Первая школа жизни, или Отличная общага

Владимир Николаевич Малый, 2022

Все ведь бывали на вечере встречи выпускников? А кто удивлялся, что не помнит той или иной истории из тех, что рассказывают одноклассники/одногруппники? Многие…В свое время, чтобы не забыть, записал самые веселые и безумные истории из своей студенческой общажной жизни. Недавно наткнулся на эти "мемуары", откорректировал, как смог, публикую.Читаем, узнаем себя или близких – смеемся!

Первая школа жизни

или

Отличная общага

Когда-то давным-давно, спустя пару лет после выпуска из университета, я решил перенести на бумагу все значимые студенческие воспоминания, которые еще были в полупустых закромах моей памяти. Почему именно студенческие? Пусть тот, кто скажет, что студенческие годы жизни не самые беззаботные, искрометные и богатые на впечатления, первым бросит в меня камень! А потом разбежится и ударится о ближайшую стенку!

Так вот. Работал я тогда (как и многие молодые инженеры), образно говоря, за бутерброд и на стаж. Но и времени свободного на рабочем месте было не то, что бы с избытком, но хватало. И я принялся писать. Писал, как мог, как, в свое время, научили в школе. Что в деталях не помнил сам, спрашивал у друзей и товарищей. Кое-что (не стану греха таить) додумывал. Но таких моментов было очень мало…

Недавно я вспомнил о своей книге, отыскал ее и перечитал. Что вам сказать по этому поводу? Манера написания такая, что буквально кровь идет из глаз!

Произведение определенно требует правки (одних только многоточий до тысячи — одного не хватает). Но как же здорово, что в свое время я не поленился и заархивировал свои и коллективные воспоминания! Окунуться в золотые деньки — дорогого стоит! Тем более, что за прошедшие годы, которые уже начали складываться в десятилетия, я действительно позабыл чуть ли не половину моментов. А воскресив их при прочтении, вспомнил и кое-какие сопутствующие: параллельные и перпендикулярные случаи из студенческой жизни.

Дочитав до конца, я понял, что большей частью буду дополнять, а не изменять плоды творчества молодого воодушевленного своей идеей инженера (ну, процентов шестьдесят многоточий все же уберу, а вот остальные к месту и не к месту поставленные знаки препинания оставлю, пускай, это будут авторские знаки; тогда я считал их уместными). Надеюсь, мемуарные вставки старпера не перебьют изначальный мальчишеский задор.

И, да, пускай манера повествования и многочисленные корявые диалоги вас не смущают: именно так и разговаривали между собой мальчишки, которые от скуки любили играть в: «е**ни товарища в плечо».

Чувствую, что введение в обновленную книжку подзатянулось. Обрубаю его и перехожу, наконец, к самому произведению!

Читайте, узнавайте себя, своих друзей и близких. Окунайтесь в глубокий омут памяти. Ведь даже в самом тихом — немало чертей. Приятно вам поностальгировать!

Какая же, все-таки, интересная штука — человеческая память! Она в тончайших деталях может запомнить тот или иной момент, и в то же время абсолютно не оставить информации хотя бы о том, в каком конкретно году он произошел. Так случилось и с этими воспоминаниями о жизни в студенческом общежитии. Память моя в большей степени ассоциативна, и все случаи связаны в основном с действующими лицами и местом действия, а не со временем. Кое-что я, конечно, могу датировать более или менее точно, но в большинстве своем все эпизоды общажной жизни кружатся в памяти, как кусочки мозаики в калейдоскопе. Может, поэтому мой рассказ и не выглядит каким-то целостным произведением, но все составляющие его мини-рассказики нанизаны на одну нить — нить Ариадны, медленно, но верно выводившую нас (меня, моих друзей и товарищей) во взрослую (порой, очень и очень непростую) жизнь, первой остановкой которой и была наша Отличная общага.

Как я уже намекал в введении, люди, которым в свое время посчастливилось быть студентами, не задумываясь, подтвердят, что годы студенчества были одними из лучших лет их жизни.

Когда мне еще не было и четырнадцати лет, я, чтобы лечить зубы, был вынужден ходить в детскую поликлинику — (как мне тогда казалось) одно из худших мест для ребенка на свете. Когда я попал туда в первый раз, первый — из тех, что мне запомнился, то меня удивили подлокотники старого советского стоматологического кресла, вот эти вот полупластмассовые. Они были ободраны до железа. Это в детской-то поликлинике, крохотными ручонками…

И вот именно в этом кабинете с покалеченным креслом я впервые услышал эту фразу о золотых студенческих годах. Ситуация и обстановка были близки к шоковым, и фраза проникла в самые глубины подсознания. Я ей тогда не поверил. В этом кабинете всегда врали или приуменьшали: «Будет совсем не больно» или «Будет чуточку больно, но недолго» (не врал только рисунок, на стене у кабинета, где была изображена плачущая лисичка с перевязанной щекой).

Но и из правил бывают исключения! Фраза о студенчестве, оказалась правдой. Как минимум, в моем случае.

I. Дано:

Студент. Кто это? Студент, на мой взгляд, занимает отдельную социальную нишу. Студент в этом плане почти как БОМЖ (а что? у студента тоже постоянно нет денег, он часто голоден, но при этом «навеселе»…). И то, и другое по большому счету — состояние души.

Что упало у студента — то упало на газетку…

Студент может идти по центру города и с утра пить пиво, и никто адекватный косо на него не посмотрит: ведь это ж студент! Ему простительно!

Студент может неделю не спать — учиться, а сразу же после сдачи — ночь напролет куролесить. Скажете, что это за пределом человеческих возможностей? Соглашусь. Но студент так сможет! Это не говорит о том, что студент — не человек (хотя некоторые преподаватели со мной и не согласятся), он человек, просто, до поры, до времени — очень и очень особенный.

***

За окошком мелькали деревья, сразу же за ними — поля, бескрайние южнорусские. Теперь, при виде этой картины, мне непроизвольно вспоминается анекдот-тост, который я впервые услышал курсе на втором родного радиотехнического университета: «Когда на Ставрополье рождается девочка, ее отец садит дерево, а когда девочка становится девушкой легкого поведения, он это дерево выкорчевывает… Так выпьем же за бескрайние ставропольские степи!». Позднее слышал я этот «шедевр» еще несколько раз, и, в зависимости от компании, степи загадочным образом превращались то в донские, то в кубанские, но суть всегда оставалась неизменной. Все-таки радиотехнический университет… нехватка девушек в жизни и в быту ощущалась довольно остро.

Сейчас, оглядываясь назад, я уже не удивляюсь тому, как в большинстве своем странно мы веси себя по отношению к противоположному полу. В норме вещей было однозначно обоснованно и, потому — громогласно сетовать на жесточайшую физическую нехватку женского внимания. И, в то же время, абсолютно ничего не делать для изменения ситуации к лучшему.

Так вот, ехал я вдоль этих степей учиться в славный город Таганрог. На тот момент мне было уже почти восемнадцать давно хотелось почувствовать себя более или менее независимым человеком.

Итак, машина отечественного производства катит по трассе Ростов-Баку в сторону Ростова, везут меня во взрослую жизнь отец и крестный. Оба они профессиональные водители и все дорогу, занимающую меньше трехсот километров, травят столетние шоферские байки и чрезвычайно жизнерадостно и заразительно смеются над каждой. Баек этих было примерно по одной на километр, но запомнилась, почему-то самая первая и бородатая.

