.

— Кого"их"? — опять не понял слепой.

— Ваши души.

— Этих червей? Вы хотите сказать, что наши души похожи на червей?

— Какие есть, такие и возвращаю, — с достоинством ответил старец.

— Да ты что, не видишь, что он издевается над нами, — опять вскричал Нивос Родеф, обращаясь к слепому.

— И все же вы должны их принять, — настаивал старец в балахоне, протягивая им миску, — без них вам никак нельзя обойтись.

Нивос с силой ударил по миске снизу вверх, отчего души взлетели к потолку. Две души быстро нашли своих хозяев и прямо в полете вонзились в них подобно буравчикам, растекаясь по их телам. Третья же слепая душа шмякнулась на посудный шкаф и завалилась в щель между ним и стеной.

— А ну живо катись отсюда, старая развалина, — закричал Нивос Родеф, — пока я не выбросил тебя из окна с пятого этажа.

В мгновение ока старик растаял в воздухе как дымка. Обалдевшие философы, видевшие это чудо, потеряли дар речи.

— Что произошло?! — вскричал встревоженный слепой.

— Э-э-э…

— Ме-е-е…

— Да что такое, — занервничал Гомер, — я же ничего не вижу, не забывайте мне объяснять ситуацию, с вашими"бе","ме"и"кукареку", трудно разобраться, что происходит в мире.

— Он опять исчез, — наконец обретя дар речи, произнес Грек-философ.

— Как исчез? — не понял слепой.

— Опять испарился, как прошлый раз в электричке.

— Ну и дела-а! — удивился слепой. — А где те черви, которые он хотел нам подарить, утверждая, что они являются нашими душами?

— Они тоже исчезли.

— Вместе с ним? Ну и дела-а! А вы хорошенько поищите его в квартире, может быть, он где-нибудь спрятался.

— Да кого там спрятался, на наших глазах он превратился в дымку, словно сгорел, — подтвердил слова Александра Нивос Родеф. — У меня даже мороз по коже пробежал.

— Что-то неспроста этот старик последнее время стал нам являться, — заметил Грек-философ. — Как бы он на нас какой беды не накликал. Не мешало бы нам, всем троим, сходить в церковь помолиться.

— Ты совсем помешался, — воскликнул Нивос Родеф. — Ты хочешь, чтобы я, атеист, отправился в церковь молиться неизвестно кому и чему? И впрямь, кое у кого крыша поехала от этих потрясений. Я вижу проявление у тебя явных признаков демонологии.

— Лучше уж быть демонологом, чем отъявленным нигилистом, — молвил Грек-философ, — и ни во что не верить. Как можно быть таким слепым: видеть чудо и утверждать, что ничего не случилось. Вот уж истинно о ком говорят: неверующий Фома.

— Я не отрицаю того, что произошло здесь, — отвечал Нивос Родеф, — но до тех пор, пока мы не сможем объяснить это явление с научной точки зрения, не стоит этому событию предавать большого значения.

— А мне кажется, — вмешался в разговор слепой Гомер, — если человек проявляет такие необыкновенные способности, то и сам он является необыкновенным существом.

— Что ты имеешь в виду? — спросил его Нивос Родеф. — Неужто ты хочешь сказать, что перед нами сейчас возникало явление какого-нибудь бога?

— Кто знает, может быть и так, — молвил слепой. — Во всяком случае, другого объяснения у меня нет.

— Вы оба с ума посходили, — заявил Нивос Родеф. — Пойду-ка, проветрюсь, а то с вами и у меня может крыша поехать. Уже всякие галлюцинации начинают казаться.

Он вышел в прихожую, взял с вешалки свою кепку и ушел, хлопнув дверью.

— А ты что об этом думаешь? — спросил слепой у Грека-философа.

— По всему видно, что это был никто иной как древнеегипетский бог Птах, — заключил тот, — его облик соответствует всем описаниям о нем в древних книгах. В"Памятнике мемфисской теологии"говорится, что Птах везде появлялся неожиданно в виде человека в одеянии, плотно облегчающем и закрывающем его, кроме кистей рук, держащих посох"уас". Он создавал все творения на земле, задумывая их в своем сердце, а затем называя их своим языком.

— О, Боже! — восхитился слепой. — Как он похож на меня. Свои произведения я тоже долго вынашиваю в своем сердце, а затем перевожу на язык письма. По-видимому, и в самом деле это был бог творчества, жаль, что мы отказались получить из его рук предлагаемый дар.

— Этих ужасных червей?

— Быть может, от них мы стали бы более талантливыми, и мне удалось бы быстрее завершить мою"Идиллиаду".

Так оба философа сошлись во мнении, что их посещал бог Птах.

