Крылья стрекозы. Повесть

Владимир Никулин

Сюжет данной книги повествует о взрослении героев, формировании характеров, влиянии их на поступки, которые в результате приводят одного к подвигу, а другого к трагедии.Книга рассчитана на широкий круг читателей, но автор считает, что в первую очередь её должны прочесть молодые люди, для того чтобы не повторять чужих ошибок.

II глава

На сборном пункте райвоенкомата было шумно. Вокруг толпились люди, пришедшие проводить новобранцев. А тех, кого забирали в армию, почти и небыло видно, так как они все растворились в бурлящей и возбуждёной толпе. Призывников, собранных в этот день было немного, всего десять человек, и им ещё предстояло добраться до областного сборного пункта, а уж там окончательно узнать, куда, в какие войска они попадут. В приписном свидетельстве у Николая было написано коротко ВВС. Он и думал, что призовут на какой-нибудь аэродром в качестве обслуживающего персонала, хотя просил того же Артюхина, чтоб тот посодействовал и направил, например, в десант, аргументируя свою просьбу тем, что уже десять лет занимается в секции самбо. Из их класса призывали пока только его — Николая, Лёху Пеникова и Серёгу Антонова. Они шли самыми первыми, и поэтому провожать их пришёл почти весь класс. Почему почти — да потому что тихоня Люба Лепёхина недавно вышла замуж и переехала в другой город. И все одноклассники по этому поводу охали да ахали, удивляясь: «Вот уж на кого подумать не могли, так это на тихоню Лепёхину. Все были готовы к свадьбе Николая, дружившего с Лорой Хитушко не один год, но чтобы эта тихоня…»

Подъехал автобус ПАЗик, и прозвучала команда строиться. Николай обнял маму, поцеловал мокрую от слёз её щёку и, взяв за плечи Лору, посмотрел ей в глаза:

— Лор, я ухожу служить на два года, дождёшься? — спросил он, ощущая в своей груди тревожные волны.

— Коль, ну что ты в самом деле. Ты уже целую неделю меня этим донимаешь. Дождёшься, недождёшься?! Ты, Коля, через два года, когда вернёшься, будешь совсем другим человеком. Сильным, возмужавшим, а я стану старой и некрасивой бабой. Поэтому ненадо давать напрасных обещаний. Ты сам в этом убедишься, что я права, когда вернёшься. — и она, засмеявшись, откинула назад свою голову. Николай притянул её к себе. Обняв её стройное упругое тело, он руками взял её голову и, приблизив к себе, долго глядел в её карие глаза. После с замиранием сердца поцеловал её в губы. Ему показалось, что они, дрогнув, как бы отпрянули от его жаркой напористости, как бы опасаясь, что их сейчас поглотит неведомая всепожирающая страсть. Это был первый поцелуй в его жизни, который он совершил в губы, в губы любимой девушки.

Он долго готовился к нему, представляя с замиранием сердца этот интимный момент. Николай стеснялся это делать и всегда Лору целовал только в щёку. А при прощании, когда он будет уходить в армию на целых два года, он имеет полное право поцеловать свою девушку в губы. Прикоснувшись своими обветренными, сухими и жёсткими губами к нежным и трепетным устам девушки, Николай почувствовал, что у него закружилась голова. Ему показалось, что он пригубил неведомое доселе вино, терпкое, сладкое, мгновенно опьяняющее, настоянное на тревоге, которая холодом и жаром прошлась волной по его телу.

Обявили посадку. Николай долго шел, пробираясь сквозь толкучку, держа за руку свою Лору, забыв про всё вокруг. Идущая следом мать с пониманием нежно глядела на сына, вытирая платочком мокрые от слёз глаза. Вокруг кричали одноклассники, другие провожающие, свистели. Толпа вмиг окружила автобус. Люди руками колотили в стёкла, пытаясь привлечь к себе внимание входящих в салон призывников.

