Между делом (публицистика и житейские истории)

Владимир Михайлович Шарик, 2018

В этой книге автор высказывает свои мнения о происходящих в стране событиях, о нравственных настроениях в гражданском обществе, о манипуляциях в высших органах власти. Кроме того, здесь имеется несколько житейских историй, которые рассказывают о делах семейных, о взаимоотношениях между мужем и женой, между старшими и младшими.

Мой друг запил

Я шел в столовую, чтобы перекусить.

Алеша — я узнал голос Николая Ивановича, начальника цеха, где я прежде работал. — Валера запил.

— Но это ведь и раньше бывало, — попытался я успокоить его.

Раньше такого не было. День, два погуляет и выходит на работу, как огурчик. А сейчас уже вторую неделю гуляет, на телефонные звонки не отвечает.

— А что же я могу сделать?

— Сходил бы к нему, узнал, что к чему.

Не нравятся мне подобные походы к людям, которые занялись топить свои проблемы в стакане водки, потому как результата тут никакого — люди упорно настаивают на своем праве делать со своей жизнью, что им заблагорассудится. Порой результат получался противоположный тому, который хотелось получить — действует третий закон Ньютона: всякому действию имеется противодействие. Тем более, что я хорошо знал Валеру с его философией, которая меня ставила в тупик. Например, за бокалом пива он мог задать неожиданный вопрос — а что будет, когда исчерпаются запасы нефти в недрах, или, куда девают излишки вырабатываемой электроэнергии ночью, ведь в это время суток потребление падает, а турбины на электростанциях не остановишь ведь. Конечно, я не мог ничего вразумительного ответить на его вопросы. Поэтому я заранее предполагал исход нашей встречи, но Николай Иванович не уступал.

— Ты же его друг. Он тебя послушает. Иначе я не знаю, что делать? Увольнять?

Конечно, для Валеры это будет ощутимый удар, ибо он всегда говорил, что у него одна запись в трудовой книжке была и будет, в отличие от меня. Ибо только завод начало трясти, то я подался в бега, в поисках лучшей жизни, уговаривал это сделать и Валеру, но он оставался непреклонным. Поэтому я пообещал Николаю Ивановичу сходить к другу.

Я вечером зашел к нему. Он был слегка выпившим. Моему приходу он был рад, и попытался сразу же меня усадить за стол, на котором стояла начатая бутылка водки и скудная закуска.

— Мне не хочется, — попытался возразить я.

— Садись, Лёша, мне так плохо. Мне так плохо.

— А где Оксана?

— Уехала на похороны в Хмельницкий.

— Кого?

— Мужа её сестры.

— А что же случилось?

— Убили его под Донецком. В АТО он был. Что же это делается? — он разлил по рюмкам водку. — Давай помянем Станислава. Хороший был парень. Мы встречались с ним, когда я приезжал к тестю в гости. Сидели ночами в беседке, а днем ходили на сенокос. И вот его нет. Не верится. Как так можно. Не понимаю… Ну, давай не чокаясь.

Я выпил.

— Закусывай, или тебе может еще чего подать? Я сейчас из холодильника вытяну.

— Спасибо, не надо.

— Вот такая наша жизнь. Кто мог подумать, что в наше время люди будут умирать на войне.

— Да, ситуация. В голове не укладывается.

— Вот и у меня не укладывается. Хорошо, что наши родители не дожили до этого времени, когда брат пошел на брата, — голос у Валеры срывался от сильного волнения. Дрожащими руками он стал разливать водку по рюмкам.

— Валера, хватит наливать. Мы ведь уже помянули твоего родственника.

— Не всех. Перед тем мне позвонили с Донецка, и сказали, что там убили моего двоюродного брата Сергея. Я не смог поехать к нему на похороны, ибо не получил разрешение на проезд в оккупированную область. Так и не простился я с братом, а мы с ним были так дружны… Совсем недавно он сидел на твоем месте, и рассказывал, как они работают в шахте. Теперь его нет. Вот скажи мне, Валера, ты человек умный, много книг разных читал, кому нужна эта война? Почему мы должны стрелять друг в друга?

— Не знаю я, Валера. Сам думаю над этим вопросом — почему мы занимаемся самоуничтожением? Кому это надо?

— И что ж это за жизнь такая стала, что все потеряло смысл.

— Не знаю, — механично ответил я, хотя вспомнились мне слова Фрейда, не ручаюсь в дословности, но он сказал, что люди, которые задают себе вопрос о смысле жизни — больны. Да, это болезнь. Со временем ей дадут научное обоснование, типа какой-то заумный синдром, будут искать лекарства, психологические тесты на оздоровление, но пока что мой друг топил эту боль в водке.

— Леша, давай помянем Сергея… Не чокаемся.

— Земля им пухом, — только сказал я, выпил и стал собираться домой.

Валера пытался меня остановить, но я сослался на неотложные дела.

Прошла еще неделя, прежде чем Валерий вышел на работу, но его не уволили. Это сказал мне Николай Иванович, с которым я случайно встретился на рынке.