Славяне

Владимир Николаевич Исаев

«Вот и отомщу я ворогу за гибель моего рода, – весело подумал Яромир, примеряясь, как бы половчее всадить лезвие в тело половца. – Может, сегодня и встречусь с братьями, сёстрами своими».Дикие крики и вытаращенные безумные глаза кочевников могли привести в ужас даже самого смелого из славян. И только мысль, что за спинами их находятся жены и дети, участь которых будет намного ужасней, чем смерть на поле брани, придавала мужества и сил биться с многочисленным и страшным врагом.

© Владимир Николаевич Исаев, 2023

ISBN 978-5-4498-2397-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

На отшибе

Высокая рубленая изба с двускатной глиносоломенной крышей и крытой площадкой перед входом одиноко стояла на опушке берёзовой рощи. Округ неё расположились бревенчатые постройки несколько меньшего размера. Всё подворье по широкому периметру опоясывала ограда, сплетённая из тёсаных жердей различной толщины.

Изба как изба, двор как двор. Типичное славянское селище. Но одна существенная деталь всё же отличала его от прочих поселений. На несколько вёрст вокруг не имелось больше ни одной живой души. А это было уже совсем не характерно для славянского народа, который предпочитал жить сообща, образовывая крупные родовые общины. Впрочем, из каждого правила бывают исключения. Возможно, к таким вот исключениям и относились сиротливо ютящиеся возле самого леса хозяйственные постройки.

***

— Веселина, душа моя! Дома твой Яромир!

Крупный мужчина тяжело опустился на низкую скамью, стоявшую возле крытого крыльца массивной бревенчатой избы. Утерев кулаком пот со лба и откинув назад мокрые спутанные пряди русых волос, он расслаблено протянул утомлённые ноги, сбросив пыльные онучи наземь. Навалившись спиной на шероховатое бревно сруба, мужчина пошевелил усталыми пальцами, наслаждаясь прохладой зелёной травы. Несмотря на то, что солнце уже почти скрылось за горизонтом, духота стояла невыносимая, и наступающий вечер лишь слегка смягчил раскалённый воздух.

Из-за овина лениво высунулась собака. Грозно рыкнув для порядка и убедившись, что хозяин оценил её старания, пёс вновь скрылся в тени. Скрипнули подпятники двери, и на пороге появилась улыбающаяся молодая женщина лет двадцати, которая держала в руках большую глиняную крынку, наполненную до краёв терпким хлебным квасом.

— Умаялся, любый мой? На вот… попей кваску холодненького. Только что с голбца подняла…

Мужчина взял из рук жены крынку и жадно припал к ней губами, крупными глотками осушая содержимое и не обращая внимания на тонкие струйки, стекающие по бороде и усам. Наконец, утолив жажду, он, крякнув от удовольствия, поставил посудину на скамью и, прищурившись, весело посмотрел на женщину.

— Ай да милая у меня жёнушка! Ай да догадливая! Знает, что уставшему труженику надобно в первую очередь.

Мужчина встал и обнял жену, ласково поглаживая её по светло-русой косе, спадающей по стройному стану до самых пят.

— Как там Миринушка наша? — слегка отстранился он от женщины.

— Пряжей занялась, песни поёт, да тятьку с работы ждёт, — улыбнулась та, нежно проводя прохладной ладошкой по щеке мужа и вытирая капельки проступившего пота.

— Не рано ли ей за прялкой сидеть? — обеспокоился мужчина.

— Да где ж рано то? Ужо пять годочков нашей кровиночке исполнилось… в самый раз. Пойдём же, любый мой… кормить тебя буду.

Веселина (так звали женщину) потянула мужа за руку, и тот безропотно двинулся вслед, тяжело шлёпая подошвами босых ног по площадке сеней, сбитой из плотно подогнанных толстых плах. Нагнувшись, он вошёл в жилую клеть избы, едва не ударившись лбом о низкую притолоку дверного проёма, и притворно кашлянул в кулак.

— Тато пришёл! Тато!

