Безымянный. Антимаг-1

Владимир Подорога, 2020

Это тёмное фэнтези. Здесь вы не найдёте добрых волшебников и мудрых эльфов. Эльфов, впрочем, ни мудрых, ни каких-либо ещё вы не найдёте здесь вовсе. И противостояния Добра и Зла, по крайней мере, с заглавных букв, как в классическом фэнтези, здесь тоже нет. У главного персонажа, от чьего лица ведётся повествование, есть свои цели и средства, которыми он не гнушается для их достижения. Если эти цели покажутся вам достойными, а средства хотя бы приемлемыми – то вы вполне можете счесть его добрым героем. Но это вряд ли. Больше ничего не скажу, так как терпеть не могу спойлеры. Если хотите узнать о чём книга – вам придётся её прочитать.

Глава 4.

Антимаги никогда не видят снов. Не знаю почему, может наше подсознание устроено по-другому. Ещё в детстве, прочитав какую-то книжку, я прицепился к своему наставнику, но ничего кроме подзатыльника не получил. Не видят и всё, прими как данность.

Я проснулся ровно в шесть, за секунду до того, как раздался стук в дверь. Не имея возможности пользоваться будильниками, каждый антимаг умел просыпаться всегда в нужное ему время, только при смене часовых поясов приходилось вносить необходимые поправки.

Побрился, сполоснулся, пятнадцать минут для утреннего транса. В полседьмого я спустился к завтраку. Хозяин, не дожидаясь указания, уже накрыл стол на две персоны и ждал меня. Пусть ест, мне не жалко, еда всё равно входит в счёт постоя.

— Доброе утро, — сказал я.

— Доброе утро, господин судья, — ответил он и отодвинул мой стул.

Я сел и приступил к завтраку. Времени было немного, поэтому я спешил. Трактирщик попытался завести разговор, явно желая выведать подробности для новых сплетен. Я ответил ему молчаливым взглядом, и он заткнулся.

Ровно в семь я подошёл к зданию префектуры. Два легионера в полной тяжёлой броне сидели в повозке, запряжённой двумя лошадьми. Третья лошадь была осёдлана и привязана к борту. Возле повозки стоял сержант, тоже в броне и в офицерском шлеме со срезанным плюмажём.

— Всем доброе утро, — поздоровался я.

Легионеры козырнули в ответ. Из здания выбежал префект.

— Доброе утро, господин судья, мне нужно с вами поговорить, — сказал он.

Мы отошли в сторону.

— Я так понял, — начал он, — что вы едете в поместье барона.

— Да, господин префект, вы правильно поняли, — ответил я.

— А зачем вам эти трое? — он кивнул головой в сторону повозки, — неужели вы думаете, что барон окажет сопротивление представителю власти?

Я усмехнулся:

— Вчера барон напал на представителя власти с оружием в руках. Почему бы ему не сделать это сегодня?

— Понимаете, барон не занимает никакой должности, но его влияние в городе очень велико, мне приходиться считаться…

Я перебил его:

— Давайте не будем углубляться в такие подробности. Я понимаю ваше положение, господин префект. Могу пообещать, что закон я не буду нарушать ни в коем случае.

— Закон…

— Разговор закончен, — отрезал я.

Он вздохнул. Я оставил его стоять в стороне и подошёл к легионерам. Три закованных в сталь фигуры, большие круглые щиты в повозке, тяжёлые копья с листовидными наконечниками, короткие мечи в ножнах. Третий легионер, Гус, был как брат-близнец Галлия, такой же невысокий, такой же широченный, такое же лицо в шрамах. Их что под одним прессом делают?

— Зачем ты нацепил офицерский шлем? — спросил я у сержанта.

— Мой у кузнеца был. Видел я, что вы с ним сделали. Ничего, этот тоже сойдёт, — он постучал латной рукавицей по шлему. Раздался глухой звон.

— Ладно, трогаемся, путь не близкий.

Я отвязал третьего коня и потрепал его по холке. Он посмотрел на меня большим влажным глазом и тихо заржал. Ройский трёхлетка чёрной масти с белыми прядями в гриве и белыми бабками на двух передних ногах. Эта порода была выведена совсем недавно в провинции Рой, бывшем королевстве Ройском и моей родине. Их ценили за неприхотливость и выносливость.

