Все хотели мира. Пьесы

Владимир Симаков

Горе семей, разрушаемых Гражданской войной, несчастье страны, оказавшейся в руках беспринципных, бесчестных «хозяев» и трагедия государства, переросшая в пожар Второй Мировой войны – таково содержание предлагаемых читателю пьес.

Р Е В И З И Я

«Вера в призраки свойственна всем

временам, всем народам, всем людям;

быть может, ни один человек не свободен от нее совершенно».

Шопенгауэр

Инсценировка по мотивам книги Г. А. Соломона «Среди красных вождей»

Действующие лица:

Красин Леонид Борисович, нарком внешней торговли

Соломон (Исецкий) Георгий Александрович, руководитель Российского торгпредства в Эстонии

Мария Николаевна, его жена

Литвинов Максим Максимович, дипломат, сменивший Гуковского и Соломона

Иоффе Адольф Абрамович, дипломат

Гуковский Исидор Эммануилович, руководитель Российского консульства в Ревеле

Никитин, несостоявшийся ревизор

Якубов, предсставитель РКИ, председатель Ревизионной комиссии

Колакуцкий, сотрудник ВЧК

Маковецкий Ипполит Николаевич, управляющий делами торгпредства

Ногин П. П., главный бухгалтер

Фенькеви И. И., заведующий транспортным отделом

Волынский, заведующий коммерческим отделом, протеже Красина

Седельников Тимофей Иванович, порученец Москвы

Спиридонов, порученец Соломона

Левашкевич Апьберт Сигизмундович, Кальманович — адвокаты

Поставщики: Трушкин, Бутьков

Инженер — представитель фирмы «Эрикссон»

Сливкин, порученец Зиновьева

Зиновьев, Волынский, Эрлангер — телефонные абоненты

Госпожа Калл и Бредфор

Посетители I и II

Место действия — Ревель (Таллин)

Время действия — 1921 — 22 годы

ПРОЛОГ

Москва. Каменный мост. Красин и Соломон на прогулке.

К р а с и н. Что твоя встреча с Лениным?

С о л о м о н. Зовет работать…

К р а с и н. Прекрасно! Ты согласился?

С о л о м о н. Пока — нет. Пугает он меня своими лозунгами. Мы победим! Мы всколыхнем весь мир! За нами пролетариат!

К р а с и н. Да, митинговщина в нем есть…

С о л о м о н. Я ему напомнил его слова десятилетней давности о вреде максимализма в политике. Теперь он считает, что назрели другие времена. И того Ленина, которого мы знали, больше не существует. Для нового Ленина истина момента в коммунизме, который должен быть введен немедленно.

К р а с и н. Это для тебя в новинку. А мы уже привыкли.

С о л о м о н. К чему привыкли? Ведь он сам утверждает, что это эксперимент. Но люди — плохой материал для экспериментов. Неужели он этого не понимает? Неужели никто не может ему возразить?

К р а с и н. Никто. Вокруг него либо фанатики, верящие в исполнимость его предна-чертаний, либо слепые исполнители, стадом идущие за вожаком, либо примазавшиеся из карьеристских побуждений, либо рвачи, любители половить рыбку в мутной воде.

С о л о м о н. Но он-то умный человек, неужели не видит этих людей? Или легкость Октябрьского переворота вскружила ему голову?

К р а с и н. По-моему, он всех глубоко презирает… А не трогает, чтобы росла численность партии… Мне так кажется…

С о л о м о н. Помнится, ты с ним вел непримиримые споры…

К р а с и н. Спорил… Но надо когда-то и дело делать.

С о л о м о н. У тебя неприятности?

К р а с и н. Меня назначили помощником Каменева в делегации, которую я до сих пор возглавлял в Лондоне.

С о л о м о н. Чем мотивировали?

К р а с и н. Я, оказывается, мало обращал внимания на пропаганду идей мировой революции среди английских пролетариев… не установил никаких связей в этом направлении…

С о л о м о н. И ты — согласился?

К р а с и н. Я просил вообще освободить меня от переговоров, но Ленин стал уговаривать, а политбюро категорически потребовало, чтобы я подчинился.

С о л о м о н. И восторжествовала «партийная дисциплина», третирующая членов партии как безвольных и бесправных рабов, так?

К р а с и н. Увы…

С о л о м о н. Но это же издевательство над элементарным чувством человеческого достоинства! Не узнаю тебя…

К р а с и н. Я знал, на что шел…

С о л о м о н. Что же дальше?

К р а с и н. Буду работать. Новая власть совершает ряд нелепостей: уничтожает технические силы, спецов, заменяет их рабочими комитетами, беспомощными и безграмотными в простейших вопросах. Уничтожение буржуазии — еще одна нелепость. Буржуазия и в Европе еще не сказала своего последнего слова, а у нас тем более… Ей рано петь отходную.

С о л о м о н. Тем скорее большевики сломают себе шею.

К р а с и н. Сомневаюсь я в скоротечности их власти.

С о л о м о н. Вот как? Раньше ты говорил другое.