Проселочная дорога. Передвижной пост ГАИ, сержанты смотрят на приближающееся облако пыли, в котором вырисовывается силуэт автомобиля. Останавливают лихача, смотрят на машину: автомобиль грязный, без номеров… дальше ничего увидеть они не успевают, потому что распахивается дверь, выскакивает из нее мужик и с огромными круглыми глазами кричит:

— Вы тут стоите жопы чешите, а там ВАШ сбитый лежит, но живой еще, я в машину побоялся затаскивать — вроде позвоночник перебит.

Сержанты:

— Да где там???

Мужик показывает в сторону, откуда приехал:

— Километрах в двенадцати отсюда!!!

Гаишники прыгают в служебную машину и на всей скорости едут в указанном направлении, проезжают около десяти километров и видят у обочины сбитого машиной козла.

Естественно, ни ушлого артистичного водилу, ни его машину найти им после так и не удалось…

Наконец, приехали.

Старое здание из красного кирпича, состоящее из трех секций, каждая из которых насчитывает что-то около четырех этажей (первый этаж кое-где очень легко спутать с подвальным). Куча молодых людей вокруг: мальчики, девочки и нечто среднее между теми и другими…

Легко можно встретить на улице (в центре города) полуголого человека: студента или отдыхающего, Таганрог еще и курортный город. Конечно, море здесь мелкое и каждое лето цветет, но именно это в нем ценят отдыхающие с севера, уверяющие, что эта зелень обладает многочисленными лечебными свойствами.

Подписал я бумаги на заселение, уточнил номер комнаты и путь к ней — двинулись. Идем по коридору, повернули, спустились по лесенке, идем дальше, повернули, еще раз спустились, появляются мысли о подвалах, катакомбах, казематах и прочих подземных прелестях. Наконец, начали подниматься.

Второй этаж. Вот она дверь комнаты. Когда-то она определенно была покрашена. Скорее всего, в белый цвет. Когда-то очень, очень давно. Номера на ней нет, но зато есть номера на обеих соседних дверях. Дверь хлипкая и по трещинам на ней видно, что два или три раза ее пытались выбить, скорее всего, небезуспешно. Как оптимист по натуре, я думаю, что прошлые хозяева, видимо, были несколько рассеяны и теряли ключи. В ближайшем будущем соседи по этажу рассеют облака моей детской наивности. Открываем дверь — настоящая мусорка, разве что пахнет немного лучше, и крысы по полу не бегают. Параллельно возникают два немых вопроса:

1. Может, все-таки ошиблись номером?

2. А здесь точно можно жить?

Спустя три часа большая часть хлама была уже выброшена, и можно стало рассмотреть саму комнату. Пара необычных на вид, но явно прочных двухъярусных кроватей, однозначно собранных из четырех обычных, стояли слева и справа от единственного в комнате окна.

Поскольку я был первым жильцом этой комнаты, то занял ту койку из нижнего яруса, что меньше скрипела. На ней был матрац, который я сдал кастелянше, а взамен получил другой — точно такой же. Как потом оказалось, новый матрац можно было получить, не сдавая старого, и спать себе дальше на двух, но я тогда до подобной аферы не додумался. У изголовья кроватей стояли две полуразвалившиеся пустые деревянные тумбочки с открытыми дверцами, три стула и стол. Вот и вся мебель. Как оказалось после, данная обстановка была чуть ли не шикарной: у моего одногруппника в комнате был всего один стул, да и тот практически случайно привез кто-то из соседей. Ребята месяца два обходились перевернутым ведром, пластмассовым ящиком, явно предназначенным для хранения бутылок и занятым у нашей комнаты табуретом. Уже потом родители кого-то из соседей по комнате подвезли все необходимое.

Но вернемся к моей первой комнате: на обоях на уровне первого яруса одной из кроватей были нарисованы карандашом горные вершины и написаны несколько строчек из песни Высоцкого — это было вторым светлым пятном в начинающейся рисоваться общажной картине. Первым пятном оказался довольно обширный козырек расположенный прямо под окном. Я сразу же убедился, что вес человека тот без труда выдерживает. Воображение рисовало картину, на которой изображался я в шезлонге, загорающий на этом козырьке практически в центре города… Правда, на козырьке сразу же обнаружилась куча всяких ненужных предметов, которые годами выбрасывались из окон общаги, но мое воображение победило, в мечтах козырек был как минимум не грязным. Несколько позднее история добавила немного тусклых красок в это светлое пятнышко: дело в том, что в 2002 году в общагах еще не было турникетов на проходных, да и сами проходные закрывались нечасто, и не более чем на три-четыре часа. Но в середине осени даже три часа — это довольно-таки много, особенно ночью. А козырек, в купе с решетками на соседних с ним окнах, оказался самым удобным местом для проникновения в спящее общежитие. Даже и не знаю, сколько ночей нас будил стук в окно…

С отъездом моих «провожающих», сразу же приехали мои первые соседи со своими. Родители соседей затеяли быстрый косметический ремонт, который уложился в двое суток.

В течение этих суток мы с новыми товарищами потихоньку стали изучать свой нынешний ареал обитания. Первым сокрушительным ударом по неокрепшей психике тепличных мальчиков стал общественный туалет в воскресный вечер (по выходным туалеты в общежитии не убирались, и состояние их к утру понедельника оставляло желать много, много лучшего).

Я не поленился, напряг немного память и примерно прикинул, сколько людей в среднем проживало на этаже: от пятидесяти, до семидесяти. Так называемых «унитаза» — три. Ершиков или вантузов нет. Вода до верхних этажей доходит не всегда… Самое страшное было, когда выходные и праздники длились три и более дней. Персонал в туалет не заглядывал. Даже не представляю, как они потом ЭТО ВСЕ убирали. И, собственно, не хочу представлять! К моему тогдашнему счастью, подобные праздники пришлись уже на долю закаленной психики.

Умывалка (комната более или менее приспособленная для ручной стирки, о стиральных машинках тогда не шло и речи) была на все общежитие одна, находилась она на первом этаже, поэтому, чаще всего все стирки проходили в туалете. Не было ни дня за все года, что бы в углу туалета не стоял хотя бы один тазик с замоченной в нем одеждой. Нас тогда особенно веселила телевизионная реклама стирального порошка, гарантирующего морозную зимнюю свежесть нашего белья, уж очень она казалась нам ироничной. Чаще всего в тазиках «отмокали» носки, майки и джинсы. Довольно часто в стирке джинсов принимали участи сразу двое человек. Когда джинсы выкручивают два физически крепких парня, то минут через десять их уже можно носить, не испытывая при этом большого дискомфорта. Майки отмокали по времени меньше всего, за ними шли джинсы, замыкали тройку призеров носки. Носки могли отмокать месяцами. Да, вода за подобный срок испарялась.

Ну и что?!

Запах в туалете носки все равно не портили. Воду снова доливали, досыпали порошка, счетчик времени обнулялся, и отсчет месяцев начинался заново. Когда и эта вода испарялась, носки, как правило, выбрасывались. В таких случаях народ говорил: «В жизни каждого мужчины хотя бы раз, но наступает момент, когда носки проще выбросить!». Фраза довольно пафосная, но, как показала практика, исключительно бытовая.