Я вскочил в седло. Сержант, гремя доспехами, забрался на козлы, щёлкнул кнутом и повозка тронулась. Я поскакал неспешной рысью следом.

Солнце лишь немного приподнялось над горизонтом, но город уже давно не спал. Пастухи выгоняли скотину в поле за город, хозяйки с большими корзинами шли в сторону рынка, обходя большие лужи, которые всё ещё оставались после дождя.

Мы проехали мимо тележки молочника, он в испуге заставил прижаться своего ослика к забору. Ослик недовольно посмотрел сначала на хозяина, потом на нас. Паренёк в белой льняной куртке выскочил из-за угла на трицикле, лихо развернулся и обогнул повозку по широкой дуге. Когда он проезжал мимо меня двигатель трицикла заглох. Паренёк ругнулся, слез с седушки и озадаченно почесал затылок.

Не спорю, мы, антимаги, сильно тормозим технический прогресс. Любые приборы или машины, созданные магами-ремесленниками, отказываются работать в нашем присутствии. Парадокс, но столица в техническом плане отстаёт от провинций. Всё из-за нас. Полторы тысячи антимагов, даже в таком мегаполисе как Крайкана, обесценивают капиталовложения в развитие магической техники.

Мы выехали из города и скорость сразу упала. Просёлочная дорога ещё не успела высохнуть. Грязь и лужи. Барон со своей свитой успели её изрядно растоптать вчера. Я чертыхнулся и мысленно добавил ещё час на путь к поместью.

Мы проехали около мили. Мой жеребец с трудом переставлял ноги в этом месиве, то и дело оглядываясь на меня. Я выбрал место посуше, остановил телегу, привязал свою лошадь к борту и взобрался на козлы к сержанту. Гус и Галлий резались в карты и прикладывались к горлышку потёртой фляги.

— Что думаешь об этой поездке? — спросил я у сержанта.

— А что тут думать, моё дело выполнять, — он откашлялся и сплюнул, — чёртов климат, живу тут уже пять лет, а привыкнуть не могу. Как только холода — сразу сопли текут.

— Сколько людей у барона?

— Чёрт его знает. Всего сотни полторы наберётся. А кто может меч в руке держать — человек сорок будет, — ответил он.

— Думаешь, у барона хватит ума оказать сопротивление?

— Ума там мало, а вот гонору выше крыши. Не захочет он сынка своего выдавать. Думаю, будет драка, — сержант обернулся назад, — эй, вы двое, хватит с флягой целоваться.

Галлий как раз передавал её второму легионеру. Гус вытер горлышко ладонью, закрутил крышку и сунул флягу в вещь-мешок.

— Да чего там, вино это, чего с него будет, — проворчал он.

— Кому сказал, хватит. Распустились совсем, — сержант виновато посмотрел на меня.

Минут десять мы ехали молча. Пустые поля, деревья без листьев, дорога, вьющаяся чёрной змеёй, свинцовое небо. Всё это приелось мне очень быстро.

— Ты говорил, что участвовал в Походе к восточному побережью, — сказал я.

— Да уж, поучаствовал, — сержант снова сплюнул, — эти вот, гаврики, тоже там были, — он кивнул головой за спину.

— И как это было?

— Как полная задница, — ответил сержант.

— Полнее только у моей бабушки была, — сказал Галлий и заржал. Гус его поддержал. У них даже хохот похожий был. Может они братья? Сержант продолжил:

— Меня с самого начала от этого воротить стало. Другие кампании как кампании. Собрали легионы, снарядили, поставили задачу и вперёд, во славу Империи. А эта была похожа на дерьмо ещё до начала. Нас собрали возле столицы, на пустыре Краада, понаставляли трибун, ларьков, устроили парад и гуляния. Горожан набилось как муравьёв, все кричали: слава героям, засыпали нас цветами, лезли целоваться. Тьфу, — он опять сплюнул.

— Мне тогда такая фифочка дала… — мечтательно протянул Гус сзади.

