Случаи в жизни могут быть разные. Сборник юмористических рассказов

Владимир Михайлович Шарик, 2018

В сборнике собраны юмористические рассказы, которые рассказывают о смешных и не очень смешных историях в нашей жизни, такова жизнь. Здесь вы узнаете, что такое человеческие слабости, что такое женские хитрости. Есть там театральные истории, герои которых хотят достичь правды в искусстве, но не всегда это у них получается или не всегда они находят поддержку у соответствующих служб. Но, как говорится, лучше сразу посмеяться, чем потом плакать, поэтому я и предлагаю вам весело провести время с моими "чудными" героями. Я думаю, что вы не будете разочарованы ими и не будете жалеть о бесполезно потерянном времени.

Сотый

Драматург зашел в кабинет Режиссера с ослепительной улыбкой.

— Дорогой служитель Мельпомены, я вас поздравляю!

— С чем? — удивленно посмотрел хозяин кабинета на вошедшего мужчину.

— Вы у меня сотый.

— Не понял.

— Вы сотый режиссер, к которому я обращаюсь со своими произведениями.

— Ну, и что?

По внешнему виду его можно было понять, что визит этого Труженика Пера его не слишком обрадовал.

— Вот хочу, чтобы вы познакомились с моим произведением.

— Вам мало того, что с вашим произведением уже познакомились 99 служителей Мельпомены.

— Видите ли. — Посетитель немного смутился. — Видите ли… Я не уверен, что они знакомились, читали мое произведение. Видите ли, они так высоки.

Драматург посмотрел на потолок.

— У вас, что тоже крыша течет?

— Который уже год не могут исправить крышу. Пишу сметы, делаю заявки, а воз и ныне там.

— Да-а-а. В нашей стране не действуют законы господни — стучите и вам откроют. Не надейтесь, не откроют.

— Но зачем, же вы тогда ко мне зашли?

— Юбилейный все-таки режиссер. Как тут отказаться.

— Правильно сделали, что зашли. Вот мы сейчас с вами обсудим.

— Давно готов, хоть какой-нибудь отклик. Даже мне не важно будет, хороший или плохой. Главное, будет услышан глас вопиющего в пустыне.

— Вы человек с юмором.

— Что есть, то есть.

— Это вы сами писали?

— Конечно, сам. Как же еще может быть, — удивился автор.

— Нечего удивляться. У нас же есть такие деятели, что скатают произведение у известного автора и выставляют как свое.

— Нет. Я сам трудился. От начала до конца.

— И сколько же времени вы трудились над этим опусом?

Драматургу очень не понравилась такая оценка его творчества, но он проглотил обиду.

— Почти год работал над пьесой. Я вообще серьезно работаю над текстом, не допускаю фальши.

— И что вот так сели за стол и целый год писали и писали.

— Почему же. Не все время сидел и писал. Бывали перерывы. Вставал, ходил по комнате, думал.

— Это же надо — целый год вложил вот в эту папку.

Режиссер потряс рукописью.

— Это же творчество.

— А если бы вы в это время картошку посадили?

— В каком смысле? — не понял автор.

— Вы какой урожай вырастили бы за год? Вы только подумайте хорошо, прежде чем ответить.

— Но зачем мне сажать картошку, если я могу пойти и купить в магазине картошку.

— Вы меня не поняли. Надо мыслить абстрактно. Если бы вы посадили несколько гектаров картошки, а затем продали её на базаре, то вы бы стали миллионером.

— Но у меня нет задачи стать миллионером.

Режиссер беспокойно посмотрел на автора.

— У вас в семье не было психически больных?

— Нет.

— Но, как можно отказываться от миллиона. Я вас не понимаю. А, если посадить арбузы, а затем отправить его в тундру, то можно сделаться миллиардером. Представляете, берете одно такое маленькое зернышко весом одной грамма, закапываете его в землю, и ровно через девяносто дней получаете арбуз в двадцать килограмм. Это какая же прибыль получается — двадцать килограмм разделить на один грамм.

Режиссер шепчет губами, производя вычисления в уме.

— Да, вот это навар. Совсем не то, что в театре — вкладываешь в спектакли огромные деньги, а получаешь кукиш.

— Я не понимаю…

— Я тоже не понимаю, зачем бросать такое прибыльное дело, ради сплошных убытков.

— Но все, же посмотрели бы мою пьесу?

— Но ее, же уже смотрели девяносто девять человек.

— Может, поставили бы на сцене?

— Такого априори не может быть?

— Почему?

— Ведь не Шекспир вы и не Чехов? Так что не морочьте ни себе, ни людям, то, что на пасху красят.