Железнодорожный почтальон

Владимир Плеханов

Главный герой, Илья, врач по профессии, потерял вкус к жизни, и решил вдруг стать проводником почтового вагона. В первом же рейсе он и его коллеги вместе с вагонами были захвачены инопланетянами и перенесены на просторы Великого Моо, государства, расположенного в галактиках Пустоты Волопаса, в одной целью дать мигрантам прекрасную и свободную жизнь. Герой приживается там и даже спасает новую родину от страшной разрушающей напасти.

Глава 4

Началось все с того, что после прохождения поездом очередного кругобайкальского тоннеля в вагоне вдруг полностью отключилось электричество, на первый взгляд, казалось бы, безо всякой видимой причины, просто взяло и отключилось. Такое в принципе было невозможно, потому что в случае обрыва отдельных коммуникаций или частичного выхода из строя оборудования все сразу отключиться, разумеется, не может. Это нонсенс! Особенно на ходу поезда, когда постоянно работает генератор переменного тока, приводимый в движение карданным валом от постоянно вращающейся колесной пары, и обеспечивающий вагон автономным и бесперебойным электропитанием. Понимая друг друга без слов, мы с Геннадием сразу же покинули свое купе и молниеносно вышли в коридор, где уже находились Наталья Петровна и Виктор Степанович, пытаясь понять что произошло. Всем было ясно, что без электричества продолжать рейс просто невозможно и даже опасно, полное отключение это настоящее ЧП для любого вагона, а не только почтового. Улучшив минуту, я позвонил по мобильнику Полине (в Иркутске во время прогулки по перрону мы обменялись номерами), чтобы узнать, как ситуация у них. После предельно короткого разговора с ней выяснилось, что и у них происходит то же самое, и они тоже пока не понимают, что именно случилось с электрической системой вагона прямо на ходу поезда. К сожалению, я ничего не мог ей посоветовать для решения проблемы, и поэтому, пожелав удачи, не стал больше ее беспокоить, она же в багажном начальник, и ей сейчас не до меня…

…Поначалу наш главный специалист по оборудованию решил, что где-то «просто закоротило», и начал штатную проверку по инструкции, что называется, «как учили». Геннадий вызвался ему помогать, держа в руке принесенный Натальей Петровной из кладовой железнодорожный фонарь и подсвечивая его мощным лучом темные участки для удобства осмотра Виктором Степановичем электрощитов, трансформаторов, контактов, выключателей, розеток и прочих элементов мудреной вагонной электросети. Степаныч на свой страх и риск даже высовывался из открытой входной двери вагона на ходу состава, чтобы удостовериться, что карданный вал, крутящий генератор, не заклинило, и он продолжает вращаться. В конечном итоге, к нашему общему крайнему и неподдельному удивлению, в результате тщательной получасовой проверки ничего необычного обнаружено не было, ток просто исчез, электричество совершенно не вырабатывалось, хотя поезд двигался, колеса крутились, как обычно передавая свое вращение генератору.

— Осталось подумать о генераторе, — обреченным тоном произнес Степаныч, — если вал крутится, значит каким-то удивительным образом вышел из строя только сам генератор. Если это действительно так, тогда это настоящая катастрофа.

— Ну, дорогие коллеги, что делать будем? — собрав всех нас в помещении кладовой, произнесла Наталья Петровна уже после того, как было перепробованы все возможные и доступные нам способы, которые могли бы восстановить электропитание в вагоне.

— Теперь ума не приложу, ребята, — грустно промолвил Виктор Степанович, разведя от бессилия руками, — просто не понимаю! Но генератор нам не исправить, посмотреть можно только на ближайшей станции и то с помощью местных электриков.

— В соседнем вагоне то же самое происходит, я спрашивал у Полины, — высказался я, чтобы хоть как-то подбодрить своих коллег, — но даже я понимаю, что такого просто не может быть, чтобы сразу у двух вагонов одновременно вышли из строя генераторы, значит, проблема общая и более глобальная.

— Кстати, у нас же внутренняя связь имеется, вы машинистам или начальнику нашего пассажирского сообщили? — вдруг спросил Геннадий, думая предложить хоть какой-то выход.

