Халхин-Гол. Первая победа Жукова

Владимир Першанин, 2020

Бои на Халхин-Голе, продолжавшиеся с весны по осень 1939 года, называют у нас «военным конфликтом», а в Японии – «Второй русско-японской войной». Это были полномасштабные боевые действия, в которых массированно применялась авиация и танки, практически репетиция Второй мировой. На первоначальном этапе боев Красная Армия допустила множество командно-организационных ошибок, которые позволили японским войскам, имевшим в тот момент богатый боевой опыт, завладеть инициативой. Однако после приезда на ТВД комдива Жукова ситуация резко изменилась – была проведена тщательная «работа над ошибками», подтянуты свежие резервы. Итоги сражения подвел по «горячим следам» Константин Симонов: Да, нам далась победа нелегко. Да, враг был храбр. Тем больше наша слава. Книга написана на основе реальных событий. Это последнее произведение великого мастера исторических романов Владимира Першанина – писатель умер в январе 2020 года. Он писал эту книгу несколько лет, стремясь запечатлеть подвиг участников боев на Халхин-Голе, одного из которых он вывел в образе главного героя повествования – вчерашнего выпускника пехотно-пулеметного училища лейтенанта Василия Астахова.

Глава 2. Дожить до заката

Два японских истребителя появились со стороны солнца. Наблюдатель, хоть и с опозданием, срывая голос, громко кричал:

— Воздух! Всем в укрытие!

Командир батареи капитан Николай Грач, прежде чем броситься на песок, оглянулся вокруг. Большинство артиллеристов уже спрыгнули в капониры и окопы. Двое-трое молодых бойцов бестолково метались. Один, прикрыв голову ладонями, убегал, не отрывая взгляда от приближавшихся самолётов.

— Евсюков, ложись! — крикнул ему капитан.

Рёв скоростных истребителей «Накадзима» стремительно приближался, и капитан уткнулся лицом в песок. Единственной защитой были редкие кусты ивняка.

Снизившись метров до трёхсот, самолёты сбросили четыре бомбы-«полусотки». На мгновенье мелькнуло серебристое, как у судака, брюхо истребителя с торчавшими шасси, крылья с опознавательными кругами на плоскостях и ярко-оранжевый капот. Шарахнули подряд четыре оглушительных взрыва, уши забило тягучим звоном.

Приподняв голову, Грач увидел оседающие клубы дыма и тучу мелкого песка. Неподалёку лежал боец, пытавшийся убежать от бомбы, гимнастёрка намокла от крови. К нему на четвереньках полз санитар, но истребители, развернувшись, снова приближались к батарее. На этот раз они опустились ниже и обстреляли позиции из пулемётов.

Вспышки в носовой части фюзеляжа при свете солнца были не заметны, но треск пулемётов слышался отчётливо. Взлетали фонтанчики песка, а затем снова всё вокруг накрыл рёв моторов. На третий заход истребители не пошли, а повернули в сторону пехотных окопов. Несколько минут висела тишина, затем послышался стон.

Николай Трофимович Грач поднялся, его качнуло, но он удержался на ногах и зашагал к бойцу, наполовину засыпанному песком. Стал разгребать ещё не успевший нагреться за утро песок. Это был подносчик снарядов из первого огневого взвода. Крупный осколок убил его наповал, сломав несколько рёбер.

— Накрой парня чем-нибудь, — сказал он санитару, — и займись ранеными.

Погибли два человека, пятеро были ранены или контужены. Пятидесятикилограммовые бомбы, не уступающие по мощности тяжёлому снаряду, рванули крепко.

Лейтенанта, командира второго огневого взвода, ударило всем телом о спрессованный ветром песчаный склон. Голова и руки взводного мелко тряслись, он пытался что-то сказать, но не мог. Изо рта тянулась нитка клейкой бурой слюны, а в глазах застыли недоумение и страх. Лейтенант не понимал, что с ним происходит.

— Грузите на носилки и срочно в санбат, — приказал капитан. — Федотов, примешь взвод.

Старший сержант козырнул.

— Есть принять взвод! Николай Трофимович, четвёртое орудие осколками посекло. Один в откатник угодил.

— Масло не течёт?

— Вроде нет. Чтобы наверняка убедиться, пальнуть бы надо.

— Сначала раненых глянем.

Бомбы зарывались глубоко в песок, осколки шли в основном вверх. Это спасло батарею от больших потерь, но одному из артиллеристов перебило ногу. Поверх повязки и шины проступало кровяное пятно.

— Пострадавших — в санчасть!

— Для переноски человек пятнадцать потребуется, — сказал старший санитар.

— Возьмёшь сколько надо. Строков выделит людей.