С туалетами, как с неотъемлемой стороной быта, было связано немало нового. Понимаю, что писать о туалетах — это, так сказать, моветон, но душа просит.

Говорят, что если поделиться впечатлениями, то они слегка меркнут, возможно, именно из этих побуждений я не могу пройти мимо данной темы;)

Слушайте (я быстро): некоторые кабинки даже не имели дверей, а те, которые по какой-то нелепой случайности сохранили эти атавистические пережитки, не содержали замков. Никто не был застрахован от того, что в любой пикантный момент двери твоей кабинки распахнутся, дабы явить свету единственного и неповторимого тебя в гордой орлиной позе. Хотя смущало это не всех. Некоторые непретенциозные товарищи просто не замечали двери (при их наличии) и заседали так, с задумчивым взором и сигаретой в руке. Более того, некоторые в них даже засыпали, но обо всем по порядку.

Второй шок — общественный душ. Он, как и умывалка, был один на все общежитие. Чтобы в него попасть, необходимо было спуститься в подвал по мокрой, крутой и слабо освещенной лестнице, найти на ощупь нужную дверь и убедиться, что это именно мужской душ. Сам душ представлял собой шесть труб, торчащих из стены, двенадцать краников и одну лавочку, куда все складывали свои душевые принадлежности. Ни кабинок, ни крючков…

Все гигиенические процедуры — на глазах у пяти других молодых людей. Нет, никто сильно не стеснялся, но было как минимум неудобно и непривычно. Как-то это слишком сильно напоминало места заключения, виденные когда-то в каких-то фильмах.

Правда, в тот же самый первый год душ перенесли из подвального этажа на первый, осовременили его, вдвое сократив количество мест, и сделали санитарный день. День, когда один из двух душей (М или Ж) был закрыт, и толпы — мыться-то нужно — ломились в единственный открытый. В подобной ситуации и в такие дни не могло не происходить комичных моментов; и они происходили. Принцип принятия душа в санитарный день был следующий:

— подойти к двери предбанника — постучать;

— если из раздевалки (она же — предбанник) ответят, то по половой принадлежности голоса решить входить, или ждать очереди;

— если не ответили, заглянуть и по оставленной одежде определить, какого пола человек (люди) в данный момент занимает душевую кабинку;

— если пол совпадал с вашим, то можно было смело присоединяться, при наличии свободных кабинок.

Когда нарушалось одно из этих правил, происходили конфузы. Серый (мой хороший товарищ со второго курса и друг по сей день) затосковал по дому, уюту, частной собственности (о ней в общаге знали понаслышке и по детской памяти) и привез из очередного набега на малую родину банный халат, в котором вознамерился посещать душ. Первые пару посещений все прошло как по маслу, а вот в санитарный день вышла осечка:

Привожу его монолог:

— Стою я один на всю душевую, моюсь себе потихоньку. Намылился уже, посвистываю. Слышу — стук, естественно, ноль внимания. Через пару секунд заглядывает девчонка (по халату-то на вешалке непонятно, кто именно моется) и смотрит прямо на меня. Ну, я замедлился немного и стою — смотрю на нее, слегка так подофигев от неожиданности. Она молча разворачивается и идет обратно в предбанник, а через минуту выходит оттуда голая и с причиндалами для душа. Вот тут я вообще охренел!! Стал и смотрю на нее (а фигурка у нее — что надо!). Она остановилась, присмотрелась, ойкнула и убежала. А я, ну что, я?! Постоял, поржал, а потом думаю: ладно все, что ниже пояса она могла не рассмотреть, все-таки неудобно как-то пялиться, ладно грудь у девчонок бывает маленькой, а прически короткие, но как она мое здоровое волосатое пузо могла с женским перепутать, когда первый раз заглядывала?!!

Халат Серый увез обратно домой.

Порой в санитарные дни ходили в душ группами и по нескольку человек сидели в очереди, а когда очередь наступала — заходили по одному, а открывали очередным товарищам по условленному стуку. А я как-то, будучи в мечтательном настроении, подошел к двери душа (очереди перед ней не было) и стал что-то там настукивать, не торопясь открывать, и, как оказалось, отгадал условный стук. Поскольку, судя по выражению лиц и форме одежды девушек (точнее отсутствии оной) понял, что дверь открывали вовсе не мне. Спустя примерно полчаса девушки вышли из душа и половина из них, потом еще год краснела при виде меня. А зря; лиц-то я толком и не запоооомнил…

Была ситуация, когда оба душа, уже не помню по какой причине, не работали. Тогда что-то наподобие душевой администрация общежития соорудила из умывалки. Но заменить дверь не озаботилась, а между дверью и коробкой в умывалке была очень приличная щель. И в общаге чуть ли не признаком хорошего тона стало, проходя мимо, осведомиться, кто ж это там сейчас плещется?!

Девушки в такой душ ходили по две: одна — моется, одна караулит щель (согласен, очень двусмысленна получилась фраза, ну и пускай такой и остается). Жила в общаге басовитая девушка, так ее каждый второй обнаженной видел (второй пункт списка правил принятия душа в санитарный день). Наверное, она просто была не против (скорее всего она и в умывальню одна ходила).

Третий шок заставил себя ждать очень недолго. Перед самым отъездом родителей к нам подошли ребята с этажа и, узнав, что родители с минуты на минуту уезжают, сказали просто и ясно: «Ну, пацаны, держитесь!».

Вечером в дверь настойчиво и бесцеремонно постучали. Это была делегация от этажа, уважаемые члены которой пояснили, что с этажом нужно знакомиться, и расходы по данному мероприятию ложатся на въезжающих. В расходы входит покупка водки и запивки; закуску с собой приносят старожилы. Такая традиция действительно существовала и мы сами потом рассказывали о ней новичкам, но после знакомства оставляли их в покое. В тот же вечер нас всех четверых (в комнату нас заселилось четверо, по количеству коек в оной) научили правильно пить водку. Тепличный период нашей жизни знаково подходил к концу. Потом начались банальные «душевные разводы», состояли они в том, чтобы мы за свои деньги покупали старшим товарищам горькую, а они милостливо допускали нас в свою компанию, наставительно учили жизни, правилам, обычаям, традициям и тостам (куда без них?!). Причем обставлялось это как-то даже красиво, высокопарно, чуть ли не со здравницами… Потом добрые люди объяснили нам всю суть «развода» и его принципы. Подсказали выход; он был прост: вас разводят, вы отказываетесь, вас бьют (вы, если можете, отбиваетесь, это даже поощряется) и оставляют в покое. Урок был нами усвоен. Подраться, правда, не пришлось, поскольку у нас на этаже как-то очень вовремя нашлось сразу два земляка, оказавших безвозмездную протекцию непокорной комнате.

Первый год прошел за учебой, знакомством с городом, осознанием своего возраста и наполовину независимого положения.

На самом деле, думаю, это был самый насыщенный год в моей жизни. Сама жизнь стала абсолютно иной. Появилось ощущение свободы. Весь огромный новый непознанный мир лежал тогда у моих ног. Не уверен, что я тогда это четко осознавал, но чувствовал я это всей душой!

