Человек и история. Книга четвертая. Москва коммунальная предолимпийская

Владимир Фомичев

Четвертая книга мемуарных воспоминаний из серии «Человек и история» рассказывает о профессиональной деятельности автора на ряде знаковых объектов Москвы в предолимпийские 80-е годы. Это и жилой район «Черемушки», бывший в свое время образцово-показательным объектом в сфере жилищного строительства, и не менее легендарный спортивный комплекс «Лужники», и автомобильный гигант АЗЛК.

Глава 14. Командировка в Донецк

Всегда что-нибудь начинается со слов «как вдруг» — так было и на этот раз. Мы сидели в довольно просторном кабинете Бориса и курили. Как вдруг Борис, перебирая бумаги на своём столе, предложил мне:

— А не желаешь ли прокатиться на юг страны?

— А с какой целью? — насторожился я. — По глазам вижу, что не Крымом или Кавказом ты пытаешься меня соблазнить.

— Ещё бы — тебя разве проведёшь? Тут вот предлагается командировка в Донецк. Согласись: всё же не на Север.

— А что за надобность? — деловито, как бы соглашаясь, спросил я.

Пока Борис читал, куда и зачем, про какой-то там реактор, крекинг угля, я уже в мыслях настроился на командировку.

— Да ладно, Боб, подробностей не надо — разберусь там, на месте.

— Да я в этом не сомневаюсь, поэтому тебе и предлагаю, — Борис подал мне лист с назначением цели командировки и пункта назначения. — Иди оформляй командировку. Время не ограничено. Всё делай по своему соображению. Тема эта плановая, утверждена учёным советом, — добавил он.

Была зима, но я не стал слишком утеплять себя — какой-никакой, но это всё-таки юг — и впоследствии пострадал от своего легкомыслия.

Когда я приехал в Донецк, был уже вечер. Ехать на завод, куда я командировался, было поздно. Искать же место в гостинице, пока я ещё не определился с командировкой, тоже показалось мне преждевременным. Я спросил у проходящего железнодорожника, как бы мне здесь перекантоваться. Тот показал мне рукой на черневшее недалеко здание:

— А вот туда подойди. Это гостиница для паровозников. Но они пускают всех — за деньги, конечно.

И меня без особых церемоний пустили. Взяли мзду, привели в комнату — не очень большую, полутемную, — показали кровать:

— Располагайся, бельё я уже здесь поменяла.

Я поставил свой портфель в тумбочку и не раздеваясь вышел.

В вокзальный ресторан мне идти не хотелось, и я спросил у стоявшего на остановке человека, есть ли поблизости приличный ресторан. Тот пошевелил пальцами: «А так, остановок через пять будет». Я поехал. В ресторане было полно народу, но официант быстро нашёл мне место, усадил и принял заказ, сразу же спросив, что я буду пить. Удостоверившись, что перед ним не абстинент, довольный, он пошёл выполнять заказ. Оркестр исполнял модную в ту время «Червону руту», и мне стало как-то тепло и уютно. Так, обласканный, я просидел некоторое время. Спустя это «некоторое время» ко мне подошёл официант и положил передо мной счёт.

— Рассчитаемся.

— Но я ещё не собираюсь уходить.

— Так мы ж и не гоним! Рассчитайтесь пока и сидите.

— Ну хорошо, — согласился я и полез за бумажником. Сунул руку во внутренний нагрудный карман, но бумажника там не было. Я в другой карман — справа, — но и там пусто. Я встал и стал проверять все свои карманы. Миролюбивое выражение на лице официанта сменилось подозрительным и даже враждебным.

— Я, кажется, оставил бумажник в пальто, — немного смущаясь, пробормотал я, — сейчас схожу.

— А мы вместе сходим, — поддержал меня официант.

Я получил в гардеробе пальто, накинул его на плечи для удобства и начал уверенно обшаривать все карманы.

Там были перчатки, ключи от квартиры, носовые платки. Не было только бумажника, в котором были не только деньги, но и документы, паспорт, командировочное удостоверение, билеты… На лице официанта было уже несмываемое выражение злорадства.

— Идём к администратору, — приказал он.