Лейтенант Никита Строков кивнул в ответ. Как и командир батареи, он был старше возрастом остальных артиллеристов. После нескольких лет сверхсрочной службы закончил ускоренный курс военного училища. Опыт имел большой и, командуя первым взводом, одновременно являлся заместителем командира батареи.

Расчёт четвёртого орудия выгребал лопатами песок из полузасыпанного капонира. Свежеокрашенная перед весенним смотром пушка получила несколько осколков в верхнюю часть щита и в откатное устройство под стволом.

Сделали два выстрела и убедились, что откатник не пробит. Японцы отреагировали ответным залпом, но снаряды летели издалека и взорвались с большим разбросом.

— Никита, я пока к пехоте схожу, а ты здесь распоряжайся, — сказал капитан. — Прицелы проверь и механизмы наводки. Этот чёртов песок везде набивается. Карпухе с его людьми вести наблюдение вон с тех барханов. Неизвестно откуда японцы полезут.

До окопов пехотного батальона было метров двести. Комбат Лазарев, поздоровавшись, спросил:

— Ты поближе батарею не мог бы передвинуть? Если танки попрут, нам туго придётся.

— Там голый склон, нас снарядами закидают, да и вам достанется. Ты же знаешь, Пётр Данилович, они в первую очередь артиллерию стараются выбить. По сведениям разведки, танков у них нет. Ты вчера видел хоть один?

— Вчера не было, а за ночь могли подтянуть. Но артиллерия и миномёты имеются. Бронемашины разведку вели.

— С ними мы справимся. Броня слабая, на вооружении только пулемёты.

— Зато миномёты из укрытий жару давали. И окопы не спасают, мины сверху летят. Ты имей в виду.

— Знаю, — отмахнулся Грач. — Штука эффективная, япошки их вовсю используют, а у нас всерьёз никак не принимают. Маршал Кулик великими категориями мыслит, а тут какая-то труба и мины три килограмма весом. То ли дело наши гаубицы! Мы «полковушки» едва по песку дотащили, а гаубицы сюда и трактором не доволокёшь.

Посидели, обсудив вопросы взаимодействия. Быстрым шагом позиции обходил командир полка Рекунков в сопровождении адъютанта. Лазарев и Грач встали, приветствуя подполковника. Высокий, скорее даже долговязый, Рекунков спросил командира батареи:

— Тебя где всю ночь носило? Мы тут воевали, а ты добраться до нас не мог.

— Почему всю ночь? Мы вечером до вас добрались и окопались согласно вашему указанию.

— Хреново окопались, — категорично заявил Рекунков, который знал командира батареи давно, ценил его и обращался по-дружески. — Ночью я и сам толком ничего не видел. Передвинь одну пушку поближе к окопам, а другую метров на пятьсот правее, к третьему батальону.

— Есть! Правда, нежелательно батарею разрывать на части.

— Мне тоже не хочется. Но японская группировка насчитывала на вчерашний день три тысячи человек, в том числе девятьсот сабель. Подходят ещё войска, так что драка завязывается серьёзная.

Капитан Грач вернулся на батарею и приказал срочно переставить две пушки. Солнце пекло уже вовсю, и бойцы взмокли от пота, перетаскивая к третьему батальону орудие и зарядный ящик. Посмеивались над старшим сержантом Федотовым, назначенным командиром взвода, но по-прежнему командовавшим единственной пушкой.

— Небось ожидал, кубари на петлицы получишь, — зубоскалил наводчик Калина Дмитрий, считавший себя главным человеком в расчёте. — А вот хрен тебе. Были мы сержантами, ими и останемся, а к прицелу я тебя не пущу. Потому как наводить ствол и стрелять — моё законное право.

Колёса по ступицы утопали в песке, людей не хватало. Артиллеристы, отправленные эвакуировать раненых, ещё не вернулись. Трое бойцов срочно рыли капонир между кустами ивняка.

— Быстрее, — торопил расчёт Иван Федотов. — Здесь мы как клопы на белой стене, а японцы того и гляди попрут.

— Надо было людей побольше у капитана просить, — сказал Калина. — Ты ведь теперь взводным считаешься.

Над головой с характерным свистом пронеслась пристрелочная очередь, а чуть позже рассыпалась трескучая очередь японского «Гочкиса». Следующая очередь пошла точнее. С десяток пуль хлестнули по песку с недолётом. Одна из них, отрикошетив, звонко щёлкнула по ободу колеса. Расчёт уже лежал, вжимаясь в песок.

Федотов разглядел, что станковый пулемёт ведёт огонь метров с семисот — опасное расстояние. Почему молчат наши «Максимы»? Командир расчёта (или взвода) не знал, что половина «Максимов» были разбиты или повреждены вчера артиллерийским и миномётным огнём.

Конец ознакомительного фрагмента.