Новички в общаге быстро сбиваются в стайки: так проще учиться, обороняться, развлекаться и т.д. Находят товарищей по интересам. Одним из первых сплачивающих факторов стала инженерная графика (или начертательная геометрия): проекции, эпюры Монжа — все это оказалось несколько сложным и быстро поддавалось только коллективному уразумению. Первокурсники ходили по знакомым комнатам и искали обладателей такого же варианта, как и у них. Во время таких рейдов и завязывались первые знакомства. Я, например, выяснил, что есть такая мужская комната, в которой за кухонным столом в любой момент можно было сесть и выполнять чертежи — так на нем было чисто, а уж об остальных местах комнате и говорить было нечего. Для такого эффекта достаточно было одного очень чистоплотного парня и соседей, хоть немного отличающихся поведением от свиней. Лично мне первые недели было очень нелегко общаться с соседями (друг друга мы называли сокамерниками), поскольку они между собой разговаривали исключительно на тему компьютерного железа и всего, что с ним связано. Я тогда этим совсем не интересовался и даже несколько раз взывал к товарищам, говоря, что нельзя так ограничивать свой круг интересов и предлагая иные темы для разговоров. Как — то: спорт, книги, девушки, погода, наконец! Но тщетно. К счастью, круг знакомых медленно, но верно расширялся, появились друзья и хорошие знакомые. Именно с хорошими знакомыми догадливые ребята заселялись на следующий год в одну комнату. Комендант общежития был не против подобных переездов по интересам, даже если так в одну комнату набивались сразу четверо гулен и дебоширов: они не мешали друг другу учиться (поскольку толком не учились). Если на этаже вдруг происходило ЧП, сразу было ясно какая комната к нему причастна и куда ломиться и т.д. На вахте даже лежал специальный календарик, где кружочками были обведены дни рождения студентов, составляющих «черный список» коменданта. Чья бы очередь дежурить не выпадала на такой кружок, все вахтеры очень печалились. И при встрече с надеждой в голосе уточняли у героя дня (всех таких товарищей знали и в лицо и по именам и по номеру комнаты), бегающего в магазин и обратно, точно ли в общежитии планируется отмечать наступившее событие. Вахтеры не зря беспокоились: не раз и не два подобные мероприятия заканчивались приездом либо милицейского наряда, либо кареты скорой помощи, либо к обеду следующего дня.

Правда и за комендантом водились грешки. Я еще не говорил, что она была женщиной? Если говорил, то повторюсь. Она могла, не стучась, зайти в комнату просто так: проверить на месте ли стены. Это доставляло определенный дискомфорт и нарушало неписанные правила: не стучась, в общажную комнату имели право входить только ее жители и друзья комнаты (не какого-нибудь жителя в отдельности, а именно всех ее обитателей) обычного студента, вошедшего без стука, легко могли выкинуть обратно в коридор, а если плохое настроение, то и спустить на этаж ниже. Все-таки общежитие — это своеобразное общество внутри общества. Стук в дверь был ритуалом, никто никогда не ждал после него ответа с разрешением войти, все просто входили, но этот ритуал был нерушим, а она этого не хотела осознавать. Правда, в нашу комнату она лишний раз не заходила после вот какой истории: суббота, утро — комната спит с незапертой дверью, ибо, от кого? (дело было курсе на втором-третьем). Заходит она внутрь комнаты и стучит костяшками пальцев в стену шкафа. Я под утро сплю чутко, просыпаюсь, встаю с кровати и, со сна мало что осознавая, иду к ней, узнать что случилось, мало ли: вдруг, пожилой женщине нужна какая помощь? Она как-то странно смотрит на меня, спрашивает все ли в комнате в порядке и, получив утвердительный ответ, практически выбегает в коридор, так, кстати, и не увидев, нелегально ночующего у нас гостя. Проходит несколько секунд, и я вдруг понимаю причину ее стремительного ухода: у меня на лицо оказался утренний мужской дискомфорт во всей своей красе, кою нижнее белье не особо то и маскировало, а даже отчасти выгодно обтягивало…

Пара фраз, произнесенных комендантом, магическим образом вырвали из объятий морфея всю честную компанию, такого веселого утра у нас давно не было. Наш «нелегал» из пединститута тут же начал травить только что придуманную им байку о том, что если вдруг студент в общаге пединститута просыпается со «стояком» (это бытовое состояние мы между собой в шутку комментировали: «Утренняя фея посетила»), он просто идет по коридору и заходит в любую попавшуюся по пути женскую комнату. Оттуда «по-любому» минут через пятнадцать-двадцать он выходит полностью удовлетворенный и даже накормленный. Один из соседей спросонья поверил в эту нелепую историю и начал возмущаться по поводу своего холостяцкого быта в практически мужском общежитии. Почему лучше на второй курс заселяться с хорошими товарищами, а не с друзьями? Быт… Дружба еще толком не закалена и может не выдержать, а друзей, пускай и новых и еще не проверенных, терять очень жалко. Но это чисто мое мнение, никак не претендующее на звание истины в последней инстанции.

Первый курс принес невероятно много ощущений, приключений, испытаний… на нем были первые настоящие (почти что взрослые) романы, первые зачеты, экзамены, переэкзаменовки. К общежитию все происходящее в той или иной форме всегда имело какое-то отношение, но поскольку всего этого было с избытком, то в памяти все отложилось как-то размыто. Разве что, девушки, да первые эксперименты со спиртным…

Среди студентов в ВУЗе существовала определенная иерархия. Студенты-первокурсники, которые еще не сдали своей первой (зимней) сессии назывались «абитурой», все те же студенты после сдачи уже были первокурсниками. Самые гордые и надменные студенты — второкурсники. Они уже знают, что по чем, во всю пользуются возможностью поназывать новоиспеченных первокурсников абитурой. Третий курс славен своим неспешным и флегматичным отношением к учебе. На четвертом — народ задумывается о профессии, пишет бакалавров (бакланов, как их называли в общаге, а коллоквиумы — колобками). Безоблачные лица пятикурсников может омрачать разве что мысль о будущем трудоустройстве, поскольку написание диплома для большинства сводится к прикреплению глав по безопасности жизнедеятельности и экономики к прошлогоднему баклану.

Итак, курс номер раз. Круг знакомых ширится. Список интересов пополняется. Взрослая жизнь — вон она — за окном. Начать эту жизнь можно двумя способами: что-то серьезное приготовить (из еды) самому, и второй способ — напиться. Оба способа не являются взаимозаменяемыми. В обоих способах стоит поучаствовать и стоит за ними понаблюдать. Я видел недожаренную яичницу (всю такую безнадежно сопливую, даже белок был толком не белым), более того — я ее ел. Я видел совсем прозрачный борщ, и пробовал его. Я видел сладкий суп (делая поджарку: перепутали мед с жиром), пробовать не решился. С пьянками еще веселее. Пока расскажу об одной — первой серьезной.

К сожалению, со стороны я ее не видел, хотя вряд ли стоит об этом сожалеть, ибо зрелище, наверняка, было то еще. Причиной этой посиделки стало неосторожно данное мною обещание моему новому товарищу Максу (он же Масяня), в котором четко было сказано, что если я сдам в срок нужный зачет, то ставлю ему бутылку, и мы ее вдвоем распиваем.

…забыл предупредить в начале повествования, что данная история, да и все произведение, не для брезгливых.

