Гость волшебного мира. Книга 1

Владимир Серышев, 2019

Двенадцатилетний Витя Совин живёт с мамой на оккупированной немцами территории – в голодающей деревне. Собирая грибы, он встречает в лесу таинственного незнакомца, обладателя множества волшебных артефактов. Рискуя жизнью, Витя прячет незнакомца от преследующих его врагов. А тот открывает перед мальчиком двери в мир магии, откуда пришёл сам.

ГЛАВА 3 Друг

Пчела лениво барахталась в дрожащем мареве прямо перед самыми глазами. Струящаяся из янтарного камня прозрачная пелена создавала завораживающий оптический эффект, и потому крылатая пленница казалась ещё ближе. Витя мог разглядеть не только её густые ворсинки, но и пыльцу на волосках.

Миг спустя, рядом с ней увязла вторая пчела. Следом третья, четвёртая, пятая. Тряхнув головой и очнувшись от наваждения, Витя услышал жужжание сотен пчёл, слетавшихся на аромат, источаемый его плавящимся камнем.

Воздух вокруг вибрировал не только от потоков тёплого марева, но и тысяч крылышек, стрекотавших вразнобой. Пчёлы теперь были повсюду, насколько хватало взора.

Беспрерывное, монотонное, низкое жужжание звучало со всех сторон и давило на уши. Втянув голову в плечи, Витя вёл взглядом туда-сюда и везде видел застывших в воздухе пчёл — от самой травы, до макушек деревьев. Из камня растекался колеблющийся, бесцветный жар. И в нём купались пчёлы, словно в невидимом сиропе.

Стоял одуряющий до обморока сладкий запах. Казалось в нём были все сорта мёда — гречишный, донниковый, майский. А сверх того и аромат цветов, ванили, малины и неповторимый, особый, кондитерский душистый шлейф горячих пряников.

Не опуская камень, Витя осторожно вытянул другую руку и коснулся кончиками пальцев скопления пчёл перед собой. Ни одна не выпустила жало. Они будто пребывали в блаженстве и загребали крепкими лапками густой воздух, стремясь обмазать им себя — свои крылья и мохнатые тельца.

Витя чуть повёл ладошкой в сторону и сдвинул тёплую, податливую пчелиную массу. Казалось, ладонь попала в желе — вязкое, но приятное на ощупь. Десяток пчёл сместился от его движения, не среагировав никак.

И Витя тронулся дальше, бережно и плавно расчищая себе дорогу сквозь этот застывший и жужжащий рой. Он, словно, тучу раздвигал руками, целыми горстями загребая живых пчёл.

Янтарный камень плавился всё так же, и воздух густел и уплотнялся. Алатырь приходилось то поднимать чуть выше, то выставлять вперёд, чтоб успокоить дальних пчёл, едва-едва прилетевших.

Под чары камня попадали и шмели, и осы, и простые мухи, и комары и мелкая мошкара. Витя шёл вперёд, оставляя позади коридор, чьи стены вибрировали от гулкого жужжания.

Шаг за шагом он приближался к гигантской — в три обхвата — старой липе. Кора её внизу чудовищно бугрилась, как застывшая лава. А в вышине, среди листвы чернело большое, корявое дупло.

Скопление пчёл тут было сильно реже. Они барахтались в дрожащем мареве разрозненными точками вдоль ствола. Сам их жужжащий звук стал спокоен и умиротворён.

По-прежнему сжимая в руке камень, Витя полез вверх по выступам и буграм многолетней коры. Лицо обволакивал густой мазью мягкий жар. Мохнатые тельца пчёл щекотно задевали волосы и кожу.

Добравшись до дупла, он подержал алатырь-камень возле его чёрного проёма. Поток марева медленно струился внутрь. Выждав минуту, Витя осторожно заглянул в дупло. У самого края, на фоне тьмы зависла в воздухе большая, крупнее всех других, пчела — королева!

