Быть человеком. Часть 1. Опалённые временем

Владимир Николаевич Люков

«Опаленные временем» – так называется первая часть романа-трилогии «Быть человеком». В центре повествования – жизнь и судьба Люкова Николая Ивановича – отца автора, представленного в романе под фамилией Нащокин (по месту рождения героя – деревня Нащокино). События, описанные в романе, охватывают большой период истории нашего Отечества.

Шурочка

март 1945

Просыпаясь, начинали ворочаться и подавать голоса соседи по палате. Николай открыл глаза и повёл взглядом по койкам.

Вот уже месяц пролетел с того дня как, прямо с операционного стола, его принесли в эту палату. За это время немало народу поменялось. Много человеческих трагедий происходило на глазах у Нащокина, смешиваясь в одну общую трагедию всего многострадального советского народа. Двадцать железных коек, установленных в палате, никогда не пустовали. Конвейер войны работал бесперебойно. На смену одним привозили других. Кто, успешно излечившись, отбыл вдогонку за фронтом, дальше на запад, добивать фашистскую гадину в его логове. Кого-то комиссовали, а кто-то, не справившись с выпавшими на его долю страданиями, помер.

Николаю уже сообщили, что в результате боя, в котором он был ранен, от батареи в живых осталось только двое, считая его. За мужество и отвагу, проявленные в бою, их представили к награде.

Нащокин считал, что слишком залежался. Он уже без посторонней помощи, правда с палочкой, выбирался на прогулки в мартовский сад, в котором ощущался запах наступившей весны. Николай считал себя достаточно здоровым и окрепшим. Нет, больше ему тут оставаться незачем. Пролёживать бока, когда другие сражались на передовой, ему не позволяла совесть. Нужно сегодня же поставить вопрос о выписке. Надежда на скорое возвращение в свою часть уже полностью овладела им. Рано его списывать со счетов, он ещё повоюет. А, если повезёт, то шарахнет прямой наводкой по Рейхстагу, да так, что на весь мир слышно будет…

В коридоре послышались быстрые шаги и в дверь не вошла, а впорхнула сестра Шурочка, всеобщая любимица, как всегда улыбчивая и приветливая, звонким переливом рассыпая свой голос:

— А, ну, герои, просыпа-а-айтесь! Как спали, герои-соколы? Какие просьбы-жалобы? А кто ещё забыл сделать укольчик?

Так щебетала она, проворно делая своё дело, порхала из одного угла в другой, от койки к койке и от этого щебета легче у всех становилось на душе, отходила тоска, уступая место надежде. Здесь, среди этих суровых, искалеченных войной людей, она ощущала всю свою значимость и полезность. Ей только-только исполнилось семнадцать лет и её неуёмная энергия рвалась наружу. Ей столько хотелось сделать доброго, нужного, необходимого. С юной горячностью и безрассудностью кидалась она на любой зов о помощи, словно в свои семнадцать лет боялась не успеть отдать людям частичку своей души. С большой трепетностью относилась она к своим нелёгким обязанностям. Чужую боль воспринимала, как свою собственную и счастлива бывала безмерно за других, если всё у них складывалось хорошо. Она старалась выкроить время для каждого раненого бойца и хоть капельку облегчить его участь. Одному поможет написать письмо домой, другому же почитает долгожданную весточку от родных. Все любили её и называли, кто дочкой, кто сестрёнкой, а кто по имени, но обязательно ласково — Шурочка. Родных у неё никого не осталось. Одна, как перст, на всём белом свете.

Её отец, Стефан Лисовский, прежде держал свою аптеку в самом центре Станислава. В 1939 году, после присоединения Западной Украины к Советскому Союзу, аптеку национализировали, но он продолжал в ней работать, получая за это определённую зарплату.