Итак, распиваем мы вдвоем эту бутылку. Разговор течет рекой. Отмечаю, что все соображаю, голова мне кажется на удивление ясной, и язык почти не подводит. Закусывали колбасой и хлебом. Запивали дешевой газировкой. Масяня оказался человеком более опытным в делах распития горькой. Когда бутылка опустела, он предложил свои услуги мне, как новичку, в препровождении меня в туалет, дабы вовремя опорожнить желудок, ибо в противном случае опорожнится он сам, причем не к месту и не вовремя. Я был оскорблен этим предложением до глубины души! Надменно заверив другана, что так замечательно я себя еще не чувствовал, я сказал: «А теперь пошли к тебе шороху наведем!».

«К тебе» — значило на два этажа выше. Там мои и его сокамерники, мы уже дружили комнатами, смотрели лидера проката: первую часть «Властелина колец» в переводе Гоблина. Я тоже порывался посмотреть, но, услышав, что хоббита зовут Федором, смеялся до, и после падения со стула. За громкое поведение меня приговорили к незамедлительному сну, показали, в какой стороне кровать и даже освободили для меня нижний ярус. Как бы не так! С приговором я был согласен, но спать на нижнем ярусе, по какой-то ведомой только мне тогдашнему причине, категорически отказался. И начал сам для себя готовить к лежке верхний ярус. Подготовка заключалась в следующем: я, с уже закрытыми глазами, нащупывал на кровати тот или иной предмет, не входящий в комплектацию постельного набора, и демонстративно сбрасывал его на пол. Поскольку в своей нормальной трезвой жизни я уже успел прослыть человеком спокойным, рассудительным и вежливым, то мое безобидное, но определенно хамское поведение друзей только позабавило, и они мешать мне не стали. Заснул я мгновенно. Как проснулся и слез, я не помнил, осознал я себя уже на подступах к туалету, где и случилось то, к чему призывал меня многоопытный Масяня.

Умывшись, и даже немного придя в себя, я пошел досыпать. В комнате фильм был поставлен на паузу, а взоры устремлены на меня…

Комната и туалет располагались на разных концах довольно протяженного коридора, но, как мне тут же разъяснили, организм мой так яростно и шумно исторгал яд из своих закромов, что звуки его освободительной кампании слышны были даже в комнате, даже под раскаты смеха…

На следующий день ко мне подошел жилец той самой дружественной комнаты и, заговорщически подмигивая, сообщил: «Ну, Володька, после твоего вчерашнего громогласного соло в сортире, тебя теперь весь наш пропитый этаж уважает!». На этот этаж я потом недели три не поднимался. Стеснялся во всех отношениях громкой славы. Но это еще что, это были цветочки.

Вот первая общажная пьянка моих друзей из другой комнаты закончилась пусть менее звучно, но гораздо более эффектно — на следующее утро они, вооружившись тряпками и ведрами с водой пошли отмывать окна и подоконники комнаты, которая находилась прямо под ними. В ней этой жил будущий преподаватель информатики одного из них. Вот такое у них вышло знакомство! Может, формат знакомства повлиял, а, может, судьба так распорядилась, но отношения моего друга с этим преподавателем почему-то не заладились. Хотя Андрюха свое нежелание посещать его предмет мотивировал всегда одинаково: «Да какой он мне преподаватель, если он рядом со мной ср*ть садиться в одном туалете?!».

Знакомства вообще штука серьезная, от него многое зависит. Один из одногруппников, живший в другом крыле общаги, дабы получше познакомиться (я имел неосторожность высказать свое мнение об одной компьютерной игрушке, которой он увлекался), пригласил меня к себе в гости на чай. Уже само по себе приглашение именно на чай было немного странным, но я ответил согласием. «Вот только очищенной воды у меня нет» (дело в том, что воду в Таганроге из-под крана не решаются пить даже студенты, даже, когда у них «сушняк», так как она ужасна на вкус, на вид, и ходят слухи, что и химический состав у нее нелицеприятный) — спохватился одногруппник. «Ничего — сходим» — успокаивал я. «Да и чая нет…» — неуверенно и уже смеясь, продолжил он. Короче, за пивом, как водится, и познакомились!

Первый курс запомнился всем студентам технических факультетов обилием обязательных гуманитарных предметов. Технарям было очень сложно. Слова, слова — кругом слова… текста куча, а смысл его не понятен. Но студент всегда найдет выход из затруднительной ситуации. В данном случае на помощь была призвана зачетная книжка. Ее конструкция такова: на самой корочке — фотография студента с печатью и его подписью (почти никто подпись не ставил, потому что никто этого от студентов и не требовал) а уже на вкладыше, который крепится к корочке простыми стальными скрепками — фамилия, факультет группа. Лектору запомнить все лица в потоке (у нас это было более двухсот человек) невозможно, особенно если читаешь раз в неделю лекции в аквариуме. Особенно, если ты очень любишь свой предмет. Особенно, если этот предмет — философия. Особенно, если память у тебя на лица — никакая! Я сам не единожды сдавал зачеты или экзамены по философии (политологии, психологии и педагогике и пр.) со своей корочкой, но чужим вкладышем. У меня же самого по этим предметам были автоматы. А если возникали проблемы с техническими специальностями, точно так же, помогали мне мои товарищи, хотя порой все ограничивалось успешным обоюдным репетиторством. Так вот, когда я подошел за итоговым автоматом, преподаватель философии, выглядывая из-за очков, прищуриваясь и явно узнавая уже в лицо, виноватым тоном сказала:

— Ну как я Вам поставлю автомат, Вы же у меня такой слабенький.

— А Вы посмотрите в журнал — ответствовал я.

— Ой! Да! Могу! Обрадовалась преподаватель, удостоверившись, что у меня лучший бал по потоку… В общем, каждый крутился, как мог. В большинстве своем все друг другу помогали, порой даже в ущерб себе. Тех, кто мог помочь, но отказался, а порой еще и демонстративно, не любили. С ними проводили беседы и объясняли, что ботаном быль плохо. Но объяснения помогали редко, а ребята эти были в большинстве своем настолько тщедушны, что дальше обещаний физического воздействия дело не заходило.

II. Быт — учеба — быт

Так народ и жил. Те, кто не решился (чьи родители не решились) в первый год заезжать в общежития, потихоньку видел плюсы проживания в общаге: дешевизна, веселье, облегчение в учебе, близость к учебным корпусам — и стремился перебраться сюда, но получалось это у тех, кто начинал с низов. Т.е. сначала сам находил свободное место, заручался согласием на въезд будущих соседей, а уже потом шел к коменданту. Комендант (в меру строгая, но справедливая тетка) при заселении руководствовалась единственным принципом: «Лишь бы жили мирно». Поэтому ничто не помешало мне ко второму курсу съехать со своей первой комнаты и поселиться с двумя товарищами и одногруппником в другой — более просторной, легкомысленной и веселой.