Из недр огромного древа не доносилось ни звука. Аромат волшебного камня оказался столь силён, что выманил наружу всех обитателей пчелиного царства. Не смогла устоять даже его таинственная хозяйка, редко выходящая на свет.

Тихо и аккуратно Витя загрёб вязкий воздух, поддев вместе с ним королеву. Величественная пчела слабо перебирала лапками и крыльями над ладошкой.

Витя плавно повёл рукой в сторону. И королева-пчела, повинуясь магической силе, поплыла над ладонью, не касаясь её. Лишь пятнышко тени чернело на коже. Витя во все глаза смотрел на это маленькое чудо. Его переполнял восторг от осознания, что волшебство существует! И не в книжках, не в сказках, а вот так — наяву!

Переместив пчелу-королеву подальше, Витя придвинулся к дуплу. И увидел лишь мерцающую темноту. Яркий солнечный свет не проникал вовнутрь совсем. Похоже, предстояло доставать мёд вслепую, по локоть шаря в чёрной дыре, выламывать и выдирать добычу наощупь.

Витя оглянулся на королеву-пчелу, зависшую в дрожащей пелене. Правильно ли это будет, хозяйничать бесцеремонно в чужом доме? Совсем как недавно топтались в его собственном, ломали и крушили, на всё наплевав…

Замешкавшись, Витя бросил взгляд вниз. Просить у бабы Сейды огниво? И прокоптить дупло гарью и дымом?

В руке по-прежнему плавился янтарный камень. И Витю вдруг, внезапно, осенило! Он даже сам не мог понять потом как, что ему подсказало протянуть янтарь навстречу солнцу.

Жёлтые лучи пронзили камень — и он весь засиял, словно осветился изнутри.

Витя медленно поднёс на ладони алатырь к дуплу. Янтарь будто потянул за собою тонкие, крепкие солнечные струны. По мере приближения к тёмному жерлу янтарный камень разгорался ярче. Когда же Витя погрузил его в проём дупла, древесная пещера вспыхнула пронзительным золотистым светом.

Лучи солнца, преломляясь сквозь камень, разошлись во все стороны и многократно отразились от светло-лимонных пчелиных сот. Вся внутренность дерева теперь переливалась бликами янтарных оттенков. Витя, словно воочию, заглянул в сказочный, волшебный мир, скрытый за грубой корой старой липы.

В первый миг он подумал, что видит на кряжистых стенах застывшие потоки мармеладной, древесной смолы. Но это был мёд, стекавший по толстым наростам пчелиных сот. Внутри дупло походило на огромный туннель, уходивший, казалось, под землю. Ну, или к самым корням дерева-то, точно.

И до самого низу, и вверх, сколько хватало глаз, везде тянулись волнообразные наросты миллионов ячеек, заполненных мёдом. Туннель из-за них то сужался, то расширялся, словно гигантский пищевод.

От сияния алатыря мёд в запечатанных сотах, будто сам светился, источая новые лучи в дрожащем мареве.

Пристроить камень тут не нашлось куда. И Витя начал бережно орудовать одной рукой в густеющем потоке мягкого жара, заполнявшего дупло.

Он отламывал соты с влажным и сладким хрустом. Каждый кусок отделялся вязкими нитями мёда и приятно тяжелил руку. Разломы сочились ярко-жёлтым нектаром, а свет янтаря многократно усиливал этот цвет.

Казалось, будто Витя вынимает из дупла слитки золота, переливающиеся на солнце. Он бросал их вниз, и они падали с глухим, увесистым стуком.

Мёд обильно тёк по руке, по запястью, пальцы слипались. Сначала Витя облизывал их, но очень скоро горло засаднило и нестерпимо захотелось пить.

Гора внизу росла с каждым новым золотым обломком. А звуки ударов падающих слитков сменились на мягкие шлепки.

Добыча получалась знатной — на обе большие корзины.