Раздался детский голосок, звенящий от радости. Навстречу ему со всех ног бросилась девчушка в вышитой незатейливым орнаментом белоснежной рубахе, перетянутой плетёной ленточкой на поясе. Раскинув в стороны ручки, она со смехом подскочила к отцу и обхватила его колени. Мужчина поднял ребёнка и подбросил к потолку. Девочка взвизгнула от восторга и, крепко обняв его за шею, зашептала пухлыми губками на ухо:

— А я тебя давно поджидаю… я слышала, как мамка за квасом в голбец лазила. А я могу прясть уже… и репу варить научилась…

— Ах ты моя хозяюшка! — мужчина крепко прижал дочь к груди. — Помощница наша единственная…

— Это пока единственная, — серьёзно посмотрела на отца Мирина. — Мамка сказала, что скоро у меня братик будет, а потом ещё пятеро… ведь правда, ма?

— Правда, правда… — рассмеялась женщина, лукаво взглянув на мужа из-под длинных пушистых ресниц.

Тот аккуратно поставил дочку на пол и подошёл к Веселине, приобняв её за тонкую талию.

— Неужели люба моя скоро подарит мне сына? Когда же случиться сие радостное событие?

— Так, пожалуй, к зимним морозам и ждать будем, — улыбнулась Веселина, раскрасневшись от столь пристального внимания к своей женской природе. — Давай, Яромир, присаживайся… вечерять будем. А про это самое опосля поговорим.

Она тихонько оттолкнула от себя мужа, который с тяжёлым вздохом и большим сожалением выпустил жену из рук и, подмигнув дочке, уселся на широкую резную лавку. Опустив тяжёлые ладони на крепкий берёзовый стол, он с грустью в голосе произнёс:

— Жаль наши родичи не увидят, не порадуются вместе с нами, не понянчат на руках своих внуков и племянников. Всех сгубили вороги треклятые. Одни мы с тобой, Веселинушка, и остались.

— Не кручинься, Яромир! — женщина подошла сзади и поцеловала мужа в темя. — Теперь ты глава рода нашего и основатель. А родичи наши… видят они всё и радуются… там.

— Так, то-то и оно, милая, что там… — он помолчал немного и проговорил с лёгким надрывом в голосе. — Старейшина одного из родов кривичей… Берислав… пообещал принять нас. Хочешь ли ты этого, Веселинушка?

Женщина покачала головой и, наклонившись к мужу, жарко зашептала ему на ухо, обдавая щёку тёплым дыханием.

— Наш род плавян не исчез, не сгинул полностью, не развеялся пеплом среди пожарища. Ты — начало начал! Ты — продолжатель и основатель рода нашего. Ты — Яромир! Вот увидишь, возродятся плавяне, воспрянут новым семенем, расплодятся и разрастутся по родовым землям нашим. А предки наши и родичи, безвинно павшие под стрелами вражьими, помогут нам. Поднимут дух и укрепят веру. Веришь ли моему слову, Яромир?

Мужчина опустил голову на грудь, но тут же, встряхнувшись, ласково похлопал жену по руке, что мирно покоилась на его натруженном плече. И сказал с улыбкой:

— Верю, Веселинушка… верю. Наполнила ты моё сердце радостью, а дух — крепостью. Да с женою такою мне ни голод лютый, ни мороз свирепый, ни ворог злобный — никто не страшен!

А что, люба моя, не пора ли нам отужинать? А ну… что у тебя в печи? Давай всё на стол мечи!

— Репа моя там… репа!

Сорвалась с места Миринка и, опередив мать, скрылась за холщовой занавеской, что огораживала печной угол от общей горницы. Веселина только руками всплеснула, когда пятилетний ребёнок, пыхтя и покраснев от натуги, извлекал из жаровни печи средних размеров горшок, обернув его прихваткой. С трудом подтащив к столу свою ношу, Миринка пропыхтела:

— Тато, помоги… не поднять… тяжело больно…

Яромир подхватил горячую ёмкость руками и, даже не поморщившись, поставил её посреди стола.

— Вот оно, наше основное блюдо, — рассмеялся он, погладив дочку по голове.

Та, довольная собой, уселась на своё место, гордо поглядывая то на отца, то на мать.

— Ну что же… раз основное блюдо на столе, то и я внесу свою маленькую лепту во всеобщее благоденствие.

Веселина ненадолго скрылась за занавесью и, погремев для порядка кухонной утварью, вынесла каравай ржаного хлеба и крынку с простоквашей. Поставив всё это на стол, она примостилась рядом с дочкой и притихла, глядя на мужа любящими глазами.