Администратор культурно спросил:

— Где проживаете?

— В Москве, — ответил я.

— А, москаль, — протянул администратор, но тут же спохватился. — А что же Вы не платите? — он ткнул пальцем в счёт, который вежливо положил на стол официант.

Я объяснил ситуацию и сказал, что я сейчас съезжу в гостиницу и привезу деньги.

Администратор рассудил так:

— Мы уже скоро закрываемся — Вам сегодня не успеть. Оставьте залог. Привезёте деньги — получите залог.

— Что Вам оставить в залог? Костюм, пальто… может, часы? — стал перечислять я и, подняв рукав, показал часы.

— О, Швейцария! — восхитился администратор. — Вот их и оставьте.

Я снял с руки массивный металлический браслет и положил часы на стол администратора. У официанта снова сменилось выражение лица, когда он увидел эти часы. Оно стало неистребимо алчным. В гостинице, присев на своё койко-место, я долго терзал свой портфель. Бумажника, как говорится, и след простыл.

Провалявшись без сна до рассвета (времени я не знал, так как часы были в залоге), я зашёл в отдел милиции вокзала. Объяснил всё там. Чобы я от них отстал, они мне даже очень сочувственно посоветовали обратиться в городское отделение милиции.

— Там у них охват шире нашего.

Я так и сделал. Объяснил городскому дежурному милиционеру. Тот дал мне лист бумаги (авторучка моя была при мне) и написал подробное заявление. Что и как, когда и почему.

— Теперь можете идти, — выпроводил меня дежурный, — заходите к нам — может, и повезёт. Иногда документы подбрасывают.

По правде сказать, в нынешней ситуации идти мне было некуда и незачем. Явиться на завод без командировочного удостоверения я не мог — как говорится, без бумажки я был хуже букашки. Оказавшись в такой ситуации, я понял, насколько человек жалок и беззащитен без этих бумажных и картонных изощрений времени! Я вышел на улицу и только тут понял свой промах с одеждой, когда собирался в командировку в южные края. А ведь это были бескрайние донецкие степи, где северовосточный ветер, который местные называют «бора», разгоняется так, что даже при не очень лютом морозе пронизывает всё тело насквозь. А тут ещё бесснежие, промёрзшие камни сами источают лютый холод, а чистейшее небо и ярчайшее солнце только подчёркивают этот ледяной холод. Да, в такой переплёт я, можно сказать, попал впервые, но зато основательно и бесперспективно.

Прячась за домами и ненадолго заходя в магазины или подъезды, чтобы погреться, я добрался до гостиницы. Когда я проходил по вестибюлю мимо дежурной, та окликнула меня: «Если ещё собираетесь ночевать, то оплатите ещё за сутки». В вестибюле никого не было, и я чистосердечно покаялся, объяснив ей, в чём дело. На бродягу или забулдыгу я похож не был, определила дежурная и, хотя и с неохотой, разрешила мне переночевать и сегодня.

— А там уж — сам понимаешь.

Так что на другое утро, взяв свой портфель, я навсегда покинул эту привокзальную гостиницу. Так же перебежками я добрался до отдела городской милиции. За столом сидел другой дежурный, и я ему кратко объяснил суть дела и цель моего визита.

Тот обследовал свою картотеку:

— Ваша фамилия, имя, отчество?

Я назвал. Тот внимательно посмотрел на меня и положил передо мной на стол паспорт.

— Это Ваш паспорт? — почти утвердительно сказал дежурный.

Сердце радостно встрепенулось.

— Да, это мой паспорт.

Тогда офицер шлёпнул передо мной на стол мой бумажник:

— Проверьте содержимое, документы, которые там наличествуют.

— А, здесь всё, кроме денег.

— Сколько я здесь служу — деньги ни разу не подбрасывали. Забирайте свои документы, распишитесь, и желаю Вам удачи!

На главпочтамте я долго корректировал текст телеграммы, чтобы хватило мелочи, которую я наскрёб во всех карманах. И вот что у меня получилось в итоге: «Борис, срочно вышли икс рублей на главпочтамт до востребования». Ну очень лаконично!