И вместе с тем, как мог теперь заметить Витя, в дупле наростов оказалось меньше, чем представлялось сначала. Две трети их лежало у подножья липы, истекая медовым соком.

Очередной раз запустив руку в дупло, Витя остановился. Помедлив миг и — посмотрев на пчелу-королеву, висевшую в воздухе рядом, он отстранился от дупла и стал спускаться.

Баба Сейда стояла со своим посохом у сладкой кучи сот и мёда. Витя спрыгнул, держа на расстоянии от себя липкую руку с растопыренными пальцами и перевёл дух.

— Поспеши — кивнула ему колдунья на пчёл.

Дальнее дрожащее марево истончалось, пелена таяла, и насекомые вот-вот должны были освободиться. Корзины Витины уже стояли тут же, обложенные изнутри листами лопуха.

Засуетившись, Витя протянул было бабе Сейде янтарный камень, но увидел, что он всё ещё плавится жаром. Не зная как быть, и решив разобраться с этим позже, Витя ринулся складывать куски мёда в корзины.

Жужжание пчёл становилось всё громче, и приходилось торопиться. Первая корзина в секунду заполнилась с горкой. Вторая — лишь до половины. Витя поджал губы.

Баба Сейда пытливо смотрела на него в упор. Затем, явственно перевела взгляд на алатырь-камень в его руке.

Витя задумался на мгновение и покачал головой.

— Им тоже ведь на зиму надо — кивнул он на липу.

И баба Сейда, вдруг, неуловимо как-то подобрела — её глаза изменились, взгляд стал ощутимо теплее и даже родней.

— Переверни его — указала она подбородком Вите на алатырь-камень.

И голос в этот раз звучал не повелительно, а мягче.

Едва Витя опустил алатырь плавящимся краем вниз, как весь его жар пошёл внутрь камня. Дрожащее марево не растекалось по воздуху, а втягивалось обратно. Оплавленный край стал засыхать и покрываться коркой, запечатывая выход.

Витя коснулся пальцем мягкой, тонкой оболочки. Она ещё была горячей, но стремительно твердела и остывала. Один миг, и рука его опять сжимала обычную янтарную смолу. Витя поднял взгляд на бабу Сейду.

— Ступай за мной — сказала ему ведьма и, развернувшись, пошла в лесную чащу, отталкиваясь посохом на ходу.

Витя подхватил обе корзины и с трудом двинулся за ней следом. Позади, из вибрирующей бесцветной завесы с сердитым жужжанием освободилась первая пчела.

Баба Сейда же уходила вглубь леса, но Витя не ощущал страха. Напротив — было очень любопытно. Вот только корзины оттягивали руки, а та, заполненная с горкой ещё и накреняла тело вбок. Не упуская колдунью из виду, Витя сделал быструю остановку и перекинул часть жирных медовых кусков во вторую, полупустую плетёнку.

Ведьма шла, не оглядываясь, одной ей известной дорогой. Витя пыхтел под тяжестью своего груза в нескольких метрах от неё, гадая, что колдунья хочет ему показать?

Они миновали мрачную колонну толстых сосен, где стояла вечная густая тень. Землю здесь усеивал ковёр опавших иголок — зелёных и бурых, хрустевших под ногами. А воздух был пропитан таким вязким хвойным ароматом, что у Вити пропахла вся одежда.

Сосновый привкус он ощущал ещё и полчаса спустя, когда наконец, вышел вслед за ведьмой к широкому лесному ручью. По его берегу они продолжили свой путь. Прозрачная вода весёлым потоком журчала рядом, будто сопровождала их.

На изгибе русла баба Сейда остановилась, внимательно глядя на тот берег. Витя с облегчением опустил корзины и начал разминать красные, затёкшие пальцы. Ведьма обернулась к нему и кивнула на обе его плетёнки:

— Ту, что полная, неси в деревню. Вторую, хозяину леса оставь, медведю! — указала она рукой на другой берег.