— Ага, вешались на нас тогда и благородные и нищенки. Только куда они потом подевались, когда мы вернулись порубленные и полуживые? Все отвернулись и сделали вид, как будто нас и не было. Будто мы остались лежать там, а не вернулись домой. Как вспомню, такое зло берёт, аж руки дрожат, — сержант щёлкнул кнутом над ухом правой лошади.

— Вернулось нас из пяти полных легионов меньше двух, там и батя мой полёг. Он до центуриона в Десятом легионе дослужиться успел. Всё собирался на пенсию, даже ферму купить успел, недалеко от столицы, в Ваарамовом Уделе. Теперь там мать и братья младшие живут.

А за что полегли, так никто и не сказал. Разведывательная экспедиция, мол, идём до самого побережья, кто против — того на мечи, и всё записываем. Учёных к нам прикомандировали кучу, в каждую центурию по одному, а то и по два, всего двести человек. Вернулось из них двадцать шесть.

Одно радует — после того как мы вернулись, собрал Император всех чиновников, которые за поход отвечали, от самого мелкого писаря до министра, и вывезли их на тот же пустырь где всё начиналось. Нас тоже пригнали, выставили строем. Император, здоровья ему и века, вышел перед нами, зачитал весь список потерь. Длинный список вышел, полчаса на него ушло. А потом и говорит: военные уже заплатили за эту глупость, пора и бюрократам заплатить.

Двум из каждых трёх чиновников — голову с плеч, третьему — двадцать палок. Начали с министра. Такой вой поднялся, аж уши заложило. А мы стоим в строю и смотрим. Парада и цветов на этот раз не было, но мне больше понравилось. Сотни три этих гадов в тот день не досчитались голов.

— С тех пор то место больше пустырём Чиновников называют, — вставил Галлий.

— Всё это я и без вас знаю. Интересно послушать про саму экспедицию, — сказал я.

Сержант оглянулся назад. Гус пожал плечами, а Галлий сказал:

— У тебя, Вио, язык лучше подвешен, тебе и рассказывать.

— Ладно. Сам поход говорите? Вышли мы значит из столицы, дай Единый памяти, второго числа третьей декады пятьсот сорокового года. Все герои хоть куда, грудь колесом, щёки зацелованы. На то, чтобы дойти до восточной границы, ушло шесть декад. Погодка стояла тёплая, дождей почти не было.

Вначале нам в каждом городе, мимо которого мы проходили, устраивали чуть ли не бал-маскарад, бабы так и вешались нам на шеи. Центурионы обалдели от такого и за дисциплиной почти не следили. Хорошо хоть среди нас большинство были ветеранами, так что всё шло как по маслу. Потом запал чуть остыл и под конец мы дошли уже более-менее при памяти.

Дошли мы, значит, до восточной границы, провинция Караган, городок там такой ещё, на холмах стоит, Веспен называется. Вепрь по-ихнему. В той провинции по-нашему почти и не говорят, что толкуешь — понимают, а в ответ — на своей тарабарщине. С этого городка прямо Мёртвые топи и видать.

Три дня мы готовились к переходу через топи. Нарезали шестов, наделали лыж для болота, разведчики облазили все топи вдоль и поперёк. Как переходили через эту грязь, рассказывать долго не буду. Жара, вонь, полно змей, спать негде, кругом одна зелёная жижа. Пятьдесят миль болот мы прошли за восемь дней. Сильно отличается от прогулки по Империи. Мы потеряли пару десятков человек, в основном от укусов змей и на девятый день вышли по другую сторону топей.

За Мёртвыми топями были земли аниматоров. Маги такие гадостные, толком ничего не умеют, кроме как костяшки оживлять. Зато в этом деле большие мастаки. Мы к этому были готовы, разведка облазила всю эту местность вдоль и поперёк ещё до нашей экспедиции. Всё равно жутковато, когда на тебя прёт орда оживших людских скелетов, вперемешку с какими-то дохлыми тварями.

Среди тех костяшек наши лупоглазы, ну те учённые-дрючённые, которых отправили вместе с нами, нашли что-то особенное. Радовались как дети, целовались, чуть не плакали от счастья. Вот людям счастье в жизни — нашёл пару древних костей какой-то твари и герой на всю жизнь.

