У меня в ушах бананы

Владимир Рецептер, 2005

«…Попадание в одну палату двух бывших Гамлетов, двух бывших артистов БДТ, двух пациентов со слуховыми аппаратами в ушах иначе как «странным сближением», вслед за Пушкиным, не назовешь. Но именно эти обстоятельства отметили новоявленные соседи, ощутив друг к другу неподдельный взаимный интерес. «Два Гамлета, два гренадера…» – мелькнуло в голове артиста Р. на знакомый мотив, и он подумал, что среди многолюдной актерской братии те, кому выпало сыграть роль принца Датского, составляют некое сообщество, что-то вроде ордена, все члены которого связаны тайной ревностью и высокой порукой. Он перебрал встречи и редкие посиделки с Марцевичем, Козаковым, Высоцким. Но это были артисты его поколения, а Бруно Фрейндлих годился им в отцы…»

В далекие советские времена в главную обкомовскую больницу на Каменном острове ложились в основном партийные вожди, генералы и депутаты Верховного Совета. Ну да, и народные артисты. С наступлением демократических перемен на высокие койки для избранных стали попадать по скорой помощи и менее титулованные граждане. Именно так загремел сюда артист Р. в светлые пасхальные дни тысяча девятьсот девяносто пятого года. Что-то внутри забарахлило, и его чуть ли не под руки ввели в просторную двухместную палату с отдельными удобствами и следами бывшего генеральства. Лежанка ближе ко входу была занята, а та, что отстояла к высоким окнам, — свободна. Она и приняла артиста Р.

Через время в палате появился вернувшийся с процедуры сосед Бруно Артурович Фрейндлих, народный артист Советского Союза и член труппы прославленного Александринского театра. Р. тотчас его узнал. У Бруно была прямая спина, пронзительно светлые глаза и на редкость внятная интеллигентная петербургская речь…

Попадание в одну палату двух бывших Гамлетов, двух бывших артистов БДТ, двух пациентов со слуховыми аппаратами в ушах иначе как «странным сближением», вслед за Пушкиным, не назовешь. Но именно эти обстоятельства отметили новоявленные соседи, ощутив друг к другу неподдельный взаимный интерес. «Два Гамлета, два гренадера…» — мелькнуло в голове артиста Р. на знакомый мотив, и он подумал, что среди многолюдной актерской братии те, кому выпало сыграть роль принца Датского, составляют некое сообщество, что-то вроде ордена, все члены которого связаны тайной ревностью и высокой порукой. Он перебрал встречи и редкие посиделки с Марцевичем, Козаковым, Высоцким. Но это были артисты его поколения, а Бруно Фрейндлих годился им в отцы…

Через десять лет, наткнувшись на дневниковые записи о Бруно Артуровиче, он позвонил Алисе Фрейндлих. Когда она впервые появилась на Фонтанке, Р. связывал с ней надежды на постановку «Ипполита» Еврипида в переводе Иннокентия Анненского и прочил ей Медею. Но Товстоногов выбрал для ее дебюта заглавную роль в пьесе Володина, а «Ипполита» адресовал молодежи. Впрочем, до Еврипида так и не дошло…

Обменялись приветствиями, новостями о ее скорой премьере и его книге, и Р. пожалел о том, что во время ее давнего визита в Свердловку они разминулись.

— Я помню, — сказала Алиса, — он мне говорил.

— Интересно, что?..

— Что вы там много беседуете. О чем именно, не говорил, только о встрече, о соседстве…

— Алиса, прости, пожалуйста, — не удержался Р. — Как долго вы жили с ним под одной крышей?..

— Недолго, — сказала она. — Лет до пяти, не больше.

— А потом, в другой семье, он был далекий, недосягаемый?

— Нет, совсем нет… Свой, легкий и всегда с юмором…

— Твою сводную сестру зовут Ириной? Я бы хотел ей позвонить…

— Запиши телефон…

В Больдрамте Бруно Артурович поработал лет пять сразу после войны, сыграв Гарри Смита в «Русском вопросе» и Паратова в «Бесприданнице». Первый спектакль ставил Захар Аграновский, товарищ Симонова, а Островского — Илья Шлепянов.

— До Ларисы никто не имеет права дотронуться, — предупредил он. — Два прикосновения на весь спектакль: мать поворачивает ее голову в сторону Паратова и второе — Паратов…

Как-то артист И. ему сказал:

— Илья Юльевич!.. Наконец-то я понял, что нужно делать!

Конец ознакомительного фрагмента.