Последние числа августа одного из первых годов третьего тысячелетия. Я заселяюсь в новую комнату. По метражу в ней могут жить пять человек, при условии наличия какой-то перегородки. Перегородки нет, потому официально пятого нам против нашей воли подселить не могут. Неофициально нас в этой комнате существует человек эдак десять-двенадцать. Дело в том, что прямо под новой комнатой находится дружественное нам жилище комнатного типа, тоже на четверых человек, и в нем тоже существует большее количество людей. Они затевают ремонт и переезжают к нам вместе со своими гостями — студентами педагогического института, временно оказавшимися на улице из-за неувязок на съемной квартире. На пол стелятся матрацы, на них валятся тела и комната засыпает. Днем в основном все в делах и заботах. В один такой прекрасный день стоит мой сокамерник Володька, смотрит на все это безобразие и, покачивая головой, твердит: «Палимся… палимся!». На мой немой вопрос объясняет (напомню, что на дворе — максимум 2003 год): «Ну ладно — четырнадцать пар обуви (пусть даже разных размеров): у человека может быть 3-4 пары сезонной обуви, но ты посмотри на стол — пять разных зарядок для мобильников!!!»… Мы не «спалились», ремонт закончился, и гости съехали.

Переезды второкурсников по другим комнатам все еще продолжались. В принципе, парни между собой уживаются довольно легко: для этого нужно просто ввести что-то вроде коммунизма, исключив из общественных вещей зубную щетку и бритву и не быть жадным. Главное — это вместе питаться. Даже если ты непьющий человек в веселой компании, но закупаешь продукты, готовишь и ешь вместе со всеми, то ты свой. Если ты ешь отдельно — с общаги ты съедешь…

Немного о еде. В общаге ее много никогда, собственно, и не бывает. Если ее объем больше суммарного объема желудков комнаты, то плюсуются объемы желудков друзей — приверженцев такой же арифметики. Готовит в мужской комнате, как правило, один человек (тот, кто первым признался, что готовить умеет, или тот, кто не любит чужую стряпню), и он чаще всего освобождается от мытья посуды и чистки картошки. Его может на время сменить девушка кого-нибудь из сокамерников, но девушки в студенческие годы — это приходящее, а сосед по комнате — вечное! К тому же, критику тот принимает гораздо более достойно, резонно заявляя: «Не нравится — не ешь!». В то время, как девушку коллективная критика и до истерики может довести.

Отпуская сына в Таганрог, мама устроила мне настоящий кулинарный экзамен, который я выдержал вполне достойно — я был выгодным соседом. За умение сносно готовить мне прощали даже такие выходки, как подстрекательство к покупке одной бутылочки пива на брата. После опорожнения бутылки пива я ложился спать, а соседей тянуло на следующую, очередную и т.д. Заканчивались подобные мероприятия непредсказуемо, хотя, нередко их концовки вообще никто из участников не помнил, однако, все помнили начало и виновника этого начала…

Конечно же, на любом курсе приходилось приличное количество времени уделять учебе, но время это по давно сложившейся студенческой традиции распределялось не равномерно на семестр, а скучивалось в основном в окрестностях сессии. Однако и много времени порой уходило на подготовку, выполнение и защиты лабораторных работ.

В зависимости от предметов, основной упор мог делаться преподавателями на любом из этих этапов. Были лабораторки, которые требовали суровых трехэтажных априорных расчетов, на что уходили вечера напролет (благо при выполнении лабораторных использовался бригадный принцип, и расчеты можно было раскидать на несколько человек. Как видите, не только в общежитии ценились коммунистические традиции. Попадались лабораторные работы, при допуске к которым, необходимо было пересказать пол учебника. Некоторые работы выполнялись за пять минут, а на других показания приборов снимались часами. Защита проходила всегда по-разному. Некоторым везло с вопросами, некоторым везло со знаниями, некоторым везло с полом (девушек на радиофаке холили и лелеяли, но они итак были довольно старательными и прилежными студентками). Но не всегда все зависело от студента или техники: попался нам как-то раз старший преподаватель — страшный буквоед. Он мог раза три к ряду не допустить всю бригаду к выполнению работ, если находил, к примеру, в «шапке», на которую никто из преподавателей никогда и внимания-то не обращал, какую-либо ошибку или даже описку. Был он лысоват и имел бородку, я, конечно, могу быть необъективным, но если скрестить козла с Лениным…

Однажды, я наблюдал за играющим с «Цивилизацию» и видел, как тот штурмует своими юнитами французский город Тор… Этот старший преподаватель работал как раз на кафедре Теоретических основ радиотехники (ТОР)… Мне сразу приглянулась эта игра. С тех пор я всегда выбирал себе в противники Францию. Развивался и вероломно ее атаковал. Захватывал всю страну. Оставлял один город Тор и методично его разрушал. Отводил душу, как только мог.

Меж тем, на той же кафедре ТОР уже совсем по-другому относились к иностранным студентам. Сидим мы студенты кафедры радиоприемных устройств и телевиденья, защищаем выполненные лабораторные работы по дисциплине «Основы Теории Цепей» (казалось бы, предмет не сложный: знай себе закон Ома да получай пятерки, но, как всегда, не все так просто). Преподаватель суровый, но справедливый и человечный: сам студента «завалит», сам же потом и вытянет, а студент урок получит: нам он импонировал. И вот сидит он — знания из нас выжимает, уже где-то пятый час пошел подобной выжимки: и он уже мокрый и мы истощены, но зачет бригаде поставить преподаватель все ж не спешит. И защита уже не представляет собой игру в вопрос-ответ, а скорее напоминает беседу на общетехнические вопросы. На столах появляются учебники, конспекты. Одни товарищ, за не имением своего конспекта или ксерокса конспекта друга, принес конспект своего дяди, учившегося на той же специальности, но двадцать семь лет назад. Сверяем наши конспекты с его — никакой фактической разницы. Прошло двадцать семь лет, а основы ожидаемо остались основами. И вот приходят в аудиторию иностранные студенты. Тоже хотят защитить лабораторные. Вопросов преподавателя они не понимают (или хорошо делают вид, что не понимают), ответить, естественно, ни на что не могут. Но, видимо, установка преподавателю дана студентов этих не обижать, и тогда он дает иностранцам задание перепроверить их расчеты в их же допусках к лабораторной, и выясняется, что пользоваться инженерным калькулятором они не умеют. Тогда преподаватель решает одним выстрелом убить двух зайцев и прикрепляет к каждому из нас по иностранному студенту. Нам ставится задание научить их пользоваться всеми функциями калькуляторов и пройти с ними по лабораторным стендам и продиктовать, где там генератор, где вольтметр, где осциллограф и т.д. и проследить, чтобы они все правильно записали. Задание было выполнено, все остались довольны. Мы попытались завязать дружбу народов, чтобы всегда без малой крови защищать лабораторные работы, но иностранные господа снова сделали вид, что по-русски не понимают…

Попадались и наоборот — преподаватели, которые шли навстречу студентам в ущерб собственного свободного времени. Не всегда эти жертвы были душевным порывом, порой студенты практически вынуждали преподавателя пойти им навстречу. Примерно так на моих глазах был «раскручен» на переписывание контрольной по «вышке» (высшей математике) преподаватель практических занятий. Его уговаривали битый час, он справедливо возражал, что переписывание уже было, что переписывать переписывание — это уже перебор. В итоге два студента (Антоха с Серегой) заявили, мол, мы понимаем, в чем дело: Вы просто недостаточно мотивированы, что Вам нужно?

— Вы что, мне взятку предлагаете? Не стоит. Мне пока хватает зарплаты — невозмутимо реагировал препод.