На деле же аниматоры оказались плохими вояками. Скелеты рассыпались рядом с антимагами, а их среди нас было больше полусотни. Остальные войска местных никуда не годились, так, вчерашние фермеры и разное отребье.

Шли мы по этим землям две декады. У аниматоров в ходу рабство, а ещё в хозяйстве они используют тех же самых скелетов. Пока мы шли через их страну, я успел насмотреться на скелетов с мотыгами. Из рабов там частенько делают закенов. Живого человека убивают, заменяют кровь какой-то гадостью и оживляют. Жуткие твари и ваша антимагия их не берёт, хорошо, что их совсем немного было.

Простой люд там какой-то странный. Не поверите, но тех магов-аниматоров они чуть ли не за богов держат. Те из них верёвки вьют и всякие гадости богопротивные вытворяют, а люди им в храмах молятся, себя в жертву предлагают. Сплошная мерзость.

Вначале мы разбили их первую армию. Тысяч двадцать человек и орда нежити. Потерь среди нас почти не было, меньше сотни. Вояки, как я уже говорил, они никудышные. Аниматоры попрятались в свои замки, штурмовать мы их не стали. У нас был другой приказ. Мы двигались дальше, к Великим горам.

Когда дошли до предгорий, на нас напала вторая армия. Около ста тысяч людей, раза в два больше скелетов и несколько сотен закенов. Толпа большая, а толку мало. Наш военачальник, Страж Викос, покоя ему на той стороне, разместил наши порядки в начале горного перевала, ширина между двумя стенами ущелья не превышала полмили.

Они подымались по склону, осыпаемые дротиками и стрелами, и натыкались на стену из щитов и копий. Так мы развлекались почти двое суток. Защищать такую узкую горловину не составляло труда, резервов хватало, и Викос заменял передовую линию каждые два часа. Аниматоры потеряли около двадцати тысяч людей, почти всю нежить и отступили. Наши потери составили две с половиной сотни. Склон горы был устлан человеческими телами вперемешку с костями.

Мы собрали трупы чужаков и скелеты в большие кучи и сожгли, чтобы не оставлять свежий материал для аниматоров. На это ушло почти целые сутки. Тела своих павших мы забрали с собой, решив похоронить их где-нибудь в горах. И пошли дальше горными тропами.

Те горы не зря называют Великими. Пики такой высоты, что вершин даже и не видно за облаками. Бывал я возле гор Западного Предела, так те восточным и в подмётки не годятся. Одно радовало, местные дикари были пожиже западных горцев.

Они пару раз напали на нас. Метали копья и скатывали камни нам на головы. Но получив по зубам, пришли мириться. Мы преподнесли местному царьку сотню мечей, десятка два комплекта доспехов и кучу всяких дрянных побрякушек — всё, что было не жалко. Вождь, старый пердун в дурацкой шапке и меховой шубе, был на седьмом небе от подвалившего счастья.

Так что по горам мы прошли с относительным комфортом, если не считать одного обвала, который унёс жизни тридцати людей. С ними погиб и первый Страж среди нас, по-моему, его звали Сантос, или что-то вроде этого. Он командовал когортой в Седьмом легионе. Потом Стражей погибло намного больше. Мне кажется, что Императора это разозлило сильнее всего. Очень уж вы, антимаги, ценный товар.

Полторы декады мы потратили на переход через горы. Прошли бы ещё быстрее, но три дня простояли лагерем возле горного озера. Отдыхали, торговали с местными, пополняли запасы, лечили раненных. Воздух там, я вам скажу, как поцелуй молодой девки, хочется ещё и ещё. На семнадцатый день мы вышли на равнины.

Разница, как между небом и землёй. Высоченные горы, перевалы, ущёлья такие, что и дна не видать, горные реки, водопады. А потом бах, и ровная как стол степь. Ни холма, ни деревца, только трава зелёным ковром, местами выше человеческого роста.

Зверьё там странное, у нас такого нет. Какие-то трёхрогие лошади, без хвостов и с длиннющими ногами. Зверьки размером с кошку, только все в чешуе. Двухметровые хищные ящеры, те ёще твари, им порвать человека, что мне курицу разделать. Жуки по полметра в длину, птицы размером с меня, всяких чудес хватало. Наши лупоглазы чуть с ума не посходили, бегали по равнине как ошпаренные, пену со рта от счастья пускали.