— Конечно, пробовала, Гена, хотела сообщить, но с кабиной машиниста связи нет, как и со штабным вагоном из-за отсутствия тока, а номеров их мобильников я не знаю. У нас же обособленные вагоны, мы сами по себе, нам такого не сообщают. Значит, сообщить о проблеме некому, — спокойно и невозмутимо произнесла Наталья Петровна, направив задумчивый взгляд куда-то в сторону.

— Ну, что-то делать надо, черт возьми! Ведь совсем не дело это вот так вот ехать, да еще так долго, — слегка вспылил Степаныч, и было заметно, что эта ситуация его действительно беспокоит.

— Знаю, Витя, остается одно — дождаться Улан-Удэ, станция часа через три, а там выйду на перрон и побегу в штабной, а потом за электриками… — сказала Наталья Петровна, — есть еще какие-нибудь предложения, вопросы?

— Наталья Петровна, обмен почты будем готовить? — спросил Геннадий.

— Полагаю, что будем, в любом случае до станции-то мы уж доедем как-нибудь, а там все надо сделать, как положено. Еще вопросы?

— У меня не вопрос, а информация к размышлению, — неуверенно произнес я, и все притихли, приготовившись слушать, что я буду говорить, тем более, времени у нас было предостаточно. — Я, коллеги, заранее прошу прощения, если, может быть, скажу глупость, но полагаю, что нельзя исключить и такой вариант.

— Говори, Илья, слушаем, — спокойно, без какого-либо интереса ответила ВПН.

— Знаете, друзья, я раньше несколько раз уже бывал в этих местах, у меня родня живет в Иркутске. У моей тетки, в прошлом учительнице русского языка и литературы, в домашней библиотеке можно было отыскать разные книги, в том числе о Байкале, об этом крае и его истории, и которые я читал в свободное от отдыха время. И вот однажды в одной из таких книг я наткнулся на информацию о том, что по берегам «славного и священного моря», начиная еще со стародавних времен, кроме других народов, жили и буряты-шаманисты, которые веками поклонялись озеру и его стихиям, небу и земле, совершая свои многочисленные, сложные и яркие языческие обряды. У них не было храмов, и все свои священнодействия они проводили на открытом воздухе, возле рек и на горах. В частности, местные шаманы все это совершали на Шаманском мысе. В основе их религии лежало обожествление сил природы и умерших предков, вера в то, что в мире существует множество богов и духов, и с помощью шаманов (избранников бога, посредников между верующими и сверхъестественными силами) можно влиять на них для обеспечения счастья, благополучия и здоровья, отвращения беды. В политеистической иерархии высшим божеством у шаманов считался Хухэ Мунхэ Тэнгри, то есть, Вечно Синее Небо — существо материальное и в то же время духовное, управляющее всем миром. Со временем шаманизм стал сложной и развитой особой системой религиозных представлений и обрядов. Вера охватила все сферы жизни, оказывая влияние на формирование культуры и образа жизни людей. Разными учеными была изучена масса артефактов древней шаманской культуры и все это очень хорошо описано в соответствующей литературе, а потомки этих людей до сих пор здесь живут в этих местах.

— Это очень интересно, Илья, смотрю, ты много начитался об этом, — сказала Наталья Петровна, — но какая нам-то в данной ситуации польза от этой информации?

— Да, читал в свое время, ради собственного интереса. Но мне сейчас примечательно другое. Среди всего потока прочитанных сведений, мне также встретилась и коротенькая заметка о том, что когда-то очень давно после произошедшего в этих местах какого-то очень значимого, яркого, но точно неизвестного науке события, от местных шаманистов отделилась некая группа людей, отщепенцев, которых шаманы прозвали калуханами. Они перестали поклоняться священному озеру, природным стихиям, и вообще почему-то вдруг решили напрочь отказаться от шаманских верований. Но точно известно, что ни буддистами, ни мусульманами они не стали…

— И что с того? — вставил свою пару слов Геннадий.