К р а с и н. Раньше и большевики были в растерянности от своего успеха в октябре. И верилось в силу населения, которому новый режим был отвратен, верилось, что у него есть силы для борьбы. Но разгон Учредительного собрания без всякого протеста со стороны демократов ввел меня в сомнения…

С о л о м о н. Они так сильны?

К р а с и н. Они организованны — в сравнении с неорганизованностью населения, его усталостью, инертностью, безвольностью, неспособностью к борьбе в данный момент.

С о л о м о н. Мрачная перспектива вырисовывается…

К р а с и н. Да… Они все прибирают к рукам — это еще можно понять. Но они бессмысленно тратят все, что было накоплено старым режимом. Боюсь, что затянется это лихолетье на годы, пока хватает старых запасов, пока можно реквизировать и хлеб, и деньги, и готовую продукцию и можно кое-как — хотя черт знает как — вести промышленность… Словом, скорого конца не предвижу скорого конца…

С о л о м о н. В хорошенькое время мы живем…

К р а с и н. Ты говорил, у тебя есть предложения?

С о л о м о н. Есть… Самостийная Украина предлагает мне возглавить Государственный банк. Отказался, конечно. Много предложений из-за рубежа. Но работать в Европе — это работать против России. Тоже отказался…

К р а с и н. Да, Россию нигде не любят, а новый режим — лишь повод строить козни против страны, которой мы всем обязаны.

С о л о м о н. И что?

К р а с и н. К сожалению, история развивается не так, как нам грезится в мечтах и теориях…

С о л о м о н. Это ты к чему?

К р а с и н. Имеем ли мы право при всех отрицательных деяниях новой власти оставаться в стороне? Ведь у нас есть связи, наработки, опыт…

С о л о м о н. Предлагаешь работать на новый режим?

К р а с и н. Может быть, в интересах служения народу русскому пойти на службу, внести в дело что-то здоровое? Может быть, удастся повлиять на большевиков, удержать от тех или иных безумных шагов? Надо бороться хотя бы с уничтожением буржуазии и специалистов, способствовать восстановлению их престижа…

С о л о м о н. Сам-то веришь в такую возможность?

К р а с и н. Не знаю. Но, отойдя от дела, мы превратимся в давно осужденных русской литературой героев.

С о л о м о н. В лишних людей? Но в их появлении виноваты не только они, но и общество, которому они не нужны.

К р а с и н. Не нам бы с тобой вести эти разговоры.

С о л о м о н. Не нам.

К р а с и н. Если мы сейчас отойдем в сторону, чего стоят идеалы нашей молодости?

И главное: специалисты большевикам нужны. Они допускают нелепости, но и специалисты не гнушаются прямым саботажем.

С о л о м о н. Думаешь, большевики доверят мне хоть какое-нибудь дело7

К р а с и н. Об этом я позабочусь. Но легкой жизни не обещаю… Эти люди, дорвавшиеся до власти, строят свой фантастический эксперимент, не считаясь с живыми людьми, с их страданиями, принося людей в жертву своим утопическим устремлениям… С этим сумасшествием тоже предстоит бороться. Но как? Борьба в лоб осуждена на провал. Может быть, ради возрождения демократических ценностей нам и следует поработать?

С о л о м о н. И ты присмотрел мне место?

К р а с и н. Проездом из Лондона я заглянул в ревельское представительство. Видел я виды, но там такое, что не отплюешься. Некто Гуковский, дорвавшись до высокого поста и, между нами говоря, подкупая все верхи своими подарками (кроме Ленина и Рыкова, к которым он благоразумно и не суется), чувствуя себя неуязвимым, вовсю разошелся… Заграничная пресса полна описаниями его похождений… Мне в Лондоне все в глаза тычут Гуковским, не исключая самого Ллойд-Джорджа. Словом, скандал.

ЦК партии — а там все его друзья-приятели, потому что всем «дадено» — сконфузился, начал его одергивать, но Гуковский закусил удила.. Все остается по-старому — и кутежи, и оргии продолжаются. И все дерут, от последней машинистки до самого Гуковского. Пригрозил ему смещением, а он:. «Это мы еще посмотрим, как вы меня уволите… Я без борьбы не сдамся, меня весь ЦК знает… Смотрите, Леонид Борисович, не сломайте на мне зубы!» Я и прошу тебя заменить его.

С о л о м о н. Думаю, я не та фигура. Я уже был в Берлине, в Гамбурге, да и здесь, в Москве… Ты знаешь, чем это кончилось и чего это стоило тебе. Для дела лучше остановиться на другом, более эластичном кандидате…

К р а с и н. На ком, Жора? Я верю тебе…

С о л о м о н. Но если так, как ты говоришь, там нужна серьезная ревизия и последующие санкции.

К р а с и н. Боюсь, и ревизия не выявит всх безобразий, что там творятся.

С о л о м о н. Но без ревизии невозможен даже прием дел.

З а т е м н е н и е.

Постановление Совета народных комиссаров и Политбюро ЦК ВКП (б): «По представлению товарища Красина Л. Б. освободить товарища Гуковского И. Э. от должности полномочного представителя Наркомвнешторга в Эстонии и назначить на эту должность товарища Соломона Г. А.»