— Да кто говорит о деньгах? У меня мама цветы комнатные выращивает, хотите, я вам пальму притащу?! — на полном серьезе говорит Антоха.

— Нет, спасибо! — не сдается стойкий препод.

— А тогда давайте, тогда я вам станцую! Включите кто-нибудь лезгинку на телефоне! — немедленно подключается к беседе Серега, уже начиная что-то акапельно приплясывать.

Преподаватель сдался уже на экваторе танца.

С изучением английского языка была очень интересная ситуация. В середине семестра у нас убрали преподавателя (был какой-то небольшой скандал на кафедре иностранных языком и преподаватель был уволен, хотя лично мы, в целом, были им довольны), а в конце семестра — итоговый тест. Дают нам нового преподавателя — женщину. Женщину неглупую и очень хорошо знающую свой предмет. Но с предубеждением, что раз преподаватель наш оказался немил кафедре, то, соответственно, ничему нас не учил. И, следовательно, мы ничего не знаем, спрашивать с нас нечего, и тест мы напишем плохо, потому, как времени на подготовку практически не осталось. Видимо, у нее уже была индульгенция на предмет не написания нашей группой той самой работы по итогам двух лет учебы.

Мы переубеждать ее не стали. Ибо, как примерно гласит одна из восточных мудростей: «Делай вид, что ты слаб, если ты силен!». Этот тест большая часть группы написала бы, используя знания уже только школьной программы, но выгоду от сложившейся ситуации сразу поняли все: чем хуже о нас думают, тем меньше с нас будут спрашивать, и тем легче нам будет жить. На тест преподаватель отправляла нас, грустно качая головой.

Тест написали все.

Анжела Сергеевна (к черту анонимность в данном конкретном случае) собрала нас и произнесла речь, смысл которой состоял в следующем: не знаю, как вам это удалось, но я за вас очень рада.

А, меж тем, все было очень просто: мы же с первого курса учились по коммунистическому бригадному принципу. Незнающие люди садились к знающим; мгновенно сличались варианты, через минуту выяснилось, что их всего шесть. А дальнейшее уже было делом техники.

Как всегда, мы попали на один из многочисленных экспериментов в сфере образования, нам продлили изучение иностранного языка, хорошенько разбавив его техническим (почему-то с упором на биологию). Этот курс считался новым, изначально вела у нас его все та же неглупая, но все еще уверенная в нашей плохой подготовке Анжела Сергеевна. На сей раз, никакой индульгенции быть не могло. Она хорошенько нас погоняла и видела, что половина группы, мягко говоря, действительно плавает. Но каждая контрольная давала поразительные результаты: те, кто не знал даже на двойку, получали уверенную «удочку» (удовлетворительно). И она поверила в чудо, и снова не стала нас загружать…

Я же говорю — умная женщина. И на этот раз успеваемость на итоговом тесте (на такие тесты «родных» преподов не пускают, дабы исключить возможность подсказок и поблажек) была, естественно, стопроцентная.

По профильным предметам тоже можно было получить хорошую оценку даже за неверно выполненную работу, при условии, что ты сможешь убедить преподавателя, что априори смоделированное тобой устройство будет работать. Тройку порой можно получить, за наличие бумажного доказательства проведенной работы (результат не особо важен), обсуждение списка используемой литературы и каким-нибудь веселым рассказом.

Пример из жизни.

Идет защита курсового проекта, точнее подходит к завершению, а данный день — крайний, иначе — долг, врывается в аудиторию взмокший студент с очень «сырым» проектом.

— Примите у меня курсовой.

— Он же не окончен!

— Согласен на тройку!

— Ты опоздал, придешь на пересдачу!

— Так ведь ливень на улице!!

— Он закончился час назад!

— Так ведь потоки воды на дорогах до сих пор такие, что КАМАЗы сносит! Смотрите какой я щупленький! Выхожу из подъезда, а на улице горная река бушует, ну, думаю, пропал мой курсовой проект: и сам утону и его утоплю… Вдруг, вижу, кто-то в доме сантехнику менял и ванну вынес в подъезд. Я ее родимую еле-еле до двери докантовал, прыгнул в нее и поплыл! Это ж еще хорошо, что течение как раз в сторону университета, а то плавал бы сейчас где-нибудь у берегов Турции! Так вот плыву я себе, пяткой слив зажимаю, руками рулить пытаюсь. И тут уже у самого университета — светофор, и я понимаю, что на зеленый не успеваю… Как тормозить?! Не могу же я нарушить правила! Я же честный человек, рискующий здоровьем и жизнью ради своевременной сдачи уже ставшего родным мне курсового проекта! И вот меня озаряет! «Эврика» — кричу я и убираю пятку со слива, ванна набирает воду, становится тяжелой, останавливается у самого пешеходного перехода, который переплывают брасом две первоклассницы с белыми бантиками на головах и щеночек (щеночек, естественно, плывет по-собачьи и вроде как без бантика, но это не точно)! Пока они переплывали, ванна затонула. Плыву я, гребя одной рукой, а вторую, с курсовым, стараюсь держать как можно выше; мне ж его еще защищать!!

Эту пламенную речь, высказанную на одном дыхании, пропустили как защиту и поставили студенту «удочку», лишь бы, как говорится, замолчал!

Учеба — учебой, а жизнь — жизнью. Таганрог — город не только промышленный (во всяком случае, когда-то), но еще, якобы, и курортный. Погулять здесь есть где. И студенты гуляют. Зимой немного сложнее: южная зима не ставит рекорды по низким температурам, но большая влажность и ощутимый ветер делают долговременное пребывание на улице несколько неприятным. Да и денег зимой у студентов заметно меньше за счет отсутствия подработок — шабашек. Подобная форма подработки всегда была довольно популярна среди студентов и местного населения. Не редки были случаи, когда в телефонной справочной звонящему человеку давали номер проходной одного из общежитий, когда тот искал грузчиков, копателей, сезонных сторожей и прочих неквалифицированных рабочих.

До наступления эры сотовых телефонов получение шабашек было целой наукой. Проще всего было заинтересовать вахтера, который направил бы заказчиков неквалифицированной рабочей силы в конкретную комнату. Но вахтеров трое, договориться со всеми, с учетом того, что не ты один такой умный, очень накладно. К тому же, почему-то так всегда получалось, что самые заинтересованные в шабашках студенты, были постоянными лидерами черных списков коменданта. А с такими рецидивистами вахтеры на сделки шли неохотно. Так как же они выходили из ситуации? Очень просто! График круглосуточных дежурств у входа. Причем дежурные, в основном, были одни и теже: один — мелкий, второй — жирный. Сейчас я понимаю, что они были слабыми звеньями рабочей бригады в силу (уж пардоньте за каламбур) физической слабости. Таким образом они доказывали бригаде свою необходимость в ее составе. Потом, с приходом в народ сотовой связи, компьютеров и принтеров, все свелось к распечатанному объявлению на информационной доске у входа в общагу, где указывались виды выполняемых работ, расценки и номера телефонов.

Как-то раз выпало мне с товарищем охранять в апреле на стройке грузовик. Строители посчитали, что выгоднее платить триста рублей за ночь, чем гонять технику туда и обратно. Сторжевание наше сводилось к тому, чтобы спать не дома бесплатно, а в кабине грузовика за деньги. Ночь спал в кабине я, ночь — товарищ. Раз решили сторожить вместе, но получилось, что пропили за эту ночь больше, чем заработали.