Витя повернул голову и увидел громадный, вывороченный кряжистый корень рухнувшего когда-то дерева-гиганта. Время, ветер и дожди превратили его в монолитный, землистый кулак, торчащий во все стороны заострёнными обломками, словно копья. Мох и молодая поросль листвы покрывала корень, будто шубой.

И именно там, в мешанине травы и переплетении листьев чернел едва заметный лаз в подземелье — в медвежью берлогу.

При виде этого хитрого убежища, Витя вдруг, понял, почему медведя до сих пор не выследили и не подстрелили. На пути домой он подолгу блуждал среди сосен, пока не заглушал свой запах еловым, смолянистым духом, сбивавшим с пути собак. А затем шёл по ручью, по воде до берлоги и немецкие овчарки уже совсем теряли его след. А догадаться, что берлога прямо под корнем можно было, лишь получив на это намёк. Глядя на ощерившиеся острые сучья, с трудом представлялось, что тут сумеет пробраться даже человек, не говоря уж о медведе.

Довольный своей догадкой, он, сияя, обернулся к бабе Сейде. Та красноречиво смотрела на вторую корзину, ту, куда Витя недавно переложил излишек мёда из первой. Деваться было некуда, и Витя со вздохом взялся за плетёную ручку.

— Высыпь тут — сказала колдунья. — Он сам заберёт.

Витя вывалил соты горкой на краю ручья — сразу же, со всех сторон слетелись осы. К его удивлению, баба Сейда не стала звать медведя колдовскими обрядами, как он ожидал.

Ведьма сразу же пошла прочь от ручья. Витя схватил корзины и побежал за нею.

Обернувшись, он бросил взгляд на слишком уж заметную гору мёда напротив берлоги.

— А охотники не догадаются? — задыхаясь от быстрого хода, спросил он у бабы Сейды.

— Не успеют — кратко ответила ведьма, идя вперёд.

Тотчас далеко позади раздался хруст сухих сучьев и порыкивание громадного зверя, вылезающего из-под земли. Затем послышался плеск воды и тяжкий шум дыхания.

Баба Сейда шла, не оборачиваясь. Витя втянул голову в плечи и едва удержался от соблазна оглянуться…

Дойдя до сосен, он разделил оставшуюся добычу на обе корзины — нести стало легче. В деревню Витя вошёл почти рука об руку с колдуньей, немало изумив односельчан.

— Никогда не забывай про хозяина леса! — сказала баба Сейда ему напоследок и указала взглядом на Витин карман.

И Витя, опомнившись, нащупал там алатырь-камень. Когда он вскинул голову, баба Сейда уже скрылась в своей избе…

В тот вечер у старосты в доме собралось всё село. Ну, кроме ведьмы, конечно. Витя был героем дня. Мёд бережно перекладывали в банки, боясь оборонить хоть каплю. А вот алатырь-камень взять в руки никто не решился, только мама чуть-чуть подержала.

Старики многозначительно переглядывались друг с другом и опасливо шептались.

— Признала… — слышалось по комнате тут и там, и все косились на Витю.

— И грибные места ему покажет — проговорил Трофим.

Мама, поняв о чём речь, тут же вскочила и закрыла собой сына, гневно глядя на всех вокруг.

— Я не пущу его к ведьме! Тем более, что-то просить! — неистово и звонко крикнула она. — Чем это ему обернётся?

— Я и сам не буду — буркнул Витя.

Мама положила руку ему на плечо и прижала к себе.

Деревенские смущённо отводили взгляды.

— Я просто в лес за ней пойду — продолжил мальчик.

Мама широко распахнула глаза, изумлённо глядя на Витю.

— Я не боюсь её, мама. Она не заведёт меня в болото. А нам зимой надо что-то есть — закончил Витя твёрдо.

Все деревенские умолкли. Трофим одобрительно кивнул. А жена старосты даже всплакнула.

— Мы с каждой дойки кружку молока теперь только вам отдавать станем — сказала она маме.