Но самое большое чудо — это стада мороготов. Так их кто-то из лупоглазиков назвал. Мол, такие животные и у нас были, только вымерли давно. Ну, у нас-то вымерли, а там их тьма тьмущая.

Взрослый самец-морогот вырастает до трёх метров в холке, метров пять в длину и больше десяти тонн весом. Страшная махина. Всё тело в костяных пластинах и шипах, только на брюхе толстая кожа. Но брюхо возле самой земли, да и кожа такая толстая, что копьём не пробить. Два шипа метровой длины растут из загривка и торчат над головой как рога. Самки раза в три поменьше будут, да и брони на них почти нет, зато гораздо резвее и злобней самцов.

Стада этих тварей бродят по всей равнине, жрут траву и топчут всё на своём пути. Один раз мы почти полдня шли мимо такого стада. Сколько там голов было, не знаю, я до столько считать не умею.

Шёл четвёртый день нашего похода по равнине, когда мы встретили первых туземцев. Трое всадников на самках мороготов. Мы попытались завязать с ними контакт, но они держались на приличном расстоянии и отъезжали дальше, как только кто-то из нас приближался к ним. Лошадей у нас не было, так что догнать мы их не могли. Всадники сопровождали нашу армию целый день, а потом ускакали прочь.

На шестой день мы вышли к покинутой стоянке большого лагеря. Следопыты облазили его вдоль и поперёк, разведчики прочесали всю местность на несколько миль вокруг. Никого. По размерам лагеря, следам и количеству мест для шатров выходило, что там было тысячи две-три людей и около тысячи мороготов. Туземцы использовали их как домашних животных.

Мы пошли дальше. Разведчики докладывали о небольших группах дикарей, до десяти человек, которые на своих тварях постоянно крутились вокруг нас.

Поход по равнине продолжался ещё дюжину дней. Мы прошли мимо двух покинутых стоянок, одна из них была совсем большой, тысяч на десять человек. До побережья оставалось четыреста миль неразведанной территории. На картах это было сплошное белое пятно.

На семнадцатый день пути по степи на нас напали. Разведчики прибежали ночью и доложили, что на север от нас, милях в десяти, расположилась огромная орда туземцев. Сколько — неизвестно. Викос поднял всех на ноги, и мы начали строить защитный периметр вокруг лагеря.

За шесть часов мы успели выкопать сплошной ров с милю в диаметре, глубиной три метра и шириной в четыре. За рвом возвели насыпь из выкопанной земли. Мы продолжали углублять траншею, когда почувствовали дрожь земли. Горнисты протрубили сбор, солдаты вылезли из рва, побросали лопаты и надели доспехи. Невыспавшиеся, уставшие, мы выстроили порядки вдоль насыпи и стали ждать.

Дрожь земли нарастала, вскоре послышался монотонный гул. На горизонте, вместе с первыми лучами восходящего солнца, показалась орда туземцев. Около тридцати тысяч всадников на самках мороготов и почти столько же самцов, бежавших впереди орды. Всадники были вооружены пиками, до четырёх метров в длину, и метательными копьями. Их копья были легче и длиннее наших пилумов. Метали их с помощью специальной палки с выемкой на конце. Дикари могли поражать цель такими копьями метров за семьдесят.

Лавина огромных туш приближалась. Впереди бежали самцы без всадников на спинах. Тяжёлая пехота стояла вдоль насыпи, держа наготове щиты и копья, сзади натянули луки лёгкие манипулы. Прозвучал сигнал, над нашими головами поднялась туча стрел и упала на врага. В ответ они метнули свои копья. Мы подняли щиты, и дождь из дерева и железа забарабанил по ним.

Наши стрелы были для самцов-мороготов, что слону дробинка, зато всадникам и самкам пришлось несладко. Несколько сотен легко одетых дикарей послетали со своих сёдел. Раненные самки пришли в ярость и начали крушить всё вокруг. Услышав крики самок, самцы взревели от ярости. Первые десятитонные туши обрушились на ров и упали вниз, другие по их спинам, раздирая животы об шипы своих же сородичей, полезли на вал.

