Переводчик с инского

Владимир Михайлов, 2008

Эта история была странной с самого начала. Во-первых, потому что к расследованию не были привлечены местные службы безопасности, и планетарная полиция Сальты даже не догадывалась о том, что происходит у нее под носом. Во-вторых, потому что главным действующим лицом оказался не разведчик-профессионал, а самый настоящий кабинетный червь, лингвист-филолог, специалист в области инского языка. Ну и наконец, артефакт, вокруг которого крутились как сумасшедшие люди, ины, сальтцы, оказался совсем не тем, за что себя выдавал. Однако, обо всем по порядку…

Глава 6

Путь к убежищу вел через городской Луна-парк; именно здесь всегда толпились люди, дрейфуя от одного аттракциона к другому, задерживаясь в кафешках в шатрах или под зонтиками, а то и просто под открытым небом, порой же располагаясь с пивом и заедками прямо на травке, на газонах, что никак не запрещалось. В любом большом городе всегда хватает людей, ничем не занятых даже в разгар рабочего времени; это характерно для всех цивилизованных миров — и Сальта не была исключением. Такое времяпрепровождение даже поощрялось: пребывание людей не в своих четырех стенах, а, напротив, у всех на виду вместе со множеством других, знакомых и незнакомых, должно было свидетельствовать — и действительно свидетельствовало о спокойствии, порядке, благополучии и доброжелательности населения; а чего еще можно желать в большом городе?

Луна-парк эпохи гравитехники, как это ни покажется странным, не очень отличался от таких же заведений, какими они были и сто, и, наверное, триста лет тому назад. Скорее всего потому, что, как бы ни развивалась техника, люди в принципе оставались все такими же — с теми же инстинктами и желаниями, все так же замирали сердца, когда, скажем, заполненная людьми кабина внезапно обрушивалась вниз с высоты — как ни будь уверен в том, что гравитехника не подведет, страх этого не знает. И когда разогнавшийся вагончик в высшей точке трассы срывается с направляющих и летит по воздуху, по пологой траектории — сколько ни убеждай себя в том, что все рассчитано точнейшим образом, буквально до миллиметра, а если даже произойдет невозможное и вагон не попадет, закончив сорокаметровую безопорную дугу, на продолжение рельсов на втором участке трассы — все равно ничего страшного не случится: недремлющий антиграв плавно опустит вагон на грунт, практически даже без толчка, — нет, как ни успокаивай себя такими размышлениями, все равно сердце сбоит, пресекается дыхание и в кровь врывается мощная струя адреналина. И даже в старейшем из аттракционов, в «пещере ужасов» (на самом деле это не пещера, а туннель, углубленное в землю кольцо с ответвлениями), люди, давно уже, казалось бы, отученные верить в привидения, живых мертвецов и семиглавых драконов, все равно невольно вскрикивают, отворачиваются, а то и приседают, закрывая лицо руками, когда из черной дыры выскакивает огнедышащее чудовище и с размаху ломится в окно медленно проползающего по туннелю вагона: ну конечно, это все не настоящее, но вдруг окно все же не выдержит? Нет, я понимаю, но вдруг?..

Этот аттракцион мне всегда нравился больше остальных — наверное, потому, что по мне глубина лучше высоты, там если что, то всмятку, а из глубины можно все-таки выкарабкаться или всплыть — если повезет, конечно. И, спокойно приземлившись на посадочной площадке Луна-парка и достаточно внимательно, хотя и ненавязчиво, оглядев ближнее пространство (все было спокойно), я направился именно к этой кассе. Заплатил тридцать сальтов (по-моему, цены в парке все-таки грабительские) и уселся в вагон, уже более чем наполовину заполненный любителями острых ощущений.

Место я выбрал в кормовой части, рядом с запертой дверцей аварийного выхода. Еще три с лишним минуты — после того как вежливой улыбкой приветствовал даму средних лет, рядом с которой оказался (она сидела справа от меня, у окна), — я не сводил взгляда со входа, где появлялись все новые пассажиры. Наконец последнее место оказалось занятым, прозвенел звонок, дверь затворилась, и ни одного человека, какой мог бы представлять для меня угрозу, так и не появилось. Я облегченно вздохнул и стал настраиваться на Ланерского Червя — это чудище должно было первым представиться нам и вызвать первые визги и ахи. Вагон тронулся. И сразу же соседка, приблизив ко мне лицо, прошептала:

— Скажите, это весьма опасно?

«Очень кстати», — подумал я. Вслух же ответил вполголоса, только для нее:

— Мадам, мне не следовало бы говорить этого, но вы, видимо, впервые… Ни малейшей угрозы, поверьте мне.

— А вам уже приходилось… участвовать в этом?

Я позволил себе улыбнуться:

— В каждой поездке. Я тут работаю инспектором по технике безопасности. Так что могу поручиться. Кстати, если я во время поездки покину это место, не удивляйтесь и не пугайтесь: это входит в мои обязанности. И не поднимайте тревоги.

— Спасибо, что предупредили, — собравшись с духом, дама поблагодарила меня кокетливой улыбкой.

Она оказалась молодцом: Ланерского Червя восприняла почти спокойно, лишь едва слышно ойкнула, когда выпуклые, светящиеся фиолетовым пламенем глаза и окровавленная пасть монстра заняли все окно. А как удалось ей пережить прочие ужасы, я не увидел, потому что твердо помнил: через минуту после исчезновения червя настанет мое время. Еще не вставая с кресла, я отвел левую руку назад. Нашарил запорный механизм аварийного выхода. Так же на ощупь нашарил кнопку отключения тревожного сигнала. Время, потраченное неделю тому назад на изучение схемы этого транспортного средства, принесло свои плоды. Десять секунд. Пять. Да.

Это тоже было отработано: одновременно с движением отворяющейся дверцы опереться на левую ногу, не распрямляясь, повернуться на левом носке, как вокруг оси, и, продолжая вращение, оказавшись спиной к открывшемуся выходу, оттолкнуться. Хотя скорость вагона была не более десяти километров в час, прыгать все равно нужно спиной вперед и потом короткой пробежкой погасить инерцию. Главное — не шарахнуться вправо, где проходит силовая шина. Милая старина. Но ее не спешат менять, потому что она никому не видна, кроме здешнего персонала.

В вагоне мое исчезновение прошло незамеченным, потому что дверца обычно настроена на разовое срабатывание — ею пользуется чаще всего вагоновожатый, когда покидает вагон после конца смены: так ему удобнее, а основной вход в то же время пропускает уборщиков и ремонтников. Так что дверца, выпустив меня, сразу вернулась на место, а поскольку тревога была отключена, то даже на пульте водилы не зажглась сигнальная лампочка. Тишина и порядок. Я несколько секунд смотрел вслед удалявшемуся с тихим жужжанием вагону. Потом осмотрелся. Я все выполнил точно: очередная черная дыра оказалась прямо напротив меня.

Когда-то предполагалось, что из этого кармана будет выскакивать шайка бандитов, собирающихся ограбить вагон; так оно, собственно, и обстояло, но вскоре общественность стала возражать, полагая, что появление бандитов есть посягательство на моральные устои, в отличие от дракона, который все же рассматривается как порождение природы, а не продукт общественных нравов. Банду убрали, помещение осталось, ни для чего другого его использовать не получалось — и о нем постепенно забыли. До той поры, когда кто-то о нем вспомнил и приспособил, в частности, и для наших возможных целей.

Сюда-то я и собирался попасть, чтобы в спокойной обстановке поработать над уже известными проблемами инской лингвистики.