После телеграфа я поехал на завод. Пока оформлял командировку, наступил очередной вечер. Я обратился к заведующей кадрами, оформлявшей мою командировку, причём с такой непринуждённой весёлостью: сейчас уже поздно — в гостиницу вряд ли придётся пробиться, нет ли у Вас возможности на ночь приютиться?

Она приняла мою наигранную весёлость всерьёз, позвонила куда-то, показала, куда мне подойти, где спросить коменданта, который всё устроит. Я так и сделал. Нашёл коменданта, который повёл меня тёмными закоулками здания. Он открыл дверь, которая не закрывалась, не отпиралась и вообще не имела замков, пустил меня в большую комнату, больше похожую на складское помещение. Тут находились столы, перевёрнутые на них стулья, облезлые диваны, на один из которых указал мне комендант:

— Вот, располагайтесь.

Он щёлкнул выключателем — света не было.

— А, лампочка перегорела; ничего, здесь из окон и так светло.

И вправду, за окном болтался фонарь. Я поблагодарил коменданта, сказал что-то вроде, что и отец родной меня лучше бы не устроил на ночлег. Нагулявшись за день на очень свежем воздухе, я, не раздеваясь, в пальто, положив под голову свой портфель, сразу же отключился от реальности.

Было уже позднее утро, когда я проснулся и вышел на улицу. День был воскресный, на заводе шевелений почти не было. Так что и мне делать было нечего. Тогда я, уже по привычке, пешком, перебежками направился к главпочтамту — разумеется, ни на что не надеясь, но это имело хоть какой-то смысл моего времяпровождения. Добравшись до главпочтамта, я сунул в окошечко свой паспорт:

— Будьте любезны, посмотрите, пожалуйста, нет ли чего-нибудь для меня?

Та, быстро сориентировавшись, сунула мне в окошечко обратно мой паспорт и с ним бланк: заполняйте. Можно сколько угодно живописать моё состояние, но понять его может только тот человек, который всё это испытал. Во-первых, я оценил реакцию или реактивность Бориса, организовавшего присылку мне денег в самое наикратчайшее время. Прошло уже несколько не дней, а несколько полновесных суток с того злополучного происшествия в ресторане, где я поужинал, как у меня во рту не было маковой росинки не только еды, но и воды. Но что делать, я опять поспешил в этот ресторан — даже не с целью столько пообедать, сколько выручить свой залог — швейцарские часы.

Администратор был другой. В ответ на мой запрос он полез в ящик стола и достал оттуда чек.

— Но чек уже оплачен.

— Как? А часы мои?

Он порылся в ящике стола и достал часы.

— А вот и часы, пожалуйста.

Он положил их передо мной. Но что это были за часы! Затёртые, зашарпанные, они были прикреплены к засаленному ремешку…

— А они хоть ходят? — брезгливо осведомился я.

— Сейчас проверим, — сказал администратор и покрутил головку часов.

— Нет, не ходят. Придётся Вам нести их в часовую мастерскую, там посмотрят.

— Оставьте их себе, — и я вышел из этого заведения, где даже запах пищи вызывал у меня отвращение.

Я открыл массивную дверь лучшей гостиницы города. Тут пошла моя карта — мне начало везти. Мне даже предложили одноместный номер, который, при наличии у меня денег, не показался мне чрезмерно дорогим. В ресторане гостиницы я очень долго сидел за столом, медленно и тщательно пережёвывая пищу. Народу было немного; официантка — добродушная хохлушечка — подолгу задерживалась у моего столика, присаживалась, расспрашивала, наслаждалась сравнительным бездельем.

После моего первого ознакомления с целью своей командировки мне стало понятно, что приехал я сюда напрасно. Но в то же время приехал не зря, а чтобы доказать, что съездил я на этот завод напрасно, без всякой пользы. В конструкторском бюро завода, когда поняли, чтó мне нужно от них, развели руками. Никакого проекта, технической и конструкторской документации у них нет и никогда не было! Реактор для крекинга угля — это чисто выдумка технолога, которого на заводе уже давно нет, и оформлялось это как рационализаторское предложение.

Конец ознакомительного фрагмента.