Подобная работа (часто ночная) имела сразу два плюса: у студентов появлялись лишние деньги, и исчезала нерастраченная придурковатая молодая энергия. Мой друг несколько месяцев работал с напарником по ночам. В университет они ходили, в основном, чтобы выспаться на задней парте. И вот как-то выдался у них перерыв в работе, и ребята, вдруг, пришли в радик, как все нормальные студенты: выспавшимися и веселыми. Но что-то пошло не так: некоторые одногруппники на них как-то странно косились, а некоторые и вовсе наоборот — игнорировали и даже не здоровались. Разгадка этой страшной тайны пришла уже через две пары. К другу подошел его одногруппник и задумчиво так произнес: «Саня, а у тебя, оказывается, глаза голубые!». Ребята совсем недавно перевелись на другой факультет и сокурсники еще ни разу до этого не видели их с широко открытыми глазами.

Сейчас (здесь и далее под «сейчас» чаще всего имеются ввиду нулевые года) информационная доска любой общаги пестрит объявлениями студентов об оказании разного вида услуг. Одно время, когда на рынке только начали появляться DVD-резаки студенты активно нарезали гражданам за деньги необходимые им фильмы. От этой лихой студенческой деятельности страдали фирмы, официально оказывающие подобные услуги и, как следствие, студентами занялись компетентные органы, но локальная сеть — дело хорошее, только появлялись суровые дяди у одного «предпринимателя» как местный чат буквально взрывался предупреждениями об очередном рейде.

В настоящее время в основном предоставляются услуги по распечатке, сканированию, распознанию и пр. Но начиналось все именно с физического труда.

Особенно ценен студенческий труд летом, когда студентов не много и осенью, когда строители не укладываются в сроки и нанимают всех подряд, чтобы успеть к зиме сдать объект. Первый период денежный, а второй сложный — из строителей денег выдавливалось всегда меньше, чем из сердобольных горожан.

Интересная ситуация всегда складывалась с работой, которая связана с ломкой чего-либо. Существует поговорка, гласящая, что ломать — не строить. Она характеризует не трудоемкость процесса, как думают некоторые, а наукоемкость, ибо процесс ломания очень часто отнимает не меньше сил, чем постройки. Месить и заливать бетон сложно, но долбить и выносить бетон еще сложнее, особенно, если бетон залит толстым слоем.

Так вот, работа сложная, заказывают ее в основном строители, а, значит, платят без излишков. Но ребята на подобные предложения всегда откликались с радостью. Видимо, здесь все дело в деструктивном мужском начале. У меня есть друг, у которого это начало ну очень уж ярко выражено, думаю, что, если ему на час дать в руки бильярдный шар, то он и шар сломает, причем случайно. Кстати друг мой работает в сфере автомобилестроения…

Завод уже лет десять, как закрылся. Я до сих пор уверен, что друг причастен к тому, что там все «поломалось».

Так вот, деструктивное начало. Ломать действительно интересно! Особенно стены. Особенно, если они шириной в один кирпич! Однажды нам нужно было сломать сразу несколько стен, и, начисто снеся очередную стену, мы оказались в комнате с наглухо запертой дверью. Дверь тоже нужно было выносить вместе со стеной. Всех нас одновременно посетила одна и те же мысль. Все мы видели, как голливудские персонажи выбивают ногами и плечами двери, всем хотелось проверить так ли это легко, но вот как-то до сегодняшнего дня возможности что-то не представлялось.

Мы отложили в сторону кувалды и ломы. Сыграли в «камень — ножницы — бумага» и по очереди стали пытаться дверь эту выбить. Первые выводы не заставили себя долго ждать:

— Кино — это кино;

— Тот факт, что дверь не выглядит очень уж массивной, еще не означает, что ее легко выбить;

— Чтобы выбить дверь, одной дури мало, нужно еще и знать чем, куда и как бить.

Оказалось, что плечом нормальную советскую дверь, нормальному, я бы даже сказал — реальному — российскому пацану не выбить даже с разгона. А вот ногой можно, особенно, если уметь бить. Кстати, если кому интересно, то наша дверь выбилась, вовсе не слетев с петель; мы выбили замок. То есть, когда вы видите, как в фильме дверь слетает с петель вследствие одного нажатия на нее плечом, знайте: либо фильм, либо дверь — американские!

Когда дверь все-таки была выбита, мы были действительно счастливы, ибо каждый внес свой вклад в этот узаконенный акт вандализма!

После работы на строителей деньги тратились сразу только в том случае, если было много долгов и должники сами могли нагрянуть за возвращаемой суммой, так как прогуливать заработанной в тот же день, сил не хватало. А вот после особо «халявных» шабашек народ кутил так, что пыль столбом стояла… Да, такие шабашки встречались нечасто, но, все же, встречались!

Звонит мне, например, товарищ, который шабашил, давая объявление в газету, мол: «Бригада студентов быстро и качественно выполнит все виды строительных работ и пр.», так вот, звонит он и просит поговорить с каким-то настойчивым клиентом, уже стоящим у входа в общагу. Я беру с собой мающегося без дела гиганта Санька (с ним как-то солиднее, заказчик сразу верит, что мы можем и сломать и унести все, что угодно, при этом вид у нас вполне миролюбивый) и спускаюсь вниз. Внизу только одна машина — БМВ последней модели. Мы в смятении: с одной стороны нечего этой машине тут делать, а с другой — не приезжают за шабашниками на таких: подгнившие газели строительных прорабов — это да… Делать нечего — подходим, очень осторожно и вежливо стучим в тонированное окно. Из машины выскакивает бойкий такой товарищ и начинает объяснять, что работы немного: нужно просто кое-что перенести и кое-что выкинуть, на место он нас отвезет и привезет и больше двух человек ему и не нужно. На вопрос об оплате говорит, что на месте договоримся, и что он точно не обидит. Мы соглашаемся. Приехали на место работы поработали от силы минут пятнадцать — сделали все, что он хотел: перенесли мебель, выбросили строительный мусор и даже сверх того, подмели за собой. Стоим, осматриваемся: как-то не чувствуется, чтобы мы хоть что-то заработали. Подходит этот товарищ к Александру и спрашивает: «Тысячи вам хватит на двоих» (стоит отметить, что в те годы пятьсот рублей на человека — это дневной заработок шабашника за который он мог выкопать два или два с половиной куба земли, залить куб бетона, сутки, не разгибаясь, дергать травку на чьей-то даче, а потом ее перекапывать в свете фонаря, или грузить мороженую рыбу, коля об нее пальцы и пропитываясь ее запахом…). Саша, как всегда невозмутимо, с протяжкой и скучающим голосом говорит: «Ну, в принципе хвааатит…», в то время как я за спиной у заказчика на радостях вытанцовываю джигу.

Зимой, когда с шабашками становилось совсем глухо, студенты искали развлечений веселых и недорогих. Просматривались все кино-новинки, сериалы, шоу и прочая гадость. Когда и это надоедало, в ход шли карты (на деньги не играли), нарды, шашки, шахматы (играли и в компьютерные игры, но слишком «больная» тема и потому об этом — отдельно и чуть позже).

Конец ознакомительного фрагмента.