Конечно, дома был ещё серьёзный разговор. И не один. Но Витя твёрдо стоял на своём, грозя, что будет самовольно убегать за бабой Сейдой — через окно, чердак, да как угодно, не остановишь.

И мама сдалась. Но, поставила условие непререкаемым тоном: держаться у реки и каждые пару метров делать зарубки на деревьях.

— Я буду проверять! — категорически предупредила она. — И по отметинам увижу, был ты рядом с рекой или нет!

И не желала слушать возражения, что Витин путь зависит от маршрута бабы Сейды.

— Мне всё равно, куда она пойдёт! Мы говорим о тебе! — отрезала мама. — Чтоб ты знал дорогу обратно!

Витя засопел — такой уговор мог сделать бессмысленной всю эту затею. Но, к его удивлению, ничего нарушать и не пришлось — баба Сейда сама от реки Вьюнки не отходила. И вряд ли потому, что боялась заблудиться. Река, очевидно, имела для ведьмы большое значение в её таинственных делах.

Первые три дня слежки за колдуньей в лесу оказались бесплодны. Да, она выводила Витю к своим укромным полянам. Но грибов там было ровно столько, чтоб заполнить её лукошко и ни одной лисичкой больше, как Витя не искал.

Собрав грибы, баба Сейда, однако, не возвращалась тут же в деревню. Она находила новую поляну — всегда у реки. И рассеивала на ней широким взмахом какую-то белую мелкую крупу, похожую на манку.

«Может, корм для птиц или зверей — подумал Витя — Как мёд тогда медведю…»

Задержавшись на поляне, он решил посмотреть что будет, кто придёт — но ничего не случилось.

На следующий день баба Сейда собрала грибы с другой поляны, и рассыпала крупу в новом месте. То же самое было и назавтра. Витя же по-прежнему возвращался пустой.

— Вот и нечего следить за ней, значит — говорила мама.

Но, затем, баба Сейда начала обходить те поляны, где делала посевы — по одной каждый день. И везде там пестрели россыпи грибов. Теснясь друг к другу тут стояли и белые, и рыжики, и маслята, и роились гроздья опят.

И было их больше, чем для одного ведьминого лукошка. Ровно на две Витины корзины, гриб в гриб.

Припасы деревенские росли теперь как на дрожжах. Все вёдра, а следом и бочки заполнились маринованными грибами. И Витя понимал, что баба Сейда это знает. Нарочно позволяя ему ходить за собой, она помогает деревне, не упрощая свой чёрный образ в глазах односельчан.

И по какому-то немому уговору с колдуньей Витя никому не рассказывал её секрет.

Лишь однажды он наскрёб в траве горсть ведьминой крупы — твёрдой, и сладкой — и посеял в огороде на грядке. Для результата видимо, была важна лесная почва и близость реки — не зря все поляны баба Сейда подыскивала с ней рядом. А возможно использовала ещё и заклинания. Во всяком случае, крупа на грядке никаких всходов не дала. Да ещё и с той поляны Витя грибов собрал потом намного меньше.

С этого дня он перестал выслеживать, где ведьма делает посевы. Достаточно стало лишь наполнять корзины там, куда она его приводила.

Походы в лес, со временем, вошли в однообразное русло. Сегодняшнее утро не стало исключением.

Как и всегда, держась от ведьмы на расстоянии, Витя вошёл в окутанную туманом чащу. Приземистая фигура бабы Сейды с неизменным посохом темнела вдали меж деревьев.

Витя вынул грубый, кустарный нож — раньше им секли траву для кроликов. И начал привычный ритуал: делать по пути выщерблины на стволах — через два на третьем.

Он редко пользовался ими, стабильно возвращаясь домой вдоль реки. Но, в глубине души понимал и правоту мамы: кто знает ведьму, и куда она его решит однажды завести…

Дойдя до поляны, Витя столь же привычно переждал за деревом, пока баба Сейда набрала грибов себе в лукошко. Затем, подняв из травы посох, она отправилась далее вглубь леса. А Витя принялся за сбор урожая, поглядывая вверх.