Оказавшись внури автобуса Николай занял место у окна, из которого было видно провожающих дорогих ему людей. Среди колышащейся массы он разглядел сначала Лору, а затем маму. Они стояли среди толкавших их людей махая каждая своему мужчине. Увидев с высоты свою вдруг, в один момент постаревшую, ссутулившуюся маму, Николай подумал: «Смотри-ка, как же она постарела. И совсем стала какая-то маленькая, словно усохла. Жалко глядеть. Осталась одна. Но ведь не противилась,

и решение сына идти в армию поддержала». В горле у него пошла волна, собравшая всё там в комок. Ему показалось: ещё секунда, и он зарыдает. Вот будет зрелище. Проглотив спазм и моргнув глазами, Николай, подняв руку, стал махать им, стоявшим среди толкавших их со всех сторон.

Лариса в окружении своих извечных подружек Таньки Пластун, Оли Поляковой и Веры Алёхиной стояла и, о чём-то весело разговаривая с ними, махала рукой. Николай с грустью ощутил вдруг такое щемящее душу одиночество, что в носу защипало, а в лёгких кончился воздух. Припоняв плечи и подняв побородок, он раскрыл рот, чтобы захватить воздуху, и в этот самый момент автобус дёрнувшись поехал. Так, с открытым ртом, он и гядел на удаляющуюся массу людей. А матери показалось, что он кричит им что-то.

Набрав скорость, автобус стремительно помчался в сторону областного центра. Сидящие в нём парни, всё ещё не успокоившись от возбуждения, громкими голосами продолжали громко, перебивая друг друга, о чём то говорить. Николай, опустив плечи, сидел тихий и, погрузившись в какие-то думы, не обращал внимания на окружавший его галдёж.

Рядом с ним примостился Лёха Пеников. Держа на коленях набитый под завязку рюкзак, он развязав его что то искал в пакетах и свёртках.

— А, вот она, родимая, на месте. Удовлетворённо, с теплотой проговорил он и толкнул в бок Николая: — Видал, а?

— Что? — не понял сразу Николай.

— Что-что?! Ты чё, Колян, всё по Лорке печалишься? Перестань, а! Ну в самом-то деле! Ты чё? Ну, будь мужиком! Гляди, какая подружка у меня! — и он показал горлышко бутылки, которую вытяул с самого дна своего рюкзака.

— Сейчас замахнём, и все твои печали останутся в прошлом, Коль. Я, что, думаешь, не понимаю, да? Ты думаешь: Лёха Пеников — раздолбай, который только и понимает что водку глушить?! Нет. Мы же с тобой друзья, почитай, братья. Целых десять лет вместе учились. А теперь вот в армию вдвоём. Ты представляешь, Коля, что это значит?

— Что? — не понял погружённый в свои мысли Николай.

— А то, что если уж мы с тобой столько лет вместе, то это не спроста, понял?! — глядя на печально смотрящего в окно Николая, сказал Лёха.

Мимо проносились частные дома последних улиц их городка. Сады давно облетели, но на некоторых деревьях оставались крепко сидящие разноцветные листья. Октябрь радовал тёплой и солнечной погодой, преподнеся людям подарок. И все старались, докапывали картошку, убирали капусту, морковь, а также делали посадки под зиму.

— Ладно, не хочешь как хочешь. Позже тогда врежем, — сказал Лёха и, засунув поглубже бутылку, завязал рюкзак. Сопровождающий группу офицер внимательно глядел на возбуждённых парней, делая для себя в уме пометки и складывая первое впечатление о них.

Задумчиво глядя на проносящиеся за окном поля и перелески, Николай не мог понять, что с ним происходит. «Что это за новое чувство вдруг возникло внутри у него? Какое-то тревожаще-сладкое… А что это за вкус на губах. Ах, да! Это же вкус трепетных любимых губ его Лоры. Он будет помнить этот глоток терпкой и сладкой любви и первого взрослого поцелуя всю свою жизнь. Он вернётся через два года и повторит это таинство. Он неожиданно войдёт к ней в дом…».

«Выходим строиться!» — услышал он команду. Оказывается, автобус уже стоял во дворе облвоенкомата. Призывники вставали, разминаясь и потягиваясь, направлялись к выходу. Построившись возле автобуса в одну шеренгу, парни стали ждать следующей команды. Лейтенант, что сопровождал их, пошёл с документами в здание, а им дав команду «Вольно, не расходиться!»

— Вот, Колян, теперь привыкай жить по команде, — толкнув товарища в бок, сказал Лёха. — Ты долго готовился, теперь тебе легче будет, не то что нам, правда, Серёга?