Мы начали бить их копьями, но толстая костяная пластина на лбу надёжно защищала их головы, глаза располагались по бокам черепа, попасть в них было очень трудно. Единственный действенный метод был сбрасывать их с вала назад. По пять, по шесть человек, мы упирались щитами в их туши и сталкивали их вниз.

Разъярённые мороготы мотали головами, круша своими передними шипами нашу броню как скорлупу. Закованные в сталь тела пёрышками взлетали в воздух. Стоял такой рёв, что аж уши позакладывало. Десятка три самцов прорвали нашу переднюю линию в нескольких местах и перебрались через вал.

Получив пространство для разбега, они начали давить людей, носясь по лагерю как катки. Солдаты били их копьями, стараясь попасть в глаза и промежутки между костяными пластинами. Я видел как трибун нашей когорты, Страж Ринал, пробил голову твари одним ударом копья в глаз и прикончил её.

Дикари продолжали забрасывать нас копьями, наши лучники тоже не сидели без дела, воздух то и дело рассекали их залпы. Перед земляным валом образовался второй — из туш мороготов.

Атаковать дальше стало невозможно и они отступили. Загудели рога, орда развернулась и начала уходить, самцы послушно развернулись и потрусили следом. Только некоторые из них продолжали в ярости бросаться на нас. Лучники выбежали на вал и стреляли дикарям вдогонку. Прорвавшихся внутрь тварей наконец-то добили.

Мы перевели дух и подсчитали потери. Тяжелой пехоты погибло около двух тысяч, легкие манипулы недосчитались около полутора тысяч. В тот день погиб мой отец, морогот насадил его на передний шип как бабочку, не помогла и броня.

Всадники так и не добрались до нашего вала, но стрелы собрали хороший урожай среди них, да и собственные обезумевшие зверюги подавили многих из них. Около трёх тысяч дикарей в кожаных юбках остались лежать на поле, компанию им составили две тысячи мороготов. До самого вечера мы добивали их, даже искалеченные и умирающие самцы представляли серьёзную угрозу.

Мы взяли в плен несколько раненных туземцев, оставшихся на поле боя. Правда, толку от них не было никакого. Их кваканье не мог понять никто, даже лупоглазые.

На следующий день к дикарям подошло подкрепление, ещё около десяти тысяч всадников и столько же самцов-мороготов. Мы расширили ров до шести метров и углубили до пяти. Насыпь выросла до семи с половиной метров. Викос также приказал срезать шипованные пластины с трупов самцов и разместить их на передней стенке вала.

Через два дня они напали на нас снова, в этот раз с двух противоположных сторон. Теперь наши укрепления были гораздо лучше, и мы отбили атаку почти без потерь. Проблема была в другом. Сколько нас могли держать в осаде — не знал никто. Еды нам хватало, мясо мороготов оказалось съедобным, даже вкусным. Мы могли засолить и закоптить его хоть на год вперёд. Вода у нас тоже была, на территории лагеря вырыли три колодца. Но мы не могли сидеть тут вечность. Выйти же в чистое поле против этой орды — самоубийство.

Ещё пять дней наша армия просидела в том лагере. Варвары больше не совались, но никуда и не уходили. Ждали пока мы сами выйдем.

Викос приказал срезать костяные пластины с туш мороготов и делать из них ежей. Мы связывали пять-шесть штук в кучу, а спереди цепляли шейную пластину с двумя метровыми шипами. Внизу мы прикрепляли самые большие ребра из костяка, делая что-то вроде салазок. Получались здоровенные конструкции, высотой в человеческий рост. Тянуть их по земле могли только по трое человек.

Остатки туш начали гнить, больше оставаться в лагере мы не могли. Викос собрал военный совет и было принято решение возвращаться назад. Все вздохнули облегчённо, даже лупоглазикам больше не хотелось новых открытий. Кстати, они заметили, что у мороготов очень плохое ночное зрение, в темноте от них не было никакого толку. Передвигаться решили по ночам.