Туман рассеивался. Сквозь тонкую его дымку проступало ясное солнечное небо. Гулять, сегодня значит, можно было почти до темноты.

Как и баба Сейда, мальчик тоже не спешил возвращаться в деревню. Лесной мир, в котором Витя проводил теперь столько времени, притягивал к себе сильнее и крепче. Он открывался перед ним неведомыми ранее, сторонами — новыми запахами, звуками и десятками оттенков листвы. Особенно сейчас, когда по осени изумрудный лес становился золотым.

К тому ж, чего греха таить — в деревне его б заставили работать.

Ещё хуже — мама усадит за учебники. Хоть школы сейчас и нет, но это не повод пропускать шестой класс.

А Витя всё же был пока ребёнком, хотел гулять, играть с друзьями. И здесь, в лесу он завёл себе такого.

Спрятав полные корзины меж молодых ёлок, Витя побежал к реке. Встав у самой кромки, он достал кусок хлеба и покрошил одну щепоть в воду. Речная выдра будто знала, что он сегодня придёт именно сюда — на это место.

С другого берега раздался тихий всплеск, и под водной гладью помчалось серое тело, идеально ровное, как стрела. Не снижая бешеную скорость, оно плавно, грациозно на лету перевернулось с живота на спину и зубастой пастью хапнуло разом все крошки.

Витя восторженно захохотал.

— Привет, Торпеда! — крикнул он. — Ждала меня? В морской бой сыграем?

Выдра гибко изогнулась змеиной петлёй, развернувшись в воде мордочкой к Вите. Он кинул ей ещё кусок хлеба.

— Ты как? — широко заулыбался Витя. — Готова?

Зверёк юрко нырнул с головой и тут же вынырнул обратно, похожий на бобрёнка.

— Тогда, начинаем! — и Витя побежал по берегу туда, где под водой лежали мшистые камни, там бурлило течение.

Выдра ракетой неслась по реке наперегонки с ним.

«Интересно, баба Сейда с медведем играет?» — мелькала иногда шальная мысль.

Выдра предвкушающе барахталась в быстром потоке. Витя подхватил с земли ворох жёлтых кленовых листьев. И принялся по одному спускать их на воду, по ходу течения.

Широкие фигурные листы с загнутыми вверх хвостиками, при известном воображении смахивали на боевые ладьи с головой дракона на носу. Друг за другом они помчались по реке. Выдра под водой рванулась следом.

Мощным броском она топила листья и выпускала вновь, с пробоинами посередине. Её сильное тело мелькало среди речных волн. Крепкий хвост извивался как лента, управляя подводным полётом красивого зверя.

Витя заливался радостным смехом, всё живее и быстрее бросая в воду листья. Их было теперь столько, что сама река Вьюнка из илистой и тёмной, стала багряно-золотой, ибо, поверхность плотно покрывала листва, плывущая ровно и гладко.

Выдра стремительно мелькнула под листвой, как морж между льдин. А затем мощным броском вырвалась вверх, подлетев в алмазных брызгах и густом листопаде. Её серая шерсть ослепительно блеснула стальным серебром в золотом свете солнца и хищница обрушилась на покрывало кленовых, жёлтых листьев, в один миг провалившись под воду.

Над рекой взметнулся каскад ещё больших брызг, и в воздухе затрепыхалась мелкая рыбёшка. Выдра поймала её на лету, и Витя бешено захлопал в ладоши.

И вдруг резко замер, перестав смеяться — в глубине леса прозвучал далёкий выстрел. Витя медленно распрямился, тревожно вглядываясь в чащу. Там грохнул ещё один выстрел. Потом сразу три вразнобой. Затем, донёсся треск ломающихся веток и захлёбывающиеся в диком азарте мужские крики.

И Витя похолодел, осознав, что это немецкая охота.