— По команде есть, по команде спать. А если припрёт в сортир, Коля, то только по команде, понял? И никаких гвоздей! Разрешите, товарищ командир…?! А он тебе: пока ещё рано. По распорядку дня не положено. Терпите. У каждой процедуры своё время.

— Ох, и балабол ты, Лёха. Ко всему привыкнешь, втянешься и потом сам будешь удивляться: как это раньше жил не по распорядку.

— Нет, Коля, это ты у нас правильный, тебе только за это сразу ефрейтора присвоят, а нам с Серёгой, по-видимому, как только нас увидят командиры, тут же и влепят по два наряда вне очереди. Просто так для порядка. Чтоб знали и трепетали.

— Ох, Лёха, Лёха. — вздохнул Николай. — Нас, может быть, сейчас раскидают в разные команды, и расстанемся мы на долгое время, а ты всё зудишь.

— Лёш, Коля дело говорит, — подал голос Сергей.

— Ну ладно, — согласился Лёха Пеников.

В это самое время из дверей показался лейтенант, что привёз их, а следом за ним шли два офицера. Старший лейтенант в зелёной фуражке и капитан в красной. Подошедшие офицеры встали напротив стоявших нестройно новобранцев.

— Станови-и-ись! — звонко крикнул лейтенант. Юноши подравнялись. — Слушай мою команду! — снова звонко крикнул он. Видно было, что ему нравиться командовать. — Открыть рюкзаки и сумки и всё содержимое выложить на асфальт рядом — все зашевелились. Кто-то замешкался. Стоявшие офицеры внимательно глядели на действия парней.

Николай спокойными и уверенными движениями развязал рюкзак и выложил рядом аккуратно кучками свои пакетики. Вот варёная курица, хлеб, пачка печенья, кулёчек конфет. Рядом пакет с бритвенными принадлежностями, где лежат полотенце, плавки, носки, майка, кусок хвойного мыла и одеколон. Рядом в пакете десяток варёных яиц, каралька полукопчёной колбасы и пачка чая. Отдельно, в пакетике, сложены сигареты и упаковка спичек, а рядом письменные принадлежности.

Суетящийся рядом Лёха, выкладывая трясущимися руками из своего рюкзака содержимое, недовольно, тихо матерясь, шипел:

— Вот скоты чего затеяли, а? Ты понял? — поворачиваясь сначала к Серёге, а затем к Николаю кряхтел он. — Не, ну вы поняли, чего они удумали, а? Пацаны! Они нас хотят без поддержки оставить! Серёга, чё делать будем? Давай быстрей соображай! — суетился Лёха. — У Коляна нет, так ему пофиг всё. Вон стоит уже и улыбается.

Подошедший старший лейтенант в зелёной фуражке спросил, обращаясь к Николаю:

— Как фамилия? — и внимательно посмотрел прямо в глаза.

— Нелюбин! — чётко представился Николай.

Офицер, повернувшись вполоборота к лейтенанту, протянув в его сторону руку, сказал:

— Документы на Нелюбина.

— Лейтенант, поискав в своей стопке, подал одну из папок. Старший лейтенант, раскрыв папку, профессиональным взглядом быстро пробежал текст.

— Кандидат в мастера, значит? — офицер с интересом поглядел на стоявшего спокойно юношу с развитым плечевым поясом.

— Да он у нас в школе самый сильный, не считая Артура, — вдруг вклинился Лёха Пеников. — Они же как заведённые у нас в классе были. Святая троица. У них один зал на уме был. Ничего не интересовало, кроме самбо.

— Святая троица говоришь?, — повернул голову офицер в сторону Лёхи.

— Ну да! — кивнул тот.

— Артур? Где он? Как фамилия?

— Хохряков его фамилия, — быстро ответил Лёха, — но только его здесь нет.

— Жаль, — сказал старший лейтенант. — А третий кто?

— Так его тоже не призвали, Игорь Пинчук. Они вместе с Хохряковым поступили в институт физкультуры здесь, в областном центре, хотят тренерами стать.

— Ладно! — коротко закончил офицер. — А твоя как фамилия? — обратился он к Лёхе Пеникову.

— Моя? — неожиданно переспросил тот.

— Ну да. Я так понял что вы учились вместе?