Мы покинули лагерь вечером с последними лучами солнца. Почти всю ночь мы тянули ежи и прошли двенадцать миль, а под утро принялись вновь обустраивать защитный периметр. С первыми лучами солнца на нас снова напали дикари. Ежи сделали своё дело, самцы мороготов напарывались на них своим незащищенным животом, и вскоре перед нашим строем образовалась целая куча раненых и мёртвых, ревущих от боли и нападающих друг на друга тварей. Атака захлебнулась. Дождавшись вечера, армия тронулась дальше.

Больше трёх декад мы шли назад к горам. По ночам тянули эти проклятые ежи, днём отсыпались и отбивали атаки варваров. Они поменяли тактику. На нас уже не гнали стадо самцов. Всадники на самках кружились вокруг нас отрядами по три-четыре десятка человек, забрасывали нас копьями и сразу отступали. Мы отвечали им стрелами. Кавалерии у нас не было, поэтому ничего больше мы сделать не могли.

Наша армия таяла на глазах, каждый день погибало несколько сотен людей. Варвары тоже теряли своих, но никак не успокаивались и гнали нас до самых предгорий. Когда мы покинули равнины, оставив дикарям на память проклятые ежи, нас было чуть больше половины. Из двадцати пяти тысяч легионеров и десяти тысяч сопровождения до гор дошли меньше двадцати.

В горах нас ждал ещё один сюрприз. Местные сволочи решили что наших подачек мало и захотели забрать себе всё. Они неплохо подготовились. Обвал за обвалом, постоянно летящие сверху копья и камни. Нам пришлось ой как несладко, а мы ещё собирались передохнуть. Какой там.

Горцы атаковали и днём и ночью, один раз им удалось затопить водой ущелье, в которое мы вошли. Утонуло с полтысячи людей. Мы вырезали несколько их поселений и они чуть успокоились. Когда армия вышла из гор, нас оставалось меньше тринадцати тысяч, из них одиннадцать тысяч солдат. На переход мы потратили пятнадцать дней.

В горах погиб Викос, новым военачальником выбрали Лирия, легата Седьмого легиона. К тому времени, из пятидесяти восьми Стражей, с нами в живых осталось только двадцать два. Погибшим — покоя на той стороне, выжившим — всех благ тут. Если б не антимаги, не дошли бы мы домой, не сидел бы я сейчас тут и байки не травил бы.

До того проклятого похода я вас больше боялся, после — уважение добавилось. Один Страж в бою стоит десятка три простых солдат, сильны немеряно и быстрые как молнии. Да и командиры из вас толковые, не зря вас в Академии по пятнадцать лет штаны заставляют просиживать. А про то, что магов можете как блоху ногтём, то даже и говорить не надо. Империя без вас вовсе и не Империей была бы. Думаете, я вам просто зад лижу? Что есть то и говорю.

Земли аниматоров мы пересекли быстрым маршем, не разбивая лагерей и отдыхая ночью всего по шесть часов. Они собрали армию, но мы смогли уйти от неё. Несколько отрядов кавалерии догнали нас, но нападать не решились. Погода испортилась, всё время шли проливные дожди.

Мы подошли к Мёртвым топям, аниматоры наседали на пятки. В прошлый раз, когда мы пересекали эти болота, всё было по-другому. Было время на подготовку, погода стояла сухая, разведчики обшарили топи вдоль и поперёк. Теперь же уровень воды поднялся, старых бродов мы не нашли.

Мы вломились, как пьяный папаша в сени после трактира, и здорово поплатились за это. Дождь лил как из ведра, твёрдой земли почти не осталось, да и ту твёрдой я так назвал, по привычке. Местами нужно было плыть по полчаса. Доспехи и оружие пришлось оставить на одном острове, потом их через девять декад забрали.

Много тогда людей утонуло в воде и в болотной жиже. Для меня это самая страшная смерть, лучше уж мечом в брюхо. Когда мы уже почти дошли, разразилась такая буря, что мама не горюй. Словом, выбрались мы с тех болот мокрые, полуживые, ободранные и безоружные. Не армия, а толпа голодранцев.

Назад, на имперскую землю, вернулись меньше восьми тысяч легионеров, восемьсот человек сопровождающих и двадцать один Страж. До восточного побережья мы так и не добрались. Что дальше было, сами знаете. Вот вам и весь рассказ.