***

Наконец-то мои друзья-философы прозревают я поражаюсь насколько люди будучи по своей природе идеалистами часто считают себя законченными прагматиками с претензией на титул носителей объективной истины при видении вещей и явлений а потом сами же и удивляются что в их жизни никогда не сходятся концы с концами да они же все слепы от рождения и как правило не прозревают до конца своей жизни они в упор не видят многие реальные вещи происходящие в мире в какой-то степени эту их странность я отношу к особенности их физиологии а именно их тупоголовости вы только обратите внимание на тот факт что ни одно существо на земле не обладает такой гладкой и круглой головой как человек как бы они не старались обрамлять ее своими волосами их тупоголовость проявляется не только в их облике но и в восприятии мира а также в поступках в основном на земле обитают существа с умеренными потребностями физически закаленные и воздержанные люди же из-за своей тупоголовости составляют исключение мы собаки хотя и поддерживаем с ними контакт но все же живем ближе к природе другими словами kata physin согласно природе от этого наша собачья жизнь больше приближена к действительности к тому же мы обладаем поистине неограниченной свободой и не находимся в плену низменных влечений и земных благ люди порочны потому что они рабы своих страстей мы же собаки добродетельны потому что обладаем внутренней свободой мудрых псов и внешней свободой бродячих собак кому как ни нам собакам легче разбираться в вопросах свободы мнимой и истинной внешней и внутренней нам проще судить об их моральной автономии и ответственности перед их обществом ибо со стороны всегда виднее кому как ни нам понятны страдания личности в отчужденном мире так как мы вынуждены жить в чужом даже для них самих мире но то что испытываем мы собаки на своей шкуре не способен испытать ни один человек с нашего горизонтального угла зрения лучше видны проблемы их культуры и природы мы проще усваиваем пределы самоограничения и лучше разбираемся в разумных и безудержных потребностях и с нашей точки зрения критика и переоценка конвенционных ценностей будут более правильны одно меня тревожит что живя около людей мы собаки научились суетиться и подражать их образу жизни последнее время я часто подумываю о том чтобы оставить людское общество и стать бродячей собакой возможно этим поступком мне удастся сохранить свою чистую душу…

***

Вечером, как обычно, обитатели сданной в наем квартиры, кроме Птаха и Анубиса, собрались за круглым карточным столом.

— Ну что новенького? — спросил Тот, как всегда сдающий карты.

— Мой отец сегодня днем отнес души их владельцам, философам, — сказал"царь всех богов"Амон, как всегда играющий в долг.

— И как они его приняли?

— Чуть не выбросили из окна с пятого этажа.

— Вот и делай после этого людям добро, — промурлыкала кошачья богиня Баст.

— Они же тебе очень понравились, — заметил Тот, явно намекая на любовную сцену, произошедшую накануне в этой самой комнате.

— Да не так чтобы очень, — мяукнула богиня, заглядывая в свои карты. — Просто я бы не хотела показаться неблагодарной.

— Если бы они в самом деле сбросили твоего мужа с пятого этажа, кто бы тебя содержал? — спросил дотошный Тот. — Уж тогда бы тебе точно пришлось пойти на панель. В карты ты играешь неважно.

— Вижу, что проигрываю, — богиня прикусила нижнюю губку от огорчения и бросила карты на стол.

— А как они приняли свои души? — продолжал допытываться неугомонный Тот.

— Они выбили их вместе с миской из рук старика, и тому пришлось срочно ретироваться.

— Вот видишь, какие они невоспитанные.

— А одна душа завалилась за шкаф, — продолжал свой рассказ бог Амон. — Она оказалась такой же слепой, как ее хозяин, вряд ли она быстро с ним соединится.

При упоминании о душе слепого карточный банкир помрачнел.

— Это та самая душа, которую ты проглотил, — продолжал бараний бог давить на больную мозоль Тота, — а потом никак не мог ее из себя изрыгнуть. Помнишь?

И тут интеллигентный бог Тот взорвался.

— Вот что, разлюбезный Амон, раз твой отец забрал у меня проигранную тобой ту душу, ты должен возместить мою потерю тысячей рублей.

— Где же я возьму такие деньги? — выпучил бог свои бараньи соловые глазки.

— Это уж не мое дело, можешь начать побираться, как твой отец.

— При моей-то комплекции и отмщенном здоровье? Да меня в первой же электричке изобьют пассажиры или сцапает милиция. А душу слепого ты можешь получить обратно, нанеси ему визит, он все равно ни черта не видит, заговори ему зубы и тихонько достань ее из-за шкафа.

— Как это я раньше не догадался? — язвительно заметил ему Тот. — Спасибо за то, что просветил, а то я, лопух, никак бы не дошел своим умом. Ты мне зубы не заговаривай, а гони тысячу рублей. Если завтра их не будет, за стол тебя не посажу.

— Ты и мне должен четыре тысячи рублей, — вспомнил быкоголовый Бат. — Я же у тебя выиграл в прошлый раз душу нигилиста-трансцендентатора, твой отец забрал ее со стола вместе с моими деньгами.

"Царь всех богов"тяжело засопел и потер макушку между двумя бараньими рогами.

— Я же этого не хотел, — вдруг воспротивился он, — а то, что я проиграл, вам отдал. А если вы не сумели защитить свой выигрыш — ваша вина. Ничего вы от меня не получите.

Боги-истцы, не ожидавшие такой прыти от бараньих мозгов, переглянулись. Их взгляд как бы выражал:"Ах, сорвалась рыбка с крючка!"В этот же вечер они утроили долг бога Амона, вынудив его пойти на следующий день на паперть. Богиня Баст тоже проиграла им всухую. После игры ей пришлось отдаться хохлатому Тоту шесть раз, а быкоголовому Бату — четыре. Кроме того, оба бога получили от нее обещание не мешать в возвращении им проигранных душ.