— Да, да, — закивал Лёха. — Пеников моя фамилия!

Офицер улыбнувшись опять обратился к лейтенанту:

— Документы Пеникова мне. — Тот подал. Видно было, что чем-то понравился Лёха старлею, чем то зацепил. Профессионалы чувствуют, из кого может получится подходящий воин, если с ним хорошо позаниматься.

Забрав их папки, он ещё раз пробежал вглядом по стоявшим призывникам и отошёл. Пока он общался с Николаем и Лёхой, другой офицер в фуражке с красным околышем делал тоже самое. Выбирал себе подходящих бойцов. Эти офицеры специально приехали из частей за новобранцами. Их в простонародье называли «покупателями».

Обнаруженное спиртное изъяли. Что удивительно, ни у Лёхи, ни у Сергея ничего не нашли. Николай очень удивился. После того как призывники сложили все свои заготовки обратно в рюкзаки, их повели в здание военкомата.

Заведя в актовый зал, им разрешили сесть и оставили одних. Кто-то из ребят попытался выйти покурить, но за дверью столкнулся с караульным, преградившим дорогу.

— Всё, ребята, попали! — вернувшись, объявил тот.

— Пойдём, Коля, поговорим с ним, чё он борзеет, покурить не пускает, — обратился к нему Лёха. — Иди поговори, вон, с Серёгой, да того с собой возьмите, что уже ходил.

— Может, вам всем скопом там мозги вправят, — улыбнувшись, ответил Николай.

— Значит, нам всем скопом, да? А ты в сторонке стоять будешь? Ты понял, Серёга, каков товарищ?! Мне даже курить перехотелось.

— Ну вот, замечательно, — продолжал улыбаться Николай.

Неожидано в зал вошел сержант.

— Так! — громким командирским голосом сказал он. — Поднимаем свои зады, берём торбы и выдвигаемся за мной. Все, зашумев, встали и вышли в коридор. — Не толпимся! Построились в колонну по два! — снова громко скомандовал сержант — И прекратить базар!

Успокоив и построив ребят, он повёл их по каким-то коридорам, переходам, и неожиданно они оказались в помещении, где были установлены двухярусные кровати, а в самом помещении уже находились люди.

Заведя их в казарму, сержант указал на свободные кровати и приказал располагаться, но не ложиться. Время уже подходило к шести вечера. К вновь поступившим потянулись старожилы с расспросами, чтобы завязать новые знакомства.

— О! Колян, привет! — кто-то хлопнул Николая по спине, когда он наклонился, чтобы поставить свой рюкзак возле тумбочки. Повернувшись, Николай узнал парня. Михаил стоял улыбаясь, а за ним — ещё четверо спортсменов. Они все вместе встречались на соревнованиях в областном центре, а эти ребята и жили здесь.

— Вот хорошо, Коля, что и ты теперь здесь. Вместе в десант пойдём, — обнимая его, выводил из узкого межкроватного пространства Михаил. — Ты знаешь, мы недавно видели Артура и Пинчука ваших. Молодцы, поступили в институт. Жаль только, что в армию либо позже пойдут, либо не пойдут вовсе. Хотя кто его знает. Пойдём, Коля, в нашу компанию, там одна кровать свободная есть.

— Да мне неудобно от своих откалываться, — стал нехотя отказываться Николай.

— От кого от своих? — улыбаясь, переспросил Михаил. Мы теперь одна семья. Пошли! — обняв правой рукой засмущавшегося Николая, повёл его в дальний угол. — Вася! — крикнул он одному из друзей, — захвати Колин рюкзак и тащи его следом.

Не успели они расположиться, как вошедший сержант приказал строиться. Следом за ним вошел майор и уже знакомый сарший лейтенант с прапорщиком, оба в зелёных фуражках. У прапорщика в руках была стопка папок. Открыв верхнюю, он зычным голосом выкрикнул:

— Бекетов!

— Я! — чётко раздалось из глубины человеческой массы.

— Выйти из строя!

— Есть! — Опять так же чётко раздался тенор. Из строя вышел крепкий высокий смуглолицый парень.

— Мышкин! — продолжал называть фамилии прапорщик, раскрывая папку за папкой. — Нелюбин! Пеников! Леготин!