К А Р Т И Н А I

Ревель. Гостиница «Петербургская». Гуковский в своем номере, превращенном в кабинет, в тяжелом похмелье сидит за столом.

Входит Соломон.

С о л о м о н. Здравствуйте…

Г у к о в с к и й. А-а, явились-таки… А я уж думал, не вымысел ли этот новый назначенец, не призрак ли, которым меня стараются испугать… Так вы — Соломон или Исецкий? Как вас прикажете именовать впредь?

С о л о м о н. В документах указано.

Г у к о в с к и й. Ну, документы и купить можно. Эти партийные клички и псевдонимы создают определенные затруднения в общении. Не поймешь, человек перед тобой или привидение. Из каких краев нынче? Из Стокгольма? Из Москвы? Или с Марса?

С о л о м о н. Из Москвы.

Г у к о в с к и й. А почему вы остановились не здесь, не в этой гостинице, а в «Золотом Льве»? Мне это не нравится… Чураетесь простых тружеников? Спесь дворянская проявилась? Я предпочел бы, чтобы вы жили здесь, вместе с нами.

С о л о м о н. Об этом мы поговорим на досуге, а сейчас давайте говорить о делах.

Г у к о в с к и й. О каких делах?.

С о л о м о н. Вы, вероятно, уже в курсе… Вот предписание о моем назначении на ваше место. Когда я могу принять дела?

Г у к о в с к и й. Ну, до этого еще далеко…

С о л о м о н. Как я должен это понимать?

Г у к о в с к и й. У вас только это предписание, удостоверение, а у меня есть кое-что поинтереснее. Например, письмо от известных вам товарищей из ЦК партии…

Вот я вам сейчас и покажу, и почитаю… Вам полезно будет послушать. «Дорогой Исидор Эммануилович, спешу уведомить Вас, что, несмотря на все мое противодействие, Красин добился от Политбюро Вашего смещения и назначения на Ваше место Соломона. Но я беседовал по этому поводу с Николаем Николаевичем, и он сказал мне, что назначение это не представляет собой чего-нибудь категорического, и Вам надо будет самому сговориться с Соломоном, чтобы он согласился остаться в возглавляемом Вами представительстве в качестве заведующего коммерческим отделом или Вашего помощника по коммерческим делам…»

А вот еще письмо того же автора: «…Мне удалось отстоять, чтобы вы остались в Эстонии в качестве политического представителя, т. е. посланника, и поэтому Вам незачем уезжать из Эстонии, и все остается по-старому. Сговоритесь с Соломоном. В чем можно, уступите, чтобы не обострять отношений ни с ним, ни с Красиным.

С этим совершенно согласен и Николай Николаевич».

Кстати, Николай Николаевич с вами тоже беседовал? Он вменил вам в обязанность не очень натягивать вожжи? И зачем передачу дел превращать в ревизию? И по поводу ревизии я извещен. Слышали, поди, про Аванесова? Да, да, тот самый, из ВЧК. Так вот он пишет: «Согласно требованию Красина и Соломона я назначил ревизором для проверки отчетности и дел Ваших молодого сотрудника Никитина. В бытность Вашу членом коллегии РКИ Вы были его начальником, и я ему об этом напомнил, рекомендуя держать себя тактично и предусмотрительно и советоваться с Вами при производстве ревизии, не позволяя себе выходить за границы. Никитин как ревизор никуда не годится, и я должен был, чтобы не поднялся крик и склока, выдать мандат на право производства ревизии также и Ногину, приглашенному Соломоном в качестве главного бухгалтера. Бояться Вам абсолютно нечего, мы сделаем все, чтобы обрезать Соломону крылья».

Гуковский частью письма читает сам, частью показывает и дает читать Соломону.

Г у к о в с к и й. Теперь вы видите, что ваше назначение недостаточно выяснено и что нам нужно сговориться о той должности, которую я могу и хочу вам у себя предоставить. Ни о какой приемке дел от меня и речи быть не может. Никитина я могу просто не допустить до ревизии… Поэтому я предлагаю: останьтесь у меня в качестве заведующего коммерческим отделом. Будете получать хорошее жалованье и, по существу делать все, что вам угодно в коммерческом отделе.

С о л о м о н. Вы все сказали?

Г у к о в с к и й. Нет. Я не люблю торговаться. Бог с вами, берите место моего помощника, ведающего всей коммерческой частью… Идет?

С о л о м о н. Вы кончили?

Г у к о в с к и й. Да, я кончил и жду ответа.

С о л о м о н. Мой ответ будет краток… Я назначен полномочным представителем Наркомвнешторга в Эстонии и, согласно приказу Политбюро, прибыл для принятия должности от Вас. Вы предъявляете частные письма своих друзей из ЦК. Не вхожу в их оценку, но все эти письма — уголовное преступление, и ваши корреспонденты — уголовные преступники. Ни в какие сделки ни с вами, ни с вашими друзьями я входить не намерен и буду вести ту линию, которая указана мне правительством.

Г у к о в с к и й. По-вашему, я тоже «уголовный преступник», как и мои друзья?

Конец ознакомительного фрагмента.