— Полагаю, у этих калуханов возникла какая-то иного сорта религия, ученые полагают, что по их поверьям, это самое место вокруг Байкала, является каким-то аномальным, что ли, мол, оно в свое время было чуть ли не проклято всеми богами. Вот поэтому здесь то и дело с людьми происходили и, возможно, даже сейчас происходят ужасные вещи…

— И какие же, например, — с интересом спросил Виктор Степанович.

— Ну, об этом информации очень немного, как правило, подобного рода темы не интересуют широкие массы ученых, но где-нибудь да можно отыскать сведения об этом.

— Как всегда, в любимом Интернете! — ухмыльнулся Геннадий, скептически покачав головой.

— И там тоже, — ответил я, — но тогда в той книге я прочитал, например, о сохранившихся в народной памяти случаях бесследного исчезновения или гибели людей, причем, как аборигенов, так и приезжих. Но лучше всего было бы почитать древние шаманские рукописи, где могло быть описано это роковое событие, из-за которого калуханы изменили своей вере. Ведь есть же ученые историки, лингвисты, которые наверняка читали и переводили тексты каких-нибудь манускриптов, где возможно содержались сведения и об этом уникальном событии, и возможно писали об этом свои научные монографии, защищали целые диссертации…

— И где же ты их сейчас достанешь, Илья, — с иронией в голосе спросил все тот же Геннадий, — и потом что нам-то это даст?

— Вот в этом-то и проблема, — только и смог ответить ему я, оставаясь в недоумении.

— Так что ты хотел в итоге сказать-то, — спросил меня Степаныч.

— В общем, я думаю, что, возможно, наш поезд сейчас попал именно в такую аномальную зону, а когда мы ее покинем, мы же все-таки движемся, то все придет в норму… наверное, придет…, — неуверенно произнес я.

— Ты думаешь, мы все пропадем, исчезнем? — с невеселой ухмылкой спросил Геннадий.

— Не знаю, Гена, просто это одна из версий происходящих событий, раз уж у нас больше другой нет, — ответил я, глядя перед собой.

— Десятки поездов проходят через эти места каждый божий день, и ничего такого не происходит…, — произнес Степаныч, в порыве вполне объяснимого гнева вскинув вверх обе руки.

— Ну, ладно, ребята, хватит мистики, у нас реальная ситуация, которую нам надо как-то разрешать, во что бы то ни стало, — строгим начальственным тоном произнесла Наталья Петровна, — Если у кого появятся новые идеи, но только реальные, то сразу говорите. Пока всем нам остается только ждать и надеяться, что пока мы не доехали до Удан-Удэ, здесь не случится чего-нибудь еще…

После совещания и невозможности найти решение нашей серьезной проблемы, все вынуждены были просто разойтись по своим местам, и мы с Геннадием тоже вернулись к себе в купе. Там, как и во всем вагоне, не было освещения, но мне было достаточно естественного яркого света, лучи которого в ясный солнечный день отражались от белого искристого снега и попадали через окно в наше купе, немного поднимая настроение. Я устроился на своей полке и продолжил смотреть в окно на байкальскую заснеженную природу. Не сильно покачивая вагонами на ходу, состав продолжал двигаться по путям кругобайкалки, и на пару мгновений мне даже показалось, что так мы спокойно и размеренно доберемся до Улан-Удэ без дополнительных проблем. Никто из нас не хотел даже и думать о том, что может произойти что-то хуже того, что уже случилось с нами в этом рейсе.

Я даже совсем успокоился, и, сидя у окна и наблюдая за меняющейся в нем картиной, слегка задремал, впрочем, как и мой коллега Геннадий, который прилег на полку и сначала молча лежал, погруженный в свои мысли, возможно, о нашей внештатной ситуации. Полагаю, в эти минуты подобные мысли не покидали никого из нас. Но мы пока знали одно — примерно через час-полтора надо было невзирая ни на какие проблемы идти готовить очередной обмен почты для станции Улан-Удэ, и я был уверен, что Наталья Петровна нам своевременно сообщит, когда приниматься за дело. Поэтому я окончательно расслабился и погрузился в дремоту, и как мне показалось, даже видел какие-то сновидения на фоне равномерного мягкого гудения движущегося вагона…