Назвав последнюю фамилию, он приказал взять вещи и подойти к нему. Ребята быстро схватили рюкзаки и сумки и подбежали к стоявшим офицерам.

— Построились по росту в одну шеренгу! — скомандовал прапорщик. — Рюкзаки на плечо! Нале-е-ево! Вперёд шагом марш!

И сам быстрым шагом пошёл рядом.

Их вывели во двор, где стоял уже другой автобус. Посадив новобранцев в салон, прапорщик оставил их на подошедших с рюкзаками и коробками сержанта, ефрейтора и рядового. Все они также были в пограничной форме.

— Пацаны! — обратился к солдатам Лёха Пеников. — Сдаётся мне, что повезёте вы нас к чёрту на кулички?

— Ты угадал! — весело рассмеялся ефрейтор. — Если б ты знал, какие это кулички, ты бы, наверное, своим ходом уже туда добежал.

— В каком смысле? — не понял тонкого подтекста Лёха. — Там что… э-эт-то? Ну, кормят, поят хорошо? Развлечений много?

— Чего, чего, а всё, что ты перечислил, присутствует с избытком, — внимательно изучая новобранцев, усмехнувшись, вставил сержант.

— Эх, а какая же у нас красота! — мечтательно закрыв глаза и откинувшись на спинку сиденья, протянул рядовой боец.

— Ох и хитрые вы парняги, — засмеялся весело Лёха. — По ходу дела, такими баснями вы нас заманиваете в такую дыру, от которой в скором времени все мы волками завоем!

— Обижаешь! — открыл глаза рядовой. — У нас такая красота! А воздух?! Чистейший горный воздух! Вы знаете, где больше всего живёт долгожителей? В горах.

В этот момент к автобусу подошли старший лейтенант с дипломатом и прапорщик с небольшим чемоданчиком. Открыв дверь, они вошли в автобус, и прапорщик отдал приказ водителю ехать на железнодорожный вокзал.

…Время — такая субстанция, которую замечаешь, когда либо чего-то ждёшь, либо тебе нечем заняться. Вот и у Николая одно из таких свойств времени постоянно вызывало тоску. Прошёл уже почти год с того момента, как его и Лёху Пеникова после учебки направили на одну из погранзастав. За всё это время Николай получил от Ларисы всего одно письмо, хотя сам ей писал каждую неделю. Матери так не писал. Лора сообщала, что всё у неё хорошо, учёба, да и другие дела в норме, только вот родители вдруг взяли и развелись после четверти века совместной жизни.

Конечно, им, постоянно занятым тренировками и совершенствованием воинского мастерства, некогда было скучать. Но после отбоя, когда, казалось бы, тело должно было отключиться от усталости, мозг, перебирая и раскладывая полученную за день информацию, спотыкался о колдобину, которую, как мозоль, однажды выросшую, не удавалось вывести. Колдобиной этой являлось отсутствие писем от Лоры. Николай тосковал, мучился, стал нервным и вспыльчивым.

Лёха, знавший причину такого поведения Николая, не подкалывал; за время совместного солдатского проживания он убедился, что лучше и надёжней его друга Коляна нет никого на целом свете. И наедине говорил:

— Ты Колян, в отпуск бы съездил, что ли? Увиделся бы там со своей ненаглядной, я ведь понимаю твоё состояние, не тупой.

— Как я возьму и поеду в отпуск, ты что, Лёша, это же армия? Тут отпуск нужно заслужить! А не просто так, взял да поехал.

— Ну давай я пойду поговорю с начальником, скажу так, мол, и так…

— Ты что, не вздумай даже! — резко оборвал предложение Лёхи Николай.

Пограничники шли по давно известному маршруту. Всё здесь было исхожено не один раз, поэтому ноги делали всё автоматически. Вот перепрыгиваешь через поваленое дерево с большого валуна на маленький и, как будто по ступенькам, сбегаешь в широкое ущелье, по которому, разрезая его, бежит быстрая горная речка.

Впереди с собакой, по кличке Граф, шёл ефрейтор Денис Какоулин, за ним выстроившись шли по краю речки все остальные. Шум от реки перекрывал другие различимые человеческим ухом звуки, поэтому когда пёс насторожился, то Денис сразу остановился и посмотрел, куда глядит собака.

Конец ознакомительного фрагмента.