— Восславим предков наших, покровителей рода нашего! Да помогут они нам в дни кручины! Да одарят днями сытыми и благолепными! Приступим же к кушанью!

Яромир взял большую деревянную ложку и опустил её в горшок с пареной репой, предварительно отломив приличный ломоть от каравая. Испробовав содержимое, он поднял очи вверх и произнёс, смешно причмокивая губами:

— Ох и сладка репка! Ох и вкусна! Ай, спасибо хозяюшке юной за стряпню столь дивную!

Миринка радостно захлопала в ладоши и защебетала весело:

— Правда вкусно, тато? Я старалась… правда, ма?

— Правда, правда… кушай, давай… не строчи, как сорока, — рассмеялась Веселина. — Знаешь наше правило?

Девочка часто закивала головкой и, пробормотав:

— Когда я ем, я глух и нем, — усиленно заработала ложкой.

***

— Значит, отказать мне Бериславу? Обидится он… от всего сердца предложил…

Яромир задумчиво глядел в закопчённый потолок, нежно обнимая прильнувшую к плечу жену. Небольшое прямоугольное отверстие под ним, служившее дымоотводом в избе, чёрным гипнотическим пятном притягивало взор мужчины. Оно казалось ему загадочным входом в потусторонний мир, где проводят вечность в благости его далёкие предки. А совсем недавно к ним присоединились и остальные родичи… не по своей воле и не по времени…

Веселина подняла голову и, привстав на локте, внимательно посмотрела на мужа. Тусклый свет лучины обрамлял лицо Яромира загадочной тенью, и понять его выражение было невозможно. Но женщина и так знала, о чём думает и чего боится её супруг.

— А ты и не отказывай… по крайней мере, сразу. Ведь он принял тебя в свою артель на рубку леса под следующие посевные? Вот и потрудись покуда, как договорной работник, а там видно будет. У нас запасов на эту зиму с лихвой хватит. Корма для скота заготовлены. Скоро урожай овощей снимем. Зерна тебе Берислав обещал вдоволь дать, коли поможешь им со сбором урожая. Мы с Миринкой грибов, ягод ещё насобираем, да насушим. Зимой охотой займёшься… проживём и одни как-нибудь.

Яромир молча слушал жену, погрузившись в какие-то свои глубинные мысли. Затем резко повернулся на бок, так что доски полатей жалобно скрипнули, и пристально вгляделся в бледный овал её лица.

— Скажи мне, Веселина: почему ты не хочешь влиться в племя кривичей и поселиться в городище Берислава?

— Ты же знаешь, Яромир, — грустно прошептала женщина, укутываясь густыми волосами, словно повоем. — Здесь наше городище. И мы не кривичи, мы плавяне.

— Как ты не поймёшь! — проскрежетал зубами мужчина. — Нет больше плавян! Тошно смотреть на выжженные дотла избы, на разросшиеся сотнями свежих курганов погребальные земли. А кривичи объединили уже десятки древних и знатных родов, в том числе и род Берислава. Их главное городище — Смоленск окружён высокими неприступными стенами. И заправляет всеми князь выборный во главе дружины большой, которая давно уже успешно отражает набеги вражеские… в отличие от нас. Наша обособленность нас и сгубила.

— Замолчи! — гневно сверкнула очами Веселина.

Яромиру на миг показалось, будто две яркие звёздочки ночного небосвода внезапно вспыхнули и погасли. — Пока мы живы, род плавян тоже будет жить! И ни что… понимаешь… ни что не сможет убедить меня в обратном. Я готова рожать ежегодно, лишь бы восстановить наш Род.

— Одна женщина не способна возродить целый Род, — печально улыбнулся Яромир, проведя кончиками пальцев по разгорячённому лицу жены.

— И пусть! Но пройдёт время, и мои сыновья возьмут в жёны девушек из других родов, и их сыновья сделают то же самое и…

— Фантазёрка ты моя… а если у нас будут одни девочки? — смеясь, перебил жену Яромир.

— А это уже от тебя зависит! — прошептала Веселина, приблизив вплотную своё лицо к лицу мужа. — Так что постарайся, милый мой, сделать как можно больше сыновей…

Их губы слились в долгом сладостном поцелуе, и догоревшая лучина сокрыла любовные игры супругов во мраке ночи.